ГЛАВА 9. Борт «Спейсстоуна». Комплекс лабораторий

Борт «Спейсстоуна». Комплекс лабораторий…

– Ну и везет тебе! – с ноткой недоброжелательной зависти в голосе протянула Влада, глядя на находку, которую притащила Монтгомери.

Весь экипаж собрался в кают-компании, которая являлась традиционным местом событий подобного рода.

– Вы не должны были тащить это на корабль…

Хоук оценивающе посмотрел на глыбу, состоящую из меди с неправильными синевато-черными прожилками перекаленной углеродистой стали, задержал взгляд на впаянном в нее прямоугольном куске стекловидного образования, внутри которого продолжали мерцать и извиваться золотистые нити.

– Он безопасен, – поджала губы Яна. – Зря я, что ли, полчаса торчала в шлюзовом дезинфекторе? На нем нет микроорганизмов, сканеры показали полное отсутствие органики.

– По инструкции, объект, лишенный включений органических веществ, является безопасным, – поддержал ее Сергей.

– Ну, хорошо… – нехотя сдался Хоук, привыкший подозревать все и вся. – Посмотрим…

– Что бы это могло быть? – высказал общий вопрос Эшгар. – Как ты думаешь, Сергей? – обратился он к Иволгину.

Тот пожал плечами.

– Ну ты же умный. Подумай.

Сергей покосился на второго пилота, не понимая, как воспринимать слово «умный»: как комплимент или издевку?

– Может, просветить его лазером?

– А что это даст?

– Есть смысл попробовать. Вдруг вторичное изображение что-то покажет?

Все посмотрели на капитана.

Тот кивнул.

– Пошли в лабораторию, там посмотрим, – согласился он, забирая со стола увесистый кусок металла с впаянным в него артефактом…

…

…В лаборатории находку поместили в аппарат для детального исследования геологических образцов.

– Может, его полностью освободить от «оправы»? – предложил Сергей, вопросительно посмотрев сначала на Яну, а затем на Хоука, очевидно, еще не решив, кому это принадлежит – компании или лично Яне?

– Давай просто сделаем отверстие с обратной стороны, чтобы запустить луч лазера, – ответила Монтгомери, даже не посмотрев на капитана. Видно, она считала эту штуку своей собственностью.

Сергей кивнул, отвернувшись к терминалу лабораторного компьютера. Пока он настраивал параметры исследования, остальные члены экипажа вели себя по-разному: Хоук присел на край лабораторного стола, по привычке теребя подбородок, и о чем-то глубоко задумался. Дитрих с мрачным видом продолжал разглядывать артефакт, Влада с Эшгаром отошли чуть в сторону, перешептываясь друг с другом, а Олег с загадочным видом улыбался, скрестив руки на груди. Он смотрел на собравшихся и думал о чем-то своем, отчего его улыбка казалась немного странной, если не сказать глуповатой.

– Готово, – наконец произнес Сергей.

Хоук слез с лабораторного стола.

Несколько навесных агрегатов тут же пришли в движение. Их действиями руководил запрограммированный Иволгиным лабораторный компьютер.

В инструментальном захвате появилось толстое сверло с алмазным наконечником. Тихо загудел подающий суппорт, и сверло, медленно вращаясь, соприкоснулось с поверхностью вырезанной Яной глыбы.

На станину длинной лентой потекла вязкая стружка. Параллельно сверлу в углубление бил красный лучик автоматического дальномера.

– Есть, – произнес Сергей, смотревший на монитор.

Суппорт остановился, сверло, продолжая вращаться, поползло назад.

– Оно не поцарапало заднюю поверхность? – забеспокоилась Яна.

– Нет, не волнуйся. Тут все контролируется лазерными дальномерами. Точность до одной тысячной миллиметра, гарантировано.

– И что теперь? – спросила Влада, которую негромкое жужжание сверла отвлекло от разговора с Эшгаром.

– Теперь мы получили отверстие, вплотную примыкающее к задней стенке артефакта, – охотно пояснил Сергей. – Сейчас я прочищу окошко, удалю несколько оставшихся микрон металлической перегородки, и мы сможем пустить туда луч лазера, не очень мощный, но с широкой апертурой[15]на выходе. Он осветит артефакт изнутри и даст нам голографическое изображение его внутренней структуры, которое будет спроецировано по трем измерениям.

Произнося эти слова, Сергей действительно подвел к отверстию трубку и сделал несколько впрысков раствора внутрь просверленного канала.

– Готово. – Он отошел в сторону, включил лазер и принялся возиться с настройкой.

Воздух в одном метре от закрепленного на лабораторном столе артефакта вдруг осветился, стал как будто осязаем.

В освещенном сферическом пространстве промелькнули контуры прямоугольной плоскости, затем по всему объему охваченного проекционной сферой пространства вдруг зазмеились увеличенные в десятки раз золотистые нити, потом они исчезли, появились вновь, и…

– Матерь божья, – вырвалось у Эшгара. – Да это же изображение!..

Потрясение экипажа было столь велико, что несколько секунд после этого восклицания прошли в гробовой тишине – все смотрели, раскрыв от изумления рты, но ни один человек не оказался в состоянии выдавить из себя хотя бы звук.

В воздухе застыло трехмерное изображение какой-то космической постройки!..

Оно было потрясающим, впечатляющим, но более всего шокировала его нечеловечность.

Судя по овальным точкам, казавшимся подсвеченными изнутри и, вероятнее всего, являвшимся иллюминаторами, глаз человека, отталкиваясь от знакомых ему величин, моментально абстрагировал размер данного сооружения, фрагмент которого спроецировался в воздухе лаборатории.

Его мало было назвать большим… Оно носило исполинские размеры, и форма… Что за форма для космической станции?!.

Представьте себе апельсин, с которого ровным слоем по спирали снимают кожуру. Теперь выкиньте сам плод, а его кожуру в виде отрезка расширяющейся книзу спирали подвесьте в пространстве и придайте ей размер, когда торцевая часть среза равна как минимум полукилометру… При известной доле воображения вы поймете, что за пространственная картинка предстала глазам экипажа «Спейсстоуна».

Их потрясение было тем более велико, что никто не ожидал появления столь неоспоримого изображения. В лучшем случае они надеялись увидеть внутренности странного стекловидного предмета, хаотичное сплетение пронзающих его нитей, но никто не мог даже предположить, что находка окажется не чем иным, как пластиной голографического проектора…

– Бог мой… Неужели это станция?! – Яна протянула руку, дрожащим пальцем отчертив воздух в том месте, где по торцевой поверхности расползшейся в пространстве спиралевидной «кожуры» виднелись сотни, если не тысячи светящихся овальных точек. – Если это иллюминаторы, то там, наверное, обитало не меньше нескольких миллионов существ… – потрясенно произнесла она.

Зрелище было подавляющим.

Таково свойство человеческого разума: увидев чужую постройку, а тем более имеющую подобные циклопические размеры, каждый из присутствующих, вольно или невольно, ощутил промелькнувшую вдоль позвоночника дрожь. А чем это грозит нам? – говорили растерянные, настороженные взгляды. Однако такая реакция длилась недолго – стоило вспомнить, что сейчас всего этого уже нет…

– Если это лишь фрагмент космического поселения, – с хрипотцой в голосе произнес Сергей, – то каково оно было в полном масштабе? И чье оно?

– А главное – кто его разрушил? – дополнил его мысль Хоук.

– Быть может, эти… Предтечи? – нашелся Олег.

– Нет… – покачал головой капитан. – Предтечи являлись животными, космической формой жизни, которая питалась межзвездной пылью и веществом планет. Они могли пожрать часть конструкций, но тут, заметьте, все расплавлено!

– А может, это результат вспышки звезды? – в свою очередь, предположила Яна. – Ведь всем известно, что одна из древних рас взрывала звезды на пути миграции Предтеч, превращая их в сверхновые…

Слова Монтгомери вызвали недоверчивый, отвергающий жест со стороны Сергея.

– От любой звезды после гелиевой вспышки, которая срывает расширяющуюся фотосферу, всегда остается вещество ядра, которое обладает достаточной гравитацией, чтобы удержать на своих орбитах обломки катаклизма, – подумав, объяснил Иволгин всем присутствующим. – Здесь же не видно ничего подобного, только каменные обломки в виде пояса астероидов, которые вполне могли быть небольшой планетой. Почему тут была планета, но не было звезды, я не могу предугадать, однако никаких следов сгоревшего или взорвавшегося светила я не вижу.

– Тогда остается предположить, что кто-то уничтожил огромную космическую колонию при помощи оружия?!. – Хоук исподлобья посмотрел на инженера и добавил: – Например, из установки типа наших аннигиляторов «СВЕТ», верно?

Сергей не нашелся сразу что ответить, и вопрос капитана повис в воздухе.

Следующим тишину нарушил Миллер.

– Это хорошо, – сумрачно произнес он, недоброжелательно разглядывая голографическую проекцию. – А что с этого будем иметь конкретно мы?

– В каком плане? – хмыкнув, переспросил капитан.

– В плане денег. Научные открытия меня не интересуют.

– Почитай свой контракт, Дитрих, там все сказано… – Алан попытался уйти от ответа, но Миллера, похоже, не удовлетворила подобная трактовка.

– Нет, капитан Хоук, подождите! – Он сделал резкий шаг вперед. – Я хочу знать, здесь и сейчас, чем мне будет компенсирована та премия, которая полагается за открытие месторождения полезных ископаемых.

– Это не месторождение, Миллер, – твердо ответил капитан. – Это не месторождение, – не терпящим возражений тоном повторил он.

– Смотря как относиться к данному вопросу, верно? – Миллер обернулся, ища поддержки у экипажа, и нашел ее по крайней мере в трех взглядах из шести. – Подумайте, капитан, перед нами огромные деньги, а мы, к счастью, не малые дети, да?

– Нет, – отрезал Хоук, прекрасно осознавая, на что его толкает резервный специалист «Спейсстоуна». – Я офицер флота, – пояснил он. – Моя жизнь началась не вчера и закончится, надеюсь, не завтра… – При этих словах он демонстративно положил руку на рукоять импульсного пистолета, который имел право носить как капитан корабля. – Я привык спать спокойно, Миллер. Это означает – с чистой совестью, не вздрагивая от каждого шороха по ночам, понятно? – Тон Хоука был злым. – Мы доложим обо всем в правление нанявшей нас компании, а они уже решат, как распорядиться полученной информацией. Уверен… – Он обвел взглядом собравшихся и уже более спокойно заключил: – Уверен, что никто из вас не останется внакладе. Такие находки происходят раз в несколько сот лет, так что замалчивать ее никто не будет, да и не сможет…

Чувствуя, как напряжены все присутствующие, он решил покончить с данной проблемой:

– Самое лучшее, что может сделать каждый из вас, – это занять свой рабочий пост по штатному расписанию. Все. Диспуты окончены. – Хоук повернулся, подавая пример экипажу. – Пилотов и навигатора жду в рубке через пять минут, – произнес он, уже направляясь к дверям лаборатории, но его настиг предупреждающий вскрик Яны:

– Хоук!..

Капитан успел обернуться ровно настолько, чтобы заметить косую, падающую на его голову тень металлического прута, а дальше все потонуло во вспышке боли…

* * *

– Ну и что ты наделал, придурок?! – резко вскрикнула Яна, когда Дитрих, сжимавший в руке лабораторный штатив, оттолкнул от себя обмякшее тело капитана.

– Я не придурок… – внятно произнес он, резко повернувшись, и все заметили, что в руках у Миллера оказался импульсный пистолет Хоука. – Придурки те, кто отказывается от денег. – Он повел стволом, и это движение заставило пятерых человек невольно попятиться к противоположной от входа стене. – Значит, так… – Глаза Дитриха лихорадочно блестели. – Я собираюсь взять под свое командование корабль, загрузить его емкости металлом и свалить из этого сектора пространства вообще… Компания может списать «Спейсстоун» как потерпевший крушение. Я не сомневаюсь, что так они и поступят, зная эту допотопную колымагу, по которой уже давно плачет помойка… Кто согласен со мной, решайте сразу, второй раз предлагать не буду! Ну?!. – Он обвел взглядом притихших сослуживцев.

Первым, ко всеобщему удивлению, подал голос Сергей Иволгин:

– У тебя мозги что надо, Дитрих, я всегда это говорил. Можешь на меня рассчитывать.

Яна побледнела. Господи, Сергей, как же ты… Как же я не разглядела в тебе этого…

– А ты, сучка, заткнись! – предупреждая ее фразу, резко произнес Миллер, заметив, как дрогнули губы Монтгомери. – Только вякни, я тебя быстро приструню!..

Она побледнела еще больше, но смолчала. Влада, которая стояла ближе всех к Монтгомери, улыбнулась ей.

Допрыгалась, капитанская шлюшка? – говорил ее едкий взгляд.

– Я с тобой, Дитрих, – произнесла Раевская, делая шаг вперед, будто доброволец из строя солдат. – Можешь рассчитывать на меня… и на Эшгара, – слегка запнувшись, добавила она.

– Пусть скажет сам! – перебил ее Дитрих.

Гуранов, казалось, колебался, но продолжалось его замешательство недолго, всего несколько секунд.

– Да, я с тобой… – хрипло выдавил он, избегая, однако, смотреть в злые, блестящие глаза Дитриха.

– Олег? – Миллер повернулся к Золотцеву.

Тот пожал плечами.

– Я не собираюсь спорить с тобой, Дитрих. Мое дело – компьютер…

– Вот именно. – Глаза Миллера посерели. – Ты, по-моему, единственный из экипажа, у кого есть резервный командный код?

– Ну да.

– Ты используешь его? Ну?

– Да, Миллер, я все сделаю… Да не смотри ты на меня так! – не выдержал Олег. – Я же сказал – все сделаю…

Яна просто онемела… Все… Все как один…

Господи, как мало я знаю людей… – с тоской подумала она.

– Дитрих, ты…

– Заткнись! – Его рука с пистолетом дрожала от напряжения. – Заткнись, Монтгомери, я не хочу убивать тебя!

Яна обмякла. Она понимала, что играть бесполезно – он все равно не поверит в ее лояльность, потому как она была вторым лицом на борту и всегда в спорных ситуациях поддерживала Хоука, предпочитая там, где это было возможно, действовать честно.

– Я не хочу никого убивать, – уже спокойнее повторил Миллер. – Но упаси тебя бог делать глупости, Монтгомери, – предупредил он. – Я посажу вас с капитаном под замок, и вы будете сидеть тихо, как мышки, пока нам по пути не подвернется такой мир, куда корабли залетают раз в сто лет… – Миллер нервно хохотнул. – Не заставляй меня выбрасывать тебя через шлюз, ладно?

Под его тяжелым, пристальным взглядом Яне не оставалось ничего другого, как только медленно кивнуть.

* * *

– Фрайг тебя раздери, Хоук, ты не должен был поворачиваться к нему спиной!

Капитан со стоном ощупал голову, разогнулся.

– Где мы? – хрипло спросил он.

– В седьмом трюме, – ответила Яна, протянув Алану гигиеническую салфетку. В сумраке, который едва разгонял тусклый свет дежурного плафона, смутно угадывались очертания ее фигуры. Монтгомери сидела, свесив ноги, на плоской крышке транспортного кофра.

Капитан отер лицо салфеткой, скомкал ее и, посмотрев по сторонам, бросил в угол. Голова болела, но вроде бы иных последствий нанесенного ему удара он не ощущал.

– Сколько прошло времени?

– Не знаю. – Яна пожала плечами. – Часа два или три… Здесь нет бортового хроно, – раздраженно добавила она.

– Ладно, не злись, Монтгомери… Сигареты есть?

Яна молча протянула полупустую пачку.

– Между прочим, все убеждены, что я с тобой сплю, – внезапно заявила она.

Алан, который в этот момент прикуривал, поперхнулся дымом.

– В смысле? – машинально переспросил он.

– В прямом.

– Это предложение? – Он иронично усмехнулся, и Яна по достоинству оценила его самообладание. Капитану, только что потерявшему корабль, чей экипаж взбунтовался, по идее, положено было впасть в мрачную депрессию.

– Позже, когда выберемся, – поддержав его ироничный тон, ответила она, про себя подумав: а действительно – почему? Почему у нее с Хоуком сложились такие деловые, ровные отношения, которые вот уже, наверное, более полугода никак не могли перерасти в нечто более осязаемое? – Просто я не хочу, чтобы ты называл меня Монтгомери, – покосившись на него, добавила она. – Договорились?

Хоук усмехнулся и кивнул. О чем они разговаривают? Что, фрайг его раздери, происходит в такие моменты с психикой людей? Экипаж взбунтовался, корабль захвачен, вокруг – непонятные останки нечеловеческих сооружений, а они тут сидят, обсуждая всякую ерунду…

– Ладно, у тебя было больше времени подумать. Отсюда есть выход?

Яна машинально щелкнула зажигалкой, раз… второй… третий…

– Нет, – ответила она в перерыве между щелчками. – Вентиляция слишком узкая, двери из мономолекулярной стали, компьютерных терминалов нет, даже панель интеркома не работает. Мы в полной заднице. Если Миллер не позабудет про нас в приступе золотой лихорадки, то можно попытаться что-то сделать, когда принесут еду. Но не думаю, что он станет заботиться о таких мелочах, – вдруг фыркнула она. – По крайней мере сейчас.

Хоук глубоко затянулся, задумавшись.

– Нужно остановить их, Яна…

– Зачем? Ты серьезно считаешь, что эти оплавленные обломки кому-то нужны? – Она исподлобья посмотрела на Алана. – Ты ведь прекрасно понимаешь, признайся, что компания пустит все это в утиль… Ну, может, поковыряются немного, чтобы собрать наиболее ценное, и то для своих личных коллекций… До истории сейчас, по-моему, никому нет дела. С тех пор как они вынудили Конфедерацию Солнц тихо скончаться, каждый стал думать только о себе.

Лицо Алана помрачнело. Нравилось ему или нет, Яна говорила правду. Промышленные миры Окраины, с которых упали оковы формального контроля со стороны почившей Конфедерации, казались ему злыми детьми, которые наконец дорвались до запретного лакомства. Они нещадно эксплуатировали любой источник дохода, превратно толкуя устоявшиеся правила всеобщей игры под названием «экспансия», ничуть не заботясь о завтрашнем дне, когда у их потомков начнет пучить живот от невоздержанности родителей.

Конфедерацию можно было ругать за ее догмы, за косность во многих сферах экономической политики, но ее нельзя было уничтожать – единый закон необходим людям как воздух, иначе они очень быстро теряют ощущение грани дозволенного. Разве мог бы случиться подобный бунт на космическом корабле лет пять-десять назад? Конечно же, нет. И не потому, что люди тогда были другими, – и Миллер, и Хоук уже тогда летали. Просто ни одна планета не приняла бы корабля-изгоя. Людям, нарушившим закон, для бегства оставались всего несколько пересчитанных по пальцам миров, подступы к которым всегда незримо блокировали силы Патруля, просеивая поток контрабанды и таких вот преступивших закон изгоев. Теперь же, когда утвердились сотни суверенитетов и в пространстве, по сути, установилась власть денег и выгоды, «Спейсстоун» мог причалить чуть ли не к каждой второй станции, успешно разгрузиться там и незаметно улететь, не возбуждая особого интереса. Озабоченные собственным благополучием многие миры справедливо полагали, что им незачем знать, откуда берутся те или иные ресурсы, лишь бы цена оказалась приемлемой…

– Ты хочешь сказать, что моя честность смешна? – спросил Хоук. – Но как жить, если привык, воспитан в определенных правилах? Коней на переправе не меняют, Яна… Я такой, как есть.

– Ладно. Не обижайся. – Она спрыгнула с крышки кофра и присела рядом с Хоуком. – Давай думать, как выбраться отсюда, пока наши чудо-золотоискатели не наломали дров… – Яна хотела добавить что-то еще, но осеклась – внезапно где-то под потолком отсека за штабелями ящиков сухо откашлялся, прочищая горло, старый динамик системы внутренней связи.

* * *

Жизнь бросала Олега Золотцева из крайности в крайность. Ну разве мог он еще вчера подумать, что примкнет к взбунтовавшемуся экипажу, а на его жизненном горизонте вдруг замаячит призрак таких денег, что не могли привидеться ему даже в бредовом сне после хорошей порции галлюциногенов?

Конечно, заранее он не помышлял ни о чем подобном: все вышло спонтанно, на одних эмоциях, точно, как и с этими кристаллами, которые Олег отковырял со стены металлической пещеры. Сначала они показались ему никчемными кусочками кремния, но когда он стал вертеть их в пальцах, то с удивлением обнаружил в них свойство, каким обычно обладает магнит, – они либо отталкивались друг от друга, либо охотно слипались – смотря какими гранями их прикладывать.

Даже его скудных познаний в геологии хватило, чтобы понять – у него в руках внезапно оказалось маленькое чудо, сенсация, потому что магнетизм совершенно не свойствен такому минералу, как кремний. Это было тем более удивительно, что сканер упорно не показывал никаких металлических вкраплений, только смутные, очень тонкие прожилки, которые прибор определял как полости, представляющие собой микроскопические, диаметром всего в миллионную долю миллиметра сквозные каналы.

Кристаллы попеременно казались ему то забавной аномалией, то непонятным творением чуждых технологий, так что он на всякий случай решил умолчать о них и даже отключил видеокамеру, стерев часть записи. Если это действительно артефакты, имеющие к тому же технологическую ценность, он сумеет распорядиться ими сам. Ну а если они просто забавный вывих природы – что ж… тогда ни у кого другого не будет таких эксцентричных четок, как у него…

Размышляя подобным образом, Олег машинально складывал кристаллы, вытягивая из них цепочку. Он уже понял геометрию их магнетизма и без труда прикреплял новые звенья к своей конструкции. Забавляясь он соединил между собой десять из пятнадцати найденных кристаллов, когда его отвлек от этого занятия вызов по каналу связи.

Олег вздрогнул. Отбросив свое творение в сторону, чтобы оно не попало в фокус передающей видеокамеры, он нажал клавишу приема.

На мониторе возникло лицо Миллера.

– У тебя все готово к приему? – сухо осведомился Дитрих.

Олег покосился на показания датчиков и кивнул.

– Да, фабрика готова. Все тесты окончены, только загружай.

– Отлично. Сейчас Эшгар отправит к тебе первую глыбу. Смотри там, не зевай.

Экран погас.

Ишь ты… Еще один командир хренов… – подумал Олег, неприязненно покосившись на погасший монитор. Ему со «Спейсстоуна» хорошо распоряжаться, а тут, на фабрике, когда глыбы пойдут одна за одной, только поворачивайся…

Олег нажал другую клавишу на панели связи.

– Влада, Эшгар, кто-то меня слышит?

Несколько секунд в эфире хрипели помехи, потом пришел ответ:

– Слышим. Что тебе?

– Не забудьте предупредить, когда пойдет первый груз!

– Держи ворота открытыми, не ошибешься… И не доставай нас вызовами, тут работы по горло.

Динамик сухо протрещал, отключаясь.

Олег повернулся к пульту управления фабрикой, на борту которой он находился в гордом одиночестве (Дитрих не согласился отпустить Сергея со «Спейсстоуна», как ни просил об этом Олег). Набрав командный код, Олег в последний раз проверил готовность системы и включил автоматические режимы.

Огромные ворота фабрики дрогнули и начали открываться. На нескольких мониторах загорелись предупреждающие надписи. Бортовая кибернетическая система приняла на себя руководство процессом приемки и утилизации груза.

«Статус: Ожидание. Нет материала для приема и утилизации. Внешние створы открыты. Силовая защита убрана».

Олег откинулся в кресле. Если все пройдет нормально, то, пожалуй, через пару суток они смогут убраться отсюда, имея в емкостях груз редкоземельных элементов на несколько миллионов кредов. Такая перспектива возбуждала.

* * *

Эшгар и Влада работали в открытом космосе.

Первая глыба, весом в пятнадцать с половиной тонн, уже ушла к фабрике, влекомая к ее открытым створам четырьмя временными реактивными двигателями, работой которых дистанционно управлял компьютер перерабатывающего комплекса.

Сейчас на очереди была вторая глыба, та самая, из недр которой Золотцев извлек накануне горсть кремниевых кристаллов.

Эшгар прилаживал двигатели; пристрелив к поверхности глыбы несколько крюков, явно позаимствованных для нужд астронавтов из аналогичного снаряжения альпинистов, он медленно продвигался вдоль пропущенного через них троса. Добравшись до той точки, где, по мнению компьютера, должен был быть установлен временный двигатель, Эшгар подтянул его к себе на длинном фале и склонился над синевато-радужной поверхностью исполинского самородка, прикидывая в уме, как будет лучше расположить подвеску временных сопел.

Влада в этот момент была занята менее романтичной работой – используя аппарат вакуумной сварки, она отрезала от основания глыбы спиралевидный лавовый нарост.

– Эш, у меня не получается… – пожаловалась она, осматривая основание выброса, в котором ее аппарат оставил лишь тонкий вишневый рубец. – Может, отрезать выше, там, где он сужается?

Эшгар сверху вниз посмотрел на крохотную фигурку Влады, стоявшую у мощного основания лавового выброса диаметром в несколько метров. Да, задачка ей досталась не из легких.

– Выше отрезать нельзя, нарушим габариты, – наконец заключил он. – Знаешь, не мучайся, вызови с корабля плазменный разрядник, – посоветовал Эшгар.

– Неэкономично…

– Да к фрайгу… На фиг нам теперь экономить?

Она подумала, потом согласно кивнула, с видимым облегчением погасив аппарат вакуумной сварки.

– Пространство вызывает «Спейсстоун», ответьте…

* * *

В рубке «Спейсстоуна» находился в этот момент только Сергей Иволгин.

Он что-то делал, ковыряясь под вскрытой панелью внутренней связи. При этом он то и дело поднимал голову, бросая обеспокоенные взгляды на несколько мониторов, которые показывали участки прилегающего к рубке коридора корабля. Он явно нервничал и чего-то опасался.

Вызов на панели связи заставил его вздрогнуть и бросить работу.

– Что там у вас? – недовольно спросил он, не включая видеоканала.

– Нужен плазменный разрядник, – сообщил эфир голосом Влады Раевской.

– Зачем?

– Тут очень толстый выброс. Вручную не перерезать.

Сергей нахмурился. Как специалист по бортовым системам и лицо прямо ответственное за экономию энергоресурсов корабля, он не находил такое требование закономерным, но, зная скверный характер Влады, понял, что та станет препираться и требовать. Покосившись на вскрытую им панель внутренней связи, Сергей решил не рисковать, поднимая шум. Дитрих мог вернуться с минуты на минуту…

– Ладно. Принимайте аппарат. – Он повернулся к соседнему терминалу, набрал на нем несколько кодов. – Все, сейчас с вами на связь выйдет автоматика. Договаривайтесь о приеме.

Закончив связь с космосом, он опять повернулся к вскрытой им панели. Склонившись над ней, он сверился с вызванной на монитор схемой и точными, ловкими движениями перемкнул несколько контактов…

* * *

Первая глыба медленно вплыла в распахнутые створы ворот, и гравитационная петля тотчас же поволокла массивный кусок сплава в разогретое горнило.

Второй фрагмент вселенского катаклизма еще не появился в зоне действия сканеров фабрики.

Золотцев некоторое время наблюдал, как на специальном мониторе изображение глыбы стало краснеть, раскаляться, пока массивный обломок не начал терять свои очертания, оплывая, словно восковая фигурка, позабытая на полуденном солнце.

Вспомнив про свою цепочку, Олег обернулся, чтобы поднять ее с пола.

Проклятье… я же ее бросил сюда!.. – растерянно подумал он, не обнаружив на полу за креслом ничего похожего на кристаллы. – Может, закатились под пульт?

Он привстал с кресла, оглядываясь по сторонам, и вдруг краска схлынула, сбежала с лица Олега Золотцева.

Он поперхнулся, сморгнул, но…

Собранная им цепочка кристаллов, изогнувшись в какой-то замысловатый иероглиф, висела в метре от пола, в воздухе, и по ней быстро, едва уловимо для глаза, пробегали бледные сполохи статической энергии.

Пять оставшихся не у дел колючих кусочков кремния, которые – он мог поклясться в этом! – только что лежали на правом подлокотнике кресла, сейчас по непонятной причине оказались в воздухе и лениво плыли к этому образованию, явно презирая все привычные законы физики. Вот один из них коснулся подвешенного в воздухе иероглифа, блеснул короткой вспышкой электрического разряда и… присоединился к нему!..

Олег почувствовал, как спину прошиб холодный пот.

Ему стало не просто страшно, он ощутил безысходный ужас, когда цепь из пятнадцати кристаллов вдруг прихотливо извернулась в воздухе и поплыла прямо на него.

* * *

Процесс эволюции подразумевает наличие определенной среды, постоянно влияющей на порожденный ею организм. Среды, под воздействием которой тот начинает меняться, наилучшим образом приспосабливаясь к условиям выживания.

Это называется мутацией, изменением. Последовательная цепь полезных изменений, которые позволяют организму выжить, стать более приспособленным к окружающей среде, и является эволюцией.

Процесс эволюции, инициированный на планетах, привел к возникновению различных форм жизни, как разумной, так и животной, растительной и т.д.

Но с развитием Человеческой Цивилизации мы наблюдаем, как на наших глазах в течение очень короткого исторического периода возникла еще одна среда обитания – кибернетическая.

Кто из нас с вами задумывался над вопросом – применимо ли к этой среде понятие «эволюция» и если да, то как и в какие сроки это будет выражено? Что явится плодом такой эволюции в среде фантомных образов? Если какая-то из программ вдруг окажется нацелена исключительно на выживание, воспроизведение самой себя, то как это выразится в мире материальном? Постарается она обрести вещественный эквивалент самой себя или же удовольствуется той средой, что ее породила?

Ответа на подобные вопросы пока что нет.

* * *

Хоук и Яна, запертые в трюме, уже начали терять счет томительному времени, когда где-то под самым потолком, невидимый из-за складированных тут контейнеров, вдруг ожил динамик внутренней связи.

– Кто-то меня слышит? – осторожно осведомился он голосом Сергея.

– Иволгин, ты? – задрав голову, встрепенулась Яна.

– Да, это я… – ответил голос из охрипшего, явно порванного и потому дребезжащего динамика. – Отвечайте громче, можете кричать, микрофон, наверное, очень далеко от вас. Я активировал старую систему связи. Когда-то в этом отсеке была ремонтная мастерская.

– Что ты хочешь?

– Идиотский вопрос… Помочь вам выбраться, естественно…

– Но разве ты…

– Яна, перестань глупить! – раздраженно ответил Сергей. – Если бы я не присоединился к Дитриху, то сомневаюсь, что смог бы помочь. Между прочим, наш новоявленный капитан сейчас топает в криогенный отсек.

– Зачем? – задрав голову, резко осведомился Хоук.

– Догадайся с трех попыток, Алан.

– Пассажиры?

– Точно так, капитан. Думаю, они теперь стали для него обузой.

– Ты можешь ему помешать?

– К сожалению, нет. Физически он сильнее меня, к тому же у него пистолет, забыли? Я попытаюсь его отвлечь от этого занятия, а вы будьте готовы, я запустил в бортовую систему маленькую программку, она разблокирует склад, как только доберется до нужного узла управления. К сожалению, Миллер очень подозрителен и заблокировал все терминалы своим личным кодом. Иначе я бы уже вытащил вас оттуда.

– Добро, Сергей, не рискуй зря. Попытайся его отвлечь.

– Что я и делаю. Сидите тихо, капитан, и молитесь, чтобы мой вирус прорвался до управляющего дверьми терминала. Я, по возможности, буду держать вас в курсе. Пока.

Где-то под потолком отсека тихо щелкнул отключившийся динамик.

На лице Яны почему-то появились пунцовые пятна.

Второй раз за прошедшие сутки она ошиблась в одном и том же человеке.

* * *

Яркая бледно-голубая вспышка плазменного разряда осветила космос, буквально испарив десяток кубических метров лавового выброса, который не вписывался в рассчитанные для транспортировки внутрь фабрики габариты.

– Ну вот видишь, как все просто, – довольно констатировал Эшгар, наблюдая, как переливается вишневыми волнами перегретая поверхность глыбы. Пятно раскаленного металла расползлось по ней, имея в диаметре не менее шести-семи метров.

Стены той пещеры, где накануне побывал Олег, тоже раскалились, испуская зыбкое, дрожащее сияние.

Они стали мягкими.

В вишневом металле что-то шевелилось.

Крохотные колючие комочки кремния не были подвластны той температуре, которая заставила размягчиться металл. Для них такая термическая обработка означала только одно – долгожданный источник энергии, а следовательно – жизнь.

Миллионы лет они спали в холодном безмолвии вакуума, намертво впаянные в останки циклопических орбитальных сооружений. Бег времени не значил для них ровным счетом ничего.

Эти крохотные кусочки кремния с пронизывающими их микроскопическими прожилками на самом деле являлись неимоверно сложными, выполненными на уровне микроинженерии механизмами.

Микромашины…

Форма смерти некогда великого разума.

Его генетическая и технологическая память, цистовая форма, призванная пережить века и катаклизмы.

Эшгару быстро надоело смотреть на раскаленное пятно.

– Все, можно запускать глыбу, – произнес он, отворачиваясь.

Они с Владой стояли подле переносного тактического пульта, который автоматика выдвинула из специальной ниши в обшивке георазведывательного модуля. Под их ногами была решетчатая аппарель, а вокруг сотни, тысячи бесформенных обломков металла.

Подчиняясь сигналу с пульта, четыре реактивных двигателя на избранной глыбе вспыхнули, выбросив из своих дюз сияющие факела света.

Глыба величаво двинулась по направлению к фабрике. Из-за ослепительного сияния реактивных выхлопов ни Эшгар, ни Влада не видели, как из оплывшего устья раскаленной докрасна пещеры начал медленно выплывать вращающийся вокруг оси воронкообразный вихрь каких-то мелких частичек…

* * *

Стандартная процедура пробуждения обычно занимает от шести до восьми часов, в зависимости от того, как человеческий организм переносит состояние криогенного сна.

Первой пришла в движение усыпальница, в которой лежал Патрик Кейн.

Ее колпак медленно поднялся, обнажив тело жилистого старика. Глаза Кейна оставались закрыты, кожа была бледна. Он еще не приходил в сознание.

А вот спавший вместе с ним ксеноморф уже очнулся.

Ему было плохо. Пока туловище вяло шевелилось внутри камеры, пытаясь утвердиться на непослушных лапах, две шеи вытянулись, перегнулись через борт, и одну из голов стошнило желчью.

Очевидно, человеческие технологии замораживания не совсем подходили к особенностям его метаболизма.

Через некоторое время существо нашло в себе силы перевалиться через борт камеры низкотемпературного сна и выпало наружу.

Немного полежав, оно приподняло обе головы и издало жалостливый, переливчатый, щебечущий свист.

Ему ответила тишина.

Потом в коридоре раздались чьи-то шаги.

Ксеноморф будто почуял недоброе. Собравшись с силами, он отполз за ближайший выступ и затих, укрывшись в тени темного, покинутого человеком саркофага.

Тихо прошелестела открывающаяся дверь.

В поле зрения существа попали чьи-то ноги. Они глухо протопали по полу.

Человек остановился подле открывшейся камеры Патрика Кейна.

Этим человеком был Дитрих. Несколько секунд он смотрел в бледное, но спокойное, умиротворенное лицо Кейна, потом его взгляд переметнулся на соседнюю камеру, под закрытым колпаком которой еще клубился молочно-белый пробуждающий газ.

Затем его пальцы легли на клавиатуру терминала, управлявшего процессами криогенного сна.

Несколько пассов руками над сенсорными кнопками, к его досаде, не привели к желаемому результату. Огни терминала изменили свой рисунок, но тут же сработала система контроля жизнеобеспечения, и все вернулось на круги своя: автоматика упорно не желала соглашаться с попыткой грубого вмешательства в процесс инициированной капитаном Хоуком реанимации двух пассажиров.

Дитрих нервно прикусил губу.

Он не желал, чтобы эти двое проснулись. Пассажиры, при данном раскладе, могли катиться ко всем Шиистам космоса, они уже никаким боком не вписывались в его планы относительно дальнейшей судьбы «Спейсстоуна». Ни спящие, ни тем более шатающиеся по кораблю, они не устраивали нового капитана рудодобывающего комплекса.

Выбрасывать же их через шлюз собственноручно Дитриху тоже не хотелось. Он, конечно, мог наплевать на многие условности, но садистом себя не считал. Нет, он не хотел причинять им страдания и боль. Они просто не проснутся, вот и все.

Еще немного поколдовав над пультом с тем же нулевым результатом, Дитрих вдруг почувствовал, что начинает злиться.

Упрямый, уродливый ублюдок! – Эта его мысль была адресована бортовому компьютеру «Спейсстоуна».

В этот момент на его наручном коммуникаторе запищал настойчивый сигнал вызова.

– Ну что там еще?!. – раздраженно осведомился он, вскинув руку.

– Миллер, нас вызывает фабрика, – донесся из крохотного переговорника голос Сергея Иволгина. – Там какие-то проблемы!..

– Так ответь, фрайг тебя раздери!

– Не получается!.. – В голосе бортинженера сквозила паника. – Пришел вызов, и тут же тишина!.. Я наблюдаю за приближением второй глыбы, но она, по моим данным, не вписывается в створ приемника! Фабрика перестала отрабатывать двигателями ориентации! Я не знаю, что делать… Связи нет!

– Сейчас иду! Вызывай этого Золотцева и, когда ответит, скажи, что я порву его на куски!

Огни на пульте управления криогенными процессами продолжали гореть ровным изумрудным светом.

– Проклятье!..

Дитрих и не думал, что может так быстро раздражаться. Последние события совершенно выбили его из равновесия. Новоявленному командиру казалось, что все специально идет против него…

Резко обернувшись, он в раздражении схватился было за отобранный у Хоука автоматический пистолет, но в этот момент его взгляд упал на толстые жгуты кабелей, которые тянулись от двух установленных для пассажиров криогенных камер. Они оканчивались обыкновенными разъемами.

Ну, наконец-то…

Шагнув вперед, он не колеблясь вывинтил фиксирующие шпильки, схватился за связку кабелей и с силой дернул.

Огни на терминале судорожно вспыхнули и погасли.

Вот так, ребята… И никакой крови…

Он развернулся и, не оглядываясь, вышел.

Несколько секунд терминал в криогенном зале оставался темен, а затем по нему вновь пробежала судорожная волна огней.

Кабели питания распластались по полу бессильными жгутами, а на заработавшем мониторе появилась красная мигающая надпись:

«Внимание, задействован аварийный резерв аккумуляторов. До окончания процесса осталось тридцать минут».

Ксеноморф высунул обе головы из-за темного постамента той камеры, в которой совсем недавно спал капитан Хоук.

Осмотрев помещение и убедившись, что человек ушел, он покинул свое убежище, сел напротив открытой камеры Кейна и приготовился ждать, пока тот наконец откроет глаза.

Ему было страшно и одиноко.

За два с лишним года, что прошли с момента его рождения, он успел кое-чему научиться. По крайней мере, он уже мог различать людей.

Тот, который вышел, ему не понравился. Совсем. А вот тот, что постоянно кормил его, ассоциировался с ощущением добра и теплоты.

Несмотря на недавнюю дурноту, ему уже хотелось есть.

Шеи ксеноморфа пришли в привычное движение, то сплетаясь в тугой канат, то расплетаясь.

Он ждал.

* * *

В отсеке управления космической фабрикой в этот момент происходили странные и страшные события.

Олег Золотцев медленно встал с пола.

Фрайг… Что это было? – подумал он, испытывая непонятное чувство раздвоенности.

Похоже, он вдруг потерял сознание.

Пошатываясь от непонятной дурноты, он кое-как доковылял до кресла, рухнул в него, бессмысленно посмотрев на множество усеянных разноцветными сигналами приборов.

Похоже, что он не вполне представлял себе, как это действует.

Пребывая все в той же непонятной прострации, он протянул руку и с любопытством нажал несколько переключателей, будто действительно впервые видел оборудование отсека управления.

Мысли казались чужими, рваными, отстраненными…

В некоторые мгновения – он мог поклясться в этом – у него вдруг возникало такое чувство, что он смотрит на себя со стороны…

На контрольном мониторе вспыхнула и тревожно замигала надпись:

«Внимание, совершены некорректные включения систем ориентации. Двигатели будут отключены через пять секунд. Рекомендовано вернуть систему в автоматический режим».

Несколько секунд он тупо смотрел на появившуюся надпись, а затем…

– Глыба!.. – внезапно полыхнула в его мозгу мысль-воспоминание.

Рука Олега машинально метнулась к пульту, застыла в воздухе и…

Собственное восприятие в этот страшный миг вернулось к нему в полной мере. Он смотрел на свою руку, по которой от запястья до локтя вилась набранная из кристаллов змейка-спираль. Она намертво присосалась к нему, впившись в кожу так, что под острыми гранями проступили капельки крови.

– Знак Логриса… – пришла чужая, отстраненная, лишенная эмоций мысль.

Это было последнее, о чем он успел подумать.

В следующий миг фабричный комплекс потряс чудовищный, ломающий переборки удар – это запущенная глыба весом в несколько десятков тонн ударила в борт, сминая обшивку, словно фольгу…

…

…Через некоторое время, когда изуродованная фабрика наконец перестала сотрясаться от цепной реакции взрывов, вызванных как моментальной разгерметизацией корпуса, так и выходом из строя бортовых энергетических систем, в отсеке управления, где теперь прочно воцарился вакуум, тонкая, собранная из кристаллов змейка соскользнула с почерневшего запястья мертвого человека и, прихотливо изогнувшись, поплыла к пульту управления, который все еще агонизировал, отражая тщетные попытки кибернетической системы восстановить резервные цепи управления комплексом.

Похоже, прихотливо изогнувшемуся в вакууме иероглифу было все равно, на чем паразитировать, – оставив в покое мертвое тело, он переключил свое внимание на пульт…

* * *

Ослепительная вспышка расцвела в пространстве, резанула по глазам, заставив сработать светофильтры гермошлема…

Влада, которая стояла на лавовом выбросе спиной к фабрике, наблюдая, как Эшгар, связанный с ней страховочным фалом, укрепляет на металлическом астероиде очередную секцию разового реактивного двигателя, резко обернулась.

На том месте, где секунду назад находился темный, скупо подсвеченный габаритными огнями корпус фабрики, сейчас в космос бил ослепительный фонтан магмы.

Это продолжалось не более десяти-пятнадцати секунд – ослепительный фейерверк вздыбился и погас буквально на глазах…

Эшгар, бросив работу, тоже обернулся.

Изуродованная фабрика, вобрав в себя инерцию удара глыбы, медленно отплывала назад, а из лопнувшей обшивки продолжали бить гейзеры истекающей атмосферы.

Глаза Раевской посерели, выцвели.

Несколько бесконечно долгих секунд ни он, ни она не могли выдавить ни звука из-за охватившего их парализующего ужаса, а потом Влада вдруг закричала, тонко и беспомощно…

Изуродованный корпус космической фабрики, плюясь бесконтрольными выбросами атмосферы, медленно вращаясь, плыл прямо на зависший в пространстве основной модуль «Спейсстоуна»…

Перемещаясь, он задел еще несколько висящих неподалеку глыб, отправив их в беспорядочный рикошет в поле близлежащих обломков.

Казалось, что само пространство вокруг вдруг зашевелилось, пришло в ленивое, хаотичное движение…

– Бежим!.. – неистово заорала Влада, видя, что цепная реакция столкновений приближается, катится к ним, словно конвульсивная судорога, передаваясь от одной глыбы к другой, сминая лавовые мосты-выбросы словно тонкие проволочки…

Эшгар слышал отчаянный вскрик Влады, но его ноги будто приросли к месту…

Одна из близлежащих глыб, сорванная с места цепной реакцией столкновений, летела прямо на них.

Бежать оказалось некуда…

* * *

Дитрих энергичным шагом шел по коридору в сторону ходовой рубки корабля, когда в динамиках интеркома взорвался надсадный вой ревунов.

Это была общекорабельная тревога, но он не мог понять ее причин, хотя вместе с этим надсадным, кромсающим нервы звуком сотни догадок, одна хуже другой, мгновенным вихрем пронеслись в голове новоявленного капитана…

По переборкам корабля пробежала нехорошая, слишком явно ощутимая волна дрожи, затем сквозь перекрытие палубы накатился глухой удар, и свет под потолком, мигнув, погас, но через пару секунд вспыхнул вновь. Только теперь он стал красным.

Дитрих опрометью кинулся вперед.

Миллер успел пробежать не больше десяти метров, как второй удар, еще более сокрушительный, чем первый, обрушился на корабль, сбив его с ног.

Сознание Дитриха помутилось, в глазах почернело, сила инерции толкнула его назад, впечатав спиной в стену тоннеля, и одновременно с болезненным ударом он услышал характерный свист истекающего под давлением воздуха…

Трудно передать ужас человека, который, находясь в сознании, вдруг отчетливо понимает, что в ближайшие несколько секунд его ожидает мгновенная болезненная смерть…

Этот ужас подстегнул его, заставил вскочить, несмотря на то, что пол под ногами ходил ходуном… Свет в коридоре опять померк, однако спустя несколько мгновений вторично включилась аварийная система, залив тоннель прежним красноватым сиянием; где-то рядом с зубовным скрежетом выдвигались герметичные переборки отсеков, с отчетливым звуком из лопнувшего трубопровода хлестала вода…

Ничего не соображая, гонимый инстинктивным ужасом, Дитрих рванул вперед по покореженному коридору, краем глаза уловив, что его внешняя стена, обращенная к обшивке «Спейсстоуна», вдруг начала медленно проминаться внутрь, словно из космоса на нее давило нечто огромное, обладающее чудовищной инерцией…

Он успел добежать до самых дверей рубки управления, прежде чем герметичная плита перегородила проход, а за спиной в бывшем коридоре уже смыкались стены, и из лопнувших швов наружу, в космос, с высокочастотным воем утекал воздух…