Книга I 2 page

Традиционный прием у Мими Килрой в честь Дня памяти Погибших в войнах

Был громким событием, вошедшим в легенду. Поскольку этот прием расписывали все газеты и журналы города, сделать вид, что его не существует, было невозможно, — но только это оставалось тем, кого не пригласили. Джейни никогда прежде у Мими не бывала, и каждое лето ее терзала мысль, что приглашена сотня самых модных, блестящих, самых талантливых и значительных людей Нью-Йорка, а ее намеренно обошли. Как она ни выбивалась из сил, сколько ни повторяла насмешливым тоном: «Избавьте меня, это такая глупая вечеринка!» — ее не оставляло чувство, что Мими сознательно и жестоко вычеркнула ее из списка.

Логики в этом не было ни на грош — ведь Мими попросту не знала о ее существовании. Тем не менее год за годом Джейни лезла из кожи вон, чтобы попасть на «глупую вечеринку»: делала минет плохо знакомому мужчине в надежде, что он возьмет ее с собой, даже проводила разведку береговой полосы позади дома Мими на предмет незаметного просачивания. Но самый сокрушительный удар она получила четыре года назад, когда на прием был приглашен Питер Кеннон, с которым она в то время встречалась.

— С какой стати Мими тебя пригласила? — спросила Джейни тогда недоверчиво.

Он окинул ее взглядом и бросил презрительно:

— Почему бы и нет?

— Потому! — упрямо сказала Джейни. Ей хотелось добавить: «Потому что ты — никто», но она промолчала, ведь тогда получи лось бы, что она встречается с ничтожеством. Кроме того, ей очень хотелось, чтобы он взял ее собой на прием.

Питер был не прочь ее взять (Джейни замечала, что время от времени в нем прорезаются свойства нормального человека), но ему не позволила Мими. Когда он попросил приглашение на двоих, помощница Мими позвонила и спросила, как зовут гостью. Он ответил: «Джейни Уилкокс». Помощница перезвонила через два часа и попросила ее извинить.

— Кто, вы сказали, будет вашей спутницей?

— Джейни Уилкокс.

— Да, но кто это?

— Девушка, — резонно ответил он.

— Кто она такая? Чем занимается?

— Она… скажем, модель, — промямлил Питер.

— Мне придется перезвонить вам еще раз.

— Почему ты ей не сказал, что я актриса? — закричала на него Джейни.

— Не знаю… Наверное, потому, что ты уже лет пять не акт риса.

— Просто я жду настоящую роль! Помощница перезвонила.

— Мне так жаль! — сказала она. — Я поговорила с Мими. Оказывается, в этом году у нас перебор приглашенных. Мы отменяем для всех разрешение приходить вдвоем.

— Конечно, это было неприкрытое вранье.

Тогда Джейни возненавидела Мими. Не зная, все равно ненавидела, как ненавидят иногда кинозвезду или политика: ненавидела то, что та олицетворяла.

Она с горечью размышляла: в отличие от большинства людей Мими никогда ни в чем не ощущала недостатка. Ей никогда не надо было ни за что бороться, не приходилось бояться, что нечем будет платить за жилье. В техническом смысле она не сидела без дела (была моделью для Ральфа Лорена, ведущей на кабельном телеканале, дизайнером драгоценных украшений, а в последнее время импортировала дорогущие козьи шали, которые продавала друзьям), но, по мнению Джейни, Мими была воплощением праздности, всего-навсего никчемной светской дамочкой, щеголяющей в дизайнерских нарядах и позирующей для колонок светской хроники глянцевых журнальчиков.

Самым невыносимым в Мими была для Джейни ее внешность. Она была высокой и тощей натуральной блондинкой с не очень здоровыми волосами, тем не менее ее всегда называли красавицей. Джейни не верила своим ушам. Ведь не купайся Мими в деньгах, не родись она в такой привилегированной семейке, ни один мужчина в Нью-Йорке не потратил бы на нее даже дня! Короче говоря, Мими являлась ослепительным подтверждением несправедливости жизни: если бы не случайное счастье рождения, она была бы никем.

Мать Мими, Табита Мейсон, родилась в знатной филадельфийской семье и была кинозвездой пятидесятых годов, отец, Роберт Килрой, происходил из клана калифорнийских Килроев. К моменту их женитьбы в 1955 году он был одним из самых молодых сенаторов в американской истории. В 1956 году, произведя на свет первенца, Сэнди, Табита рассталась с Голливудом, чтобы заниматься семьей. Через два года она родила девочку Камиллу, которую все называли Мими.

В детстве Джейни знала о Мими все: от ее излюбленного цвета (розового) до клички лошади (Блейз), на которой Мими выиграла кучу трофеев и синих ленточек. Все это Джейни знала потому, что на протяжении шестидесятых и в начале семидесятых годов женские журналы — «Образцовый дом», «Дневник леди» и другие — без устали публиковали репортажи о блестящем семействе Килроев. Праздник Дня благодарения в доме Килроев был для менее удачливых американцев привычным и лакомым, как клюквенный сок. А еще они могли наблюдать, как взрослеет Мими: сначала девочка в розовом платьице с белым кружевным передником, с косичками или хвостиком с блестящей ленточкой, потом девушка, первый раз надевшая платье «хозяйки дома», с зачесанными назад или собранными в модный в начале семидесятых пучок не слишком здоровых волос. На этих фотографиях Мими всегда выглядела немного изможденной, с вылупленными синими глазами и выражением дерзости на лице, словно она понимала, как все это смешно, и предпочла бы проводить время с большей пользой.

Шестилетняя Джейни Уилкокс с пухлой мордашкой и густыми волосами неопределенного цвета рассматривала эти снимки и жалела, что не родилась в доме Мими Килрой. Жизнь, выпавшая на долю этой Мими Килрой, должна была достаться ей, Джейни!

Но время шло, в жизни случалось всякое, Джейни напрочь забыла о Мими Килрой и не вспоминала, пока не приехала в Нью-Йорк в конце восьмидесятых. Джейни только что исполнилось двадцать лет, за плечами было летнее турне по Европе с показом мод. Она сразу подцепила банкира-инвестора по фамилии Пити, мужчину тридцати с небольшим лет, казавшегося ей стариком. Он зачесывал блестящие черные волосы со лба назад, у него были слишком близко посаженные глазки и изящные мягкие ручки, как у девочки, зато им было легко вертеть. Однажды он взял ее с собой на частную вечеринку в клубе «Гройлер», куда не было приглашения даже у него самого, тем не менее его впустили, ведь он был для клуба одним из главных источников средств.

Вечеринку устроили в честь писателя с Юга Рэдмона Ричардли, прогремевшего своими шалостями. Участники много шумели и много пили, корча из себя сливки нью-йоркского общества, а свое сборище провозглашая наилучшим в городе. Джейни сразу увидела, что Пити в тяжелом костюме английского покроя в тонкую полоску здесь чужой: раньше она принимала его масленую гладкость за изысканность, а оказалось, что он презренный денежный мешок и больше ничего.

— Давай уйдем, — позвала она его шепотом.

Он посмотрел на нее как на сумасшедшую, схватил за руку и потащил наверх, где был бар. У стойки сидела молодая женщина в окружении нескольких мужчин. Увидев, что Пити заказывает выпивку, она сверкнула глазами и соскочила с табурета. Джейни не видела фотографий Мими Килрой уже много лет, но сразу поняла, что это она, и от изумления сделала шаг назад.

Она навсегда запомнила, как выглядела Мими на этой вечеринке, и с тех пор подражала ее изящному, обманчиво дорогому стилю. На Мими была белоснежная рубашка с большими манжетами, завернутыми почти до локтя и закрепленными золотыми мужскими запонками. Рубашка была небрежно заправлена в бежевые замшевые джинсы, на левом запястье сверкал, как браслет, золотой мужской «Ролекс», на пальце правой руки красовалось большое кольцо с овальным сапфиром. От нее исходил запах не только дорогих духов, но и больших денег.

Мими подошла к Пити сзади и закрыла ему ладонями глаза. Пити вздрогнул, схватил ее за руки и обернулся. Она сказала, томно на него глядя:

— Хэлло, дорогой.

Она принадлежала к тем женщинам, которые в жизни гораздо лучше, чем выходят на фотографиях, ибо то, что делает их особенными, слишком большая редкость и слишком неуловимо, чтобы запечатлеться на пленке. В последующие годы Джейни постепенно пришла к мысли, что именно поэтому Мими, неподражаемая Мими никогда не выходила за рамки своего маленького, строго очерченного мирка: ее достоинства не могли стать достоянием масс…

Держа Пити за руку, она наклонилась и произнесла:

— Давайте отойдем, мне надо кое-что с вами обсудить.

На физиономии Пити появилось выражение недовольства, смешанного с покорностью, как будто он понял, что его снова хотят использовать.

— Минутку! — бросил он и притянул к себе Джейни. — Ты знакома с Джейни Уилкокс?

Мими протянула худую руку и проговорила без всякого интереса:

— Рада с вами познакомиться.

Джейни была поражена звучанием ее голоса. Она не знала, чего ждать, но такого голоса еще никогда не слышала — глубокого, благородного, полного оттенков и полутонов.

— Джейни недавно в Нью-Йорке, — сказал Пити. — Она модель.

Мими холодно взглянула на Джейни, усмехнулась и бросила:

— Как все.

И тогда Джейни, поддавшись неосознанному желанию произвести впечатление на своего идола, услышала собственный голос, лепечущий:

— В детстве я рассматривала ваши фотографии в журналах… Воцарилась неловкая тишина. Джейни могла думать только об одном: угораздило же ее издать этот позорный писк! Мими окинула ее оценивающим взглядом и, решив, что ею можно пренебречь, сказала:

— Неужели? Понятия не имею, о чем это вы. — И, бросив на Пити многозначительный взгляд, отвернулась.

Потрясенная, Джейни смотрела на нее не отрываясь: она поняла, что ее сознательно и грубо отвергли, но не могла понять, за что. Видя ее выражение, Пита тихо сказал:

— Не обращай внимания. Все, кто знает Мими, в курсе, что она ненавидит других женщин, особенно если они моложе и интереснее ее… Ничего, ты привыкнешь. — И он со смехом подал Джейни ее стакан.

Джейни сделала глоток, не в силах отвести взгляд от Мими. Она была уничтожена, но одновременно покорена тем, как та жестикулирует, как наклоняет голову, как шевелятся ее губы; Мими еще не произнесла ничего нового, а Джейни показалось, что она снова слышит ее голос, и она приросла к месту, боясь новой унизительной реплики в свой адрес.

Но страх оказался напрасным: сколько она с ней ни сталкивалась в следующие десять лет, Мими всякий раз смотрела через ее плечо и произносила своим роскошным холодным голосом: «Рада снова вас видеть». К этому приветствию Нью-Йоркцы прибегали тогда, когда понятия не имели, с кем говорят. Джейни усвоила то, что ей старались внушить: они с Мими могут очутиться в одном помещении, но она останется так же далека от мира Мими, как в детстве, когда любовалась ее фотографией в «Образцовом доме».

Но постепенно в отношении Мими к Джейни стали происходить изменения. Если раньше Мими просто уклонялась от общения с ней, то последние пять лет ее слова «рада снова вас видеть» начинали граничить с откровенной неприязнью. Джейни подозревала, что причина тому одна: ей и Мими случается спать с одними и теми же мужчинами и что ту душит ревность.

Джейни прикинула, что общих любовников у нее с Мими набралось не меньше десятка, включая Рэдмона Ричардли и сценариста Билла Уэстакотта. Ее страшно злило, что Мими, известную всем любительницу разнузданных вечеринок, спавшую с любым, на кого клала глаз, никто никогда не называл потаскухой и не смотрел косо на ее выходки. Так подтверждалась еще одна истина касательно нью-йоркского общества: богатую сучку, переспавшую с сотней мужчин, снисходительно назовут богемной, а бедную, не отстающую от нее, — авантюристкой и шлюхой.

Но все это разом изменилось, стоило Джейни стать моделью в «Тайне Виктории». Казалось, проведя столько лет в Нью-Йорке, она только сейчас предстала во всем цвету. Люди внезапно ее увидели, поняли, кто она такая и чего от нее можно ждать. А за этим последовало желанное приглашение на прием к Мими.

Ровно месяц назад курьер доставил в нью-йоркскую квартиру Джейни тяжелый кремовый конверт. Она жила в том же доме без лифта на Восточной Шестьдесят седьмой улице, куда въехала десятью годами раньше. Она решила, что ей повезло: хорошо, что оказалась дома, ведь внизу не было привратника" принять послание было бы некому — что бы тогда произошло?! На конверте стояло только ее имя: «Мисс Джейни Уилкокс», без адреса, словно адрес был лишним. Она поняла, что лежит в конверте, еще в него не заглянув. Аккуратно его вскрыв, так, чтобы он выглядел нетронутым (такие штучки она предпочитала сохранять), она извлекла простую серовато-бежевую карточку. В верхнем левом углу, как принято в Англии, было каллиграфически выведено ее имя, ниже красовались слова, набранные типографским шрифтом: «Мими Килрой и Джордж Пакетов, дома, в пятницу 27 мая». Глубокая ненависть Джейни к Мими мигом исчезла. Трудно ненавидеть человека, проявившего к тебе внимание, решившего тебя признать. Джейни подумала, что Нью-Йорк бывает поверхностным, но поверхностность его великолепна, особенно когда ты сама оказываешься в кругу избранных.

Три года назад, в тридцать девять лет, Мими Килрой наконец угомонилась и вышла замуж за миллиардера Джорджа Пакстона. Пакстон, считавшийся уроженцем бостонского пригорода, что звучало слишком неопределенно и могло означать что угодно, внезапно объявился в нью-йоркском высшем обществе за пять лет до этого. Там уже установилось правило, что раз в несколько лет появляется словно из-под земли новый миллиардер — обыкновенно мужчина средних лет, быстро сколотивший состояние и испытывающий кризис среднего возраста. Много лет он трудился без передышки, делая деньги, и в итоге получил возможность насладиться жизнью, что всегда значило впервые жениться. С Джорджем Пакстоном так и произошло.

Первые два года в Нью-Йорке он строго следовал традиции: кочевал с вечеринки на вечеринку, где его носили на руках, и постоянно назначал «свидания вслепую»: ведь нет ничего занимательнее нового холостяка-богача, толком не представляющего, как потратить свои денежки. После двух лет встреч с лучшими одинокими женщинами, каких только мог предложить Верхний Ист-Сайд, — с накладными грудями и безгрудыми, с безупречными телами — изделиями кудесников, спешащих откреститься от своих изделий, с волосами цвета жженого сахара и в норковых манто, с участницами советов директоров и владелицами собственных компаний, адвокатами, врачами, агентами по торговле недвижимостью, бывшими женами других богатых мужчин, испытав свой член на погружение во все мыслимые и немыслимые отверстия женского тела, пройдя через наручники и веревки, исстрадавшись от прижигания своих сосков и выбривания мошонки, устав беспокоиться о том, как добиться эрекции и как ее поддержать, — тогда, и только тогда Джордж Пакстон удостоился знакомства с Мими Килрой.

Джордж Пакстон не такой представлял себе свою будущую жену: она походила на нервную породистую лошадку, а Джордж не отличался изысканным вкусом. Но после двух лет, на протяжении которых он чувствовал себя жеребцом, обязанным трудиться при скоплении зрителей на племенном поприще, Мими стала, по его собственным словам, «глотком свежего воздуха». В ней не оказалось чрезмерной серьезности, кроме того, Джордж всегда гордился своей способностью распознать «добрый товар». Люди тоже не ожидали, что у Мими будет такой муж. Им представлялась более блестящая партия: кинозвезда, красавчик политик, даже один из английских принцев, а Джордж был довольно невзрачен. Но в действительности она поступила исключительно умно, ухватившись за миллиардера: ведь брюшко мужчины средних лет всегда можно замаскировать дорогим итальянским костюмом. Никто не знал настолько хорошо, как Мими, каким образом тратить деньги Джорджа, поэтому общество ожидало восхитительного зрелища.

Первым делом Мими провернула покупку старого имения Уэйнмейкера в Истхемптоне. Долгие годы этот дом из песчаника, считавшийся никому не нужным — а кому понадобятся пятнадцать спален, закрытый бассейн и подлинные итальянские фрески? — простоял пустой. Он был плодом фантазии Честера Уэйнмейкера, сколотившего состояние на сети универмагов в начале и в середине XX века, но в конце семидесятых годов разорившегося из-за блажи расширить сеть. Банк лишил хозяев права пользования домом и назвал цену — 8 миллионов; однако время, песок и океанская соль не пощадили дом, поэтому его реставрация, по оценке, должна была вдвое превысить продажную цену. Именно такие проекты были Мими по душе: только что, в апреле, реставрация была завершена, и рядом с обновленным особняком появилась взлетно-посадочная площадка для вертолета Джорджа.

Весь день и начало вечера Дня поминовения вертолет переносил самых важных гостей с Манхэттена к дому. В семь вечера, когда «порше» Джейни свернул на Джорджика-Понд-лейн, «Черный сокол» Сикорского в очередной раз приземлился за зеленой изгородью вблизи дома. Джейни гадала, кого он доставил теперь и кем надо быть, чтобы удостоиться не только приглашения к Мими на прием, но и доставки по воздуху. Она дала себе слово, что через год вертолет пришлют и за ней.

Однако удовольствием было уже показать приглашение милейшему привратнику, вытянувшемуся у сверкающей гранитной лестницы к парадным дверям.

— Ваше приглашение, пожалуйста, — попросил он. Джейни открыла маленькую усыпанную бисером сумочку,

Уникальное изделие (модельер сделал всего десять штук и одну из них преподнес ей в подарок) и протянула карточку.

Добро пожаловать, мисс Уилкокс. Простите, я должен был вас узнать.

— Ничего, — великодушно ответила Джейни, приподняла подол длинного желтого платья от Оскара де ла Рента, взятого напрокат для такого случая, и легко взбежала по ступенькам, любуясь цветущими яблонями и наслаждаясь их ароматом. Между деревьями подбрасывали золотые яблоки жонглеры, на верху лестницы расположился струнный оркестр. Тяжелые деревянные двери были открыты настежь. Запыхавшаяся Джейни вошла в дом под приветствие скрипок.

Ослепительная Мими стояла в белом платье от Тюле в глубине отделанного мрамором холла. Джейни с удовольствием увидела, что она беседует с Рупертом Джексоном, знаменитым английским киноактером. Мими помахала ей, и Джейни подошла, думая помимо воли о том, какую потрясающую пару составили бы они с Рупертом Джексоном.

— Джейни, дорогая! — пропела Мими, беря ее за руки и целуя в обе щеки. На обоих ее запястьях сверкали браслеты с бриллиантами, в ушах сияли бриллиантовые клипсы. Подобно многим нью-йоркским женщинам, Мими почти не постарела за те десять с лишним лет, что Джейни ее знала. Как ей это удалось?

— Какие красивые браслеты! — восхитилась Джейни.

— Пустяки, дорогая! — ответила Мими в тон ей.

— Изумительно, как непринужденно богачи говорят, что миллион долларов — сущий пустяк! — вставил Руперт.

— Дорогой, вы ведь знаете Джейни Уилкокс? — спросила Мими.

— Нет, но, думаю, этот недостаток надо исправить, — ответил Руперт.

Актеры бывают двух разных типов, подумала Джейни: не имеющие ничего общего со своими персонажами и похожие на них как две капли воды. Руперт Джексон определенно принадлежал ко вторым. В жизни он был столь же красив, как на экране: точно так же мило морщил лицо в улыбке и мучился с прядью волос, все время падающей на лоб.

— Я всюду вижу вашу фотографию, — признался он. — Очень хотелось узнать, какова эта девушка на самом деле.

— Обещайте, что позже обсудите со мной свое нижнее белье с глазу на глаз!

— Джейни рассмеялась, а Мими сказала игриво:

— Уймитесь, Руперт! Джейни самая красивая девушка на приеме, это верно, но вы ведь практически обручены, к тому же я припасла для нее другого кавалера.

— Как обидно! — сказал Руперт. — Кто этот счастливчик?

— Селден Роуз, — ответила Мими. — Новый глава «Муви тайм». Его только что доставили сюда. Он застрял на скоростном шоссе Лонг-Айленда, пришлось высылать ему на выручку вертолет.

— Неужели? Поразительно! Кем же надо быть, чтобы претендовать на спасение из пробки на шоссе при помощи летательного аппарата? — Изобразив насмешливый ужас, Руперт повернулся к Джейни и подмигнул. Джейни пришлось мысленно с ним согласиться: она еще не видела Селдена Роуза, но ничего хорошего от встречи с ним уже не ждала.

— Не верьте ни единому его слову! — предупредила ее Мими. — Селден и Джордж — старые друзья. И не беспокойтесь, с ним не придется скучать. А что касается Джорджа, то я никак не пойму, чем он занимается, кроме того, что владеет едва ли не всем миром!

Джейни и Руперт засмеялись — именно этого от них и ожидали. Краем глаза Джейни увидела, как в дом входит Комсток Диббл со своей невестой Морган Бинчли. Все складывалось удачно: Комсток не позволит себе плохо обойтись с Джейни в присутствии Мими. Та, впрочем, смотрела в другую сторону и еще не заметила его появления.

— Иногда я говорю Джорджу, что он владеет и мной, — радостно продолжила Мими. — Ему нравится это слышать. — У нее была манера превращать все на свете в тайну. Наклоняясь к Джейни и доверительно касаясь ее руки, она произнесла:

— Никогда не выходите замуж, Джейни! Во всяком случае, до тех пор, пока без этого можно обойтись. Это жуткая скука! Но ничего, Селден совсем не такой. Утверждают, что он источает блеск. Представляете, я слышала, что он любит читать книги! Джордж, конечно, не читает ничего, на чем не нарисован доллар. Кажется, его специализацией в Гарварде была литература.

Джейни чувствовала, как Комсток сверлит ей взглядом спину. Склонив голову набок и мелодично рассмеявшись — этому Джейни научилась у самой Мими несколько лет назад, — она спросила:

— Вы о Джордже?

— Нет, что вы! О Селдене. Джордж тоже окончил Гарвард, но иногда, честно говоря, я перестаю в это верить..;

— Только взгляните на него! — И она указала на ничем не примечательного мужчину среднего роста, державшего в одной руке зажженную сигару, а другой опрокидывавшего себе в рот креветок в томатном соусе из бокала. — Джордж! — окликнула его Мими через весь холл.

Джордж виновато покосился на нее, взял салфетку с подноса у оказавшейся рядом официантки, вытер рот и направился к жене.

Глядя на его кремовые брюки и синий блейзер с золотыми пуговицами, Джейни была вынуждена согласиться: о нем говорят правду — обликом он был так обычен и скучен, что при следующей встрече с ним сложно вспомнить, кто это. Даже глаза в глазницы ему вставили, казалось, на поточной сборочной линии.

— Дорогой, — обратилась к нему Мими с выразительным вздохом, — ты забыл, что нельзя одновременно курить и есть? Что бы сказала твоя матушка?

— Матушка, к счастью, на том свете, сомневаюсь, что она что-нибудь сказала бы, — ответил ей Джордж.

— Мужья совсем как дети, — заявила Мими. — Слышишь это со всех сторон, но не веришь, пока сама не выйдешь замуж. Джордж, ты знаком с Джейни Уилкокс?

— Джордж вытер толстые пальцы салфеткой и протянул Джейни пятерню.

— Не знаком, но все о вас знаю, — сообщил он и без дальнейших церемоний спросил:

— Каково это — знать, что пол-Америки любуется вашими снимками в нижнем белье?

— Джордж! — воскликнула Мими.

— Я как раз хотел спросить вас о том же, — признался Руперт.

— А что, можете попытаться, — смело ответила Джейни.

— Боюсь, стану еще более смешным, — сказал Руперт.

— Джордж, дорогой, клянусь, если бы ты не был так богат, я бы с тобой развелась! — выпалила Мими. В следующую секунду она заметила Комстока и Морган.

Когда Джейни встретилась взглядом с Комстоком, тот поспешно отвернулся. Мими отдалила неприятную встречу, сказав Руперту:

— Пойдите поздоровайтесь с Морган, хорошо? Она в вас души не чает, но я обещаю не сажать вас за стол рядом. — Джорджу она сказала:

— Дорогой, раз ты собираешься грубить нашим гостям, то пусть от тебя будет хотя бы какой-то прок. Джейни надо выпить. — И она увела Руперта, оставив Джейни нос к носу с Джорджем.

Он повел ее в украшенную гостиную, болтая что-то о реставрации, но Джейни быстро отвлеклась. Ее занимали собственные мысли: брак Мими и Джорджа был именно таким союзом, какого она всю жизнь пыталась избежать. Впрочем, она была с собой не до конца честна: пока что ни один мужчина, ни бедный, ни богатый, не изъявлял желания на ней жениться. В данный момент, однако, вынужденная слушать нескончаемую тираду занудного Джорджа о стоимости различных типов обшивки стен, Джейни была склонна благодарить за это судьбу и удивлялась, как легендарную Мими Килрой угораздило выйти за Джорджа Пакстона. Нельзя сказать, что он был так уж плох — она уже успела заметить, что он не лишен чувства юмора, но уж больно походил на вытащенную из воды рыбину. Одновременно она прониклась неприязнью и к «блестящему» Селдену Роузу: его дружба с Джорджем была далеко не лучшей рекомендацией.

Пока Джордж чесал языком — кажется, теперь он распространялся о методах упаковки мебели для доставки из Европы в Америку, а этот предмет Джейни не интересовал и интересовать не мог, — она увидела Пиппи Мос через французские окна, выходящие на террасу, и тут же вспомнила сногсшибательного молодого человека, который ее сюда привез. Сейчас его нигде не было видно, но это еще не означало его отсутствия на приеме. Извинившись и сказав, что ей хочется подышать свежим воздухом, Джейни устремилась к Пиппи Мос и сделала вид, будто только что ее заметила, когда едва на нее не налетела. Изображая приятное изумление, она воскликнула:

— Пиппи?!

Выражение личика Пиппи было типичным для знаменитости: смесь желания быть узнанной и страха оказаться в лапах не в меру ретивого поклонника. Джейни едва не фыркнула от презрения: на ее взгляд, известность Пиппи была совершенно недостаточной для такого выражения. Тем не менее Джейни протянула руку и представилась:

— Джейни Уилкокс.

— О! — отозвалась Пиппи. Несомненно, она не представляла, кто перед ней. При обычных обстоятельствах Джейни ни за что не стала бы терять время на разговор с какой-то Пиппи. Но сей час она умирала от любопытства и хотела узнать хотя бы имя спутника Пиппи, поэтому сказала:

— Помните, мы встречались в… Нет, не могу сказать, где это было…

— А я вообще чаще всего не знаю даже, какой сегодня день, — призналась Пиппи, ободряюще кивая.

— Кажется, вы сегодня обогнали меня на скоростной авто страде Лонг-Айленда.

Пиппи разинула рот: кажется, она узнала Джейни и даже вспомнила, кто она такая.

— Наверняка обогнали, — согласилась она. — Мы проскочи ли мимо всех. Вы меня видели? Я ехала в зеленом «феррари».

— Джейни не стала комментировать то, что и так было очевидно.

— Прелесть, а не машина! — восхитилась она.

— Не то слово! — подхватила Пиппи. — Мне бы тоже такую хотелось. Жаль, не могу себе этого позволить.

Это машина вашего бойфренда?

Нет. То есть машина его, но он мне не бойфренд. Вернее, еще им не стал… Он игрок в поло, — проговорила она, словно это все объясняло.

Джейни понимающе кивнула. У бедняжки Пиппи с ее мышиным личиком и близко посаженными глазками вряд ли был шанс соблазнить такого мужчину. Подпустив в голос сочувствия, она сказала:

— Надо было привести его на прием.

— Я хотела, но не смогла, — удрученно ответила Пиппи. — У него ужин с каким-то стариком, кажется, Гарольдом… не помню, как дальше.

— Гарольд Уэйн? — Джейн постаралась не выдать свое возбуждение. Гарольд Уэйн раньше был ее любовником и остался хорошим другом. Надо будет позвонить ему завтра и расспросить о загадочном игроке в поло. — Как его зовут? — осторожно осведомилась она.

— Вылетело из головы! Гарольд?..

— Гарольда я знаю! — сказала Джейни с высокомерным смешком. — Я об игроке в поло.

— Зизи… — Пиппи огорченно потупилась. — В общем, его все так зовут. Но я не узнала ни его фамилии, ни…

— Ничего себе! — Джейни рассеянно улыбалась. Пиппи оказалась абсолютной дурочкой. Цель была достигнута, теперь ей хотелось поскорее сбежать. Она обернулась и увидела спасение в лице Руперта Джексона.

Тот определенно ее искал, потому что направился прямо к ним и сказал с наигранной ворчливостью:

— Мисс Уилкокс, вы очень нехорошая. Я только что узнал: вы знакомы с негодяем Питером Кенноном. Это правда, что вы с ним даже… встречались?

Джейни предпочла бы, чтобы Руперт об этом не пронюхал, но в Нью-Йорке невозможно хранить тайны. Через секунду ее тревога сменилась удовлетворением: похоже, она вызвала у Руперта Джексона интерес!

— Велика важность! — отозвалась она небрежно. — Встреча была такая же, как я встречаюсь со всеми мужчинами: минутная..

— Я не ошибся: вы очень нехорошая! — сказал Руперт с удовольствием и громче, чем требуют приличия. Его голос привлек внимание всех присутствующих, но он добавил:

— Придется вам все рассказать дядюшке Руперту. — После этого он на виду у всех взял ее под руку и увел в дальний угол террасы.

Народу прибывало. На террасе то и дело раздавалось: «Разве не чудесный вечер?» Можно было подумать, что хорошую погоду обеспечили сами гости, а не мать-природа. Впрочем, взять на себя ответственность за такую погоду никто бы не отказался. Свежий, но достаточно теплый воздух, полная луна и слабое подобие ветерка с Атлантического океана… Бриз подхватывал и разносил музыку оркестра, уподобляя ее прелестным переливам колокольчиков и посыпая ею гостей, как сказочной пыльцой. Цветущие фруктовые деревца в кадках с искусно подстриженными ветвями, напоминающие леденцы на палочке, были любовно расставлены через одинаковые интервалы вдоль белой балюстрады. Между двумя деревцами сейчас помещалась Джейни Уилкокс.

Отделившись ненадолго от толпы, она приняла самую выгодную свою позу: лицом к океану, в три четверти поворота. Ее руки лежали на балюстраде, на которую она слегка опиралась, выгнув спину и выставив вперед грудь. При этом она немного откинула голову и глубоко вдыхала вечерний воздух. Она знала, какое производит впечатление: очаровательная молодая женщина, погруженная в свои мысли.