Глава 7. Первый рабочий день начался рано

Первый рабочий день начался рано.

Наскоро позавтракав в устроенной под навесом кухне, Саша вместе с Федором Ивановичем направился в избу, где хранились все уцелевшие иконы.

Стоя посреди избы и едва не касаясь головой низкого бревенчатого потолка, Саша с интересом осматривался вокруг. А посмотреть было на что. Везде: на деревянном столе, на длинных лавках, на полках и просто на полу – лежали иконы, которые еще можно было отреставрировать. Те же, которые уже не поддавались реставрации, сложили в кучу и сожгли.

Иконы были без окладов, на некоторых из них лики святых были полустерты. Саша видел потрескавшиеся доски, среди которых были три иконы, сильно обгоревшие по краям.

Специалистам предстояло приложить немало усилий и употребить все свои знания для того, чтобы вернуть им первоначальный вид.

– А почему они обуглились? – спросил он Федора Ивановича.

– Из костра вытащили. Их со строительным мусором хотели сжечь. Хорошо еще, что вовремя спохватились. Они все в грязи были, вот рабочие и не поняли их ценности. Тут же не пойми что было… Дай‑ка мне вон ту, слева от тебя.

Саша достал потемневшую икону и разочарованно сказал:

– Так она совсем старая…

– Эх, ты… – усмехнулся Федор Иванович. – Она не старая – она древняя. Чувствуешь разницу?

Взяв в руки икону, Постников стал неторопливо осматривать ее, поворачивая так и сяк к свету, трогая осторожно верхний слой и что‑то недовольно бормоча.

– Не знаю… Не знаю, что из этого получится, – сказал он. – Слишком темно. Да и вообще, я бы их лучше в Москву отвез – там оборудование, а здесь…

– Послушай, Саша, ты вот, что… Сходи, пожалуйста, сейчас к Ивану Акимовичу, ну, тому, который нас вчера встречал, и скажи ему – пусть делает что хочет, но чтобы свет здесь был, иначе работать мы не сможем. Понял? Ты его на улице найдешь, возле церкви.

Найти Ивана Акимовича оказалось непросто, и Саше пришлось побегать, пока, наконец, он не увидел его возле собора, где проходила разгрузка стройматериалов с Большой земли – так тут называли приморские населенные пункты и сам материк.

Передав Ивану Акимовичу просьбу Постникова, Саша был вынужден выслушать целую речь. Найдя в его лице благодарного слушателя, завхоз поведал о трудностях жизни на острове, о тяготах самого Ивана Акимовича, о том, конечно, как непросто будет сейчас найти монтеров.

Махнув в конце своего выступления рукой, Иван Акимович пошел все‑таки их искать. Монтеры пришли только через час и начали о чем‑то спорить с завхозом. Не дожидаясь конца их разговора, Саша пошел обратно.

Наконец дали свет. Расположившись за столом, Постников и еще двое реставраторов, специалистов по древнерусской иконописи, приступили к работе. Саша с интересом следил за каждым движением Федора Ивановичва, руководившего всем процессом. Его очень интересовал этот странный человек, живущий, как казалось Саше, в своем замкнутом, только ему одному понятном мире.

Говоря о событиях тех лет и о людях, которые окружали Сашу и вольно или невольно, но оказывали влияние на его жизнь и взгляды, нельзя не рассказать об этом необыкновенном человеке, каким, несомненно, и являлся Федор Иванович Постников. Ибо встреча с ним во многом изменила мировоззрение Саши и повлияла на всю его дальнейшую жизнь. Уже потом, многие годы спустя, Александр Иванович Шубин, оглядываясь на свои прожитые годы, придет к выводу, что все люди, которые попадались ему на жизненном пути, встречались неслучайно. В жизни вообще нет ничего случайного. Они вносили в его душу различные ценности – ценности духовного характера. Они учили его, воспитывали своим примером, делились жизненным опытом, а это поистине бесценный дар…

Федор Иванович Постников был наделен многими ценными качествами, которые снискали уважение друзей и коллег. Так, например, он умел ценить дружбу и всегда был готов прийти на помощь. Он был высоким профессионалом и обладал поистине глубочайшими познаниями в области русской истории и живописи. За это его уважали коллеги, хотя некоторые и завидовали, конечно. Будучи человеком высоконравственным, он стоял выше кулуарных интриг, не вступал в борьбу за профессорское звание, а довольствовался преподаванием и нелегкой, но интересной работой художника‑реставратора. Всего этого ему не могли простить злопыхатели.

Однако в историко‑научных кругах Постников слыл отличным знатоком древней иконописи, поэтому в его рекомендациях и в его оценке нуждались. Его часто приглашали в качестве специалиста в тех случаях, когда старинные иконы подлежали реставрации. Кроме того, его не раз приглашали на восстановление сохранившихся в Москве памятников русского зодчества. В частности, Федор Иванович Постников принимал активное участие в возрождении фресок Новодевичьего монастыря и других соборов и церквей в столице и в других городах страны.

Вот почему, когда было принято решение о реконструкции Соловецкого кремля, фамилия Постникова прозвучала одной из первых среди прочих кандидатов. Словом, общественная жизнь его была насыщена событиями, чего нельзя было сказать о жизни личной.

Федор Иванович не был женат. Так уж сложилась его жизнь, что не нашлось среди его окружения женщины, сумевшей разглядеть в этом, на первый взгляд, странном и необщительном человеке доброе сердце, нуждающееся в заботе и любви. Так что, выходя из дома, он никогда не оглядывался на свои окна, зная, что никто не будет махать ему вслед рукой и с нетерпением ждать его возвращения домой.

Его квартира в одном из арбатских переулков была вся заставлена книжными полками и напоминала библиотеку. Запах книжной пыли словно бы навсегда въелся в стены. Больше всего на свете хозяин квартиры любил темные зимние вечера, когда, взяв какую‑нибудь книгу с полки, можно было не спеша перелистывать пожелтевшие от времени страницы. Иногда он мог подолгу сидеть так, полузакрыв глаза и думая о чем‑то, известном только ему одному… Иногда к нему приходили его друзья, которых у него было немного. Вот они‑то и были, по сути, его семьей.

Готовясь к предстоящей поездке, Постников, конечно, был счастлив высокой оценкой его профессиональных качеств, раз ему доверили такое ответственное дело. Однако он понимал, что работа предстоит весьма серьезная, потому как весь ансамбль кремля наверняка сильно пострадал. К работе решено было привлечь широкий круг специалистов разного профиля.

По приезде на место даже поверхностного взгляда было достаточно, чтобы понять – все строения сильно повреждены не только снаружи, но и внутри. Так что приехавшим специалистам предстоит трудная работа, причем установленные в плане сроки были явно недостаточны. Церкви необходимо было перед реставрацией сначала хорошо просушить, так как из‑за обрушившейся кровли они были открыты дождям, стены и настенная роспись напитались влагой.

Однако Федор Иванович был действительно не только настоящим профессионалом в своем деле, но и хорошим организатором. Ему удалось найти общий язык с завхозом Иваном Акимовичем, и через несколько дней вовсю закипела работа, да так, что скоро вся территория кремля напоминала одну гигантскую стройплощадку.

– Эй, ребята, Постникова не видели? – с вечной тоской в голосе взывал ко всем Иван Акимович.

Он обошел уже почти все точки, на которых велись работы, но все было безрезультатно – Федора Ивановича там не было.

– Да в трапезной только что был… – наконец ответили ему. – Там спросите.

Ивану Акимовичу повезло – он действительно нашел Постникова в трапезной, где тот осматривал старую русскую печь, выложенную изразцами и расписанную вручную.

– Что случилось, Иван Акимович? – спросил Федор Иванович.

– Да вот, Федор Иванович, там Лукерья пришла, принесла какую‑то икону.

– Лукерья? Какая Лукерья? – не понял Постников. – Кто это?

– Да здешняя она, в поселке живет, – стал объяснять Иван Акимович. – Федор Иванович, вы уж посмотрите сами, что она принесла. Она там, у ворот.

– Ну хорошо, сейчас приду, – со вздохом сказал Постников.

Пришедшая оказалась женщиной лет пятидесяти, скромно и аккуратно одетой, державшейся просто, но достойно. Увидев Постникова, она поклонилась ему и протянула завернутую в полотенце икону.

– Простите, как вас по отчеству? – поинтересовался Федор Иванович.

– Люди Лукерьей зовут, – ответила женщина.

– Ну хорошо, Лукерья, давайте в дом пройдем, там посмотрим.

Войдя в избу, Постников положил сверток на стол и развернул его. Там действительно находилась очень древняя икона Казанской Богородицы. Взяв в руки реликвию, он долго и внимательно всматривался в нее.

– Откуда это у вас? – поинтересовался он.

– Она мне еще от бабки досталась…

– Почему же сейчас хотите отдать?

– Богоугодное дело вы начали – монастырь возрождаете… Эта икона там у дела будет. Мне она в трудное время помогала, теперь пусть людям помогает… Я уж и с батюшкой поговорила, он согласен… – объяснила гостья.

Тут, скрипнув дверью, в избу вошел Саша.

– Федор Иванович, – сказал он Постникову, – вас там Иван Акимович с утра ищет.

– Уже нашел, Саша. Вот познакомься, это Лукерья. А это Саша, будущий художник. Тоже здесь работает.

– Здравствуйте, – женщина также поклонилась Саше. – Ну, пойду я…

– До свидания… Спасибо вам, – поблагодарил ее Постников.

– Спаси Господь… И вам до свидания… – ответила Лукерья и направилась к выходу.

– Кто это? – удивленно спросил Саша, когда за Лукерьей закрылась дверь.

– Да вот, эта женщина тут неподалеку живет. Она икону принесла в дар монастырю.

– Это вас поэтому Иван Акимович искал?

– Ну да, просил посмотреть.

– А что, действительно ценная икона?

– Да, Саша, довольно древняя, – уверенно ответил Постников. – На первый взгляд, восемнадцатый век.

– Интересно, откуда она у нее?

– Говорит, еще от бабки досталась…

– Можно посмотреть?

– Держи. Да не робей ты так, – улыбнулся Постников.

Саша осторожно взял в руки потемневшую от времени деревянную икону Пресвятой Богородицы. От светлого лика ее исходило тепло.

– Ты что? – спросил Постников, увидев, как изменилось Сашино лицо.

– Тепло как… – тихо ответил он.

– Конечно, тепло, – улыбнулся Федор Иванович. – Ну, давай сюда. Пока пусть тут полежит.

Саша продолжал стоять в задумчивости.

– Федор Иванович, – наконец заговорил он. – Я тут подумал. Глаза у нее, у этой женщины…

– У Лукерьи?

– Да. – Саша подбирал нужное слово. – Странные какие‑то… Грустные уж очень…

– Так она уж сколько лет здесь живет, – ответил Постников. – Погрустнеешь тут…