Потребность в философии истории

Ставя вопрос о сближении истории и философии, британский мыслитель тем самым ставил вопрос и о необходимости создания философии истории. Это понятие, – писал он, – в первую очередь обозначает особую область философского исследования, посвященного специфическим проблемам, связанным с историческим мышлением. Они включают эпистемологические проблемы, проблемы, которые можно было бы сгруппировать под общим заголовком: «Как возможно историческое мышление». Сюда относятся и метафизические (онтологические) проблемы, касающиеся природы предмета исследований историка и требующие разработки таких понятий, как событие, процесс, прогресс, цивилизации и т.д.

Моя голова, отмечает Коллингвуд, уже была полна проблем исторической методологии и мне было совершенно ясно, что любой философ, предлагающий публике теорию «научного метода» (т.е. метода естественных наук), не давая ей в то же время и теории исторического метода, обманывает ее

Первый принцип, который сформулировал Коллингвуд в своей философии истории, гласит: то прошлое, которое изучает историк, является не мертвым прошлым, а прошлым, в некотором смысле все еще живущим в настоящем (т.е. идея «живого прошлого»). А это значит, что если прошлое и настоящее не проникают друг в друга, знание прошлого ничего не дает для решения проблем настоящего. Британский мыслитель подчеркивает и методологическую сторону проблемы – роль правил (принципов) не только в познании, но и в исторических действиях. Дело в том, что, по его мнению, большую часть наших действий мы предпринимаем, исходя из каких-то правил, и именно это обеспечивает им успех. Объяснить это можно тем, что мы имеем дело со стандартными ситуациями и пытаемся, оказавшись в них, добиться таких же стандартных результатов.

При этом Коллингвуд обращает внимание на то, что историческое действие в соответствии с правилами – важный, но не единственный вид действия. Он называет два типа обстоятельств, когда необходимы действия другого типа (т.е. действия без правил):

1. Когда создается ситуация, не укладывающаяся в стандартные рамки. Здесь никакое правило не говорит, как надо поступать, но и бездействие невозможно, необходимо что-то делать, а именно – придумать свой способ (метод), как лучше всего разрешить данную ситуацию.

2. Когда в известной ситуации индивидуум не хочет идти проторенным путем, хотя знает правила поведения в ситуации этого вида, но не хочет применять их.

Вот почему методологически очень необходимо, считает Коллингвуд, правильно и в более широком и ясном свете видеть ту конкретную реальную ситуацию, в которой вы оказались (т.е. «конкретный анализ конкретной ситуации») – очень часто это не имеет значения, а иногда, напротив, очень важно. Он убежден, что история может и должна научить людей управлять человеческими ситуациями, как естественные науки научили их управлять силами природы. И истории как «самопознанию духа и истории мысли» это вполне по силам.

Второе основное положение своей философии истории Кол-лингвуд выразил так: «Историческое знание – воспроизведение в уме историка мысли, историю которой он изучает». При этом необходимы, как минимум, два условия. Во-первых, мысль должна найти выражение либо в языке, либо в любой другой из многочисленных форм коммуникативной деятельности (например, в жестах). Во-вторых, историк должен продумать заново мысль, выражение которой он старается понять, – притом именно эту самую мысль, а не что-то ей подобное.

Согласно третьему положению философии истории Коллингвуда, «историческое знание – это воспроизведение прошлой мысли, окруженной оболочкой и данной в контексте мыслей настоящего. Они, противореча ей, удерживают ее в плоскости, отличной от их собственной». Мы изучаем историю для того, разъясняет автор это свое положение, чтобы стала нам ясней ситуация, в которой нам предстоит действовать. Следовательно, плоскость, где в конечном счете возникают все проблемы, оказывается плоскостью «реальной жизни», а история – это та плоскость, на которую они проецируются для своего решения. Историк, по Коллингвуду, должен быть микрокосмом всей истории, которую он в состоянии познать. Таким образом, изучение им самого себя оказывается в то же самое время и познанием мира людских дел. А история и есть наука о людских делах.