МОДЕРНИЗАЦИЯ: ЛОЗУНГ ИЛИ ПРАКТИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА?

В послании Федеральному собранию, озвученном в конце 2009 года, Дмитрий Медведев окончательно определил главное содержание своего президентства. Это – модернизация страны. Таким образом, если Владимир Путин пришел под лозунгом стабилизации и возвращения управляемости, которая была практически утеряна при Борисе Ельцине, то Дмитрий Медведев, точно так же, как Путин объявил себя президентом стабилизации, объявляет себя президентом модернизации.

В этом смысле наблюдается не только политическая, но и идеологическая преемственность между ним и Путиным. Ведь модернизацию без стабилизации осуществить невозможно. Не случайно многие ныне развитые страны приступили к модернизации через становление авторитарных режимов и через ужесточение политического режима: от Чили до Южной Кореи, не говоря уже о Китае. Авторитарное правление нередко служило основой для дальнейшего экономического рывка. Ключевое понятие здесь – эффективность. Авторитаризм может привести к рывку лишь в том случае, если он экономически эффективен. Он же может стать основой чудовищного застоя, и таких примеров в истории гораздо больше.

Именно поэтому задача модернизации страны, поставленная в послании, нуждается в наполнении практическим содержанием. Модернизацию необходимо перевести из лозунга в практическую политику. Хотя по поводу самих задач нет никаких сомнений – ни в политическом классе, ни в обществе, они вызывают многочисленные вопросы. Главный из них – как добиться их выполнения, каковы средства их достижения? И можно ли осуществить модернизацию с тем государственным аппаратом, который занимался т. н. «реформами», другими словами, приватизацией общественного достояния? Могут ли те же самые люди теперь обеспечить задачи модернизации страны? Достаточно ли в России лидеров модернизационного, а не коррупционного и стагнационного типа?

Обратило на себя внимание и заявление Медведева о том, что эффективность внешней политики должна измеряться, прежде всего, тем, способствует ли она повышению жизненных стандартов граждан России. Если воспринимать это заявление буквально, то есть опасность впасть в рецидив 1990-х годов, когда говорилось о том, что самая главная задача внешней политики – это обеспечение экономического развития России. Однако подчинение внешней политики чисто экономическим задачам не только привело к неоправданным политическим уступкам, но не решило и экономических задач.

Между тем именно такой подход, то есть тот «экономизм», который у нас господствовал в 90-е годы, отстаивается сейчас как представителями либеральных кругов, так и частью нашей высшей бюрократии. В этом они полностью смыкаются. Хотя совершенно ясно, что внешняя политика имеет гораздо более широкий спектр действия, чем привлечение инвестиций и обеспечение строго экономических задач. Очевидно, например, что признание Абхазии и Южной Осетии и связанный с этим кризис в отношениях с Западом никак не сказался на жизненных стандартах граждан России. Однако столь же ясно, что это было единственно верное решение, несмотря на то, что оно привело к временному охлаждению отношений с США и Европой. С точки зрения вульгарно экономического подхода это признание усложнило в целом наши отношения с Западом, и назвать его способствующим модернизации и экономическому развитию России невозможно. Тем не мене Медведев и Путин приняли это решение, чем наглядно подтвердили невозможность сведения внешней политики к чисто экономической функции.

С точки зрения модернизации специфика внешней политики состоит в том, что она занимается, помимо создания благоприятных условий для развития страны, отстаиванием национальных интересов в самых разных неэкономических сферах. Стремление подчинить всю внешнюю политику задачам привлечения инвестиций и технологического перевооружения России в вульгарном толковании означает, что мы должны перестать спорить с нашими зарубежными партнерами относительно наших интересов и идти им на всевозможные уступки для того, чтобы обеспечить с их стороны инвестиции и поставки высоких технологий. Этот курс мы уже испытали в 1990-е годы.

Я прекрасно помню, как Борис Ельцин помог американцам навязать ультиматум НАТО Милошевичу во время югославской войны. После этого Ельцин поехал в Кельн на заседание «Большой восьмерки», которая собралась в июне 1999 года. Казалось бы: в Кельне Ельцин должен был получить «награду» за поддержку со стороны Запада. Были надежды, что Москве позволят, например, списать часть внешнего долга России. Они основывались на том, что США тогда были очень заинтересованы в российской поддержке по Югославии и были также заинтересованы в участии Ельцина в кельнской «Большой восьмерке». Соратник Клинтона Строуб Талботт позже писал, что у американцев не было тогда ни одного аргумента, который бы заставил Ельцина приехать в Кельн, кроме самолюбия и амбиций Ельцина. И администрация Клинтона обратила эти амбиции себе на пользу. Ельцин приехал, его похлопали по плечу, объявили великим государственным деятелем, дали ему возможность покрасоваться в окружении западных лидеров, и он уехал из Кельна, не получив ничего! Тогда Россия полностью проиграла ситуацию на Балканах, и не добилась ни списания долга, ни технологий, ни инвестиций.

Это – весьма поучительная история, о которой, к сожалению, слишком быстро забыли. Одна из проблем наших лидеров, как, впрочем, и некоторых зарубежных, состоит в том, что они убеждены: внешняя политика не требует особых знаний и опыта, она сводится к беседам и переговорам с руководителями других стран и может быть быстро освоена как сфера деятельности. На самом деле, это не так. Борис Ельцин, человек глубоко провинциальный и невежественный, часто говорил, что в общении с Америкой дипломаты ему только мешают. Его любимая фраза была: «Мы с Биллом сами обо всем договоримся». Правда, договаривались они с Клинтоном всегда к выгоде США. Ставка, которую сделал Владимир Путин на «особые отношения» с Бушем также себя не оправдала. Во всяком случае, эти отношения не помогли предотвратить драматическую деградацию отношений с США, что фактически признал сам Путин в своем известном выступлении в Мюнхене в феврале 2007 года. Подобное же искушение – чрезмерно полагаться на добрые отношения с Бараком Обамой – встало и перед Дмитрием Медведевым. Между тем стремление преувеличивать значение личных отношений во внешней политике, как правило, мстит за себя. В этом на собственном опыте убедились многие лидеры нашей страны, начиная с Михаила Горбачева.