Историчесие произведения арабских авторов 9 page

Почитание святых тесно связано с доисламскими традициями казахов. Древние верования, например, угадываются в культе пещер. В Южном Казахстане считалась святыней пещера Чак-пак-ата. Сюда приходили женщины для молитвы от бесплодия. Среди казахских святых встречаются родоначальники родственных групп. Святые-родоначальники характерны для восточных областей Казахстана. Святые предки известны и в южных областях. В Южно-Казахстанской области и в наши дни почитаются могилы батыра Байдабек-ата и его мудрой жены Домалак-ана, от сына которых, по преданиям, пошли казахские роды албан, суан и дулат. Среди “языческих” персонажей, вошедших в число мусульманских святых, у казахов наиболее отчетливо сохранил свои доисламские черты Коркут - мифический первый шаман, музыкант и певец, создатель музыкального смычкового инструмента кобыз. Приписываемая ему могила была расположена на берегу Сырдарьи. На мифический характер этого персонажа указывают предания об его долголетии, а также некоторые мотивы казахских народных легенд, обнаруживающие связь с традициями сибирского шаманства. Так, по одной из легенд, Коркут подслушал разговор шайтанов, которые обсуждали между собой, как нужно сделать кобыз. Он выполнил указания духов и сумел создать волшебный инструмент. В средние века образ Коркута, которого представляли и легендарным патриархом времен, и талантливым певцом, был широко известен преданиям тюрко-язычных народов. Почитание Коркута у казахов тесно связано с шаманством, он считался покровителем (пир) шаманов, которые нередко призывали его на помощь в песнопениях. Во время камлания многие баксы играли мелодию (кюй), которую будто бы впервые исполнил сам Коркут.

Шаманство – одно из самых заметных явлений в религиозных традициях казахов, сохранившихся от доисламской эпохи. Шаманство – обширная система анимистических верований и культов у разных народов, характерная для родового строя. Общими чертами для них является наличие культа предков, а также отправление ритуалов шаманом, способным впадать в особое, экстатическое состояние, и в этом состоянии, по представлению носителей культа, осуществляющим связь с потусторонним миром.

Шаманство обусловлено верой в особую связь отдельных людей с духами. Помощью духов объяснялась способность шаманов лечить людей, гадать, отыскивать пропавшие вещи и скот. Шаманам приписывали также власть над явлениями природы, умение совершать чудеса. Шаманы занимали важное общественное положение, будучи по существу жрецами. Даже после распространения ислама в казахских степях шаманы продолжали сохранять большое влияние. Шаманами в основном были мужчины, но есть материалы, подтверждающие, что не редкостью были и женщины-шаманки. Главным ритуальным предметом шамана был кобыз – смычковый инструмент с двумя струнами из конских волос, который в народных верованиях наделялся чудесными свойствами. Некоторые шаманы запрещали посторонним дотрагиваться до своего инструмента. С середины XIX в. кобыз стал заменяться домброй. Другим атрибутом баксы был посох (аса, аса-таяк) с железными кольцами и подвесками на верхней части. Со второй половины XIX в. на первый план стали выдвигаться такие обрядовые атрибуты, как плеть и нож.

Шаманские обряды предполагали общение баксы с духами, поэтому начинались призывы духов. Затем он специальным песнопением провожал духов. Духов надо было изгнать, и с этой целью проводился обряд. Чтобы устрашить и прогнать причинивших болезнь духов, баксы размахивали ножами, били больных плетью. Ряд действий не имел прямого “лечебного” назначения. Чтобы убедить присутствующих в том, что к шаману действительно явились духи, руководят его поступками и придают особую силу, баксы показывали различные трюки. Они выскакивали на купол юрты, сдавливали тело веревками, лизали раскаленные предметы. Одним из самых распространенных трюков было втыкание ножа в тело. Баксы пронизал ножом как себя, так и других людей. Вера больных в действенность обрядов способствовала борьбе организма с недугом. Кроме того, нельзя отрицать, что шаманы владели и врачебным опытом.

Одна из главных особенностей казахского шаманства – его слияние с исламом. К XIX в. из шаманского культа уже исчезли черты, противоречившие нормам ислама. Мусульманское духовенство охотно порицало деятельность шаманов, однако, исламизация шаманского культа не давала духовенству серьезных оснований для его критики.

С шаманской практикой сочетались и деятельность различного рода знахарей, гадателей, колдунов. Знахарская практика насчитывала множество самых разнообразных приемов, призванных вернуть человеку здоровье или оградить от болезней. Так как болезнь объяснялась разными причинами, в том числе и воздействиями духов, дурного глаза или колдовства, то и знахарское лечение проводилось не только способами, основанными на действии трав, диеты, тепла, массажа, но прежде всего путем обрядового лечения, основанного на магико-анимистических поверьях. При этом лечить людей брались и шаманы, и знахари, и люди, умеющие совершать несложные обрядовые действия.

Разнообразные магико-анимистические обряды были связаны с охраной здоровья матери и ребенка. Обрядовые действия совершались в надежде избавиться от бесплодия, которое считалось своего рода заболеванием, вызванным духами или колдовством.

Действиями, призванными защитить от вредоносных сил, была насыщена и свадебная обрядность. Магико-анимистические действия должны были обеспечить потомство, достаток и мир в семье.

Культ предков занимал заметное место в верованиях казахов. В трудные минуты жизни казахи призывают имя своих предков. В их честь приносят в жертвы животных, ездят на поклонение к их могилам. Такие события, как разделение рода на два самостоятельных, заключение мира между двумя враждующими родами, победа над врагом и т.д., знаменовались у казахов принесением в жертву духам предков белой кобылицы или даже белого жеребца.

Казахи с почтением относились к могилам. На могилах каялись, приносили присягу. Путнику, которого надвигающаяся ночь заставала в степи, обычай рекомендовал ночевать возле могил, ибо здесь никто не решиться совершить над ним насилие. Если у путника было заветное желание, он просил духа погребенного помочь, чтобы оно сбылось. Гнева аруахов боялись. Особым почитанием пользовались духи выдающихся людей. Именно их имена произносились в особо трудных случаях. Этот обычай некогда породил боевые кличи (уран). Ураном служило, например, имя хана Аблая.

В верованиях казахов дух предка, покровительствующий какому-либо человеку, как правило, представлялся в животном облике. В преданиях о Джийдебае, одном из близких к хану Аблаю батыров, утверждается, что “впереди батыра шла красная лисица; это был его арвах”. Почитание предков отчетливо проступает и в погребально-поминальной обрядности. Не только живые нуждались в покровительстве сородичей, ушедших в иной мир; мертвые также зависели от живых, совершивших по установившимся правилам похоронный и поминальный обряды. В XIX в. погребальный обряд у казахов проводился в соответствии с предписаниями шариата, однако, в нем сохранилось немало пережитков доисламских традиций. Как и у других народов Средней Азии, у казахов похороны и поминки были общественным событием, и в них принимал самое непосредственное участие род умершего. Как только становилось известным о смерти человека, почетные старики аула шли в дом умершего и приступали к организации похорон. Хоронили покойного в день смерти. Перед прочтением заупокойной молитвы (жаназа) всем почетным гостям преподносились дорогие подарки, а также деньги. Помимо подарков присутствующим раздавали жыртыс – лоскутки ткани в качестве подарка покойного за участие в проводах его на тот свет. Жыртыс давали на кладбище. Более древняя форма этого обычая – разрывание одежды умершего, о чем сообщают некоторые авторы конца XVIII-нач. XIX вв. Хранение лоскутка ткани означает связь живых с покойным. По представлениям казахов, благодатная сила умершего (касиет) передается оставшимся в живых. Этот обычай был в силе не только в погребальной обрядности. Например, при избрании Аблая в ханы казахи подняли его на кошме, а потом, сняв с него богатое верхнее платье, изодрали его в лоскуты. Казахи стремились похоронить человека на его родовом кладбище, рядом с родственниками и предками. С распространением ислама родовые кладбища стали сосредотачиваться вокруг крупных мусульманских святынь. По возвращении похоронной процессии в доме умершего поднимали траурный флаг. В зависимости от возраста умершего, цвет флага был разным (белый для стариков, черный, черный с белым или черный с красным для людей среднего возраста, красный для молодых). Кусок ткани привязывался к концу древка копья, которое ставилось вертикально внутрь юрты у решеток; конец его высовывался наружу через щель в войлочном покрытии юрты. Помимо флага принято было делать изображение умершего (тул). К концу XIX в. этот обычай изжил себя: одежда, седло и доспехи покойного развешивались прямо на решетках юрты.

Изображение покойного – широко распространенный в прошлом древний обычай. Ритуальное назначение копья тесно связано с изображением покойного: через год, после совершения пышных поминок, оба предмета изымались из употребления, причем копье демонстративно ломалось. Заклание коня для умершего – также обычай, известный широкому кругу народов древности, в том числе и скифам. Коня хоронили вместе с покойным, чтобы душа погребенного отправлялась на тот свет верхом. В далекой древности и возникла традиция обрезать хвост коням покойного.

Другой древний обычай, сохранившийся у казахов в XIX в. – это скачки в день смерти богатого и знатного человека. В исторических сочинениях этот ритуал впервые упомянут в связи с похоронами Аттилы.

Годовые поминки (ас – угощение, жылы – годовщина) были главным и завершающим обрядом поминального цикла. На них семья покойного приглашала большое количество гостей. Порядок проведения большого угощения был таков: в первый день выкапывали ямы для очагов, на второй день забивали скот; в третий угощали мясными блюдами; в четвертый – проводили скачки; на пятый – провожали гостей. Наблюдателей поражали многолюдность поминальной тризны и огромные расходы, щедрые призы. Заклание посвященного покойнику коня приходилось на ас.

Наиболее впечатляющая часть поминок – скачки. Пока кони скакали, устраивались соревнования борцов, стрелков из ружей, групповое состязание в беге. По окончании скачек вручались призы, а затем кто-либо из уважаемых старцев ломал древко траурного флага; другой почетный человек разбирал траурное убранство юрты. Им обоим вручали подарки, обычно коня и халат. Траур для вдовы прекращался, и она могла выйти замуж за кого-либо из братьев или родни мужа.

Пережитком доисламского скотоводческого культа можно считать почтительное отношение к молоку. Еще в средневековье казахи широко справляли весенний праздник первого кумыса, сохраняющего роль ритуального напитка.

В скотоводческой обрядности использовалась очистительная сила огня. Уходя с зимовки на новое пастбище, прогоняли скот между двумя кострами и следом проезжали сами, чтобы все беды остались позади. Прибыв на летнюю стоянку, казахи приносили жертву духам предков и, читая молитву из Корана, просили счастья и богатства. Жертвоприношение животными – давняя традиция скотоводов, занимало важное место в религиозной обрядности казахов.

Как и многие народы Средней и Передней Азии, казахи отмечали весенний праздник Нового года - Наурыз. Это был не только земледельческий праздник. Пробуждение природы вызывало надежды на плодородие в самом широком смысле этого слова.

Ислам у казахов приобрел немало своеобразных черт за счет сохранения пережитков доисламских религиозных традиций, проявлявшихся во всех сферах народной жизни. В течение XIX и особенно в ХХ вв. влияние ислама в казахском обществе заметно возросло.

Немало исследований дореволюционных ученых о Казахстане посвящено изучению религиозных воззрений казахов. Одним из самых замечательных работ того времени стала статья выдающегося казахского ученого-этнографа, географа и путешественника, исследователя истории и культуры народов Казахстана, Центральной и Средней Азии Чокана Валиханова (1835-1865), творчество которого получило мировую известность. В статье "Следы шаманства у киргизов" (прим. до революции казахов называли киргизами) ученый дает представление о природе шаманства как явлении, послужившим в условиях первой половины XIX столетия основой для смешения мусульманских поверий с древними воззрениями казахов.

ИСТОРИЯ ПРОНИКНОВЕНИЯ ИСЛАМА Казахи – мусульмане суннитского вероисповедания ханифитского толка. Распространение ислама на территории современного Казахстана было процессом, затянувшимся на несколько столетий. Вначале мусульманство проникло в южные районы. Уже к концу Х в. ислам утвердился среди оседлого населения в Семиречье и на Сырдарье. Ислам стал религией тюркской империи Караханидов, возникшей в Семиречье в Х в. Памятник той эпохи – сочинение Юсуфа Баласагунского (1015-1016) “Кудатгу билик”, в котором получила отражение мусульманская идеология.

В некоторых районах с исламом успешно конкурировало христианство. Несторианство, например, получило признание среди найманов, переселившихся в конце XII-нач. XIII вв. из Центральной Азии в Восточный Казахстан и в Семиречье. Хан найманов Кучлук даже преследовал мусульман.

Распространение ислама было замедлено монгольским завоеванием, принесшим в Среднюю Азию и Казахстан новые группы населения (тюрков и монголов) со своей традиционной религией. Тем не менее, в течение средневековья ислам неуклонно продвигался в кочевую степь, захватывая новые и новые группы населения.

Целенаправленная пропаганда ислама среди кочевников началась при золотоордынском хане Берке (1255-66) и усилилась при Узбеке (1312-40). Проповедники ислама шли в степи из Поволжья и Средней Азии, из разных районов мусульманского мира. Среди миссионеров было немало представителей суфийского духовенства. Большой вклад в распространение ислама среди кочевого тюркского населения Южного Казахстана внес основатель суфийского ордена Ясавия уроженец города Сайрама (Исфиджаба) Ходжа Ахмет Ясави (умер в 1166-67 гг. в г. Туркестан). Его стихи проповедовали величие бога и необходимость смирения.

Обращение в ислам кочевой знати не означало, что мусульманское вероучение было прочно усвоено всеми слоями общества. Простой народ долго сохранял религиозные верования своих предков.

Наблюдатели, описывавшие быт казахов в прошлом, обычно подчеркивали, что ислам усвоен казахами поверхностно. Даже в XIX в. мусульманство не проникло в жизнь казахов столь глубоко, как у издавна оседлого среднеазиатского населения. В связи с особенностями бытового уклада (жизнь в юртах, сезонные передвижения) у казахов не было затворничества женщин. Они не закрывали лицо покрывалом, юноши и девушки пользовались значительной свободой общения.

Однако позиции ислама из года в год становились все более прочными. Постепенно увеличивалось число мечетей. Их построению содействовали частные лица, отчасти и правительство, поддерживающее ислам в казахских степях.

С именем султана Арын-газы, избранного ханом в 1815 г., связано усиленное внедрение мусульманского права в жизнь казахов. Арын-газы счел нужным опираться в управлении народом не на обычаи предков, а на шариат.

Заметным явлением в прошлом веке было продвижение татар в казахские степи с целью стать муллами. Обычно муллы-татары женились на казашках, а потому становились в степи своими людьми. Предосторожности оренбургских властей (в 1832 г. Оренбургская пограничная комиссия запретила браки казахов с татарами и башкирами) вряд ли создали эффективную преграду этому процессу. При всей примитивности обучения их деятельность приносила ощутимые плоды - грамотность среди казахов росла. Появилась традиция записывать стихи и песни и распространять их в списках. Книги на казахском и татарском языках находили среди казахов все более широкий спрос. Вместе с внедрением грамоты шло и утверждение ислама.

В предреволюционные годы к казахам проникают и идеи мусульманского модернизма (джадидизма), сформировавшегося как общественно-политическое движение среди татар Поволжья и Крыма. Одной из центральных задач модернистов был отказ от средневековой схоластики и преподавание светских наук, русского языка. Повсюду стали появляться новометодные школы – вначале в городах, а затем в крупных населенных пунктах и некоторых аулах, которые несли с собой новые идеи и знания.

О распространении мусульманства в Степи писал выдающийся казахский ученый Чокан Валиханов, будучи сам свидетелем происходящих событий и изменений в духовной сфере в казахском обществе первой пол. XIX в. В статье "О мусульманстве в Степи" он пишет: “Мусульманство еще не въелось в нашу плоть и кровь. Оно грозит нам разъединением народа в будущем. У нас в Степи теперь период двоеверия, как было на Руси во времена преподобного Нестора”.

“Россия в числе сыновей своих, – отмечал Чокан Валиханов - имеет немало народностей иноверческих и инородческих, которые ведут образ жизни, диаметрально противоположный образу жизни коренного русского населения, имеют обычаи и нравы, диаметрально противоположные нравам и обычаям русских славянского племени. Понятно, что преобразования, проектированные для христианского и оседлого русского населения, не принесут никакой пользы и будут бессмысленны, если будут всецело применены к кочевым и бродячим инородцам Европейской и Азиатской России”. Он рекомендует администрации и правительству “быть чрезвычайно внимательным и осторожным” при проведении реформ, затрагивающих судьбы миллионов людей.

Рекомендуемая литература: 1,2,6,8,17,21,23,25,31

Контрольные задания для СРС:

1. Охарактеризуйте доисламские культы, сохранившиеся в казахской культуре.

2. Заупокойный культ и связанные с ним обряды.

3. История проникновения ислама на территорию Казахстана.

4. Особенности распространения ислама.

Тема 2.Конфуцианство и даосизм.

План лекции:

1. Конфуций. Основные положения конфуцианства.

2. Лао-цзы. Даосизм- философское учение и религия.

Конфуций родился в 551 г. до н.э. в знатной, но обедневшей семье, рано остался без родителей, но упорным трудом пробрел образование, стал «книжником», человеком, умеющим рисовать и читать иероглифы. Долгое время провел на государственной службе, которую оставил в знак несогласия с нечестивыми поступками царя, имел целую школу последователей и умер в 479 г. до н.э. Его учение известно по работам его учеников и последователей в виде записей бесед с учителем и его высказываний: «Лунь юй» («Беседы и рассуждения»), «Чунь цю», «Да сюэ» («Великое учение») и «Чжун юн» («Учение о середине»). Развиваясь в виде своего рода социально-этической антропологии, конфуцианство сосредоточило свое внимание на человеке, проблемах его врожденной природы и благоприобретенных качеств, положения в мире и обществе, отношение к духам предков, взаимоотношения с другими, «старшими» и «младшими», людьми.

Воздерживаясь от собственных суждений о сверхъестественном, Конфуций формально одобрил традиционную веру в безразличное, божественно-натуралистичное, «судьбоносное» Небо («Тянь») и посредничающих с ним духов предков. Это в дальнейшем обусловило обретение конфуцианством социальных функций религии.

Конфуцианство - одна из национальных религий, возникшая в феодальном Китае на основе филосовско-этического учения Конфуция (в латинской транскрипции - Кун-цзы) путем сакрализации его учения, включающая почитание и культ его создателя, получившая там широкое распространение и до сих пор являющаяся в Китае основной религией. С самого своего рождения конфуцианство отличалось осознанной социально-этической направленностью и стремлением к слиянию с деятельностью государственного аппарата, чему соответствовало теоретическое истолкование и государственной, и божественной («небесной») власти в семейно-родственных категориях: «государство - одна семья», император - «Сын Неба» и одновременно «отец народа». Государство отождествлялось с обществом, социальные связи - с межличностными, основа которых усматривалась в родовой и семейной структуре. Патриархальные, иерархические отношения были положены в основание всего конфуцианского мировоззрения, а обязанности человека выводились из отношений между отцом и сыном, старшим и младшим. Поэтому принцип «сыновней почтительности» («сяо») был возведен в ранг общей основы всех добродетелей.

Основное содержание учения Конфуция - это учение о правилах поведения и его нормах. Это учение о хорошем управлении государством, о добросовестном отправлении государственной службы, так же как о правильном порядке в семейном быту. При этом оно целиком ориентируется на сохранение и закрепление традиционных, сложившихся в Китае с древности семейно-родовых обрядов и культа предков.

Конфуций не учил ничему новому; он сам настойчиво повторял, что не излагает никакого нового учения, а требует только строгого соблюдения древних законов и установлений. Важнейшим из них было сохранение культа предков, который наряду с обожествлением императора и его власти стал основным содержанием конфуцианского религиозного культа.

По религиозным верованиям китайцев, главнейшая обязанность человека - это сыновняя почтительность («сяо») и почитание предков. В одном из конфуцианских сочинений говорится: «Всегда выражать полное уважение к родителям; доставлять им пищу самую любимую; скорбеть, когда они больны; до глубины души сокрушаться при их кончине; приносить им, усопшим, жертвы с религиозной торжественностью, - вот пять обязанностей сыновнего благочестия». Именно отсюда вырастает почтение к порядкам в государстве, к чиновникам, которые его воплощают: «Благородный муж стремится к основе. Когда он достигает основы, перед ним открывается правильный путь. Почтительность к родителям и уважительность к старшим братьям - это основа человеколюбия». Почтительное отношение к отцу, и старшим вообще, перевешивает все другие обязанности человека, даже необходимость быть правдивым и прямым. Так, когда один из учеников похвалился, что знает одного такого «прямого» человека, который свидетельствовал против отца, что тот украл барана, Конфуций ответил: «Прямые люди у нас отличаются от ваших. Отцы скрывают ошибки сыновей, а сыновья покрывают ошибки отцов, в этом и состоит прямота».

В соответствии с присущим патриархальным обществам традиционализмом Конфуций учит бережному отношению к заведенным порядкам: «Если в течение трех лет после смерти отца сын не изменяет порядков, заведенных им, это называется сыновней почтительностью». Все его учение выражает присущее традиционалистским обществам стремление к стабильности, неизменности, которое оборачивается закреплением за каждым человеком постоянного места в социальной иерархии. Это место определяется в соответствии с его социальной принадлежностью и статусом, а также собственными усилиями по овладению правильным учением. Против «смешения простолюдинов со знатью» Конфуций выставляет свое учение об исправлении имен («чжень минь»), согласно которому все вещи должны иметь окончательно установленные и соответствующие их сути названия. Звания же и положение людей в обществе должны полностью соответствовать их поведению: «государь должен быть государем, подданный - подданным, отец - отцом, сын - сыном».

На вопрос ученика, зачем нужно исправление имен, Конфуций утверждает, что от этого зависит весь порядок жизни: «Если имена неправильны, то слова не имеют под собой оснований. Если слова не имеют под собой оснований, то дела не могут осуществляться. Если дела не могут осуществляться, то ритуал и музыка не процветают. Если ритуал и музыка не процветают, наказание не применяются надлежащим образом. Если наказания не применяются надлежащим, народ не знает как себя вести. Поэтому благородный муж, давая имена, должен произносить их правильно, а то, что произносит, правильно осуществлять». Вообще задача человека - сохранять и поддерживать установленный Небом порядок, в основе которого помещаются традиционные для древних китайцев представления о том, что император - сын Неба, осуществляющий его волю, он отец всех населяющих Поднебесную. Порядок этот строго иерархичен, его образуют четыре класса людей, различающихся степенью обладания мудростью.

К высшим категориям принадлежат обладающие от рождения высшим знанием или приобретающие его посредством учения благородные мужи («цзюнь цзы»), составляющие основу порядка. Низшие категории образуют те, кто учится с трудом или вообще неспособен к усвоению знаний. Это простой народ, который во имя сохранения порядка можно и нужно заставлять повиноваться, хотя и нельзя заставить понимать, почему это необходимо.

Понятие «благородного мужа» имеет у Конфуция два взаимосвязанных смысла - принадлежащего по праву рождения к высшим слоям общества, к знати, и образец человеческого совершенства. Принадлежность к знати само по себе не гарантирует совершенства, хотя и предполагает его, ибо дает возможность человеку для саморазвития.

Для достижения же совершенства необходима большая духовная работа над собой, которой трудно ожидать от малоимущих простолюдинов, не способных к усвоению мудрости. Получается, что человеческое совершенство в принципе доступно всем, но является обязанностью именно высших слоев общества, от которых зависит жизнь государства. Благородный муж стремится познавать волю Неба, правильный путь («дао»), быть всегда человеколюбивым, искренним и правдивым в словах и мыслях, честным и великодушным в поступках. Он ведет себя всегда с достоинством, служа старшим с полагающимся почтением, заботится о младших и уважает свой народ. Он заботится о спокойствии и процветании народа Его человеколюбие проявляется в том, что он уважительно и заботливо относится к простому народу, стремится быть с ним справедливым, а не жестоким. Конфуций дает верный совет для построения доброжелательных отношений между людьми: «Не делай людям того, чего не желаешь себе, и тогда и в государстве, и в семье к тебе не будут чувствовать вражды». Он не печалится и не испытывает страха, ибо ему нечего стыдится и бояться, так как он поступает правильно.

При таком характере отношений между «высшими» и «низшими» народ отвечает правителю доверием, а это самое главное для крепости государства. Ибо можно пожертвовать при крайней необходимости оружием, пищей, но только не доверием, так как «без доверия народа государство устоять не может», считает Конфуций. На вопрос о мире жестокости при управлении государством и возможности во имя утверждения высоких принципов убивать тех, кто их лишен, Конфуций отвечал: «Зачем, управляя государством, убивать людей? Если вы будете стремиться к добру, то и народ будет добрым. Мораль благородного мужа подобна ветру, мораль низкого человека подобна траве: наклоняется туда, куда дует ветер». Благородный муж знает цену знанию и всю жизнь учится, ибо самый главный порок - это не любить учиться. Когда ученик спросил Конфуция о шести пороках, учитель отвечал так: «Садись! Я расскажу тебе. Любить человеколюбие и не любить учиться. Порок в том, что это ведет к тупости. Любить мудрость и не любить учиться. Порок в том, что это ведет к тому, что человек разбрасывается. Любить правдивость и не любить учиться. Порок в том, что это ведет к нанесению ущерба самому себе. Любить прямоту и не любить учиться. Порок в том, что это ведет к грубости. Любить мужество и не любить учиться. Порок в том, что это ведет к смутьянству. Любить твердость и не любить учиться. Порок в том, что это ведет к сумасбродству». При этом подлинная мудрость вовсе не является недоступной даже и для простых людей, ибо она заключена в одном слове. На вопрос ученика о том, можно ли всю жизнь руководствоваться одним словом, Конфуций ответил: «Это слово - взаимность. Не делай другим того, чего не желаешь себе». Таким образом, благородный муж - это идеальный нормативный образец человека, сочетающего в себе духовное, моральное величие с присущим ему правом на высокий социальный статус. Ему противостоит низкий человек («сяо жэнь»), который не способен внимать Небу, ибо всегда смотрит не вверх, а вниз, думает только о собственной выгоде, не может достойно переносить невзгоды, и склонен винить в них всегда других, а потому оказывается, склонен к раздорам.

Опора государства - именно благородные мужи, причастные знанию основных принципов устройства бытия и мира - принципу человечности, гуманности («жэнь»), постигнувшие необходимость неукоснительного соблюдения установленного порядка, обрядов, правил, церемоний («ли»). Их обязанность - наставлять народ на пути порядка и добродетели путем наставления и примера, а если нужно, применяя силу. Первый из этих принципов - человечность, гуманность - предполагал, что отношения между людьми должны определяться мудростью, доброжелательностью, верностью долгу, уважением, любовью и почитанием старших по возрасту и социальному положению, а также заботой о младших.

Конфуций сформулировал моральные требования, вытекающие из этого принципа: плати добром за добро и справедливостью за зло, уважай и люби старших, почитай предков, строго следуй заведенному порядку. В своей совокупности требования принципа «жэнь» выражали внутреннюю духовную задачу человека, внешним выражением которой являлись требования, заключенные в принципе «ли». «Ли» выступает, как внешнее воплощение человечности и может быть интерпретирован как церемонии, обряд, правила благопристойности, ритуал. Следование этим церемониям и ритуализированным, строго регламентирующим все стороны жизни человека формам поведения выражает почтительность и преданность человека установленному порядку. Ритуал оказывается необходимым для того, чтобы цивилизовать даже положительные человеческие намерения: «почтительность без ритуала приводит к грубости». Ритуализированные формы поведения не являются чисто формальным условием осуществления человеколюбия, ибо нельзя быть гуманным, нарушая установленный для всеобщего блага порядок. «На то, что не соответствует ритуалу, нельзя смотреть; то, что не соответствует ритуалу нельзя, нельзя слушать; то, что не соответствует ритуалу, нельзя говорить, - утверждал Конфуций, - сдерживать себя с тем, чтобы во всем соответствовать требованиям ритуала, - это и есть человеколюбие. Если кто-либо в течение одного дня будет сдерживать себя, с тем чтобы во всем соответствовать требованиям ритуала, все в Поднебесной назовут его человеколюбивым. Осуществление того, что не соответствует ритуалу, нельзя делать». Вообще «использование ритуала ценно потому, что оно приводит людей к согласию», передают слова Учителя его последователи. Там, где господствуют сформулированные Конфуцием принципы организации общественной жизни в государстве, считает он, каждый человек может жить хорошо и счастливо, там стыдно быть несчастным. Наоборот, если они не соблюдаются, богатство и знатность правителей свидетельствуют лишь об их алчности и злоупотреблениях: «Если государство управляется правильно, бедность и незнатность вызывают стыд. Если государство управляется неправильно, то богатство и знатность так же вызывают стыд».