Литературная критика русской эмиграции. Основные представители и тенденции

Основное направление – гуманитарная деятельность: литературная критическая.

ГРУППЫ:

1. Собственно литераторы, публицисты, филологи, издатели: Юлий Айхенвальд, Альфред Бём, Глеб Струве, Константин Мачунский.

2. Философы (религиозные теоретики): Н. Бердяев, И. Ильин, Лев Шестов, Василий Зенковский.

3. Писатели и поэты: Г. Адамович, Вл. Ходасевич, Надежда Тэффи, Г. Иванов, В. Набоков, И. Бунин, З. Гиппиус.

ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ ЭМИГРАНСКОЙ КРИТИКИ:

1. Уникальность состоит в том, что русская культура распалась на 2 ветви: метропольную и эмигратнскую. Очень часть ЛК эмиграции смыкалась с другими областями культуры (философия, психоанализ):

-открытие новых тем в литературном произведении

-возникновение психоаналитической критики (Фрейд, Юнг)

2.Существует без цензуры.

3. Главная тема – русская культура, Россия – звучала предельно субъективно, политизировано (русская литература советская, большевитская).

4. Внимание к русской классической литературе и ее наследию.

З. Гиппиус: «Русская культура выплеснута из России (ср. с чащей драгоценных камней, которую выбросили из России)».

Идея миссии: «Мы не в изгнании, мы в послании».

5. Сравнение русской эмигрантской литературы с советской.

6. Кризис культуры и литературы – тема в творчестве критиков. Мир находится в состоянии уничтожения. В статьях – интонация разочарованности.

Ходасевич – идея возврата классики, любил Пушкина.

7.Стремление русской эмигрантских критиков познакомить Запад с русской культурой (преподавание в зарубежных институтах).

8. Вливание в мировую литературу: Натали Саррот (Наталья Черняк), Анри Труал (Лев Тарасов).

9.В советской России преобладала социологическая критика (внимание к общественным проблемам).

В эмиграции критика – литературоцентрична, главное литература.

10. Жанровая природа критики отличалась: классическая статья, полемическая статья, мемуары (эссеистика), юбилейная статья, обзор (новинки литературы).

ОСНОВНЫЕ ЦЕНТРЫ ЭМИГРАНСКОЙ КУЛЬТУРЫ:

1) София (Болгария) Ж. «Русская мысль»

2) Берлин (с 1918 по 1928 – 188 русских издательств)

3) Париж – основной центр с 1920-х гг. Ж. «Парижская нота» (ведущий критик Г. Адамович, возглавлял), «Перекресток» (возглавлял Ходасевич).

4) Прага – научный центр – русский гуманитарный университет, Пражский лингвистический кружок.

5) Шанхай.

И. Ильин «О чтении и критике»

В. Ходасевич «Некрополь»

А. Бем «Письма о литературе»

Г. Адамович «Одиночество и свобода»

26. Марксистская критика.

Новую, подлинно научную методологическую основу литературной критики создало учение К. Маркса и Ф. Энгельса, раскрывшее основные законы социально-исторического развития, их выступления по вопросам искусства и литературы. Марксистская критика на Западе, возникшая во 2-й половине 19 в., была представлена выдающимися литераторами — Ф. Мерингом (в Германии) и П. Лафаргом (во Франции), впервые давшими трактовку проблем искусства с позиций исторического материализма.

Новый этап в развитии русской критической мысли ознаменовала марксистская критика, унаследовавшая и развивавшая в конце 19 — начале 20 вв. традиции революционно-демократические критики поры её расцвета; она складывалась в борьбе с народнической (Н. К. Михайловский) и декадентской (А. Волынский) Л. к. В работах Г. В. Плеханова был обоснован и осуществлен принцип историко-материалистического подхода к явлениям литературы, оценки их с классовых позиций. Важнейшее значение для развития марксистской Л. к. имели статьи и выступления В. И. Ленина. В цикле статей о Л. Н. Толстом Ленин обосновал "теорию отражения" применительно к литературному творчеству. Выдвинутый им (в статье "Партийная организация и партийная литература", 1905) принцип партийности литературы, его отношение к культурному наследию, защита реалистических традиций классической литературы оказали большое влияние на формирование марксистской Л. к. в России: её развитие связано с именами В. В. Воровского, А. В. Луначарского, М. Горького и др.

Работы Ленина имели принципиальное значение для утверждения методологических основ советского литературоведения и Л. к.

После Октябрьской революции 1917 в России и особенно в результате возникновения в середине века социалистического лагеря марксистское литературоведение и Л. к. становятся одним из ведущих международных направлений; его представляют как Л. к. социалистических стран в целом, так и многие критики-марксисты в буржуазных странах Запада и Востока (например, Р. Фоке, К. Кодуэлл и др.).

Марксистская критика рассматривает художественные произведения в единстве всех его сторон и качеств — с точки зрения социологической, эстетической, этической. Л. к., как и само художественное творчество, служит средством познания жизни, воздействия на неё и подобно литературе может быть отнесена к области "человековедения". Отсюда — высокая ответственность критики как средства идеологического и эстетического воспитания.

Критика указывает писателю достоинства и промахи его труда, способствуя расширению его идейного кругозора и совершенствованию мастерства; обращаясь к читателю, критик не только разъясняет ему произведение, но вовлекает в живой процесс совместного осмысления прочитанного на новом уровне понимания. Важным достоинством критики является способность рассматривать произведение как художественное целое и осознавать его в общем процессе литературного развития.

Г. Плеханов «Искусство и общественная жизнь»

А. Луначарский «Значение искусства с коммунистической точки зрения»

В. Воровский «О «буржуазности» модернистов»

27. Литературная критика 1920-1930-х гг. Деятельность Пролеткульта, РАПП.

В первые послеоктябрьские годы появляются новые формы литературной критики. Она проникает в рукописные издания, озвучивается в литературных кафе, проговаривается в живой газете, входит в текст докладов, оживает в бесконечных диспутах. Литературная критика переместилась в залы и комнаты, где собиралось множество людей – это «Дворец искусств», «Дом печати» и «Дом итераторов» в Москве и Петрограде.

Начало новой литературной эпохи можно обозначить разными датами. В период между Февральской и Октябрьской революциями 1917 года создается одна из самых массовых литературно-художественных организаций – Пролеткульт, сыгравшая определяющую роль в развитии литературы и литературной критики 1920-х годов. Вместе с тем, большинство литературно-художественных журналов в течение всего 1917 г. выходит в таком «дизайне» и с таким содержанием, которые были характерны для дореволюционного времени.

Вектор критики в 1920-е годы был направлен и на писателя, и на читателя одновременно. Критик чаще всего оказывался в роли посредника, наблюдателя в полемическом диалоге между писателем и читателем. Критик брал на себя разработку модели литературного (и бытового) поведения писателя, способов его контакта с читателем, приемов письма. Одновременно критик подсказывал и читателю, каковы его права в новой общественно-литературной ситуации, что можно потребовать от писателя. Критик был тем, кто демонстрировал знание всего.

В первые послереволюционные годы особенно ценились такие формы литературной работы, которые охватывали большие массы людей. В этом отношении роль Пролетарской литературно-художественной и культурно-просветительской организации казалась неоценимой. В период с 1917 по 1920 годы Пролеткульт формирует свои отделения практически во всех городах страны, издавая при этом около 20 журналов. Среди них наибольшую известность приобрели журналы «Грядущее», «Горн», «Гудки», «Твори!». Основные пролеткультовские идеи изложены в журналах «Пролетарская культура» и «Литературный еженедельник» (позже «Зори»). Пролеткульты поначалу имели серьезную поддержку в первом Советском правительстве, поскольку нарком просвещения А. В. Луначарский сам печатал свои писательские опыты в пролеткультовских изданиях. Пролеткультовские идеологи (Керженцев, Лебедев-Полянский, Богданов, Плетнев, Калинин) главной своей задачей видели «организацию литературного творчества». Они считали, что писатели прошлого работали хаотично и произвольно: Гончаров тратил на каждый свой роман по 10 лет! Работа носила неорганизованный характер. Взамен такой «непродуктивной» деятельности пролеткультовцы предлагали более четкий план осуществления творческого процесса. Считалось, что лучшие творения должны создаваться прилюдно, в разнообразных клубных помещениях. «Коллективное писательство» задумывалось так: «один дает сюжет, тему,…, тут же будет намечаться та форма, которая будет наиболее подходящей для того или иного замысла… Один сюжет подойдет для драмы, другой - для рассказа».

В пролеткультовских изданиях не только давались четкие предписания о том, как надо работать, но и том, какой должна быть литературно-критическая продукция новой эпохи.

Руководители Пролеткульта подчеркивали мысль о том, что новая литература должна быть своего рода «чистым искусством»,но не в традиционном понимании. «Чистота» означает, что литература создается выходцами преимущественно из пролетарской среды и для пролетариев, главным же предметом изображения в этих произведениях тоже должна быть жизнь пролетариата.

С 1920 г. пролеткультовское движение начало давать некоторые организационные сбои. Во многом это было связано с тем, что 1 декабря 1920 г. в газете «Правда» было опубликовано Письмо ЦК РКП (б) «О Пролеткультах», где критиковались взгляды пролеткультовских руководителей.

Пролеткультовцы много писали о подконтрольности литературы, но при этом они имели в виду прежде всего организованность творческого процесса. Речь шла, скорее, о контроле психологическом. Пролеткультовцы были убеждены, что заданность, запрограммированность всех видов творческой энергии масс – дело абсолютно добровольное и естественное. Однако вопреки этому время потребовало иных решений.

На смену Пролеткульту приходит Российская ассоциация пролетарских писателей – РАПП – со своими жесткими идеологическими догмами в подходе к искусству. Несмотря на то, что формально Пролеткульт будет распущен лишь в 1932 г., реальную власть пролеткультовцы теряют гораздо раньше, с упрочнением могущества РАПП – организации, подчеркивающей свою идейно-эстетическую связь с Пролеткультом.

Одной из тенденций в литературно-критической работе 1920-х годов стало стремление разъять произведение искусства, увидеть в нем некий механизм, поддающийся вполне рациональному осмыслению. Интерес к тому, как сделан художественный текст, на какие детали он может быть развинчен, что необходимо подправить в уже известном произведении, чтобы оно удовлетворяло запросам нового читателя – все это было характерно для самых разных течений литературной критики. Литературно-критические суждения были преисполнены авторского самодовольства. Литературный вкус, чувство меры в интерпретации художественного текста переставали быть приоритетом в разборе художественного текста. Названные черты литературной критики были характерны и для пролеткультовцев, и для враждующих с ними футуристов.

Литературно-критические выступления футуристов, их воззвания и манифесты отличались лаконичными призывами и абстрактными программными заявлениями. В коротких отзывах о книгах отсутствовала внятная оценочность. Гораздо ярче как литературные критики проявили себя прямые последователи футуристов, объединенные в группу Левый фронт (ЛЕФ).

Лефовцы стремились сломать устойчивые формы и в творческом процессе, и в процессе восприятия художественных произведений. Они считали, что классическое («старое») искусство требовало пассивного восприятия. В основе такого восприятия лежал принцип «обезволения». Новое искусство, по мнению лефовцев, должно быть связано с принципом «преодоления». Иными словами, лефовцы побуждали и писателя, и читателя к пониманию искусства как активного и направленного действия.

Увлечение формой художественного произведения привело крупнейших литературныхкритиков и литературоведов послереволюционной эпохи в русло формальной школы и ОПОЯЗа (Общество изучения поэтического языка). По существу ЛЕФ стал предтечей серьезной академической школы (теоретик В. Шкловский).

К формальной школе были близки «Серапионовы братья» (единственная литературная группа, в которой каждый имел право на свои литературные вкусы): Федин, Зощенко, Каверин, Вс. Иванов, Е. Полонская.

Среди литературных направлений, так или иначе ориентированных на интерес к формальной стороне произведения, следует назвать имажинизм, теоретиком которого осознавала себя Шершеневич. В своих эстетических построениях имажинисты ориентировались на футуристов, подчеркивая необходимость биться за новый образ и новый синтаксис.

Ярко заявили о себе конструктивисты (теоретик Зелинский), видевшие смысл искусства в рационалистической целесообразности, построенной на математических расчетах.

К середине 1920-х годов в стране насчитывалось более 30 литературных течений и направлений, так или иначе участвовавших в литературно-критическом процессе: космисты и неоклассики, ничевоки и экспрессионисты, сторонники формализма и эмоционализма.

28. Писательская критика 1920-30-х гг.

Многообразие литературной жизни 1920-х годов, плюрализм идейно-эстетических установок, деятельность многочисленных школ и направлений оборачивается своей противоположностью в новых общественно-литературных обстоятельствах. Если в 1920-е годы литературную ситуацию формировала и определяла именно литературная критика, то, начиная с 1929 года, литературная жизнь, как и жизнь в стране в целом, протекала в жестких тисках сталинской идеологии. С ускорением и ожесточением тоталитаризма литература постоянно оказывалась в зоне пристального внимания партийного руководства. В роли литературных критиков выступали такие видные деятели большевизма, как Троцкий, Луначарский, Бухарин, но их литературно-критические оценки в 1920-е годы не носили характера единственно возможных, как это произойдет в 1930-50-е годы со сталинскими литературными суждениями.

Уже в конце 1920-х годов начались поиски термина, способного обозначить то большое и единое, что должно было стать общей для всех советских литераторов творческой платформой. До сих пор неизвестно, кто первым предложил сколь неубедительное по словосочетанию и столь удачное по долгожительству понятие «социалистический реализм». Однако именно этот термин и вложенные в него идеи определяли на долгие годы судьбы отечественной словесности, давая литературным критикам право то распространять его на все произведения, произросшие на советской почве, - вплоть до романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита», то отторгать сочинителей, не сумевших вписаться в строгие каноны социалистического реализма.

Вернувшийся из эмиграции по настоянию Сталина М. Горький сумел выполнить социальную функцию, возложенную на него вождем, и вместе с целой группой разработчиков, среди которых преимущественное место занимали рапповцы, помог продумать до мелочей процесс «воссоединения» советских писателей, входивших в разные группы и объединения. Так был задуман и осуществлен план создания Союза советских писателей. 23 апреля 1932 года было принято постановление ЦК ВКП (б) «О перестройке литературно-художественных организаций». Этим постановлением распускались все существующие организации, и создавался Союз советских писателей.

М. Горький издает журнал «Литературная учеба», призванный вести элементарные консультации для новоявленных писателей. Осознав себя организатором и вдохновителем новой литературной политики, М. Горький активно участвует и в литературно-критическом процессе.

В конце 1920-х годов горьковские статьи посвящены исследованию собственного писательского опыта: «Рабкорам Правды», «Заметки читателя», «О том, как я учился писать». В 1930-е годы М. Горький размышляет о специфике литературного дела («О литературе», «О литературе и прочем», «О прозе», «О языке», «О пьесах»), только что открытом художественном методе пролетарской литературы («О художественном методе советской литературы», «О союзе писателей», «О подготовке к съезду») и подчеркивает связь культурного строительства с ожесточением классовой борьбы («С кем вы, мастера культуры?», «Об анекдотах и еще кое о чем»).

После объединения писателей в единый Союз, после сплочения их вокруг общей эстетической методологии, начинается литературная эпоха, при которой писатели хорошо осознавали, что должны подчиняться некой программе творческого и человеческого поведения.

Андрей Платонович Платонов (Климентов). До сих пор остается загадкой, почему столь тонкий художник, выдающийся писатель 20 века, автор «Котлована» и «Чевенгура», представил целый ряд образцов литературно-критических статей, в которых Пушкин трактуется как «наш товарищ», в бессмысленной риторике советской прозы различаются черты художественной романтики, а творчество Гоголя и Достоевского интерпретируется как «буржуазное» и «отсталое». О подлинных литературно-критических способностях писателя можно судить по глубокому истолкованию им поэзии А. Ахматовой. Самобытное косноязычие героев платоновской прозы, пропущенное через авторскую иронию и создающее гремучую смесь опасной литературной игры, не могло не оказать влияния на платоновскую критическую прозу. К литературной критике Платонов прибегает в годы «непечатания», и его «размышления читателя» становятся критическими оценками одного из многих пролетарских читателей, приобщившихся к большой литературе. А то, что он один из многих, «человек из массы», Платонов постоянно подчеркивает, ведя литературные обозрения словно бы от имени одного из своих литературных героев.

М. Горький «Несвоевременные мысли»

В. Катаев «Алмазный мой венец…»

А. Платонов «Размышления читателя»

29. Писательская критика 1940-60-х гг.

На протяжении 20 лет – с начала 1930-х до начала 1950-х годов советская литературная критика была представлена преимущественно докладами и речами, партийными резолюциями и постановлениями. Литературная критика имела возможность реализовать свои творческие потенции в интервалах от одного партийного постановления до другого и потому справедливо может быть названа партийной литературной критикой. Главными чертами такой литературной критики становятся жесткая определенность и непререкаемая однозначность суждений, жанровая и стилевая монотонность, неприятие «другой» точки зрения – идейно-эстетический монологизм. Даже писательская литературная критика, отмеченная обычно чертами яркой индивидуальности, представляет в эти годы образцы речей и выступлений, соответствующих общему духу времени.

Литературная жизнь 1950-60-х годов была настолько разнообразной и пестрой, что ее трудно представить себе в виде цепочки последовательных событий. Более того, главным качеством и литературной политики вообще, и литературной критики становились непоследовательность, непредсказуемость. Это во многом было обусловлено противоречивой фигурой Н. С. Хрущева (до 1964). Как и его предшественники, Хрущев пристальное внимание уделял литературе и искусству. Он был убежден, что партия и государство имеют право вмешиваться в вопросы культуры и потому очень часто и подолгу выступал перед творческой интеллигенцией, перед писателями.

Атмосфера «оттепели» была поддержана и создателями альманаха «Литературная Москва», в первом выпуске которого участвовали Федин, Маршак, Заболоцкий, Ахматова, Твардовский, Пастернак. Редакторы альманаха – Казакевич, Алигер и Каверин – пытались повторить идею Серапионовых братьев – собрать литераторов, не связанных никакими идеологическими установками.

Позорной страницей в хрущевском руководстве литературной стало изгнание Пастернака из Союза писателей в октябре 1958 года. Поводом к этому послужила публикация романа «Доктор Живаго» в миланском издательстве Фельтринелли. Именно в это время родилась одна из формул советского литературного быта: «Роман я не читал, но считаю…».

После Второго съезда писателей работа писательского союза налаживается, и съезды проходят регулярно. На каждом из них говорится о состоянии и задачах литературной критики.

На рубеже 1950-60-х годов литературная жизнь оживилась за счет издания многих областных (региональных) литературно-художественных журналов: «Дон», «Подъем», «Север», «Волга». С 1966 вновь выходит журнал «Детская литература», в котором, в частности, печатаются литературно-критические статьи. Реанимировалась и литературная критика как особая сфера научно-художественного творчества. Активизировалась писательская литературная критика.

Константин Александрович Федин и Леонид Максимович Леонов видели свой долг в оценке современной литературы и стремились сделать литературно-критические статьи важной частью своей художественной практики. Основываясь на нескольких характерных черточках в облике писателя, Федин и Леонов создавали целостные писательские портреты.

В статьях о Пушкине, Толстом, Гоголе, Блоке Федин обозначал их место в новой общественно-исторической эпохе. Федин охотно прибегал к жанру литературного портрета и с помощью отдельных деталей воссоздавал человеческие характеры и отношения. Критерием порядочности и непременной заботы о молодых для Федина всегда оставался М. Горький. Книга Федина «Горький среди нас» до сих пор остается одной из лучших в мемуаристке о Горьком.

Несмотря на то что фединские статьи во многих отношениях явились данью эпохе и тому высокому положению, которое занимал писатель (Первый секретарь, а затем – председатель правления Союза писателей СССР), не следует отрицать их словесную живость, ироничность, верность художественных деталей. Федин стремился показать связь русской литературы прошлых лет и современности, подчеркнуть высокую значимость литературного труда.

Литературно-критические выступления Л. Леонова нередко носили устный характер. Его речи о Чехове, Л. Толстом, Горьком проникнуты яркой образностью, парадоксальной риторикой. Любимый леоновский прием и в докладах, и в статьях – словесное «оживление» писателя с подробным воспроизведением его манер, голоса, взгляда. Так написаны «Речь о Чехове», «Слово о Толстом».

В отличие от Федина и Леонова – авторов «художественной» критики, Константин (Кирилл) Михайлович Симонов дал прекрасные образцы критики публицистической. Симонов рассказывает о писателях – Бунине, Твардовском, Булгакове – как журналист: с живыми подробностями, точным обозначением места встречи с героем очерка, с яркими публицистическими отступлениями. Статьи Симонова эмоциональны, важное место в них занимает образ самого рассказчика – литературного летописца. Спустя почти 10 лет после смерти писателя были опубликованы симоновские записки «Глазами человека моего поколения», носящие антисталинский характер и воспринятые читателями как ответ Симонова самому себе, автору статьи «Священный долг писателя». Эта статья была одним из многих голосов в хоре, прославляющем великого Сталина.

Твардовский дважды приступал к редактированию журнала «Новый мир» и дважды отстранялся от этой деятельности (1950-54, 1958-1970). Около 17 лет редакторской работы пришлись на разные периоды «оттепели» - на ее раннее предвестье, на ее бурное начало и продолжение, на ее вялое затухание и драматический финал. «Новый мир» превратился в постоянную мишень для литературных критиков и партийных идеологов. Журнал Твардовского напечатал множество замечательных художественных произведений, однако платформу журнала, его ценностные ориентиры обеспечивал литературно-критический отдел. Менялись социально-политические обстоятельства, а общая программа журнала оставалась неизменной. Эта верность демократическим убеждениям, последовательность в отстаивании антисталинских позиций вызывала агрессивные выпады противников. Новомирцы напечатали немало отрицательных рецензий – в особенности на те книги, где ощущалась пропаганда сталинизма. Новомирцы наступали на серость, бездарность, верноподданничество.

Литераторы «Нового мира» доверяли вкусу и интеллекту своего читателя. Вот почему новомирцы искали и находили способы контакта с публикой, используя приемы аллегорий, подтекста, намека, иронического пересказа текста, саркастического цитирования.

Сам Александр Трифонович Твардовский проявил себя незаурядным литературным критиком. Статьи о Пушкине, Бунине, Исаковском, Цветаевой, Блоке, Маршаке, некрологические заметки об Ахматовой, Казакевиче, Эренбурге свидетельствуют о том, насколько глубоко Твардовский чувствовал и понимал классическую литературу и творчество современников. Особой заботой Твардовского-критика был читатель. Поэт и редактор, Твардовский получал огромную читательскую почту, фрагменты которой вместе со своими ответами он публиковал в сборнике «О литературе». Каждый ответ Твардовского тактичен, но принципиален. Письма Твардовского писателям, читателям, сотрудникам журнала являются неоценимым литературно-критическим наследством, сопоставимым по масштабу мысли и ясности слога с литературными размышлениями русских классиков 19 века.

А. Твардовский «Статьи и заметки о литературе»

К. Симонов «Воспоминания»

Л. Леонов «Литература и время»

К. Федин «О долге»

30. Журнальная полемика и литературно-критические позиции «толстых» журналов в 1950-70 гг.

«Новый мир». Литературная жизнь1950-1960-х годов во всей ее противоречивой сложности не может быть представлена без журнала А. Т. Твардовского «Новый мир», без литературно-критического отдела этого журнала, без того содружества литературных критиков, которые работали в журнале или сотрудничали с ним. Твардовский дважды приступал к редактированию журнала «Новый мир» и дважды отстранялся от этой деятельности (1950-54, 1958-1970). Около 17 лет редакторской работы пришлись на разные периоды «оттепели» - на ее раннее предвестье, на ее бурное начало и продолжение, на ее вялое затухание и драматический финал. «Новый мир» превратился в постоянную мишень для литературных критиков и партийных идеологов. Журнал Твардовского напечатал множество замечательных художественных произведений, однако платформу журнала, его ценностные ориентиры обеспечивал литературно-критический отдел. Менялись социально-политические обстоятельства, а общая программа журнала оставалась неизменной. Эта верность демократическим убеждениям, последовательность в отстаивании антисталинских позиций вызывала агрессивные выпады противников.

Литературные критики «Нового мира» в оценках литературного произведения оставались свободными и независимыми, полагаясь на собственные литературные вкусы, а не на сложившиеся писательские репутации и стереотипы.

Новомирцы напечатали немало отрицательных рецензий – в особенности на те книги, где ощущалась пропаганда сталинизма. Новомирцы наступали на серость, бездарность, верноподданничество.

В журнале была рубрика «Из редакционной почты». Для Твардовского и его сподвижников мнение широкого читателя было бесценно. Журнал печатал письма учителей, журналистов, научных работников, машинистов башенных кранов, полковников в отставке и др. Журнал верил в то, что «суд читателя – высшая инстанция в литературе».

Литераторы «Нового мира» доверяли вкусу и интеллекту своего читателя. Вот почему новомирцы искали и находили способы контакта с публикой, используя приемы аллегорий, подтекста, намека, иронического пересказа текста, саркастического цитирования.

Особенно громко заявил о своем неприятии новомирской политики журнал «Октябрь» под руководством В. Кочетова. Журнальная полемика между этими двумя изданиями с разной степенью интенсивности продолжалась практически до конца 1960-х годов. Кочетов, являвшийся официальным партийно-литературным идеологом, выстроил платформу своего журнала вопреки либерально-демократической ориентации «Нового мира». В редакционных статьях и рецензиях все, исходившее из «лагеря» новомирцев, нещадно критиковалось. Критики «Октября» (Бровман, Дементьев, Ермилов, Идашкин, Крячко, Эльяшевич) не уставали испепелять словом все то, в чем «Новый мир» видел свежий ветер перемен.

Нравственным и эстетическим исканиям «Нового мира» во многом оказалась созвучной позиция молодежного литературно-художественного журнала «Юность» (с 1955 года его главным редактором был В. П. Катаев, а с 1962 по 1981 – Б. Полевой). На протяжении 1960-х годов журнал печатал произведения, отражавшие восприятие идей «оттепели» молодым литературным сознанием. Проза Аксенова, Битова, Искандера, Васильева, поэзия Вознесенского, Евтушенко, Рождественского, проблемные публицистические статьи Баскиной, Богата, Кучкиной вызывали заинтересованные споры в молодежной среде и нередко становились объектами негативных оценок, рассыпанных на страницах официозной прессы.

В разные годы журнал вел рубрики «Круг чтения», «Среди книг», «Поговорим о книгах». В спокойной и доброжелательной манере, без назидательности и высокомерия литературные критики «Юности» - Паперный, Гербер, Соловьева, Лесневский, Михайлов - беседовали о современной и классической литературе со старшеклассниками, студентами, молодыми рабочими. В рецензионной манере авторов «Юности» нередко угадывались знакомые черты новомирской критики: язвительная ирония по отношению к откровенной халтуре, горячая поддержка новых художественных идей, доверительность интонации в разговоре со своим читателем.

31. Критика 1970-80-х гг. Основные тенденции, ведущие критики

Состояние литературной критики в 1970 – начале 1980-х годов было бесперспективным. Мощная ветвь литературной критики была представлена официозом, обслуживающим писательский генералитет, определяющим идейный пафос советской литературы «на современном этапе» и достаточно равнодушным при этом к судьбам писателей и их сочинений. Литературно-критическому официозу противостояла критика, вобравшая в себя оперативные отклики на новые книги, оценки текущей литературной ситуации, пропаганду той или иной творческой индивидуальности.

Литературная критика официоза создавала «неистребимые», «нетленные» писательские репутации. Скажем, писателей, оказавшихся в руководстве писательских Союзов СССР и РСФСР, можно было только хвалить, невзирая на уровень их произведений. Литературная критика этого типа прибегала к вялой полемике, к равнодушно-благостным обзорам. В целом же критика определила свою задачу как «поступательное движение общества к коммунизму», а потому самым распространенным жанром стал жанр хвалебной рецензии.

Литературные нравы 1970-начала 1980-х годов отличались властной жесткостью по отношению к инакомыслящим писателям. В 1970-е годы вышли из Союза писателей или были исключены из него Максимов, Войнович, Чуковская, участники литературной группы «Метрополь» и другие известные литераторы. Некоторые из них были вынуждены эмигрировать. В этих условиях особое значение приобретала честная литература и честная критика. Многие литературно-критические произведения, содержавшие размышления о прозаических, поэтических или драматургических сочинениях, выходили далеко за их пределы и, усиливая публицистическое начало, давали читателю возможность думать о противостоянии человека и власти, о судьбе маргинальных людей, о проблемах экологии и политики, о семейных корнях и нравственных устоях жизни.

Литературную критику публицистического направления представляя журнал «Наш современник». С середины 1960-х и до середины 1980-х журнал вдохновлен был поисками нравственных жизненных опор, которые чаще всего ассоциировались с персонажами так называемой деревенской прозы.

Фирменным знаком «Нашего современника» 1970-х годов становятся аналитические статьи, посвященные русской классической литературе в ее соотнесенности с текущим литературным процессом. В 1980-е годы литературно-критические статьи «Нашего современника», последовательно обращенные к русскому национальному сознанию, в известной степени восходили к идеологии российского почвенничества и нередко воспринимались оппозиционно в отношении к морально-этическим стандартам «общества развитого социализма».

Одним из наиболее самобытных литературных критиков, близких «Нашему современнику», стал Юрий Иванович Селезнев. Он писал о В. Астафьеве, В. Белове, В. Быкове, В. Лихоносов, В. Шукшине и других прозаиках, вызывавших в те годы бурные споры. Особым вниманием молодого критика были отмечены писатели, принадлежавшие к «деревенской прозе», которую именовали то «лирической прозой», то «вологодской школой». Селезнев воспринимался многими как критик, по-новому объяснявший понятия «демократизм» и «народность» в литературе. Народность литературного произведения, по Селезневу, - это проявление высокого писательского профессионализма. Литературно-критическая индивидуальность Селезнева обнаружилась в лирически-проникновенном стиле его суждений, в доброжелательной открытости автора к писателям – героям его книг. При разборе современных текстов критик активно апеллировал к произведениях русских классиков, к библейским идеям и образам. Высшим критерием художественности для Селезнева оставалась русская классическая литература, горячо любимые им Гоголь, Некрасов, Тютчев, Тургенев, Чехов. Несколько крупных работ критик посвятил Достоевскому. Обращаясь к творчеству русских писателей 19 века, Селезнев открывал особенности понимания русской идеи, русского национального характера, русского слова. В статье «Ответственность» Селезнев размышлял о падении оценочных критериев в текущих литературно-критических работах. Он доказывал, что критика является областью философской, мировоззренческой, областью народного самосознания. Он писал, что русская критика никогда не была и не может быть внепартийной. Он считал, что движение критической мысли должно быть нацелено на созидание. Критика – эта «политика, идеология, философия через посредство литературы».

К середине 1980-х годов Селезнев много писал о современной поэзии и отчетливо различал поэтов, чье творчество питалось соками родной земли и взывало к ее нуждам и чаяниям, и поэтов, для которых, по мнению критика, стихи становились способом демонстрации виртуозности, новых художественных приемов. В связи с этим ему было близко творчество Ю. Кузнецова, он не принимал поэзию Вознесенского и Евтушенко.

Вадим Валерианович Кожинов – литературовед и критик. В 1960-е годы писал о Шукшине, А. Битове, В. Астафьеве. В 1970-е годы он явился первооткрывателем так называемой «тихой лирики» - поэтического творчества Н. Рубцова, А. Жигулина, Н. Тряпкина, А. Прасолова. Метод полемического заострения, свойственный статьям Кожинова, нередко приводил к неожиданным для читателя выводам. Приверженность Кожинова к «крестьянской» поэзии не позволила ему увидеть глубокий поэтический смысл в лирике Арс. Тарковского и И. Бродского. В отдельных работах Кожинов намеренно отказывался от принципа рассмотрения художественного произведения в контексте исторического сознания. Кожинов был критиком пристрастным. Уже по первым фразам его статей становится ясно, кого он жаловал, а кого выводил из «своего» круга. В некоторых статьях Кожинов был излишне авторитарен и не предлагал читателю усомниться в справедливости сказанного. Несмотря на то, что Кожинов обильно цитировал классиков эстетической мысли и нередко подводил теоретический фундамент под свои литературно-критические построения, статьи критика всегда были подчеркнуто субъективны и личностны. Кожинов не стремился скрывать свои чувства и настроения, выражающие его человеческую боль и творческую приязнь.

Ю. Селезнев «Мысль чувствующая и живая»

М. Лобанов «Сердце писателя. Слово о литературе»

В. Кожинов «Статьи о русской литературе»

П. Палиевский «Пути реализма»

32. Новейшие тенденции литературно-критического процесса рубежа 20-21 вв. (тематика, стилистика, методология). Интернет и критика.

Начало 1990-х годов ознаменовалось очередной сменой литературно-общественной ситуации. Реформы в политической и экономической жизни страны привели к тому, что популярным чтением становится историческая документалистика. Постепенно и к документальным источникам утрачивается интерес, поскольку публикации стали восприниматься общественным мнением в ряду ежедневно меняющейся информации. СМИ «отодвигают» литературу и литературную критику, перемещают интересы публики в область современных событий и новостей. Азарт споров, импульсом к которым еще недавно служила литература, подогревается насущными экономическими проблемами. В стране возникают новые социальные институты, роль которых в течение многих десятилетий брала на себя литература. В 1990 году ликвидируется цензура.

В условиях прежде невиданной свободы слова и – одновременно – жестких экономических ограничений и трудностей меняется роль и место литературы, которая невольно перемещается на периферию социальных интересов. Исчезает деление литераторов метрополии и эмиграции.

Толстые литературно-художественные журнала из-за роста цен теряет большую часть тиража. Некоторые, не выдержав финансового бремени, вынуждены прекращать существование.

Ситуация в литературной критике середины 1990-х годов отчетливо и справедливо, без скидок на конфликт «отцов и детей», очерчена в рубежной статье Н. Ивановой «Между: О месте критики в прессе и литературе». Иванова показывает, что критика, потеряв журнальные площади, находит их на страницах больших газет. Характеризуя литературных критиков-газетчиков, Н. Иванова говорит, что литература для многих из них заместилась домашним окололитературным бытом. Газета позволяет о многом и большом говорить одним абзацем, а потому критики обращаются к таким маргинальным жанрам, как полусветский комментарий, заметки по поводу, «поведенческий» фельетон.

Еще одно место «прописки» современной критики – Интернет. На сайтах оказываются многие публикации профессиональных критиков, и здесь отчетливо демонстрируются достоинства и недостатки «всемирной паутины». Интернет не производит отбора публикаций, не систематизирует их, не включает их в некий знаковый контекст, не следит за словоупотреблением. Публикации в Интернете появляются внезапно и так же внезапно и бесследно исчезают. Вместе с тем Интернет предельно демократичен и открыт для всех без исключения. Глобальная сеть дает возможность высказаться о прочитанном всем желающим. Обсуждение литературных новинок нередко идет в реальном времени, в режиме диалога или полилога, и это может быть зафиксировано как новый способ представления литературной критической рефлексии.

Важным симптомом литературной критики новейшего времени следует считать очередной «уход» части бывших обозревателей и рецензентов в академические сферы филологического знания.

В 1990-е годы понятия «направление», «школа», «группа» вытесняются новым понятием – «тусовка», пришедшим из молодежного сленга в словарь людей разных возрастов, так или иначе приобщенных к литературе и искусству. В литературной критике «тусовка» имеет немаловажное значение, поскольку во многом объясняет тяготение одних литераторов к другим, объединение их вокруг различных изданий и определяет шкалу критических оценок. Заявляя себя в том или ином творческом качестве, писатель хорошо знает, какая литературная «тусовка» его громко поддержит, а какая – иронически отвергнет. При этом определенная часть литературных критиков считает важным примкнуть к «тусовке» и практически в каждой своей публикации «подать знак своим»: панибратски назвать известного литератора по имени или ласковым домашним прозвищем, выбрать особенные стилевые конструкции, хорошо понятные лишь посвященным, вспомнить эпизоды личных встреч с кем-то из «своих»…

Вопреки этой моде существует и другая позиция в среде литературных критиков, считающих «тусовочный стиль» дурным тоном. Эти критики печатаются, как правило, в солидных журналах и выполняют свою миссию без оглядки на личные привязанности. У каждого из них свой литературно-критический почерк.

Приметой литературной критики 1990-х годов вновь становится участие в ней известных литературоведов. Их оценки новых или давно известных художественных произведений по-особому интересны, поскольку сочетают в себе критическую дискуссионность т научную выверенность суждений (И. Сухих о «главных» книгах столетия – романах «Мы», «Чевенгур», «Конармия», «Мастер и Маргарита», «Василий Теркин», «Тихий Дон»).

Писательская литературная критика в 1990-е годы воплощается в жанрах литературного портрета, мемуарного очерка, литературно-критического эссе. Наиболее яркими публикациями этого рода явились статьи и заметки И. Бродского, О. Седаковой, Е. Рейна.

К середине 1990-х годов в литературной критике складывается особенная ситуация, носящая отчетливые черты постмодернистского сознания. Внешними знаками постмодернистского мышления в литературной критике становятся слова «как бы» и «на самом деле». В результате возникает «как бы» критическое слово о «как бы» писателе.

Постмодернистская эстетика выдвигает и очень яркие критические индивидуальности. Эти авторы оказываются исключительно притягательными для читателя своей эрудицией, чувством юмора, игривой легкостью письма. Уже сами названия статей привлекают неординарностью: А. Архангельский «Чего нам не дано» (отклик на «перестроечный» публицистический сборник «Иного не дано»), «Только и этого мало» (строка из Арсения Тарковского «только этого мало»), «Размышления у парадного подъезда»…

Литературная критика 1990-х годов, находя новые и интересные формы диалога с литературой, одновременно утрачивает некоторые природные свойства. Писатели перестают реагировать на рецензии, читателям по большей части они становятся недоступны. Критики трудятся на собственном поле, осознавая свою профессию как способ творческого самовыражения.

На протяжении всего десятилетия произносились слова о том, что литературная критика в очередной раз оказалась в кризисном состоянии. В 1970-80-е годы критики делили литературу на «деревенскую прозу», «военную прозу», «литературу о молодежи», «о нравственных исканиях современников». Авангардные течения в литературе, постмодернистская эстетика, захватившая большие литературные пространства, лишают критиков привычных оснований для оценок и даже привычной терминологии. Критик хорошо понимает, что литература утрачивает свою былую роль. «Душа с душою» уже не говорит. Литература уже не противостоит действительности, а является ее очень непростым продолжением. Привыкший искать основной смысл между строк, читатель не находит подтекста, потому что его нет или потому что он равен тексту.

Объединяет литературных критиков разных направлений тема литературных премий и в особенности ежегодные дискуссии о претендентах на Букеровскую премию.

Литературная критика обрела новых читателей – школьных учителей, которые вынуждены были поспешно вводить в программу литературного образования «Доктора Живаго», «Мы», «Котлован». Методическая помощь зачастую приходила от литературных критиков.

Критика сегодня являет собой прихотливую и разноречивую мозаику оценок, взглядов, человеческих характеров, творческих возможностей. Литература как диалектическая система отношений «писатель-читатель-критик» перестает существовать. Весь 19 и (по-своему) весь 20 век литературная жизнь шла у нас под знаком непременного, во что бы то ни стало, диалога писателя и читателя – диалога, в котором важная роль отводилась литературной критике.

Эстетическим мерилом для многих молодых критиков и читателей является культурологический и филологический журнал «Новое литературное обозрение» (выходит с 1992). Само название журнала – НЛО – указывает на связь новой литературы и новой критики с некими неопознанными пока еще объектами, требующими серьезного осмысления и внятного объяснения.

Литературная критика сегодня – это «открытая книга». Она открыта не только для чтения и обсуждения, но и для разнообразных версий своего продолжения. Именно она сулит новые повороты литературной жизни. Отслеживать, фиксировать и объяснять происходящее предстоит филологам.

Типология русской литературной критики, разработанная В.А. Недзвецким:

XVIII век – нормативно-жанровая критика – критика как суждение изящного вкуса

XIX век – романтическая (ранняя; декабристы; «Московский телеграф») – философская (абстрактно-эстетическая) – конкретно-эстетическая – эстетическая – «реальная» (варианты: обществоведческая, публицистическая, революционно-демократическая) − культурологическая (славянофилы; «почвенники»; «органическая» критика А. Григорьева) − субъективно-социологическая

Рубеж XIX – XX веков – критика философов-идеалистов – критика символистов (религиозно-философская;формальная; «имманентная» [импрессионистическая]) – социологическая (как вариант: марксистская)

ХХ век – метрополия: советская (авторитарная; гуманистическая) – диаспора: религиозно-философская (с эстетической доминантой; с религиозной (мировоззренческой) доминантой); этико-эстетическая (гуманистическая); альтернативная традиционной (модернистская, авангардная, «другая») критика

Современный период – критика с реалистической доминантой – критика с постмодернистской доминантой.