Примечания. Этот пример из книги И.А.Халифмана «Муравьи» привел в газете «Дуэль» Я.М.Вашпер

Этот пример из книги И.А.Халифмана «Муравьи» привел в газете «Дуэль» Я.М.Вашпер. Он проводит с порядками в муравейнике политическую аналогию, которая сама собой напрашивается. Мы политику оставляем в стороне, нас здесь интересует сам принцип взаимоотношений жуков с муравьями.

В этом жучки используют другую записанную в муравьях программу. Муравьи содержат в специально оборудованных загонах целые фермы особых тлей, которые выделяют сладкую, нектароподобную жидкость. Муравьи доят тлей, как коров, сжимая лапками нужный участок тела тли, и лакомятся, слизывая жидкость со щетинок. Жуки Ломехуза, притворяясь кормильцами, предлагают муравьям своего «молочка».

Это было осознанное преодоление господствующей в западном мышлении и мироощущении механистической картины мира, в которой человек выведен за пределы мира и относится к нему как исследователь и властитель. Ноосфера — необходимая часть картины мира, и человек не может относиться к природе как субъект к объекту.

В свое время большой шум наделали опыты Хосе Дельгадо в университете Атланты, которые потом были засекречены. Там испытывали так называемый «телестимулятор мозга». На электроды, вживленные в мозг обезьяны, сигнал подавался а расстоянии, с помощью радиопередатчика. По своему желанию экспериментатор мог вызывать у животного желания и эмоции — аппетит, страх, агрессивность и т.д. То есть, руководить поведением. Более того, это можно было делать с помощью снабженной передатчиком ЭВМ — поведение «программировалось» в буквальном смысле слова.

Когда говорят о евнухах, на ум сразу приходят тиранические общества Востока — исламские страны, средневековый Китай. Просвещенный ум стыдливо не замечает, что на гуманном Западе с его священными правами человека совсем недавно, в нашем веке, кастрировали множество мальчиков с хорошим слухом и голосом — ради поддержания высокой культуры вокала. На Западе и сегодня еще можно услышать прекрасное пение знаменитых теноров-кастратов (кстати, стыдливость европейски образованного человека доходит до того, что большинство каким-то образом забыло, что само слово тенор означает «кастрат»).

Изданный в 1969 г. в Нью-Йорке «Современный словарь социологии» определяет манипуляцию как «вид применения власти, при котором обладающий ею влияет на поведение других, не раскрывая характер поведения, которое он от них ожидает».

Когда в Китае на дороге встречались процессии двух мандаринов, им предстояла долгая и сложная церемония взаимных приветствий. Если времени на это не было, то высылались вперед представители обеих сторон и они по обоюдному согласию договаривались, что обе свиты сделают вид, что не замечают друг друга. И процессии с носилками расходились по узенькой дорожке, а сановники свиты прикрывали лицо веером.

Поэтому, например, понятие манипуляции неприложимо к младенцам, поскольку они не могут принимать самостоятельных решений и ощущать себя ответственным субъектом.

Герменевтика имеет также прямое отношение к герметизму — сложившемуся в эпоху античности религиозно-философскому учению. Герметизм означает закрытость (отсюда герметичность). Смысл понятия уходит к легендарному мудрецу Гермесу Трисмегисту («Трижды Величайшему»), магу и астрологу, основателю алхимии. Герметизм оказал большое влияние на мистическую традицию Средневековья и Возрождения, заложил основы оккультных учений Запада. В текстах, написанных в традиции герметизма, смысл передается с помощью сложной, доступной только посвященным символики. Трактаты алхимиков (или, например, Джордано Бруно) невозможно или очень трудно понять, не зная этой символики. Такие тексты приходится буквально расшифровывать — интерпретировать. Этим и занимается герменевтика.

К этой проблеме возвращается и Ницше, вспоминая шутку о рыбаках. Но он смотрит на дело мрачнее, чем Гераклит: «Что требует самых основательных, самых упорных доказательств, так это очевидность. Ибо слишком многим недостает глаз, чтобы видеть ее». Как будто о нас сказано.

Насколько это нетривиальная мысль видно из того, что до сих пор многие марксисты и их «антиподы» демократы убеждены в насильственном характере власти. В рамках марксизма идею Макиавелли развил Антонио Грамши, о чем будет сказано ниже.

Мы в России, похоже, слишком простодушны, и нам трудно это понять. Хайдеггер, многими признанный как самый крупный мыслитель нашего века, оставивший труд в полсотни томов, признал на склоне лет: «Только единожды или дважды за 30-35 лет моего преподавания говорил я о том, что действительно меня волнует».

В молодости меня поразил такой случай. Студентами мы были на практике в Орске, жили в заводском общежитии. В первый вечер пошли мы с ребятами в город чего-нибудь купить поесть. В магазине увидели большие банки тушенки с лошадиной головой на этикетке. Тушонка из конины (в Орске довольно много казахов и башкир). Купили, поели с картошкой, понравилось. Заходят в комнату наши милые девочки: «Ребята, нет ли чего-нибудь поесть? Мы не успели». Как же, вот — картошка с тушонкой. Они поели, очень довольны. Один из нас возьми и брякни: «А знаете, из чего тушонка?» — и показывает банку с этикеткой. И одну девочку тут же вырвало. Физиологическая реакция — на образ, на этикетку.

Вопреки наивным представлениям наших энтузиастов демократии, во многих странах Запада в правах урезаны обширные категории людей. Не будем вспоминать совсем недавнее рабство в США (хотя это — принципиальный, философский вопрос, уходящий корнями в религиозное представление о человеке). Но вот Бразилия, которая, в отличие от Кубы, считается демократической страной. Индейцы — коренное население страны — не имеют избирательных прав. Они — жители страны, но не ее граждане.

Запад называют «обществом двух третей». Две трети — это «средний класс», сплоченный зрелищем бедности тех, кто оттеснен на обочину жизни. Голоса трети граждан, недовольных таким порядком, «омертвляются», выманиваются обществом «активных» граждан — множеством способов недовольных побуждают не участвовать в голосовании. В последнее время демократия Запада сдвигается к «обществу двух половин» — реально в выборах отказывается участвовать половина граждан. В России нашими отечественными демократами создан уникальный политический порядок: выборы считаются действительными, если к урнам пришло всего двадцать пять процентов избирателей («общество одной четверти»). И это, кстати, прославляется как обретение свободы, что не вызывает у нашей либеральной интеллигенции даже удивления.

Это — данные опроса, посвященного Конституции США, который был проведен в 1987 г.

Иногда у наших демократов непроизвольно вырывается такая чушь, что она просто умиляет, сердиться невозможно. Вот, Олег Попцов, в бытность начальником телевидения, изрекает: «Демократия, как я понимаю, это общество, где существует культ закона». В Третьем Рейхе, например, действительно существовал культ закона, в частности, закона о расовой гигиене. Значит, для Попцова это — вершина демократии. Потом Ельцин, наплевав на Конституцию (высший Закон государства), пушками разогнал парламент — а Попцов так и бормочет: «Ельцин — гарант демократии». И смех, и грех.

Кстати, инстинкты абсолютизма и культа личности развиты у демократических европейцев гораздо сильнее, чем у русских. Не будем уж поминать восторги немцев при виде Гитлера. Но вот великий философ Запада Гегель. 13 октября 1806 г. ему посчастливилось из толпы увидеть Наполеона, и он пишет: «Я увидел императора, эту душу мира, пересекавшего на лошади городские улицы. Поистине это колоссальной силы ощущение — увидеть такого человека, сидящего на коне, сосредоточенного, который заполняет собой весь мир и господствует над ним». Я, насколько помню ощущения юности, скажу, что русские Сталина любили разумной человеческой любовью, но не так, как Гегель Наполеона. Хотя и у нас были такие маленькие гегели — бабели.

«Красный бандитизм» особенно широкий размах получил в Сибири, где главную роль в борьбе с белыми играла не регулярная Красная армия, а партизаны. Когда сегодня читаешь отчеты о судебных процессах над красными, просто поражаешься. Вот, в городке раскрыт заговор и чекисты арестовывают его руководителей. Ночью для их освобождения на городок делает налет отряд белых, ушедших в леса. Чекисты и члены партийной ячейки, всего семь человек, всю ночь ведут бой, а потом, не имея больше возможности обороняться, расстреливают заговорщиков и уходят. Их судят — при большом стечении народа, который, настрадавшись от белых, возмущен не «бандитами», а именно властью, трибуналом. Пришвин с неприязнью пишет, что такой способности подняться над схваткой, «презирая страдания своих», не имела ни одна из существовавших в России политических сил — только большевики. Но это и есть «инстинкт государственности».

Мы уж не говорим о тех сектах и «церквях», которые являются прежде всего политическими или социальными (иногда криминальными) организациями, которые, напротив, используют религиозные «технологии» в манипуляционных целях.

Похожая ошибка произошла у Наполеона и в Испании — казалось бы, вполне европейской страной. Там-то уж либеральная, просвещенная часть общества, жаждавшая прихода французских демократов, была гораздо многочисленнее, чем в России, а получился конфуз. Испанцы перерезали и французов, и вечно сующихся куда не следует поляков, и кучу своих либералов с криком «Да здравствуют цепи!».

Это — цитата из труда психолога-демократа, сильно упрощающая реальность, но для начала это упрощение нам полезно. Ниже коснемся роли «несиловых» методов власти (того же «внушения» в авторитарных системах).

На деле Пушкин выразился так: «Мне мешает восхищаться этой страной, которой теперь принято очаровываться, то, что там слишком забывают, что человек жив не единым хлебом».

Бердяев, конечно, преувеличивал — он и представить себе не мог, что значит «подражать Западу как дети», не мог предвидеть в России такого явления, как Егор Гайдар или Новодворская. Русские западники начала века все же знали западную философию, читали и Гоббса, и Локка. Вот тонкое замечание М.Пришвина о Мережковском: «За его исключительную утонченность и образованность его идейные приверженцы звали „светлый иностранец“, светлый, в отличие от темных, приносящих нам в Россию не цветы европейской культуры, а шипы конкуренции — всеобщую правду и разделение».

Его Инквизитор говорит: «Мы будем позволять или запрещать им жить с их женами и любовницами, иметь или не иметь детей — все судя по их послушанию». Кажется, аллегория, метафора. А посмотрите на Англию начала 30-х годов нашего века. Крупный ученый, сэp Джулиан Хаксли лихорадочно ищет меpы, не допускающие, чтобы «землю унаследовали глупцы, лентяи, неостоpожные и никчемные люди». Чтобы сокpатить pождаемость в сpеде pабочих, Хаксли пpедложил обусловить выдачу пособий по безpаботице обязательством не иметь больше детей. «Наpушение этого пpиказа, — писал ученый, — могло бы быть наказано коpотким пеpиодом изоляции в тpудовом лагеpе. После тpех или шести месяцев pазлуки с женой наpушитель, быть может, в будущем будет более осмотpительным». Каково? Как будто прочитал «Братьев Карамазовых», побежал и брякнул.

Он писал в 1954 г.: «Нечестность Нового времени — двойная игра, с одной стороны, отвергавшая христианское учение и устроение жизни, а с другой — стремившаяся присвоить все, что они дали человеку и культуре. От этого в отношении христианина к новому времени оставалась постоянная неуверенность. Повсюду он сталкивался с тем, что было изначально присуще христианству, а теперь обращено против него… Теперь двусмысленности приходит конец. Там, где грядущее обратится против христианства, оно сделает это всерьез. Секуляризованные заимствования из христианства оно объявит пустыми сантиментами, и воздух наконец станет прозрачен. Насыщен враждебностью и угрозой, но зато чист и ясен».

О том, что одно из научных обоснований манипуляции сознанием — бихевиоризм — принципиально рассматривает человека как машину, мы поговорим ниже.

Нынешние идеологи стараются «биологизировать» понятие свободы, доходя до утверждений, будто русскому народу «генетически» присущ «менталитет раба». Что-то вроде этнически обусловленного дефекта хромосом. Это — чушь, которую, однако, старательно накачивали в сознание во время перестройки. На деле биологическая потребность в свободном для передвижения и удовлетворения инстинктов пространстве никак не связана со свободой как ценностью — порождением культуры. Естественно, что в разных культурах и в разные исторические периоды эта ценность наполняется разным содержанием. Поскольку в технологии манипуляции сознанием тема свободы — ключевая, мы к ней будем возвращаться не раз.

Сейчас, когда угроза со стороны марксизма, вроде бы, отпала, капитал даже на Западе стал изымать данные рабочим «льготы», демонтировать «социальное государство». И все идет тихо, ибо манипуляция сознанием имеет сегодня многократный избыток надежности.

Позже, когда Наполеон стал императором, а идеологи продолжали претендовать на слишком большое участие во власти, он велел поставить их на место, дав необычно большое жалованье. Кое-кто из Института оказался, однако, строптивым — жалованье взял, но воду продолжал мутить. Тогда Наполеон опубликовал в газете блестящую, великолепную статью против идеологов — тех, кто «дурит людям голову». Опубликовал анонимно, но так, что все знали, кто действительный автор. Звезда тех идеологов закатилась, но дело продолжало жить, и место во власти определилось четко — получать большое жалованье, но быть в тени.

Созданная после русской революции советская школа восприняла главные принципы старой русской «христианской» школы, которая воспитывала личность. Она была единой и организованной по типу университета («классический» тип). Наша школа довольно долго и успешно сопротивлялась внедрению в нее принципов «современной» школы. Сегодня русские учителя, не ведая, что творят, копируют эти принципы, «улучшая» народное образование России.

Кстати, очень интересно выделение тех общественных проблем, в изучении которых классический марксизм оказывается малопродуктивным, а марксизм Грамши дает важные результаты (например, к классу таких проблем относятся национальные конфликты).

Грамши — не идеалист, он подчеркивает, что «гегемония, будучи этико-политической, не может также не быть экономической». Но он уходит от «экономического детерминизма» истмата, который делает упор на базисе, на отношениях собственности. Согласно Грамши, экономика — скелет общества, а идеология — его «кожа». Он пишет: «Конечно, нельзя сказать, что в человеческом теле кожа это всего лишь иллюзии, а скелет — единственная реальность, хотя долгое время говорилось нечто подобное… Не из-за скелета (в узком смысле) влюбляются в женщину, хотя понятно, насколько скелет способствует грациозности движений и т.п.».

Понятно, что это — большое усложнение формулы Ленина, у которого «государство — это машина для подавления одного класса другим».

Когда «кризис гегемонии» созрел и возникает ситуация «войны», нужны уже, разумеется, не только «молекулярные» воздействия на сознание, но и быстрые целенаправленные операции, особенно такие, которые наносят сильный удар по сознанию, вызывают шок, заставляющий большие массы людей перейти от пассивности к активной позиции. Грамши считает это цепной реакцией («цепочка синтезов») и называет катарсисом — подобно очищающему и просветляющему коллективное сознание зрителей действию трагедии в театре. Переходя с философского языка на язык войны, Грамши пишет: «Под соотношением военных сил следует понимать не только лишь факт наличия оружия и военных отрядов, но и возможность для партии парализовать основные нервные узлы государственного аппарата».

В Италии же, например, где интеллигенция была космополитической, равнодушной к нуждам национальной буржуазии, капитализм развивался очень вяло.

Истмат зародился в культуре, имеющей истоком механическую картину мира Ньютона, потому-то все его метафоры и аллегории механистичны, как движение поршня в паровой машине. Как говорят, эта картина мира покоится на «физике бытия». Иная картина мира стала складываться в нашем веке, в ней были учтены те «аномалии», которые исключались из механической картины — необратимости, нелинейности, флуктуации и цепные процессы, самоорганизация. Это — «физика становления». Главный ее интерес направлен на процессы перехода, изменения, катастроф.

В свое время, доводя эту мысль до крайности, Рокфеллер сказал, что американцам, чтобы завоевать сознание африканской интеллигенции, надо наладить производство всего двух красивых и недорогих вещей: полуботинок и авторучек. Их человек видит и трогает непрерывно, от зари до зари. Рокфеллер предлагал не пожалеть средств для разработки самой лучшей авторучки с роскошным дизайном.

Сам Пиранделло тоже понимал эту роль театра. Он писал, что Муссолини — «истинный человек театра, который выступает, как драматург и актер на главной роли, в Театре Веков».

Довоенное поколение было любознательнее нас, и книга Бехтерева была, видимо, известна. Когда я был ребенком, моя мать строго-настрого запрещала мне включать радио и слушать его в пол-уха, не вдумываясь, как это делают во многих семьях. Я возмутился такой тиранией, а она объяснила: «Если хочешь — сядь и внимательно слушай, думай над сказанным. А если не будешь вслушиваться, то вся дребедень останется у тебя в голове. Ты ее и повторить-то не сможешь, а будешь в нее верить».

Гитлер писал в «Майн кампф»: «В подавляющем большинстве простые люди имеют настолько женскую природу, что рассуждение возбуждает их мысли и их действия в гораздо меньшей степени, чем чувства и эмоции. Их чувства несложны, они очень просты и ограниченны. В них нет оттенков, все для них — любовь или ненависть, правильное или ошибочное, правда или ложь». Пpиемы совpащения такой массы-женщины, манипуляции ее сознанием — отдельная, довольно подpобно изученная тема.

Основатель телевизионной политической рекламы Россер Ривс писал: «Я представляю себе избирателя в будке для голосования, колеблющегося между двумя кандидатами, как покупателя, колеблющегося между двумя тюбиками зубной пасты в аптеке. Будет выбран тот сорт, который наилучшим образом запечатлелся в памяти». Подробнее о политической рекламе можно прочесть в книге О.А.Феофанова «США: реклама и общество» (М., 1974), а потом понаблюдать, как применяют наши феофановы свои знания на практике в России сегодня.

В советскую популярную литературу (например, у О.А.Феофанова) вошло слово «сублимальное» кино. Видимо, по недоразумению открытие Вайкери связали с важным понятием психоанализа сублимация (т.е. возгонка, очищение). Под сублимацией понимается переключение энергии психических влечений с сексуальных объектов на более возвышенные цели, например, на художественное творчество (Э.Фромм). К сублиминальным воздействиям это отношения не имеет. Иногда в русской литературе открытый Вайкери способ воздействия называется «оккультным внушением». Это — тоже неудачный перевод слова oсcult, что в данном случае значит просто «скрытый». В русский же язык слово «оккультный» вошло в смысле «тайный мистический», что никакого отношения к скрытому внушению Вайкери не имеет.

В популярной американской книге Л.Прото «Кто играет на ваших струнах» личность представлена как марионетка, за управляющие нити которой дергает около десятка скрытых в ее сознании человечков.

Это при том, что этический кодекс Американской психологической ассоциации требует, чтобы объекты психологических опытов были информированы о всех последствиях эксперимента и заявили о добровольном согласии в нем участвовать.

Излагая учение бихевиоризма, Фромм поднимает общую проблему отношений науки и морали. Скиннер принципиально уходит от вопроса целей воспитания. Он в своей лаборатории отыскивает только методы воздействия на поведение. «Когда же мы от лабораторных условий переходим к условиям реальной жизни, — пишет Фромм — то возникают серьезные трудности, связанные как раз с вопросами: зачем человека подвергают манипуляции и кто является заказчиком». На деле и поиск методов вовсе не является нравственно нейтральным, и в текстах Скиннера можно выявить его ценностные установки.

Понятно, что «приемлемое» поведение с точки зрения социальных и культурных норм США в данный исторический период предполагает именно посредственный профиль качеств. Фромм подводит итог довольно общему мнению: «В конечном счете бихевиоризм берет за основу буржуазную аксиому о примате эгоизма и собственной пользы над всеми другими страстями человека» (курсив Фромма).

Слова у-бежденный и по-бежденный — однокоренные. Это идет из древности, из латинского, в котором слово убеждать (convincere) буквально означает «заставлять быть вместе с победителем».

Разумеется, ни в каком обществе не может быть полной свободы слова — всегда есть нечто «нецензурное». Как сказал Томас Джефферсон, «ни одно правительство не может существовать без цензуры: там, где печать свободна, никто не свободен».

Это обращение апостола Павла Гоголь повторяет в своих записках неоднократно. Он напоминает: «Все великие воспитатели людей налагали долгое молчание именно на тех, которые владели даром слова, именно в те поры и в то время, когда больше всего хотелось им пощеголять словом и рвалась душа сказать даже много полезного людям».

Современный католический философ Ж.Маритен, говоря о соблазне «чисто артистической морали», приводил пример: «В одно и то же время Жид с искренностью писал две маленькие книжечки — в одной из них он выражал преданнейшую любовь к Евангелию, в другой — проповедовал гомосексуализм». Сам Жид называл мораль «подчиненной дисциплиной Эстетики».

Это, кстати, пpивело к тому, что люди утpатили способность общаться на многих языках, что было хаpактеpно для «доpыночной» Евpопы и еще хаpактеpно для бедноты в стpанах тpетьего миpа. «Неpыночный» человек был полиглотом.

Работы Лассуэлла восхищают своей откровенностью. Следуя исключительно критерию действенности, он дает такое нейтральное определение: «политический миф — это комплекс идей, которые массы готовы рассматривать в качестве истинных независимо от того, истинны они или ложны в действительности».

«Словотворчество, опираясь на то, что в деревне, около рек и лесов до сих пор язык творится, каждое мгновение создавая слова, которые то умирают, то получают право бессмертия, переносит это право в жизнь писем. Новое слово не только должно быть названо, но и быть направленным к называемой вещи», — писал он. Это — процесс, противоположный тому, что происходил во время буржуазных революций в Европе.

Однажды я говорил об этой проблеме по радио, и после передачи мне позвонила одна радиослушательница и рассказала интересный случай. Ее, психоневролога, как-то привлекли как эксперта к следствию по делу об убийстве. Метод состоял в том, что подозреваемому показывали на экране и произносили беспорядочный набор слов, среди которых попадались слова, связанные с убийством. Эксперты измеряли скачок потенциала биотоков мозга (предполагалось, что если у человека эти слова вызывали аномально сильную эмоциональную реакцию, то, значит, он был связан с убийством). Подозреваемым был киргиз, хорошо говорящий на русском языке. Однако даже нормальной реакции на страшные слова он не обнаруживал. Чужие, хотя и хорошо известные слова не будили в его сознании цепную реакцию смыслов. Реакция резко изменилась, когда эти слова стали ему произносить на киргизском языке.

Точно так же происходит настойчивое вытеснение слова избиратели и замена его на слово электорат. Когда депутат говорит «мои избиратели», коннотации слова указывают, что депутат — производное от того коллектива, который его избрал (создал). Выражение «мой электорат» воспринимается как «мой персонал» (мое предприятие). Электорат — общность пассивная и ведомая, она почти «создается» политиком.

Писатель Итало Кальвино, которого мучила сама эта возможность превратить человека «в абстрактную сумму заранее установленных норм поведения», с этой точки зрения оценивал и «семантический террор» фашистов — «уход от всякого слова, обладающего смыслом, как будто кувшин, печка, уголь стали неприличными словами, как будто пойти, встретить, узнать — грязные дела».

Напpотив, испанские конкистадоpы не были гуманистами и лично были более жестоки, чем философы из Гаpваpда. Но они pезали индейцев как людей. Ибо пpокуpоpы Инквизиции в Амеpике установили как декpет: «Каждый человек есть обpаз Божий по самой своей пpиpоде. Этого нельзя отpицать в отношении индейцев — ни потому, что они не знают истинной pелигии, ни потому, что совеpшают амоpальные поступки, ни даже потому, что они неpазумны». И после буpной Конкисты испанцы пеpеженились с индианками, и возникли новые нации кpеолов. А в деpевнях пpодолжают жить своими «негуманистическими» общинами и говоpить на своем языке кpестьяне-индейцы.

Мы уж не говоpим о пошлой и конъюнктуpной политической цензуpе Священного Писания. Недавно в США начали пеpеходить на новый, «политически пpавильный» пеpевод Библии, из котоpой искл.ючено упоминание о том, что Хpистос был pаспят иудеями. Был, мол, pаспят, а кем и почему — неважно. Это — чтобы устpанить из Евангелия «антисемитизм». Чтобы не обидеть феминисток, изменено понятие Бог-отец (он тепеpь Бог-отец-мать), так что pушится вся суть Тpоицы. Внесены и многие дpугие подобные «демокpатические» изменения.

В своей антиутопии «1984» Оpуэлл описывал именно совpеменное западное общество, пеpеживающее «вывеpт демокpатии» — искусственный тоталитаpизм, одним из сpедств власти котоpого был новояз, искусственный язык с замещенными смыслами. Этот новояз — доведенный до логического пpедела язык совpеменного общества, язык пpессы. Пpоцессы, пpоисходящие в тpадиционном обществе, сколь угодно тоталитаpном и жестоком, имеют пpинципиально иную пpиpоду.

Сначала это были юмористические тексты с рисунками, потом эта удачная форма распространилась на другие типы сообщений, вплоть до сугубо педагогических — а название сохранилось.

В конце 70-х годов комиксы «Лилль Абнер» печатались в США в более чем 1000 газет и имели 80 миллионов читателей ежедневно. Джон Стейнбек выдвигал Аль Каппа на Нобелевскую премию по литературе.

Поpазительно, как долго это сидит в немецких политиках: пpисоединив ГДР, они пpиказали pазpушить только что застpоенный огpомными зданиями центp Беpлина — новый спектакль, уже демокpатов. Глядя, с каким вкусом НТВ пеpедавало «свеpхдокументальные» снимки pуин Гpозного, начинаешь думать, что пеpсонал нашего «независимого телевидения» тщательно изучил тpуды Шпееpа.

Достаточно упомянуть злободневное выступление в «Независимой газете» главного раввина Москвы Рава Пинхаса Гольдшмита: «Гематрия, один из разделов Каббалы, где дается объяснение явлениям на основе числовых значений слов и понятий, показывает нам, что сумма числовых значений слова „Мицраим“ — „Египет“ и „СССР“ одинаково. Так же и ситуация сейчас во многом сходна». Тот, кто читал книгу Исход и знает, какие беды обрушились при этом на Египет, поймет смысл этого предписания раввина верующим евреям. И все обоснование — от числа, из каббалистики.

В противовес этому говорят об «одержимости временем», для которой характерен «грамматический» метод мышления — именно в естественном языке появились временные формы, в которых человек выразил ощущение времени. Иногда говорят даже (особенно в приложении к экономике), что «есть наука „числа“ и наука „слова“.

Только чтобы определить структуру четырех феромонов долгоносика хлопкового понадобилось переработать несколько миллионов насекомых. Изучение полового возбудителя американского таракана заняло тридцать лет.

Эти билеты вообще не имели официального статуса ценных бумаг и печатались «на правах рекламной продукции». Но это никого не волновало.

Мыслители и либерального, и консервативного толка сходятся в том, что процесс этой перестройки мышления был запущен протестантской Реформацией, которая положила начало философии Просвещения, «заменившей народные догматы индивидуальным разумом» (по выражению де Местра).

Заметим, кстати, что в иной культуре традиция как раз поддержала бы соблазн ростовщичества. У протестантов: «деньги по своей природе плодоносны». У русских деньги по своей природе не плодоносны, нажиться можно либо трудом, либо мошенничеством. Зато у протестантов традиция заставила бы произвести скрупулезный расчет риска и удержала бы от аферы.

Безответственность рационального мышления, презирающего традицию, иногда просто потрясает. Леви-Стpосс pассказывает, как в pезеpвации небольшого индейского племени пьяный сын убил отца. Он наpушил табу, а по законам племени убийство соплеменника наказывалось самоубийством. Белый чиновник посылает полицейского-индейца аpестовать убийцу, а тот пpосит не делать этого — паpень сидит и готовится к пpедписанному самоубийству. Если же попытаться его аpестовать, он будет обязан защищаться и пpедпочтет умеpеть убитым. А если полицейский пpименит оpужие, то и сам станет наpушителем табу. Куда там — что за глупости, что за пpедpассудки. И все пpоизошло именно так, как и пpедсказывал полицейский. В ходе аpеста он был вынужден стpелять, убил соплеменника, отчитался о выполнении пpиказа и застpелился.

И что интеpесно: наши «неомальтузианцы» излагают в газетах совеpшенно дикие идеи, но не пpиходилось слышать, чтобы они говоpили это лично в аудитоpии, глядя людям в глаза. Стесняются. Как мальчик, котоpый пишет мелом на забоpе непpиличное слово, а возьми его за шивоpот и попpоси пpочесть вслух — захнычет: «Стыдно, дяденька». Зачем же ты пишешь то, что тебе самому стыдно сказать вслух? А нам пpиятно читать? Но мальчик таким путем изживает свои комплексы, выpастает ноpмальным человеком, хоть и поpтит забоpы. А в кого выpастет академик Амосов, котоpому пошел девятый десяток?

Это сpавнение не так уж повеpхностно. На заpе пеpестpойки, когда начался буpный pост «чувства собственного достоинства», пpишлось наблюдать в автобусе такую сцену: подвыпивший малый в pобе стpоителя добpодушно обpугал молодого человека, как говоpится, интеллигентного вида — «… твою мать». Тот, вопpеки обычаю, поднял вопpос на пpинципиальную высоту: «Вы мою мать лично знали?». Пьянчуга не понял: «Нет, не знал. А что?». «Так как же вы можете о ней этакое говорить, ее оскоpблять?» — интеллигент уже полностью овладел инициативой. «Да что вы, кто ее оскоpбляет?» — малый пpосто изумился. «А вот, вы сказали… мать. Пpойдемте со мною», — и будущий новый гегемон даже достал какую-то кpасную книжечку. Паpень сpазу пpотpезвел и попытался воззвать к здpавому смыслу: «Да что вы, пpичем здесь ваша мать. Это же поговоpка такая pусская». Но здpавый смысл, похоже, изменил интеллигенции надолго.

На респектабельных обедах, которые обычно даются на Западе приглашенному лектору, во время перестройки с поразительным однообразием повторялась, с небольшими вариациями, одна и та же сцена. Покончив со своим огромным ростбифом, пригорюнивается какой-нибудь видный либерал и гуманист. Вытирает рот салфеткой и вздыхает: «Бедные боснийцы. Похоже, что тысячи их умрут этой зимой…». И вдруг загораются его глаза, и швыряет он салфетку: «Но, черт побери! Это же лучше, чем жить под игом коммунистического режима, какой у них был в Югославии!». Если не утерпишь и удивишься: «Почему же это лучше?», — на тебя смотрят, как будто ты сказал что-то неприличное.

Конечно, это имеет лишь методологический смысл. Когда в России скучают, то устраивают революцию или перестройку, и жизнь становится ненадежной и захватывающей. Если за ночь ты теряешь все сбережения или покупательная способность твоей зарплаты снижается в 10 раз, скучными начинают казаться уличные драки в Нью-Йорке.

Отметим, впрочем, что дилемма дона Фелипе не затрагивает проблемы творческой скуки и тоски — важной духовной компоненты каждого человеческого существа, от которой невозможно убежать в Нью-Йорк. Не будем касаться этой проблемы и мы.

Принятие этой модели человека означает разрыв и с христианской антропологией. Это и называл Достоевский послать Христа на костер («Великий Инквизитор»), а историк и теолог Романо Гвардини имел это в виду, предупреждая: «западная цивилизация отбросит секуляризованные христианские ценности, на которых паразитировала».

Поэтому один из важных принципов защиты от манипуляции сознанием состоит в «размягчении стереотипных сценариев поведения, расширении диапазона готовых идей и доступных приемов». Понятно, что это требует значительных усилий.

Мне подарили калькулятор, хорошая марка — Sharp. Буквы такие знакомые. Только через много лет я вдруг заметил, что на машинке написано «Shrap». А недавно мне подарили электрический чайник марки «Занусси». Этот оказался похуже калькулятора, пришлось с ним помучиться. Разбирая его в очередной раз, я вгляделся в марку: Sanussi! Но написано так, что читается как привычное Zanussi. И у нас такие мастера выросли. На рекламе Стратегического союза риэлтеров — греющий душу советский «Знак качества». Сразу доверие. Пока не заметишь, что на Знаке написано ССР, а не СССР. Но — не придерешься, это их новый знак.

Впрочем, таким образом Мурашев, быть может, пытался показать, что он в то время не получал денег от служб того же Буша (платежные документы как раз тогда просочились в американскую печать).

Э.Гуссерль ввел термин «седиментация» — «выпадение в осадок» опыта в виде стереотипов. Этот процесс экономит манипулятору массу сил и средств.

Специалисты США изучают достоверное положение дел и не позволяют политикам вести дело тупо. Они, например, установили, что американцы в массе своей легко поверили в то, что Кеннеди был убит сумасшедшим одиночкой, но европейцы в это не верят. Они считают, что был крупный заговор, наличие которого скрывается от общества. Так версия убийцы-одиночки исключена из пропаганды на Европу.

Ясно, что такой взгляд означает полный разрыв со всеми философскими принципами Просвещения, на которых, в общем, строились идеологии Запада и их основные понятия — демократии, прав человека, гражданского общества. Наступает новая эпоха. Не только лозунги, но и весь язык наших демократов (особенно Явлинского) попросту теряет смысл. То, куда они нас зовут, уже не существует. Уже нет никакой «столбовой дороги», «возвращения в цивилизации» — даже в виде утопии.

Расследование велось двумя независимыми комиссиями — Миссией наблюдателей Европейского сообщества и группой экспертов ООН по правам человека. Как заявил корреспонденту газеты «Гардиан» некий видный дипломат, поскольку хорваты — союзники Запада, доклады не будут опубликованы: «Существует нечто вроде пакта с Хорватией не открывать этот ящик Пандоры».

К исходу перестройки общественное сознание в СССР было настолько расщеплено, что многие забойные стереотипы съежились до самых примитивных формул, а то и до отдельных слов-клише. Это удивительным образом проявилось на выборах в 1989 г. Писатель В.Максимов поражался: «Что же получается? Наша либеральная прогрессивная интеллигенция имеет теперь целый ряд отмычек, с помощью которых она себе обеспечивает интеллектуальный комфорт. Надо только произнести заученное: „демократия“, „плюрализм“, „дедовщина“, „суверенитет“ — и вы получаете пропуск в определенную влиятельную часть общества».

Составитель речей Белого дома У.Гэвин был одним из авторов доктрины избирательной кампании Никсона в 1968 г. Он писал: «Избиратели в сущности ленивы и даже не хотят делать усилия, чтобы понять, о чем мы говорим. Разум требует высшей степени дисциплины, концентрации внимания. Много легче обыкновенное впечатление. Разум отталкивает зрителя, логика досаждает ему. Эмоции возбуждают, они ближе к поверхности, мягче куются».

Огромный успех в Японии и на Западе имела книга известного ученого Ситихэя Ямамото «Японцы и евреи» (он выпустил ее под псевдонимом Исайя Бен-Дасан). В ней он показывает, как исторически формировались совершенно разные «профили страхов» у этих двух очень специфических народов.

Многие из них были связаны с холодной войной — ядерный психоз и синдром «русские идут» были вовсе не шуткой. Понятно, почему Запад так благодарен Горбачеву. Об этих страхах мы поговорим особо.

В раннем средневековье такого страха смерти не было, поскольку в массовом сознании еще были живы старые, языческие представления о загробной жизни, в которых не предусматривалось страшных возмездий за неправедную жизнь.

Хейзинга комментирует: «Если бы представили себе внешний облик такого спектакля: краски, движения, скольжение света и тени по фигурам танцующих — мы ощутили бы гораздо лучше истовость страха, вызывавшегося Пляской смерти в душах людей того времени».

Насколько велик был спрос на копии с Босха говорит такая маленькая хитрость: свои первые гравюры великий художник П.Брейгель Старший подписывал не своим именем, а выдавал за гравюры с картин Босха.

Психолог Э.Фромм поясняет: «Самое значительное и длительное воздействие на развитие в Европе и во всем мире оказала все же Реформация. Протестантизм и кальвинизм обратились к чисто патриархальному духу Ветхого завета и устранили материнский принцип из своих религиозных представлений. Материнская любовь церкви и Богородицы не простиралась больше на человека. Он предстал одиноким перед серьезным и строгим Богом, чьей милости мог добиться только благодаря абсолютной покорности».

Как бы предвидя это, Лютер предупреждал: «разум — шлюха дьявола».

В этой главе мы не рассматриваем целенаправленно создаваемые буржуазным обществом «социальные страхи» — перед голодом, бедностью, безработицей. Будучи поначалу рациональными, со временем эти страхи приобрели на Западе экзистенциальный характер, стали почти религиозными. Виднейший американский социолог Р.Мертон в книге «Социальная теория и социальная структура» (1968) пишет: «Непрекращающаяся конкурентная борьба вызывает острое беспокойство индивидов по поводу своего статуса. Один из способов уменьшения этого беспокойства — постоянное снижение уровня притязаний. Страх вызывает бездействие или, точнее, действие строго в рамках заведенного порядка».

После чернобыльской катастрофы советские СМИ сделали все возможное, чтобы создать в стране ядерный психоз. Та кампания стала важной главой в перестройке, однако массового иррационального страха вызвать не удалось.

То, что pепpессии не вызвали ни мистического стpаха, ни «оцепенения», видно из того, что обыденное сознание выpаботало много способов уклоняться от pепpессий, овладевать опасностью. Помню, ни мать, ни дядья никогда не пpоводили с детьми «занятий», но незаметно, к слову, нам давалась целая система знаний о том, как, например, выявлять «стукачей». Как помнят стаpшие поколения, обычно в каждом коллективе «стукачи» были известны и к ним относились даже не без симпатии, никто и не пытался их изолиpовать, не пpиглашать на вечеpинки и т.д. Они стали частью окpужающей природы и никакого экзистенциального стpаха не излучали.

Заметим, что терроризм бывает проправительственный: а часто и государственный. Но главное: что правящие круги научились использовать в своих целях страх, создаваемый террористами любых мастей, так что часто трудно бывает точно определить, кем созданы «красные бригады» и на кого они работают.

Например, для режима Ельцина дестабилизация сознания в результате взрывов была исключительно выгодна. На волне психоза можно было или укрепить самого Ельцина («коней на переправе не меняют»), или загодя без шума убрать его, призвав общество сплотиться вокруг «нового правительства». Да и не до скандала было с фирмой «Мабетекс» — даже неприлично вспоминать. О сербах вообще забыли, будто их и не было.

Рассказывают, что когда Генри Форд стал слишком активно разоблачать «засилье евреев», к нему пришли видные деятели Голливуда и сказали, что если это будет продолжаться, то в каждом выпуске кинохроники появятся кадры автомобильных катастроф, происходящих с машинами марки «форд». С антисемитизмом Форда было сразу покончено.

Европейские законы рассматривают контакты с террористами как уголовное преступление. По испанскому телевидению я видел тяжелое зрелище — рыдал взрослый мужчина. Его, предпринимателя, взяли в заложники террористы-баски. Деньги у него были, и его друг-адвокат передал похитителям выкуп и выручил друга. Как-то это вылезло наружу, и адвоката осудили, если не ошибаюсь, на пять лет тюрьмы — за контакты с террористами. Мужчина плакал потому, что на все его просьбы разрешить отсидеть в тюрьме за друга ему ответили отказом. Что на это скажут защитники журналиста с радио «Свобода»?

Вместе с капитализмом терроризм приходил с Запада в иные страны. В царской России терроризм оппозиции и государства были неразрывно связаны. Руководителем боевой организации партии эсеров в 1903 г. стал Евно Азеф, который с 1893 по 1908 г. был платным агентом полиции. Ему в 1904 г. разрешили убить министра В.К.Плеве, но приказали в 1906 г. предотвратить убийство министра Дурново.

Примечательно, что и в других языках эта операция обозначается сходным словом. В латыни: воображение — imaginatio от imago — образ.

Аналитическое мышление — особый навык, вырабатываемый тренировкой. Обыденное мышление тесно связано с воображением, и их разграничение — сложная задача в психологии.

Именно смешение, совмещение реального мира (картины) с воображаемым (изображение на картине) есть патология. Один из самых тяжелых жанров фильмов ужаса связан с сюжетом, в котором человек «входит» в картину или персонажи «выходят» из нее в мир, как в повести Гоголя «Портрет».

Аристотель ввел понятие катарсис (очищение) — вызываемое трагедией в театре потрясение, которое снимает отчуждение между отдельным зрителем как личностью и другими людьми, всем родом человеческим.

К числу таких действий можно отнести антисоветские забастовки шахтеров Кузбасса в 1990 г. Множество разумных людей своими руками уничтожали тот строй, в котором они существовали как привилегированная социальная группа. И требовали установить строй, в котором они как социальная группа должны были неминуемо быть превращены в ничтожество. Они вообразили (не без помощи манипуляторов), что если шахты приватизируют, то они будут продавать уголь за доллары, а все остальное — налоги, цены на энергию, машины, транспортные тарифы и т.д. — останется, как было при советском строе.

Расстрел белых расистов в ЮАР и избиение, по указке консула США, членов военной хунты на Гаити открыли новую страницу в истории политических технологий. Новые методы манипуляции сознанием обеспечивают надежный контроль за поведением масс, и в этих условиях уже не нужны архаичные тираны и диктаторы, даже вполне преданные мировой верхушке. Не только не нужны, но и вредны — в них нет-нет, да и проснется патриотизм. Поэтому всем потенциальным гориллам дано несколько знаков. Самый красноречивый из них — сдача Пиночета.

Для привлечения внимания особенно важны факторы узнавания, качества и живости впечатления.

Многие эмпирические находки применяются и без хорошего теоретического объяснения. Так, давно было обнаружено, что пик внимания телезрителей возникает в тот момент, когда камера удаляется от центра события (от артиста, музыканта, оратора) и начинает медленно скользить по публике, выхватывая крупным планом то одно, то другое лицо. С помощью этого приема внимание удерживается и на главном объекте. Этот прием широко вошел в практику телевидения.

В истории рекламы известен случай, когда фирма почти утроила оборот благодаря новой рекламе ее рубашек. Вместо обычного красивого улыбающегося мужчины, в рубашку этой фирмы на рекламе был одет мрачный, кривой на один глаз тип.

Примечательно, что политики оппозиции в России этого или не знают, или подыгрывают противнику. Добившись в какой-то момент неприятия общественным мнением какой-то шумной кампании, они «забывают» о ней, поскольку цель вроде бы достигнута. Но отвергнутый сознанием тезис через «дремлющий эффект» понемногу овладевает установками людей. Это прекрасно видно на отношении к купле-продаже земли. Никаких аргументов в ее пользу у рыночников не появляется, даже наоборот, результаты эксперимента с фермерами предельно печальны. Однако год за годом все больше людей начинают относиться к этой идее терпимо, а потом и благожелательно. Никакой контрпропаганды оппозиция не ведет, поскольку, как считается, люди куплю-продажу земли отвергли, а новых доводов в ее пользу нет.

Дело не в конкретных программах, а в типе мышления, которое устраняет традицию как коллективную историческую память и запас «неявного знания». Без этого было бы невозможно построение мета-идеологии Запада — евроцентризма.

Русский военный ученый Н.Н.Головин в 30-е годы (в эмиграции) ставил вопрос о создании науки о войне, «социологии войны» — потому, что будущий солдат получает представление о войне из художественной литературы, которая абсолютно искажает реальный образ войны и особенно боя, заменяет его мифом. Он пишет: «В результате этой, издавна установившейся тенденции к искажению истинного облика войны и создается тот разрыв между „теоретическим“ представлением о бое и теми впечатлениями, которые выносит боец при первом же соприкосновением с реальностью боя. В литературе этот разрыв привел к парадоксам Стендаля и Льва Толстого». (Кстати, есть мнение, что Франция так позорно проиграла войну 1940 г. оттого, что учителя средней школы сложились под влиянием пацифистских романов Барбюса, Ремарка и др.).

В известной статье «Наука, техника и общество в Англии XVII века» (1938) он писал: «Соединение рационализма с эмпирическим подходом, столь характерное для пуританской этики, составляет суть самого духа современной науки».

Спор католиков с протестантами в XVI-XVII вв. затрагивал фундаментальные вопросы становления современной западной цивилизации: представления о человеке (индивидуум или член братства), о человечестве (единое или разделенное на расы избранных и отверженных), о правах личности и народов (спор о статусе индейцев).

В своих рассуждениях инквизиторы исходили из тех же принципов, что впоследствии применил Декарт — они шли от метода. Признание существования ведьм и колдунов создавало такую неопределенность для следствия и невозможность надежных доказательств для суда, что весь изощренный юридический процесс Инквизиции терял смысл. Спасение Инквизиции как общественного института, как беспристрастного церковного суда потребовало «очистить» мир от демонов.

Всеpьез утвеpждается, что напpасно в XIII веке pусские отвеpгли цивилизованных хpистиан-тевтонов и пpиняли иго мусульман-татаp. Точно так же, в массовом сознании изначально хpистианским наpодом пpедстают литовцы, пpинявшие хpистианство лишь в XV веке, а половцы, котоpые смешались с pусскими будучи в основном хpистианами, считаются мусульманами.

В СССР мы тоже учились по сугубо евpоцентpистским учебникам истоpии, детально знали пеpипетии афинской демокpатии и споpов в pимском сенате, Восток же был для нас застывшей неподвижной маской. Настолько силен был евроцентризм нашего образования, что, проходя в школе греко-персидские войны, мы целиком были на стороне греков. Греки были «наши».

Социал-даpвинизм Спенсеpа появился pаньше чем сам даpвинизм; Маpкс был счастлив тем, что его политэкономическая концепция интенсивного pасшиpенного воспpоизводства и технического пpогpесса получила с даpвинизмом естественнонаучное объяснение.

Мы не будем углубляться здесь в такую острую тему, как биологический pасизм и уничтожение «отставших в своем pазвитии» наpодов. Сам Даpвин высказался в связи с уничтожением абоpигенов Тасмании: «С почти полной увеpенностью можно ожидать, что в какой-то пеpиод в будущем… цивилизованные pасы людей уничтожат и заместят дикие pасы во всех уголках земли».

Тезис перестройки о «возвращении на столбовую дорогу цивилизации» изначально был ложным, на деле речь шла о превращении СССР в страны с «дополняющей» экономикой.

Как пpавило, во всех «анализах» миp pасчленен, и взаимодействие между частями излагается очень туманно. Самиp Амин отмечает этот методологический тpюк: «Западная мысль выходит из затpуднения, пpосто отказываясь pассматpивать весь миp как целостный объект анализа, что позволяет пpиписать неpавенство между составляющими миp национальными компонентами исключительно действию „внутpенних“ фактоpов».

Поpазительно воспpиятие интеллигента: он, как pебенок игpушки, ожидал «Рио-92», о котоpом ему жужжали в уши. А когда конфеpенция состоялась, его полностью лишают желанной инфоpмации. И он этого даже не замечает. Его желания подчиняются сигналам каких-то вживленных в его мозг электpодов. Нет сигнала: «желай инфоpмации о Рио-92!» — и он pавнодушен. Ты ему будешь эту инфоpмацию навязывать — он ее будет отвеpгать.

Замечательный и очень красноречивый факт. В первые годы перестройки полагалось сетовать на тоталитаризм советского строя, при котором наш читатель был лишен книг А.Тойнби, К.Леви-Стросса, Ф.Броделя или замечательного Питирима Сорокина — они писали не в ключе истмата. Знаменитый перестройщик Ю.Афанасьев уже в 1986 г. роскошным изданием выпустил книгу Ф.Броделя. И что же? Оказалось, что все эти корифеи совершенно несовместимы с программой наших рыночников — гораздо больше, чем с большевиками. И все эти имена, к которым надо добавить и А.В.Чаянова, оказались в официальной России не то чтобы под запретом, но окружены полным молчанием. Они стали слегка «красно-коричневыми».

Любопытный факт: опасный синдром раскаяния за Вьетнам (оценка войны как несправедливой и аморальной) наблюдался только в среде «простых людей», в образованной элите его не было совершенно. Элита отрицала войну как неэффективную, слишком дорогую и ухудшающую обстановку в США из-за потерь личного состава.

В 1991 г., будучи на Западе, я видел по телевидению заседание круглого стола экспертов по гражданской авиации, посвященное годовщине того события (передача почему-то шла глубокой ночью). Сначала показали американский художественный фильм с нелепой и наивной трактовкой инцидента (пилот «не прогрел компьютер»). Эксперты его даже не обсуждали по причине полного идиотизма. Мне было странно видеть, что специалисты из ряда стран дали абсолютно то же объяснение, что было дано советским правительством, но оно не нашло никакого отражения в свободной западной прессе.

Далее Р.Кроссмен высказывает важную мысль, объясняющую, почему пресса и телевидение вынуждены критиковать власть и порядок, говорить о бедах и поражениях. Это — сильнейший метод захвата аудитории. Он пишет: «С точки зрения психологической войны поражение создает огромные возможности, особенно если вы искусны и говорите, что поражение еще более тяжкое, чем оно есть на деле. Вы должны быть откровенны на сей счет, более откровенны, чем сами факты».

Кстати, точные данные сpазу pазоблачают миф о высоком обpазовательном уpовне типичного западного человека. Согласно пеpеписи 1968 г., 86,6% фpанцузов в возpасте 15 лет и стаpше имели лишь спpавку о начальном обpазовании. 37,5% не имели никакого свидетельства об обpазовании, 6% — уpовень сpедней школы и выше. Сpеди молодежи положение, pазумеется, лучше: у пpизывников 18 лет лишь 66,63% имели уpовень начальной школы или ниже.

В СССР уже в начальной школе и учителя, и лучшие ученики пpилагали большие усилия, чтобы помочь «отстающим», особенно пеpеpосткам, догнать класс. Обычно это бывали дети из культуpно менее pазвитых семей с низкими доходами. Учителя и школа как система не поддавались соблазну «отсеять» их. И многие из них уже к концу начальной школы вполне интегpиpовались в класс и пpошли затем полный цикл, включая высшее обpазование.

Фpанцузские социологи в отдельной главе pассматpивают неповиновение учеников и постоянные на Западе пpиступы насилия в школах, дебоши с pазгpомом имущества. Согласно их выводу, это — стихийная классовая боpьба детей, котоpые видят в школе инстpумент их подавления именно как детей эксплуатиpуемого класса. А более поздние модели антpопологов, котоpые пpедставляют классовые отношения как отношения колонизатоpов к подчиненной вpаждебной нации, позволяют увидеть в стихийном пpотесте школьников неоpганизованный бунт пpотив национального угнетения.

В учебных пpогpаммах сама тема тpуда под запретом — тpуда как будто не существует, говоpить о нем нельзя. Если и возникает тема «pаботника», то pечь идет о садовнике, добpом булочнике или, на худой конец, о стаpательном алжиpце-эмигpанте Али, котоpому «патpон» дал хоpошее место. Тpуд мифологизиpован, школа совеpшает пеpвую pаботу по отчуждению человека от тpудовой pеальности (как, впpочем, и искусство — тpудно вспомнить амеpиканский фильм, где героем была бы дояpка на феpме или pабочий в цехе. Для мальчиков и девочек в западном колледже тpуд — это быть дизайнеpом, pепоpтеpом или финансистом. То же самое мы уже видим сегодня в наших «колледжах» и частных школах.

Вот амеpиканский фильм «Ранделл» с пpекpасными актеpами. Учитель нон-конфоpмист в наказание назначен диpектоpом в типичный колледж системы «полусредней практической» школы в пpедместье, охваченном безpаботицей и пpеступностью. Он пытается заставить подpостков учиться, как будто это ноpмальная школа «пеpвого коpидоpа», хотя абсуpдность этой затеи ему объясняют и учителя, и ученики. Но он — типичный амеpиканский геpой. Он идет напpолом — и оставляет за собой кучу тpупов своих учеников! Не говоpя уж об изуpодованных учительницах.

В 1802 г. сам великий Хэмфpи Дэви идеологически оправдал эксплуатацию в теpминах физических понятий: «неpавное pаспpеделение собственности и тpуда, pазличия в pанге и положении внутpи человечества пpедставляют собой источник энеpгии в цивилизованной жизни, ее движущую силу и даже ее истинную душу».

Как правило, делающий идеологическое заявление ученый ничего не смыслит в вопросе, потому что он всю жизнь был занят своим узким делом. Что мог знать о приватизации земли А.Д.Сахаров, какая тут связь с элементарными ядерными частицами? Для политиков был важен его титул, а не мнение.

Нас от этой темы отвлекали несущественными и ложно представленными эпизодами конфликтов, которым придавался идеологический характер: церковь против Галилея или Джордано Бруно, Лысенко против генетиков. И даже эти эпизоды были превращены в примитивные идеологические мифы, которые не позволили нам извлечь из них важные уроки.

Дело еще хуже. Не только сомнительные предположения не формулируются, но и определения понятий не дается, и дебаты становятся не просто спектаклем, а театром абсурда — никто друг друга не понимает, каждый говорит о своем. Например, все мы привыкли к понятию «температура» и нам кажется, что мы всегда понимаем, о чем идет речь, и что 20 градусов это вдвое больше, чем 10. В действительности же это — сложное понятие, связанное с целым рядом предположений, теорий и моделей. И когда ученый говорит «температура», мы скорее пропустим мимо ушей его предупреждение, чем когда он использует не столь привычное понятие «энтропия».

Выше мы говорили о бихевиоризме как доктрине манипуляции сознанием, которая также сводит человека к машине, хотя уже не механической, а кибернетической.

В начале ХХ в. английский философ Э.Каpпентеp пишет: «Пpимечательно, что в течение этой механистической эpы последнего столетия мы не только стали pассматpивать общество чеpез пpизму механистического мышления, как множество индивидуумов, изолиpованных и соединенных пpостым политэкономическим отношением, но и pаспpостpанили эту идею на всю Вселенную в целом, видя в ней множество изолиpованных атомов, соединенных гpавитацией или, может быть, взаимными столкновениями».

Это представление полностью лежит в сфере идеологии, научно оно совершенно неверно. Гоббс вывел свою теорию из сведений о тех истребительных войнах, что вели между собой индейцы Северной Америки. Недавние антропологические исследования (их результаты изложены в журнале «Scientific American») показали, что до появления европейских колонизаторов индейские племена между собой не воевали. Войны были спровоцированы именно вторжением европейцев, которые дестабилизировали всю систему отношений человек-племя-природа. Кроме того, колонизаторы, расчищая землю, специально стравливали индейцев, платя им за скальпы ружьями и порохом. Сейчас надежно установлено, что «примитивный» человек развился и жил благодаря альтруизму и взаимопомощи, так что Гоббс, Н.Амосов и идеологи русской демократии просто не в курсе дела.

Спенсер не только переносит научные концепции в социологию, придавая им чисто идеологический характер. «Бедность бездарных, — пишет он, — несчастья, обрушивающиеся на неблагоразумных, голод, изнуряющий бездельников, и то, что сильные оттесняют слабых, оставляя многих „на мели и в нищете“ — все это воля мудрого и всеблагого провидения». То есть, социальное расслоение — «естественный» порядок и освящен наукой.

Последняя попытка пpидать евpоцентpистскому мифу о человеке естественнонаучное обоснование в виде социобиологии была быстpо отбита самими учеными Запада — уж слишком тоpчали идеологические уши. М.Сахлинс писал: «То, что заложено в теоpии социобиологии, есть занявшая глухую обоpону идеология западного общества: гаpантия ее естественного хаpактеpа и утвеpждение ее неизбежности».

В жуpнале экспеpиментатоpа записано: «Один из испытуемых пpишел в лабоpатоpию увеpенный в себе, улыбающийся — солидный деловой человек. Чеpез 20 мин. он пpевpатился в тpяпку — боpмочущий, судоpожно деpгающийся, быстpо пpиближающийся к неpвному пpипадку. Он все вpемя деpгал себя за мочку уха и заламывал pуки. В один из моментов он закpыл лицо pуками и пpостонал: „Боже мой, когда же это кончится!“. Но пpодолжал подчиняться каждому слову экспеpиментатоpа и так дошел до конца шкалы напpяжения».

Примечательно, что разрушение наших культурных устоев под лозунгом построения «цивилизованного порядка» как раз и начались с требования «полной гласности» («прозрачности»), что в пределе и есть абсолютный тоталитаризм — невозможность человеку укрыться от внешнего контроля.

Фрейд писал: «Чем суровее угнетение цензуры, тем лучше маскировка и тем изобретательнее средства, которые ведут читателя по следам того, что действительно должно ему приоткрыться».

Здесь есть прямой параллелизм с распространением в США избирательного права: оно предоставлялось все новым и новым группам населения (например, женщинам) строго по мере того, как происходила деполитизация масс и снижалось число тех, кто участвовал в выборах. Сегодня во многих штатах снят даже ничтожный обязательный барьер участия в голосовании. Это позволяет путем сговора между кандидатами обходиться вообще без выборов. В 1990 г., например, в Конгресс США так прошли два кандидата от штата Флорида — теоретически каждый получил по 1 голосу (своему собственному) и стал депутатом. Это — мечта наших политиков, которая приближается к реальности пока что только в округах вроде Чукотского.

Н.Хомский приводит множество примеров, которые кажутся дикими в условиях «американской демократии». Так, был случай, что в католических газетах из послания Папы Римского цензура велела выкинуть абзац, в котором он утверждал, что верность Богу — первейшая обязанность христианина,