Тайные Общества с XIV по XVIII век и Реформация

Предыдущие главы мы посвятили описанию главнейших тайных организаций, выдвинутых иудеями против христианства с начала нашей эры до начала XIV века. Гностики, Манихеи, Богомилы, Кафары, Альбигойцы, Вальденсы, Тамплиеры — вот наименования этих еретических тайных обществ и сект, которые с полным основанием могут считаться предшественниками масонства.

Теперь нам предстоит выяснить деятельность иудеев на пути разрушения христианской Церкви и христианской цивилизации в течение четырех столетий, лежащих между уничтожением Ордена Тамплиеров (1314 г.) и официальным возникновением масонства (1717 г.).

В истории этих четырех веков внимание наше привлекают великие религиозно-политические движения, завершившиеся расчленением католической церкви, а также чрезвычайное развитие тайных организаций религиозного, политического и научного характера.

Поэтому задача наша в данном случае сводится к тому, чтобы: 1) доказать, что упомянутые тайные организации представляют продолжение той цепи жидовствующих тайных обществ, которая тянется с начала христианской эры, и последним. звеном которой является франкмасонство; 2) выяснить то влияние, которое было оказано иудеями на возникновение великого раскола в католической церкви, т.е. так называемой реформации.

При этом, считаем необходимым оговориться, что мы коснемся этого перелома в религиозной жизни западноевропейских народов лишь постольку, поскольку оно имеет отношение к основной идее нашего очерка. С XIV по ХVIIІ век Европа, как было указано выше, буквально кишела тайными организациями различного характера и разнообразных наименований. Божьи Друзья, Вальденсы, Бегарды, Братья и Сестры свободного духа, Фратичеллы, Пастореллы, Танцоры, Прыгуны, Крестьянский Лапоть, Бедный Конрад, Спиритуалисты, Интеллигенты, Перекрещенцы (т.е. Анабаптисты); затем, так называемые академии натурфилософов — Чешские Братья, Алхимики, Розенкрейцеры, английские литературно-научные общества, итальянские академии, Немецкая Пальма, Братство 3-х роз, Орден Лебедя и пр. — таковы наименования этих тайных организаций.

Исследователи разделяют эти тайные общества на религиозные (т.е. еретические), научные и политические Однако, при ближайшем рассмотрении выясняется, что такое разделение не совсем правильно, так как в большинстве случаев организации, причисляемые к политическим, заключали в себе зародыши еретических идей и обратно — религиозные (т.е. еретические) союзы преследовали одновременно и политические цели; что же касается организаций, фигурировавших под флагом науки, то в них смешивались все три течения — религиозное, научное и политическое.

Кроме этих тайных союзов, отметим еще философско-научное течение XV и XVI веков, известное под именем гуманизма, которое, не имея вообще характера тайных организаций, находилось с ними в идейной связи и вместе с ними сыграло выдающуюся роль в истории реформации.

Мы еще вернемся в дальнейшем изложении к гуманизму и вышепоименованным тайным союзам, но раньше скажем несколько слов о предшественниках Лютера — Виклефе и Гусе, так как гуситство послужило, между прочим, источником возникновения некоторых тайных организаций описываемой эпохи.

Д. Виклеф. Английский богослов Джон Виклеф, родившийся в 1324 г., выступил со своею проповедью во второй половине XIV века. Вначале проповедь его имела характер умеренный и встретила далее поощрение со стороны английского правительства, стремившегося освободиться от опеки пап, так что Виклеф в 1372 г. был сделан профессором богословия в Оксфорде. В 1374 г. он, в числе других делегатов от английского правительства, был отправлен к папскому двору в Авиньон для переговоров о делах Церкви. После этой поездки проповедь Виклефа приняла вполне еретический характер. Он стал называть папу «антихристом», отвергал св. Предание, таинство исповеди и елеосвящения, учение о действительном присутствии Христа в Евхаристии; проповедовал уничтожение монашества и священства, утверждая, что права на управление и на священнодействие в церкви должны основываться на личном благочестии, а не на посвящении. Из своих приверженцев Виклеф основал общество для проповеди среди народа и стал переводить Библию на английский язык. Учение Виклефа было признано еретическим на соборах: Лондонском (1382г.), Римском (1412 г.) и Констанцском (1415 г.), но сам Виклеф остался цел и невредим, благодаря заступничеству короля английского Ричарда II, и умер в 1384 г., оставив после себя сочинение «Тгіа1оgus», в котором изложил подробно свое учение. Виклеф имел многочисленных последователей среди различных классов населения не только в Англии, но и в других странах, между прочим в Богемии.. Учение Виклефа, как мы видим, было направлено не только против папства, но вообще против христианской Церкви, так как отвергало многое из установленных ею догматов. Необходимо поэтому допустить, что учение это создалось под влиянием какой-либо враждебной христианству силы. Непосредственное воздействие иудеев, обычных вдохновителей противохристианских ересей, в данном случае вряд ли могло имеет место, так как сыны Иуды были изгнаны из Англии Эдуардом I еще в 1287 г.

Но если во времена Виклефа в Англии не было иудеев, то незадолго до того в ней процветали общины жидовствующего еретического Ордена Тамплиеров, имевшего многочисленных последователей среди английской знати и духовенства. Орден Тамплиеров был уничтожен в 1314 г., но, по свидетельству большинства масонских писателей, многие рыцари Храма нашли себе убежище в Шотландии. Поэтому весьма вероятно, что враждебное отношение к христианской Церкви, так ярко проявившееся в учении Виклефа, имело одним из своих источников идеи, распространявшиеся в современном ему обществе тайными последователями тамплиерской ереси.

Гус. Вторым предшественником Лютера был чешский богослов, профессор пражского университета Иоанн Гус, родившийся в 1369 году. В эпоху Гуса в Богемии уже существовало сильное течение в пользу национализации Церкви. Необходимо при этом отметить, что в Богемии издавна существовали общины Вальденсов, одной бесчисленных манихейских (т.е. жидовствующих) сект, которые в то время были рассеяны по Европе. Ересь эта, как мы увидим ниже, имела большое значение в истории гуситства.

Гус был одним из самых ревностных сторонников реформы чешской церкви в смысле допущения мирян к причащению под обоими видами и введения богослужения на славянском языке.

Громадное влияние на Гуса оказали сочинения Виклефа, с которыми он познакомился, благодаря другу своему Иерониму Пражскому, привезшему их из Оксфорда. Заняв в 1402 г. должность проповедника в Вифлеемской часовне, Гус стал горячо проповедовать свои идеи о реформе Церкви, резко восставать против папства и громить католических священников и монахов. Не вдаваясь во все подробности длившейся до 1415 г. борьбы, между Гусом и римским престолом, в которой приняли участие пражский университет и король богемский Венцеслав, ставшие на сторону Гуса, мы ограничимся лишь указанием на следующие факты: Гус оказывал открытое сопротивление папской власти, самовластно вел между своими последователями причащение под обоими видами, заявил себя сторонником Виклефа, наконец в сочинении своем «О Церкви» доказывал, что папа является отступником от веры и в качестве такового не имеет права считаться членом Церкви. Такой образ действий Гуса вызвал обвинение в ереси Виклефа, отлучение от Церкви и призвание на суд Констанцского собора. Гус, уклонявшийся до тех пор, благодаря заступничеству короля и университета, от поездки в Рим, куда его еще раньше вызвал папа, согласился ехать, в Констанц, но заручился предварительно охранною грамотою от императора Сигизмунда.

Констанцский собор на котором, между прочим, было решено низложение папы Иоанна XXIII, признал учение Гуса еретическим, а его самого, как еретика осудил на сожжение. 6 июля 1415 г, Гусь умер на костре. Такой же участи подвергся и друг его Иероним Пражский (1416 г.), который в 1412 г. всенародно сжег в Праге папскую буллу и был ревностным последователем Виклефа. Считаем нужным отметить, что многие члены Констанцского собора, признавшего Несмотря на то, что воззрения Гуса сложились под влиянием виклефизма, между учениями чешского реформатора и Гуса еретиком, отличались либерализмом и признавали необходимость реформы Церкви, но лишь в смысле ограничения папского произвола английского еретика существовала, по-видимому, значительная разница; Виклеф, отрицавший многие догматы христианской Церкви, был настоящим еретиком; Гус же. по господствующему мнению, церковных догматов не отвергал, и оппозиция его носила характер скорее национальный, чем противоцерковный. Требования Гуса, насколько известно, сводились, главным образом, к следующему: 1) Богослужение на славянском языке, 2) причащение мирян под обоими видами, и 3) контроль мирян над расходованием церковных сумм.

Во всяком случае была ли проповедь Гуса настолько умеренною, как утверждают его защитники, или нет, мы знаем, что последователи его называли себя виклефистами; Виклеф назывался в Богемии пятым евангелистом; Дитрих Наугеймский озаглавил свой трактат «Против осужденных пражских виклефистов»; Фома Вальденский не знал Гуситов, а только виклефистов; сам Гус в свою защиту старался опровергнуть «клеветников Виклефа» в трактате «Rерlіса соntіrа Anglicum Johannein Stokes; Wicleffi Cflumnniatorem».

Гуситство же в дальнейшем своем развитии приняло характер грандиозного еретическо-революционного движения, одинаково опасного как для Церкви, так и для государства. Но только непосредственно после смерти Гуса, между его последователями и католиками началась ожесточенная война, длившаяся много лет и стоившая бесчисленных жертв обоим сторонам, но и знаменитые кровопролитные восстания крестьян в Германии в XV и XVI веках, и многие из противоцерковных и противогосударственных сект и тайных союзов этой эпохи находятся в несомненной тесной связи с гуситством [103].

После смерти Гуса последователи его объединились под предводительством некоего Иоанна Жишки. Укрепившись на горе, которую он назвал Фавором (отсюда название Гуситов, Таборитами), и собрав вокруг себя 40.000 человек, Иоанн Жишка вступил в ожесточенную борьбу с католиками. В 1419 г. борьба эта осложнилась смертью богемского короля Венцеслава. Богемцы отказались принести присягу наследнику Венцеслава императору Сигизмунду за то, что он, дав Гусу охранную грамоту, не вступился за него на Констанцском соборе. Война распространилась на всю Богемию. Крестоносные ополчения, посылавшиеся папою Мартином V, одно за другим терпели поражения от Гуситов.

Наконец в 1431 г. Базельский собор решил попытаться примирить Гуситов с Церковью. Тут между ними обнаружилось два течения. Часть Гуситов согласилась на примирение с Церковью под условием введения причащения под обоими видами, проповеди на родном, языке и некоторыми реформами в управлении церковными имуществами. Базельский собор принял эти условия и утвердил их в 1433 г. так называемыми «Пражскими пактациями» (соглашение). Гуситы, примирившиеся с Церковью, стали именоваться каликстинами (от саlіх — чаша), а также утраквистами или подобоями в виду того, что получили право причащаться под обоими видами, в отличие от собственно Таборитов, которые и после уступок Базельского собора продолжали оставаться непримиримыми врагами Церкви.

Жестокое поражение, которое Табориты в 1434 г. потерпели от католиков, сокрушило их военную мощь и заставило сложить оружие. Однако, этою победою католиков гуситская ересь не была уничтожена. Остатки Таборитов объединились с общинами чешских Вальденсов и около 1450 года образовали тайный союз под именем Чешских или Богемских Братьев (Пикарды).

Чешские Братья. Прежде чем перейти к обозрению деятельности и судьбы Чешских Братьев и других им подобных тайных союзов, скажем несколько слов о причинах, обусловивших, как значительное уклонение Таборитов от сравнительно умеренной и имевшей преимущественно националистический характер проповеди Гуса, так и широкое распространение идей секты Чешских Братьев за пределы Богемии. У историка Шустера, несмотря на его явную тенденцию скорее запутать, чем разъяснить сложный вопрос о тайных обществах, при внимательном чтении, можно найти очень ценные указания, которые мы постараемся использовать. Так он говорит, между прочим, что «в Чехии уже издавна существовали общины Вальденсов, которые стоят в некоторой связи с гуситскою реформациею и революциею», и что «все эти Божии Друзья, Вальденсы, Бегарды, Фратичеллы и другие разноименные своеобразные союзы и удивительные секты вызвали в Чехии крайнюю сумятицу во взглядах и делах и содействовали появлению гуситства» [104].

А что такое представляли из себя все эти поименованные Шустером тайные союзы и секты, как не отпрыски манихейства? Это вполне подтверждается тем же Шустером, который, говоря о присутствии в Европе «необозримой цепи» тайных организаций и о влиянии, оказанной ими на гуситство, добавляет, что союзы и секты эти имели «манихейский круг представлений». Мы же знаем, что манихейство есть противохристианская ересь, основанная на иудейской Каббале, созданная иудеями в III веке и служащая с тех пор неисчерпаемым источником возникновения бесчисленных ересей и тайных обществ.

Следовательно, возникновение гуситства, или, по крайней мере, превращение его после смерти Гуса в противоцерковную и противогосударственную ересь, а также успех и широкое распространение гуситства сперва через секту Таборитов, а затем через секту Чешских Братьев, объясняется присутствием в Западной Европе «необозримой цепи» тайных организаций, имевших «манихейский круг представлений» [105].

Таким образом, и в этом историческом движении против Церкви и государства, известном под именем гуситства, мы опять встречаемся с влиянием той же Темной Силы иудейства, которая с самого возникновения христианства не перестает вести против него подкоп.

Приведем следующие, весьма знаменательные слова из сочинения иудея Бернара Лазара, свидетельствующие о том, что влияние иудеев на гуситство не ограничилось косвенным воздействием через жидовствующие тайные организации, и что Церковь и светская власть были прекрасно осведомлены о роли иудеев в этом движении против религии и государства: «Гуситы, — говорит Бернар Лазар, — находили поддержку в иудеях, поэтому доминиканские монахи проповедовали не только против Гуситов, но и против иудеев, а императорская армия, выступившая против Иоанна Жишки, по пути истребляла иудеев» [106].

Бросим теперь беглый взгляд на деятельность и судьбу Чешских Братьев, и других тайных организаций, которые, подготовив почву для успеха реформации, продолжали в той или иной форме существовать и после эпохи Лютера, и преемниками которых явилось в XVIII веке всемирное братство франк-масонов. Шустер причисляет секту Чешских Братьев к тайным организациям религиозно-научного характера, именно к так, называемым академиям натурфилософов. Действительно, секта эта, объединившая в себе около 1450 года остатки Гуситов, а также Вальденсов, и других чешских еретиков, по внешности представляла мирный союз, стремившийся осуществить «идеал христианской общины», посвятившей себя разработке национального языка и развитию народной литературы, а так же занятием искусством, естественными науками и ремеслами. Чешские Братья «называли себя христианами и оставались прихожанами своих церквей».

Секта эта была организована в тайное общество с тремя степенями посвящения: аудиторов, братьев и совершенных. Громадное большинство членов этого союза состояли в первой степени посвящения (аудиторы) и «оставались в полном неведении относительно того, что принадлежат к еретическому обществу». Члены секты, имевшие вторую степень посвящения (братья), составляли академии натурфилософов, «но все здание храма в его целом, для которого работало общество, было доступно только взгляду избранных братьев». [107]

В первой половине XVI века часть Чешских Братьев, вследствие отказа их участвовать против протестантов в Шмалькальденской войне, была изгнана из Богемии братом Карла V, Фердинандом, впоследствии императором германским. Около 1600 человек этих еретиков выселили в 1548 г. в Польшу, где на них в 1572 г. были распространены льготы Диссидентского мира. Оставшиеся же в Богемии Чешские Братья были, по-видимому, в течение некоторого времени вынуждены тщательно скрывать свою принадлежность к еретической секте, так как «опасаясь строгих законов об еретиках. Они составляли замкнутые союзы в рамках корпораций, получивших государственное признание или просто терпимых, в роде литературных обществ, правительственных лабораторий, типографских мастерских, ремесленных цехов и строительных корпораций. Таким путем они получили возможность под невинными формами беспрепятственно совершать запрещенные обряды своего культа и даже преследовать свои побочные цели [108]. Однако, к концу XVI века Чешским Братьям уже не приходилось прятаться за чужою спиною. В 1575 году они добились признания своего союза правительством и могли из подполья снова выступить на свет Божий. Мало того, благодаря либеральным веяниям лютеранства и гуманизма, а также поддержке сильных и богатых друзей и приверженцев, еретическое общество достигло к началу XVII века совершенно исключительного положения. В 1609 году императорским манифестом Чешским Братьям были дарованы чрезвычайные привилегии. Это была эпоха наибольшего расцвета секты, когда она, пользуясь благоприятными обстоятельствами, стала открывать многочисленные собственные школы и типографии, учреждать научно-литературные кружки и вообще проявлять кипучую «просветительную» деятельность. Но расцвет этот продолжался не долго. Тридцатилетняя война между католиками и протестантами (1618-1648 г.), начавшаяся в Богемии, положила конец исторической роли Чешских Братьев. Отказ секты принять участие в этой войне повлек за собою справедливое возмездие со стороны императорского правительства. После того как в битве у Белой Горы (1620 г.) католичество одержало победу над протестантством, Чешским Братьям был нанесен решительный удар. Они были изгнаны из Богемии, остатки же их общин были частью обращены в церковные братства, частью же продолжали, по-видимому, тайно существовать, как в Богемии так и в других странах. Последним «епископом» старых общин Чешских Братьев в Богемии был знаменитый Ян Коменский, о котором более подробно будет сказано ниже.

В 1722 г. остатки Чешских Братьев поселились в Саксонии, в имении Гернгут, принадлежавшим графу Цинцендорфу, и стали с тех пор называться по месту своего нового жительства Гернгутерами. В 1729 г. Гернгутеры появились уже и в России, именно в Лифляндии и Эстляндии. Встретив здесь сильное противодействие своей проповеди со стороны лютеранских пасторов, они, однако, мало-помалу сумели улучшить свое положение и в 1764 г. добились не только права жительства и свободы исповедания в России, но получили даже большие льготы в виде даровой нарезки земли. В настоящее время небольшие общины Гернгутеров имеются в немецких колониях на юге России. Наибольшая из их колоний «Сарента» Саратовской губернии, Царицынского уезда, основанная в 1765 году, имеет около двух тысяч жителей. Кроме того, Гернгутеры проживают в Соединенных Штатах Северной Америки, а также в Капской колонии на юге Африки, где общее число их достигает 23.000 человек. Такова в кратких чертах история секты Чешских Братьев.

Вернемся, однако, к той эпохе, когда секта эта еще играла историческую роль, и бросим некоторый свет на ее тайную деятельность.

В чем состояли тайные побочные цели, которые преследовала секта Чешских Братьев, и которые были известны лишь немногим избранным? — На этот вопрос мы сейчас попытаемся ответить. Разобравшись в невообразимой путанице, созданной Шустером для вящего сбивания с пути читателя, и сопоставив отрывочные указания, разбросанные им там и сям, нельзя не придти к выводу, что занятия наукою и литературою, а также «преследование идеала христианской общины» служили Чешским Братьям, главным образом, для прикрытия деятельности совсем иного рода, деятельности чисто разрушительной, направленной против Церкви и государства.

Основываясь на данных Шустера, можно с полною уверенностью сказать, что секта Чешских Братьев в эпоху, предшествовавшую Реформации, поддерживала деятельные сношения с родственными ей по духу жидовствующими тайными организациями Западной Европы и наряду с ними занималась широкою революционною и противоцерковною пропагандою далеко за пределами Богемии.

Крестьянские Союзы. Так, крестьянские восстания и заговоры в Германии в XV и XVI веках, вызванные чисто экономическими причинами, приняли свой мистико-социалистический характер именно под влиянием этой пропаганды еретических сект. В страшной аграрной революции, потрясавшей Германию в течение почти целого столетия (от половины XV и почти до половины XVI века), участвовали, по свидетельству Шустера, не одни крестьяне, но и «более глубокие умственные силы». Что же это были за «более глубокие умственные силы», благодаря участию которых движение, вызванное экономическим недовольством, превратилось в грозную революцию с нелепыми бреднями о «коммунистическом царстве Божием на земле», с отрицанием частной собственности, суда, властей, с неутолимою ненавистью к духовенству, с требованием изменения церковных догматов, со стремлением низвергнуть в прах весь веками сложившийся религиозный, политический и социальный строй?

На этот вопрос мы находим у Шустера вполне определенный ответ. За спиною фанатиков, объединявших вокруг себя банды бунтовщиков, стоял обыкновенно «какой-нибудь странствующий Бегард, Вальденс или Божий Друг». Кроме того, «учения Таборитов (т.е. тех же Чешских Братьев) пустили корни почти во всех войнах второй половины ХV века. Именно они делали простой народ восприимчивым к тем религиозным направлениям, которые приобретали социально-политический характер в своем отрицании мирской собственности и в подчеркивании всеобщего равенства перед Богом» [109].

Крестьянские восстания, беспрестанно вспыхивавшие то тут, то там, привлекавшие десятки тысяч простого люда, заливавшие кровыо всю Германию, подавлялись с беспощадной суровостью; все эти тайные крестьянские союзы «Бедный Конрад», «Крестьянский Лапоть» и прочие революционные сообщества уничтожались одно за другим; предводители их подвергались жестоким казням; но анархия, начавшаяся в Германии с половины XV века, все разрасталась, разносимая бродившими по стране, под видом коробейников, ремесленников, музыкантов, разными Божьими Друзьями, Чешскими Братьями и прочими жидовствующими еретиками.

Так называемая великая крестьянская война (1525-1526 г.), окончившаяся поражением бунтовщиков, совпадает в выступлением на сцену секты Анабаптистов, участие которой в революционном движении придает ему чисто еретический характер. Секта эта появилась в Германии около 1520 г., затем очень быстро проникла в Швейцарию, Францию и Нидерланды.

Анабаптисты или Перекрещенцы получили свое название от вторичного крещения, которое производилось над поступавшими в их общину. Они учили, что в людях, истинно верующих, живет и действует Дух Божий. Истинно же верующими признавались лишь те, которые получили второе крещение, т.е. Анабаптисты. Они почитали себя святыми, а общество свое церковью святых. Во имя этой своей святости, они не только отвергали все законы, порядки и учреждения, как церковные, так и государственные, почитая их ограничением свободы действовавшего в них Духа, но учили, что именно Анабаптистам предназначено свыше разрушить существовавшую Церковь и государства и на их развалинах основать свое господство над миром.

Добавим к этому чрезвычайно важное указание Шустера, что секта Анабаптистов находилась в тесной связи с Вальденсами и Чешскими Братьями [110], и тогда станет понятно, к возведению какого храма стремились союзники Анабаптистов Чешские Братья и другие тайные сообщества той эпохи, скрывавшие свои тайные цели под личиною научных и религиозных братств.

Анабаптисты неоднократно пытались осуществить на практике те идеи, которые распространялись единомышленными им тайными союзами среди низших слоев населения Германии. Первая попытка этого рода была сделана Фомою Мюнцером, предводителем Анабаптистов, который, вдохновившись чтением Библии, возомнил себя вторым Моисеем или Гедеоном и, свергнув городской совет в г. Мюльгаузене, основал там в 1525 г. свое маленькое «коммунистическое царство Божие на земле». Царству этому, впрочем, скоро пришел конец; Мюнцер и его приверженцы были казнены, и повсюду в Германии Анабаптисты подверглись жестокому преследованию как со стороны католиков, так и со стороны протестантов. Неудавшийся опыт Фомы Мюнцера через несколько лет был повторен новым пророком Анабаптистов Иоанном Баккольдом, по профессии портной из города Лейдена. Этот выходец из Голландии в 1529 году появился в Германии в г. Мюнстере с тремя единомышленниками. Увлекши чернь своею проповедью о новой церкви святых и о наступлении тысячелетнего царства Христова, Иоанн Лейденский изгнал из города епископа Мюнстерского и всех, не принимавших вторичного крещения, объявил себя королем Сиона и стал устраивать свое новое царство святых. Он ввел равенство всех сословий и состояний, общность женщин и имущества, т.е. коммунизм в самых ужасных формах, предоставив однако себе деспотическую власть над жизнью и достоянием своих подданных. Дикий фанатизм, безудержный разврат и варварская жестокость характеризовали преступное царство этих своеобразных святых.

Только в 1535 году удалось, наконец, епископу Мюнстеркному взять город. В пламени пожаров и в потоках крови был положен конец изуверскому царству Анабаптистов в Мюнстере. Развратный и преступный предводитель их Иоанн Баккольц, портной из г. Лейдена, столь опоэтизированный жидом Мейербером в его известной опере «Пророк», покончил жизнь свою в жестоких пытках. Мюнстерская катастрофа нанесла сильный удар Анабаптистам; преследуемые духовными и светскими властями, они рассеялись по всей Европе и принуждены были отказаться от своих притязаний на мировое господство. Впрочем, секта эта существует и до настоящего времени в Германии, Голландии и даже в России под названием Меннонитов, от католического священника Симона Меннина, который, принадлежа к секте Анабаптистов, в 1536 году реформировал и, как утверждают историки, значительно смягчил ее учение. Меннониты подобно Анабаптистам, считают себя святыми и отвергают таинство крещения, но противогосударственные их тенденции выражаются, насколько известно, лишь уклонением от военной и государственной службы. Потомки Анабаптистов существуют также в Англии и Америке, где они называются Баптистами.

Кроме описанных нами тайных организаций, предшествовавших реформации или современных ей, в Европе, в описываемую эпоху существовало, как мы уже указывали, бесчисленное множество тайных союзов и сект, которые находились в близком духовном родстве с сектою Богомилов, возникшею в Византийской Империи в XI веке и распространившеюся затем под разными названиями по всей Европе.

Вальденсы. Из всех этих манихейских сект принято считать наиболее возвышенною и идеальною секту Вальденсов, основанную в 1170 г. лионским купцом Петром Вальда и получившую широкое распространение в Швейцарии, Италии, Германии и Богемии, где нашел себе убежище Петр Вальда, Бежавший из Франции. Однако роль Вальденсов в истории Гуситства, а также тесная связь их с изуверскими и развращенными сектами Альбигойцев и Анабаптистов побуждают нас ставить Вальденсов на один уровень с прочими жидовствующими и разрушительными тайными союзами той эпохи. Во Франции секта Вальденсов, не имевшая, впрочем, там особого значения, была искоренена в XVI веке.

Из прочих сект мистического характера интересно отметить имевшую, по-видимому, много общего с нашими хлыстами, секту танцоров или прыгунов, в которой практиковался следующий прием — для получения религиозного экстаза: «Мужчины и женщины, взявшись за руки, кружились до тех пор, пока не падали в изнеможении на землю. Во время танцев им казалось, что они видят небо разверстым и находятся в общении с небожителями».

Хотя Шустер и называет секту Богомолов и другие родственные ей мистические секты «староевангелическими общинами» и приписывает, им стремления к достижению христианского идеала, но в Истории Церкви учение Богомилов рассматривается как гностико-манихейская ересь [111], да и сам Шустер говорит обо всех этих сектах, что они «отвергали таинства, земную жизнь и деятельность Спасителя истолковывали, «как род аллегорий», и «в своих философских умозрениях отчасти попали на опасную почву пантеизма», который, как мы знаем, составляет основу учений Каббалы, гностицизма и манихейства.

Все эти тайные еретические союзы, свободно и произвольно толковавшие Св. Писание, искавшие новых путей к спасению независимо от Церкви, широко распространяли свои идеи во всех слоях населения и «подготовили почву, на которой впоследствии могли успешно взойти посевы реформации» [112].

Духовные вожди этих сект, неоплатоники и мистики XIV века Николай Базельский, Экгард Иоганн Рюнсбрек и другие в своих мудрствованиях «стояли на такой головокружительной высоте, на которой для них уже исчезало различие между Богом и человеком, между духом и Христом, между добром и злом [113].

В этих немногих словах заключается лучшая характеристика того духа, который не только издавна распространялся тайными сообществами, но всесильно царил в умах людей эпохи Возрождения и вызвал великое противоцерковное движение, закончившееся расчленением Западной Церкви Эпоха Возрождения. «Эпохою Возрождения» принято называть XV и XVI века, но в действительности дух этого «возрождения» проявляется гораздо раньше, именно с XIII века, когда материалистический пантеизм жидовствующего араба Аверроэса, проникая через посредство иудеев-врачей и астрологов в христианский мир», стал оказывать пагубное влияние на правящие классы Западной Европы и даже на политику Германского Императора Фридриха II (1220 — 1245). Эпоха эта, вместе с печальным наследием либеральных пап Юлия II и Льва X, заразивших своим «просвещенным» безверием часть высшего духовенства, оставила потомству бессмертные произведения Данте, Ариоста, Триссина, Рабле, Ронсарда, труды Петрарки, Леонардо-да-Винчи, Микель Анджело, творения Рафаэля, Донателло, Фра-Анджелико; а рядом с ними имена безпринцинного политика Макиавелл, легкомысленных писателей итальянца Боккачио и англичанина. Чоосера, шарлатана алхимика и каббалиста Парацельса, жидовствующего каббалиста из, христиан Пико-да-Мирандолла, а из жидовских выкрестов болонского профессора Помпонаццо и епископа Петра Бургосского (бывшего раввина); жидовствующих ученых Эразма и Рейхлина, прямых еретиков-гуманистов и отступников от веры, Муциана, Гуттена, Зиккингена, Рубиана — все это на общем фоне небывалого дотоле в христианском мире упадка веры, разложения нравов, глухого брожения и открытых восстаний (крестьянские войны) низших классов населения, потерявших всякое уважение к правящим сословиям, предававшимся, на ряду с «гуманитарною» философиею, безудержному чревоугодию, пьянству и разврату, о чем свидетельствуют многочисленные документы того времени [114]. При этом заслуживает особенного внимания, что скептицизм описываемой эпохи, как. впрочем. и позднейших революционных эпох, отнюдь не может быть удовлетворительно объяснен научным рационализмом, отвергающим все сверхъестественное, — ибо скептицизм этот направляется исключительно против христианских верований, оставляя полный простор оккультизму, магии, основанной на иудейской Каббале, самым диким суевериям гадания, волшебства и прямого чертопоклонства [115].

Это замечательное по напряженной и всесторонней деятельности человеческого духа течение (Возрождение) было вызвано и получило свое развитие под влиянием различных причин. Главною из них следует считать сближение с языческою культурою древней Греции, которое начинается еще задолго до эпохи Возрождения. Первыми посредниками в этом возврате к «просвещенному» язычеству являются иудеи.

«Арабы перевели и комментировали греческих, писателей в XII и XIII веках... Учения арибов были переданы христианам вышедшими из Испании евреями» [116]. Из арабских философов, переводчиков и комментаторов греческих писателей, наиболее известен Аверроэс. Иудей Бернар Лазар говорит, что «аверроизм, который подготовил крушение религиозных верований, был создан иудеями... Иудеи перевели Аверррэса и других арабов, комментаторов Аристотеля; они открыли греческую философию христианскому миру... они подготовили эпоху Возрождения» [117].

В Италии ослабление религиозных верований ведет к сближению с иудеями. Поэты и ученые дружат с иудейскими философами и врачами (так, иудей Маноэлло был другом Данте). «И не только одни скептики и неверующие, эллинисты и латинисты, поклоняющиеся скорее Афродите и Зевсу, чем Христу, поддерживают, дружеские сношения с иудеями, но и дворянство и буржуазия; христиане не только принимают у себя иудеев и сами бывают у них, но они посещают синагоги и относятся к религиозным обрядам иудеев с каким-то суеверным почтением» [118].

Когда, после завоевания Византии Турками (1453 г.), греческие ученые переселились в Италию, увлечение культурою языческой Греции приняло грандиозные размеры и распространилось на всю Западную Европу. «Ознакомляются и читают в подлинниках и без сокращения главнейшие произведения греческой философии, зачитываются ими, опьяняются этими богатствами, делаются платоновцами, эпикурейцами, пифагорейцами, стоиками» [119].

В этом возврате к язычеству иудеи продолжают играть видную роль. Ученые иудеи, как Сонципо, Авраам Бальм и другие, издают и печатают в своих типографиях произведения греческих философов, торгуют ими, переводят их, переводят Аверроэса. Более того, «в годы, предшествовавшие Реформации, говорит Бернар Лазар, иудей становился воспитателем, он преподает еврейский язык христианским ученым, он посвящает их в тайны Каббалы, предварительно раскрыв перед ними двери арабской философии» [120].

Наряду с этим возвратом к язычеству, при благосклонном содействии иудеев и с увлечением иудейскою Каббалою, открытие Америки, появление книгопечатания, успехи в области положительных наук открывают новые широкие горизонты перед западноевропейским миром и производит коренной переворот, в его религиозно-умственной жизни. Люди воображают себя какими-то титанами, призванными разбить вдребезги весь мир и на его развалинах построить новый [121]. Все авторитеты падают перед неумеренною верою в. безграничную силу человеческого разума; дух критики и гордыни овладевает умами; вековые верования уступают место философскому скептицизму; религия откровения отвергается и на ее место ставится религия природы — пантеизм; авторитету Церкви наносится жестокий удар…

Гуманизм. Это направление лучших умов эпохи Возрождения, столь чуждое по своему духу христианству, было весьма удачно названо гуманизмом, т.е. культом, обожествления человека. Преклонение перед человеком, признание законности всех стремлений его духовной и телесной природы — вот черты, характеризующие гуманистов и красною нитью проходящие в учении и жизни предшественников реформации и самого Лютера.

Гуманизм не только подготовил почву для реформации, но само возникновение и осуществление этого великого раскола в религиозной жизни западноевропейских народов, произошло при деятельном участии выдающихся германских гуманистов, вдохновителями которых в данном случае были иудеи. «Иудей, — говорит Бернар Лазар, — дает гуманистам страшное орудие против католичества, знакомя их с веками накопленною мудростью раввинов в толковании Библии (экзегетика). Протестантство, а затем, рационализм с успехом пользуются этим орудием... Меланхтон и Лютер свергли иго римской теократии и тиранию догматов с помощью иудейской экзегетики, которую передал христианскому миру Николай Лира. Не даром говорят: «Если бы Лира не играл, Лютер бы не танцевал. А Лира был учеником иудеев. Он так, был проникнут иудейской экзегетикою, что его самого считали иудеем» [122].

Эти указания на роль иудеев в подготовлении реформации особенно ценны тем, что они исходят от писателя-иудея, похвальба которого в данном случае совпадает с утверждениями католического ученого Денифле и французского антимасона Флавиана Бренье [123], трудами которых мы воспользуемся для освещения условий возникновения реформации.

«Успокойтесь, — пишет, Лютер, доминиканцу Тецелю, — дело начато не мною, чадо это (реформация) имеет совсем другого родителя». Действительно, ссылаясь на историка Янсена [124], Флавиаин Бренье доказывает, что реформация, почва для которой. веками подготовлялась работою тайных еретических обществ, была осуществлена, благодаря заговору германских гуманистов, вдохновляемых, иудейскими каббалистами, и что Лютер, которого заговорщикам, с трудом и лишь постепенно удалось отвратить от католичества и сделать проповедником новой религии, был не инициатором, переворота, а орудием тайной организации, враждебной Церкви.

Заговор гуманистов. Флавиан Бренье говорит, что достаточно прочесть переписку главнейших германских гуманистов, конца XV и начала XVI века, чтобы убедиться в существовании такого заговора против Церкви по крайней мере за 20 лет до выступления Лютера. Этот заговор германских гуманистов накануне реформации имеет очень много общего с заговором французских энциклопедистов с Вольтером во главе накануне великой французской революции. Подобно французским, энциклопедистам XVIII века, германские гуманисты еще задолго до выступления Лютера начинают деятельно распространят литературу, направленную против Церкви, против государства и против нравственности.

Исследователь реформации Денифле замечательно описывает эту подготовительную работу гуманистов [125]. Не надо представлять себе гуманистов, говорит, он, как общество ученых, развертывающих перед, современниками сокровища классической культуры. Таких людей было немного, и их, имена на счету. Большинство же их были гуманистами отчасти из подражания модному движению, отчасти пользовались этою модой для своекорыстных целей. Среди них были люди без определенных занятий, бездомные бродяги и паразиты, разносившие отрывки либеральных мыслей по большим дорогам, по мелким городам и селам, вместе со своими мошенничествами, струпьями и насекомыми. Были народные ораторы и писатели, повторявшие грязные анекдоты, почерпнутые из солдатских кабаков и из лакейских больших господ, анекдоты, высмеивавшие клир и монашество, осквернявшие отношение к женщине и к супружеской верности. Эта литература прекрасно продавалась и создавала общественное мнение, приучая широкие круги к легкомыслию в вопросах веры и нравственности, к насмешкам над духовенством, над властью, над добродетелью и целомудрием. Последним словом литературы такого рода были «Письма темных людей».

Но если распространением этой развращающей литературы, занимались бездомные бродяги, ради моды или корыстных целей называвшие себя гуманистами, то инициаторами и руководителями этой пропаганды были те самые настоящие гуманисты, имена которых на счету. Так, вышеупомянутое сочинение «Письма темных людей» было сообща написано Ульрихом фон-Гуттем и Рубианом, друзьями Лютера и выдающимися деятелями реформации.

Другой известный гуманист, Конрад Муциан, профессор богословия в Эрфуртском университете, стоявший вначале во главе заговора германских гуманистов в письмах к своим единомышленникам особенно рекомендует распространение сочинения некоего Генриха Бебеля, изданного 1506 году в котором литургия называется «комедиею», мощи — «костями висельников», церковное пение — «собачьим воем» (пятнадцать лет спустя Лютер употребляет те же выражения); потому что, говорит Муциан, знакомство с этим трудом «может поколебать многие умы и оказать услугу в борьбе Света против Тьмы (выражение, впоследствии излюбленное масонами).

Подобно тому, как 250 лет спустя Вольтер в письмах к д'Аламберу, предписывая ему величайшую осторожность, говорит, что «Таинства Митры должны быть сокрыты от непосвященных», — так в описываемую эпоху Конрад Муциан писал своим сообщникам: «Наша деятельность должна быть покрыта тайною, подобно древним мистериям Елевзиса».

Замечательно, что еще за восемь лет до выступления Лютера обнаруживается связь германских гуманистов с иудеями, и что прежде, чем открыто выступить против Церкви в качестве сторонников Лютера, они выступают против христианской культуры как защитники иудеев. «По странной случайности, — говорит Бернар Лазар, — иудеи, которые сознательно или бессознательно дали гуманистам орудие против Церкви, послужили также поводом к началу борьбы. Споры о Талмуде предшествовали спорам об Евхаристии».

Крещеный иудей Иосиф Пфефферкорн, один из тех немногих иудеев которые крестятся по убеждению издал в 1509 г. труд, в котором обличал враждебное христианам учение Талмуда, призывал духовную и светскую власти к спасению христианского мира от тлетворного влияния иудеев и настаивал на уничтожении Талмуда и на.принятие мер против распространения иудейских учений и идей.

Пораженный этими разоблачениями обращенного иудея, император Максимилиан указом от 15-го августа 1509 г., поручил Пфефферкорну произвести расследование о тайном учении иудеев и конфисковать все иудейские книги и документы, которые он найдет вредными.

Раскрытие многовекового заговора иудеев против христианства представляло такую опасность, против которой надо было немедленно принять меры. Кто же выступил на защиту племени ростовщиков ненавидимого в Германии как и везде? — Едва был дан вышеупомянутый императорский указ, как гуманисты, которых совершенно Пфферкорн не затрагивал в своих обличениях, ополчились против него всеми доступными им средствами, обнаружив, тем, тайные сношения свои и солидарность с иудеями.

Пользуясь своими связями и влиянием путем интриг и клеветы, друзья иудеев добились прежде всего того, что император, не отменяя поручения, данного Пфефферкорну, назначил особую комиссию, которая должна была его контролировать, и которой было вменено в обязанность запросить мнения университетов: Майнцского, Кельнского, Эрфуртского и Гейдельбергского. Кроме того, в члены комиссии, состоявшей из духовных лиц под председательством Майнцского архиепископа, был назначен еще юрист Иоанн Рейхлин.

Назначение Рейхлина в комиссию по иудейскому вопросу было вызвано отчасти репутациею антисемита, которою пользовался этот ученый гуманист, один из выдающихся умов описываемой эпохи. Репутация эта, созданная написанным им около 1505 г. сочинением против иудеев, оказалась обманчивою. В 1510 г. Рейхлин уже перестал быть антисемитом. Изучение еврейского языка и Каббалы мало-помалу совершенно изменили взгляды Рейхлина, который незадолго до выступления Лютера уже пользовался славою выдающегося каббалиста, благодаря своему сочинению «Dе аrtе саbalіstiса».

Участие Рейхлина в комиссии, контролировавшей Пфефферкорна, было для иудеев настоящим благодеянием. В то время, как все члены комиссии и вышеупомянутые университеты высказались, согласно с Пфефферкорном, за уничтожение Талмуда и принятие мер против иудейской пропаганды, один Рейхлин не только выступил против Пфефферкорна, называя его «ослом», не сумевшим понять еврейских текстов, но взвел на него обвинение в намерении своими разоблачениями шантажировать богатых иудеев. Что же касается Талмуда, то, не смея открыто опровергать мнения авторитетных богословов, Рейхлин отозвался об этой священной книге иудеев уклончиво; признавая, что она содержит некоторые «странности», он отрицал в то же время существование традиционной вражды иудейского племени к христианству, а труды раввинов признавал, настолько достойными внимания, что советовал не уничтожать их, а учредить при университетах особые кафедры для их изучения.

Тем не менее, император решил, что Талмуд должен быть сожжен рукою палача, а все подозрительные иудейские книги и документы конфискованы. Чтобы выиграть время, друзьям иудеев удалось, однако, убедить Максимилиана, что такая мера не могла быть принята без одобрения сейма.

Между тем, Пфефферкорн переиздал свое обличительное сочинение «Зерцало иудеев» и издал новое «С зерцалом в руках». В ответ ему Рейхлин опубликовал свой труд «Зерцало очей», в котором, не только нападал на своего противника, но подвергал критике многие догматы Церкви и горячо восхвалял иудеев. Это сочинение, осужденное правоверными католическими богословами на сожжение, было, вопреки обычаю того времени писать ученые труды на латинском языке, напечатано Рейхлином, для большего распространения, по-немецки. Иудеи, со своей стороны, всеми силами рекламировали труд своего защитника.

Полемика между Рейхлином и Пфефферкорном увлекла всю Германию, за нею следили со страстным интересом, и никто, начиная с императора, уже не думал об осуществлении мер, направленных против иудеев о них забыли.

Выиграв таким образом время, защитники иудеев начинают употреблять все усилия, чтобы ускорить переворот, который должен был надолго отвратить внимание церковной и светской власти от избранного племени и вызвать великое потрясение во всем западно-христианском мире. Из переписки заговорщиков, начиная с 1512 года, видно, что они намерены начать открытое выступление, как только будут достаточно подготовлены.

Но подготовка эта требовала много времени: нужно было привлечь сильных сторонников, способных не только распространять идею реформации, но и защищать ее в случае надобности с оружием в руках; нужно было организовать свои силы, не возбуждая до поры до времени особых подозрений со стороны противников; наконец, нужно было подготовить человека, способного стать проповедником новой религии. Все это было блестяще выполнено.

В течение восьми лет (начиная с выступления Пфефферкорна) партии германских, каббалистов удавалось отвлекать внимание светской и духовной власти, императора и папы, не только от иудеев, но и от своей собственной предательской деятельности. В течение восьми лет император, университеты, выдающиеся богословы, наконец сам папа занимаются полемикою между Рейхлином и Пфефферкорном и разбором старых и вновь появляющихся сочинений Рейхлина и других гуманистов; Ульриха фон-Гуттен, Эразма, Рубиана, — в которых удары, направленные. против Церкви и против папства, становятся все смелее, все откровеннее. Сочинения Рейхлина вызывают особенное разногласие и смятение. В то время, как одни богословы резко осуждают Рейхлина и опровергают его написанные по-немецки и всем доступные книги своими тяжеловесными латинскими сочинениями, другие, из уважения к его ученым заслугам, относятся к нему снисходительно, а третьи — его ученики и приверженцы, превозносят его до небес. В своих раздорах враждующие стороны апеллируют к папе. Но Лев X, этот типичный язычник, интересующийся больше искусством и философиею, чем делами Церкви, окруженный гуманистами, под влиянием их и своего врача иудея Бонет-де-Лата, относится безучастно к этим столь опасным для Церкви явлениям и отсылает дело Рейхлина на рассмотрение лиц, сочувствующих этому иудейскому ставленнику.

Напрасно Пфефферкорн в своей «Маленькой боевой. книге», изданной в 1516 г., взывает к светским и духовным властям, предупреждая их об опасности:

«О вы, христианские государи и князья Церкви, восклицает он, — доколе будете вы молчаливыми свидетелями такой наглости? Берегитесь сатаны! Предупреждаю вас, что он ведет за собою целые полчища демонов, чтобы уничтожить нашу веру».

Пфефферкорн посвящает эту книжку убежденному антисемиту Альберту Гогенцоллерну, архиепископу майнцскому, который мечтал о создании союза германских государств для изгнания иудеев. Но благодаря интригам своего врача, тайного сторонника Рейхлина, архиепископ Альберт даже не открывает книги, посвященной и присланной ему автором, а врач этот с торжеством сообщает в письме к Рейхлину, что ему удалось отклонить опасность, и что «архиепископ невольно будет содействовать нашему делу».

Между тем, подготовка к открытому выступлению против, Церкви подвигается. В то время, как Рейхлин, вместе с эрфуртским профессором Конрадом Муцианом, продолжает по-видимому, оставаться душою заговора, на сцену выступают и новые лица: Ульрих фон-Гуттен, Франц фон-Зиккинген и, наконец, знаменитый августинский монах Мартин Лютер. Ульрих фон-Гуттен, дворянин Франконии, ученик и друг каббалиста Рубиана, ярый противник Церкви, был одним из самых деятельных подготовителей реформации. Будучи противником монархии и считая, что «народ должен свободно избирать своих правителей», Ульрих фон-Гуттен, тем не менее, писал Рейхлину, что нельзя открыто порывать связи с монархами: «для того, чтобы восторжествовать, наша партия должна уметь пользоваться этою породою людей; нужно ловить их в наши сети, действуя на их тщеславие». Согласно этому плану, Ульрих фон-Гуттен, разъезжая по Германии, деятельно вербовал среди сильных мира сего приверженцев реформации. Он привлек, между прочим, в свою партию знаменитого воинственного рыцаря Франца фон-Зиккингена, который один из первых согласился поднять свое оружие за реформацию.

Мартин Лютер. Проповедник новой религии, именем которого должна была начаться открытая борьба с Церковью, был также найден и подготовлен для этой роли, в лице августинского монаха Мартина Лютера. Лютер родился в Саксонии в 1483 году, детство он провел в бедности, а 17 лет от роду, т.е. в 1500 году, поступил в Эрфуртский университет. Мы уже знаем, что в этом университете свила себе гнездо группа заговорщиков-гуманистов с профессором богословия Конрадом Муцианом во главе, из переписки которого явствует, что еще задолго до выступления Лютера группою германских гуманистов был составлен план религиозного переворота.

В Эрфуртском университете к тайному сообществу Конрада Муциана принадлежали многие богословы и ученые, а также некоторые студенты. Гуманисты Рубиан, а позднее Ульрих фон-Гуттен и Спалатин были также деятельными членами этого тайного кружка. Страстная и энергичная натура Лютера и его выдающиеся способности привлекли к нему внимание Конрада Муциана, и будущий реформатор был отдан под руководство молодого, но уже прошедшего каббалистическую школу ученого, ожесточенного врага Церкви, Рубиана, который неотступно находился при Лютере в течение пятилетнего пребывания его в университете.

Внезапное поступление Лютера в 1505 г. в монастырь было, как полагают, вызвано случайным обстоятельством, вкотором он усмотрел признак гнева Божия: удар молнии убил на его глазах его друга, а самого Лютера опрокинул на землю. Поэтому говорят, что в монастырь Лютер «был не столько привлечен (призванием), как увлечен» (побочным обстоятельством).

Тесная дружба с грубым материалистом и атеистом Рубианом должна была оставить след в душе юного Лютера. Он сам признается, что первые месяцы в монастыре «он проводил в отчаянии, ужасе и богохульстве». «Я находился в таком отдалении от Христа, — пишет Лютер, — что когда мне попадалось на глаза Распятие, меня тотчас. охватывал ужас, взоры мои потуплялись и лучше мне было 6ы увидеть самого диавола» (диавол, как известно, нередко доставлял ему это удовольствие). В монастыре Лютер усердно занялся богословскими науками, но и здесь, как раньше в университете, внимание его особенно привлекали сочинения блаженного Августина и позднейших экзегетов (толкователей св. Писания).

Между тем, эрфуртский тайный кружок гуманистов, сознавая, какую выгоду можно было извлечь из этого пылкого, смелого, безудержного в своих стремлениях человека, не упускал Лютера из виду. Рубиан продолжал поддерживать с ним отношения, а в 1508 г. Лютер неожиданно для себя получил от саксонского курфюрста Фридриха Мудрого, тайно принадлежавшего к сторонникам реформации, приглашение занять в Виттенбергском университе кафедру философии, на которой будущий реформатор подвизается до 1512 г., когда, получив степень доктора и став профессором богословия в том же Виттенбергском университе он выступает, наконец, в роли проповедника.

Следуя по стопам Николая Лиры, Петра Бургосскаго и других жидовствующих экзегетов в превратном толковании послания апостола Павла: К Римлянам I, 16, 17; III 21, 22, 28; IV, 3; X, 3; К Галатам II, 16; III, 21; К Филипийцам III, 9; К Титу III, 5 — «О правде Божией и оправдании», Лютер начинает выдвигать основную идею своего учения о спасении через веру независимо от дел.

По учению Лютера, Христос является отнюдь не Законодателем, а только Искупителем. Христос искупил нас Своею крестную смертью. Тот, кто хочет добрыми делами или покаянием достигнуть спасения, отрицает Христа, или хочет сделать больше, чем для него уже сделал Божественный Искупитель. «Имя Христа означает, что Он наш Искупитель, Который осуждает все наши деяния и одаряет Своими. Монахи за свою строгую жизнь будут осуждены. И в житии святых мало толку. Ибо если ты хочешь добрыми делами и покаянием избавиться от смерти и ада, то это значит, что Христос, этого за тебя не сделал, значить, Он не Искупитель, значит, Его страдания и смерть не действительны. Ибо если ты хочешь это сделать своими делами, значит, Он не может этого сделать Своею кровью и Своею смертью» [126]. В этом, развращающем, учении не было ничего нового. Мы встречаем его у древних гностиков где на место веры было поставлено «знание» (гнозис), дававшее свободу от всяких нравственных законов, и позднее у гностико-манихейской секты Альбигойцев, где возложение рук «избранных» считалось достаточным для искупления всякого преступления. Признание законности всех стремлений человеческой природы было основною идеею гуманизма, но в то время, как в образованных классах эта идея распространялась в виде философско-научной теории, — для широких масс, еще не утративших веры, Лютер, восставая против обуздания плотских похотей, облек свою религию природы в форму якобы христианского учения, искусно пользуясь св. Писанием и именем Христа, чтобы показать, что нравственная распущенность не противоречит христианству.

Между тем, в 1516 г. наступили обстоятельства, которые побудили партию сторонников реформации поспешить с открытым выступлением. Карл австрийский, внук Изабеллы и Фердинанда испанских, будущий Карл V, делается королем Испании. Заговорщики предвидят, что недалек тот час, когда новый испанский король будет избран на место стареющего императора Максимилиана. Известный своею преданностью Церкви, открытый противник Рейхлина и антихристианского направления гуманистов, Карл испанский не скрывает своих намерений употребить все силы для обуздания врагов Церкви.

Перспектива борьбы с таким противником заставляет заговорщиков приступить к решительным действиям, не дожидаясь того времени, когда Карл, присоединив к своим австрийским, испанским и американским владениям императорскую корону, станет самым могущественным монархом, какого видела Европа со времен Карла Великого.

Сообразно с меняющимися обстоятельствами, тактика заговорщиков тоже меняется. Рейхлин, Конрад Муциан и прочие лица, скомпрометированные сношениями с иудеями, стушевываются, и на передний план выступают другие деятели – Ульрих фон-Гуттен, Франц фон-Зиккенген и племянник Рейхлина, Меланхтон. Историк Янсен указывает, что все эти гуманисты, к которым присоединяется и старый друг Лютера, Рубиан, образуют тайный кружок, который руководит всеми действиями Лютера. Существование этого тайного союза гуманистов удостоверяет и Денифле, приводя следующую угрозу, обращенною Ульрихом фон-Гуттеном к духовенству:«Нас более двадцати, составивших заговор для вашего позора и погибели».

Среди членов этой тайной организации особенным влиянием на Лютера в эту эпоху пользуется Меланхтон, племянник Рехлина, человек громадной учености, знаток еврейского языка и приобщенный своим дядей ко всем тайнам противохристианского заговора. Он становиться настоящей душой Реформации.

31 октября 1517 года начинается открытая война против Церкви. Лютер выставляет в церкви виттенбергского замка свои 95 тезисов против индульгенций, учения о сверхдолжных делах и чистилища. Надо отдать справедливость ловкости заговорщиков, избравших первым поводом своего выступления вопрос об индульгенциях, который не мог не смущать христианского чувства самых благонамеренных людей.

Между Лютером и доминиканским монахом Тецелем, которому была поручена продажа индульгенций, начинаются публичные диспуты, слава о которых разносится по всей Германии. Лютер издает сочинение против индульгенций, Тецель пишет опровержение и разъясняет истинное значение индульгенций. Гуманисты Рубиан, Спалатин и другие берутся за перо и выступают ярыми защитниками Лютера. Партия жидовствующих каббалистов и атеистов открыто становится партией Лютера. Рубиан и другие гуманисты, известные своим атеизмом, делаются вдруг проповедниками Евангелия и, ссылаясь на св. Писание, защищают и пропагандируют взгляды Лютера. Папа Лев X не придает серьезного значения всем этим событиям, успокаиваемый лицемерными изъявлениями преданности и покорности со стороны Лютера, который пишет ему в 1519 г.: «Бог, мне свидетель, что я никогда не имел, намерения выступать против Римской Церкви, и что для меня ни на земле, ни на небе нет ничего выше ее». Одновременно с этим, Лютер продолжает на своих проповедях выступать против папства и установлений Церкви и пишет

Эразму, Рейхлину, Конраду Муциану заискивающие письма, в которых называет себя их учеником и заявляет о своем твердом намерении довести дело до открытого разрыва с Римом.

Письмом от 28 апреля 1520 г. Рубиан извещает Лютера, что от него ждут решительных действий, и что личная безопасность его обеспечена, так как Франц фон-Зиккинген готов защищать его от всякого насилия. Покровительство Франца фон-Зиккинген, вооруженные силы которого могли соперничать с армией любого германского владетельного князя, служило достаточною порукою для Лютера, что ему нечего было опасаться участи Гуса. Он действительно приступает к решительным мерам и опубликовывает в том же 1520 г. свое знаменитое послание «К Императорскому Величеству и христианскому рыцарству германской нации», в котором старается воздействовать на корыстолюбие всех сословий. Императору он. предлагает за содействие реформации Рим, со всеми владениями папы; германским князьям и дворянству он указывает на возможность конфискации в их пользу.земель и громадных доходов богатой германской церкви; германских епископов он соблазняет освобождением от папского гнета, от уплаты дани Риму и указывает на перспективу создания национальной церкви; наконец, обращаясь к народу, он говорит, что церковь является виновницею оскудения народного и сулит лучшую долю.

В нашу задачу не входит вдаваться в дальнейшие подробности истории религиозного переворота, предпринятого Лютером под влиянием германских каббалистов. Скажем только, что Карл V, избранный в 1520г. германским императором, как и предвидели заговорщики, сделал все возможное, чтобы разрушить дело врагов Церкви, но усилия его разбились о равнодушие папы Льва X, о корыстолюбие части германских князей, о дух безверия, отрицания, свободомыслия, который веками систематически развивался в христианском мире под влиянием чуждых христианству учений. Злоупотребления католической церкви, нравственный упадок высшего католического духовенства, начиная с пап (так называемая «порча церкви в главе и членах»), создали несомненно и со своей стороны благоприятную почву для успеха реформации. Лучшим доказательством этого служит, то ослабление религиозного брожения в католических странах, которое наступает после Тридентского собора (1545-1563), где было решено произвести реформы, во многом изменившие к. лучшему жизнь католической церкви. Но с другой стороны, нет возможности сомневаться и в том, что учение Лютера, в своем первобытном виде являвшееся противохристианскою ересью не только с католической точки зрения, могло иметь громадный успех лишь потому, что по духу своему оно было родственно лжеучениям всех тайных сект и ересей, которые усердно насаждались исконными врагами христианства иудеями в течение долгих веков и достигшими особенного развития в эпоху, предшествовавшую реформации.

Поэтому прав Шустер, когда говорит, что «все эти Божьи Друзья, Бегарды, Вальденсы и проч. запечатлевали свои убеждения в широких массах народа и со своей стороны возделывали почву, на которой впоследствии могли успешно взойти посевы реформации».

И прав парижский факультет богословия. который в своем суждении от 15 апреля 1521 г. обвиняет Лютера в том, что он стремится восстановить лжеучения вышепоименованных еретиков и создать новые, что, отвергнув наставления Церкви и св. отцов, он стал ересиархом и деятельным обновителем старых ересей; что, о свободе воли рассуждая, следует Манихеям, о покаянии и о том, что таковому предшествует — Гуситам и Никлефистам, об. исповеди — Пикардам и Кафарам, об осуждении еретиков, об иммунитете духовенства и об. евангельских соборах — Вальденсам и Чешским Братьям и т.д.; что он враг, зловредный Церкви и Самого Христа и отвратительный возобновитель древних богохульств [127].

Действительно, это сходство с каббалистическими ересями чрезвычайно явно выражено у Лютера в отрицании всех авторитетов, кроме св. Писания, которое каждому предоставляется толковать по собственному разумению, в почитании Христа только, как Искупителя, но отнюдь не Законодателя, с вытекающей отсюда свободе от всякого нравственного закона, а в особенности в ужасном и кощунственном лжеучении, будто добрые дела и праведная жизнь угодны не Богу, а диаволу, и будто делать зло запрещает именно диавол (сравните с учением гностиков и манихеев гл.II и III).

Денифле указывает, ссылаясь на сочинения и письма самого ересиарха, что Лютер не. признает видимой Церкви, а потому отвергает ее авторитет, церковную иерархию, св. Отцев и св. Предание. Человек, по учению Лютера, должен искать спасения на свой страх; для этого дано св. Писание; каждый волен толковать его, как умеет, и выводит из него свой нравственный закон. — Вот она, настоящая свобода совести.

Лучшим примером того, куда могла привести проповеданная Лютером свобода каждого толковать св. Писание по собственному разумению, может служить «пророк» Анабаптистов Иоанн Лейденский, который, читая Библию, открыл в ней, что ему надлежит иметь одиннадцать жен сразу.

Таким образом, каждый становился собственным судьею и единственным для себя авторитетом — сверхчеловеком, притом святым святостью Спасителя, ибо, по учению Лютера, крещением мы приобщаемся к делу и святости Искупителя: «говори с уверенностью, я свят, спасен, я сын и наследник Божий, ибо я крещен[128].

В письме 1521 г. к Меланхтону Лютер поучает: «Будь грешником, греши смело, но еще смелее веруй и радуйся о Христе» [129].

Поэтому Крещение и остальные таинства служат лишь символическими залогами этой уверенности каждого в собственной святости [130].

Авторитет властей, Церкви, святых и даже ангелов упраздняется; в области не только нравственной, но и гражданской жизни для каждого обязателен только тот закон, который ему нравится. Реформированный Лютером христианин свободен, и никакая попытка ограничить его произвол может исходить только от диавола, хотя бы последний явился даже в образе Христа [131].

Этот, весьма своеобразный для христианина взгляд на роль диавола особенно ярко выражен в письме Лютера к Иерониму Веллеру (1530 г.).

«Как, только диавол, — пишет Лютер, — дразнит тебя грешными мыслями, ищи развлечений среди людей, пей и веселись. Надо иногда больше пить., шутить, делать глупости, или какие-либо грехи из ненависти и презрения к^- диаволу, дабы не дать ему возможности мучить нашу совесть мелочами; иначе мы будем побеждены, если станем слишком боязливо остерегаться греха. Поэтому, если диавол, говорить: не пей то отвечай ему: именно потому-то я буду пить еще больше, что ты это запрещаешь. Надо всегда делать то, что диавол запрещает». Затем Лютер ставит в пример самого себя: «Неужели ты думаешь, что я по иной причине так много пью, так безудержно болтаю, так часто чревоугодничаю, как для того, чтобы досадить диаволу и насмеяться.над ним, вместо того, чтобы он издевался надо мною? О, если бы я мог совершить какой-либо выдающийся грех, чтобы только насмеяться над диаволом и доказать ему, что я не признаю греха и не сознаю его за собою. Все десять заповедей должны мы, несмотря на угрозы диавола, совершенно изгнать из своих мыслей» [132].

Учение Лютера в его первоначальном виде не только представляло собою полное извращение христианства, но его даже вообще нельзя назвать религиею, так как назначение всякой религии, хотя бы самой грубой — прежде всего сделать возможным человеческое общежитие; проповедь же Лютера ни к чему иному не могла привести, как к анархии, политической, социальной и нравственной.

Такая анархия входила в цели Темной Силы, руководившей Лютером и другими деятелями реформации. Но, когда высшая церковная власть перешла в руки тех германских князей, которые воспользовались именем Лютера, чтобы овладеть церковным иму

Date: 2015-09-03; view: 337; Нарушение авторских прав