Люди, обладавшие космическим сознанием 12 page

Далее Уитмен, по-видимому, предвещает появление нового человечества: «Человечество, выведенное в соответственную человеческую породу, родившееся соответственным образом, возросшее при правильных гармоничных условиях внешней и внутренней жизни, при соответственной деятельности и развитии, — при таких условиях подобные люди, вероятно, найдут, что для них достаточно лишь жить; во всех своих отношениях к природе, в самом факте своей жизни они откроют и достигнут счастья. Их существо вечно будет напоено живительным экстазом, превосходящим все удовольствия, которые можно получить от богатства, увеселений, даже от ума, наук и искусств» [195:249]. И наконец, «Единственная полная, настоящая поэма — природа — спокойно существует в Божественном предначертании. В ней заключается все, все самодовлеющее. Она не обращает внимания на сегодняшних критиков, на бесцельных, многоречивых болтунов. И вот до сознания духа, до мысли доходит нечто, перед которым безмерно уменьшаются, теряют общий смысл демократия, искусство, литература и прочее. Это нечто вполне удовлетворяет. Это нечто есть ВСЕ и идея Всего с сопровождающей его идеей вечности, и душа сама собой радостная, неразрушимая, всюду входя, несется вперед по бесконечности. Вечно звучит пульсация всей природы, всего духа. Вечное биение, вечное повышение и понижение в жизни материи — под ней я знаю, чувствую, что смерть не конец, но лишь истинное начало, я знаю, чувствую, что ничто, ни душа, ни вещество не может пропасть, ни даже умереть» [195:253].

Уитмен выразил здесь то, что мы называем космическим сознанием.

До Уитмена почти все люди, обладавшие космическим сознанием, подчинялись ему. Они смотрели на космическое сознание, как на нечто, лежащее вне человека, и сверхъестественное, отделяющее их от прочих людей. Почти всегда космически-сознательные люди желали помочь человечеству — потому что их нравственное чувство достигало необычайной высоты и чистоты вследствие появления космического сознания. Но ни один из них не чувствовал и не представлял себе необходимости постоянно пользоваться своим внутренним прозрением. Человек не подчинял себе, не овладевал, не пользовался новой способностью, а наоборот, она подчинила его себе, она пользовалась им. I

Очевидно, это случилось с ап. Павлом, когда он, охваченный величием и светом нового чувства, сразу перестал ценить в действительности совершенно равносильную божественность его прежних способностей. Почти то же самое можно сказать и о Будде.

Вред для всего человечества от однобокой морали — неизмерим. Мы все страдали и страдаем лишь потому, что эти два человека приняли эту неправильную точку зрения.

Вред неизмеримо огромный. Он получился от воспитавшегося презрения к «плоти», к «ветхому человеку», от учения, что одна часть человека хороша и ее следует развить, а другая скверна и ее надо искоренять, а если не можешь искоренить, то хоть скрывать. Вред такой ложной точки зрения так громаден, что временами он заставляет почти забывать еще большее, чем вред, добро, принесенное человечеству этими двумя людьми. Нельзя сказать, чтобы ап. Павел и Будда были ответственны в возникновении монашества и аскетизма. Лекки [114:108] указывает, что в их время это движение уже началось. Но никто не станет отрицать, что эти люди чрезвычайно повлияли на рост движения отречения от удовольствий в пользу так называемой чистоты, т. е. в пользу отречения от просто сознательной для космически-сознательной жизни.

Множество писателей проследили все зло, проистекшее от этих учений, вплоть до его первоначального источника. Кидд с огромной силой и правдивостью указал на бесконечно большой порыв к самоотречению, характеризующий первые века христианства. Он указал, что хотя это был и «неразумный» порыв, но что значение его было глубже разумности. Он указал, что если человечество желает прогрессировать, то такие противообщественные, даже анархические течения являются необходимостью — хотя, конечно, вредно, когда они имели такую страшную силу, как в первые века христианства. Но вот чего Кидд [108:125г] не указал: откуда у ап. Павла, Будды и их первых последователей взялось прозрение, породившее в них такую уверенность, что она подвигла их и заставила весь мир последовать за ними?

В уравновешивании действия и противодействия лежит причина равновесия. Высшая и низшая жизнь, альтруистическая и эгоистическая жизнь духа и пяоти, жизнь особи и расы, космическая и сознательная жизнь — равновесие этих противодействующих — есть главное начало современного мира, дающее миру движение и стойкость, все равно как центробежные и устроительные силы одновременно дают движение и стойкость вселенной [138:182].

Быть может, Уитмен — первый человек, который, обладая полным космическим сознанием, преднамеренно восстал против него, победил его и сделал его своим рабом наряду с простым сознанием, с самосознанием и объединил все их в единое целое, в свою единую личность. Уитмен ясно видел, что хотя эта новая способность и божественна, однако она не сверхъестественнее, чем зрение, слух, вкус, осязание или любое иное чувство нашего простого сознания. Вследствие этого Уитмен не позволил этому новому чувству взять над собой верх и поработить всю его личность. Он верит в эту новую способность, но он говорит, что его прежнее «Я» не должно ни покоряться новому, ни подавлять его, что обе способности должны вместе работать для него. Надо заметить, что тот, кто этого не понимает, тот никогда не разберется в «Leaves of Grass».

Разберем еще указание на космическое чувство в поэме Уитмена «Молитва Колумба» [193:323]. Она была написана Уитменом под впечатлением болезни, горя, заброшенности, которые ему пришлось пережить в 1874-1875 годах, когда ему было 55-56 лет.

Молитва эта полна указаний на чисто личные переживания Уитмена.

Обращаясь к Богу, он говорит:

«Ты знаешь возвышенные мечтания и прозрения моей

возмужалости. О, я уверен — они истинно исходили от Тебя! Упорство, увлечение, несокрушимая воля, Могущественное, внутренне ощущаемое веление, более

сильное, чем слова, Голос с небес, шепчущий мне даже во сне, Все это сопутствует мне!

Еще одно усилие. Этот бледный песок — мой алтарь! Ты, о Боже, озарил мою жизнь.

Лучом света неизменного, неисповедимого, дарованного Тобою,

Света, редкого, неизреченного, освещающего самый свет, Не выразимого никакими знамениями, описаниями, языками.

И за это, о Боже, в моем последнем слове здесь на коленях,

Старик, нищий и разбитый параличом, я благодарю Тебя.

Мои руки, мои ноги обессилели,

Мой мозг запутался в терзаниях,

Пусть прейдут старые леса — я не уйду.

Я крепко прилип к Тебе, о Боже, как ни хлещут меня волны,

Тебя, Тебя, по крайней мере, знаю я».

Свыше 20 лет ведомый этим кажущимся сверхъестественным озарением, он повиновался его велениям, как если бы они исходили от самого Бога.

Он «любил землю, солнце, животных, презирал богатство, давал милостыню всем, кто просил, отстаивал глупых и помешанных, отдал свой доход и труд в чужую пользу» [193:273] — делал все, как ему приказывал божественный голос, и теперь он вознагражден: он беден, болен, параличей; все его презирают, от него отвернулись, и он умирает. Всю жизнь он посвятил проповеди человечеству. Эта проповедь была ему дороже жизни, семьи. Ее не слушают, над ней смеются. Что он скажет Богу? Но Бог знает все, и он поручает себя воле Божией. Он говорит, что не знает ни людей, ни своих собственных произведений. Он не может судить, как «Leaves of Grass» действует на людей. Но у него было вдохновение, озарение, мощь, чувство, внутренний голос, повелевавший ему. Откуда все это? Он уверен, что все это от Бога. Далее он говорит о редко кого озаряющем свете, который превыше всех описаний и языков. И все это говорится уже не энтузиастом, а измученным жизнью человеком, который уже ничего не получает от жизни и ничего не желает, кроме смерти!

Уитмен благодарит Бога за Его доброту — это невольно заставляет припомнить благодарность Бэкона за «дары и милости». Бэкон писал это летом 1621 года, когда его внутренняя и внешняя жизнь была так же разбита, как жизнь Уитмена в 1875 г.

В июне 1888 г. Уитмен опять сильно заболел. Он думал, что уже пришла смерть. Прощаясь с людьми, он пишет стихотворение [193:403], где говорит, что его поэмы крайне слабы по сравнению с импульсом, под влиянием которого они были написаны. В стихотворении космическое сознание описано очень образно и сильно.

Уитмен, несмотря на ожидание смерти, не умер. После кризиса к нему по временам все еще приходило озарение, пока наконец в 1891 году оно не исчезло навсегда.

Люди, обладающие космическим сознанием, видят стройность, закономерность вселенной, они видят, что «все добро есть». Они видят, что вся вселенная дружественно относится к человеку. Уитмен поминутно говорит: «Я говорю вам, что зла не существует»; «Ясна и нежна моя душа, ясно и нежно все, что не моя душа». Когда его спросили, хорошо ли родиться, он ответил: «Так же хорошо, как умереть». Данте говорит, что при озарении этим светом все делается совершенным, даже то, что обычно кажется несовершенным.

Космическое сознание, когда оно охватывает человека, заметно меняет и саму его внешность, общее выражение лица, взгляда. После периода озарения — пишущему эти строки это лично известно по нескольким случаям — перемена во внешности человека продолжается месяцами, даже годами.

Об Уитмене пишет мисс Елена Прайс:

«Однажды утром в 1866 г., когда Уолт Уитмен жил у нас в Нью-Йорке, прошло уже минут десять или более после звонка к чаю, когда он наконец спустился из своей комнаты и мы все собрались около стола. Я обратила на него внимание, как только он вошел: он весь светился светом и какой-то возвышенностью, почти неудержимая радость сияла в его лице и, казалось, наполняла все его существо. Это было тем заметнее, что его обычным настроением было ясное, готовое к веселости спокойствие... Я знала, он работал над новым изданием своей книги, и надеялась, что при случае он скажет что-нибудь, чтобы разъяснить нам тайну его загадочной радости. К несчастью, все за столом были заняты предметом обще ■ го разговора. При каждой паузе я ждала услышать от него что-нибудь, но нет — кто-нибудь начинал говорить, и я прямо чуть не рассердилась от нетерпения и досады. Казалось, что он слушал и даже смеялся над некоторыми замечаниями говоривших, но сам не проронил ни слова. И лицо его продолжало сиять тем же блеском и очарованием, как будто он вкусил от божественного эликсира. Выражение это было так замечательно, что я мотла бы усом-

ниться в нем, если бы оно не было замечено и другими, кроме меня».

Итоги

а) Уитмен видел сильный субъективный свет.

б) Повышение нравственного чувства и

в) умственное озарение были выражены в редкой степени.

г) Ни у одного человека еще не было так ярко выражено чувство бессмертия, вследствие чего у него

д) страх смерти совершенно отсутствовал при всех обстоятельствах.

е) У него не было чувства греховности.

ж) Превращение личности просто сознательной в космическисознательную происходило внезапно.

з) Космическое сознание явилось в характерном возрасте и в характерное время года.

и) Оно изменило наружность Уитмена.

Эдуард Карпентер

I

одился 29 августа 1844 года в Брайтоне, где и провел детство, юность.

В1864 году поступил в Кембриджский университет, а в 1868 году окончил его действительным студентом. Затем был посвящен в священники и несколько лет священнослужительствовал в Кембридже.

Карпентер никогда не верил в историческую точность Библии. Еще в молодости он задумал сделаться духовным, потому что ему запала мысль, что церковь может возродиться внутри самой себя. Однако он быстро убедился, что это займет немало времени. Вскоре он захворал и принужден был выйти из духовного звания. Он священствовал с 1869 по 1874 год.

После этого он увлекся идеей народных университетов и работал на этом поприще с 1874 по

1880 год. Приблизительно в тот же период он заинтересовался общественными вопросами и пришел к убеждению, что общество стоит на ложном пути.

Он говорит, что в начале

1881 г., когда ему пошел тридцать седьмой год, он получил космическое сознание. У меня есть все доказательства факта, но я не уполномочен сообщить их. В результате Карпентер отказался от своего круга общества и сделался

рабочим — купил несколько акров земли, построил домик и поселился там с семьей рабочего. Одевался он как рабочий и работал вместе с ними. Ему казалось, что бедный благороднее богатых. Он предпочитал жить среди более бедных и сам был сравнительно беден. В этом отношении он самостоятельно пошел по тому же пути, что и Будда, ап. Павел, Лас-Казас и Уитмен. Из всех предметов цивилизованной обстановки Карпентер оставил себе лишь рояль. После трудового дня он отдыхал за бетховенскими сонатами: Карпентер — превосходный, оригинальный музыкант. Не стоит и говорить, что он был ярко выраженный, передовой социалист, почти что анархист. Он — одно целое с простонародьем. Жил он среди простонародья, конечно, не для того, чтобы доводить его до уровня «лучших» классов общества, а просто потому, что ему нравилось быть среди простого народа. Он жил среди них по той же причине, по которой бедные живут с бедными, рабочие — с рабочими. Иногда он бывал и в своем прежнем кругу общества, где у него было много близких друзей. Выше всего Карпентер ставит честность, прямоту, искренность и простоту. Он говорил, что эти качества гораздо легче встретить среди бедного, простого, рабочего народа, чем в «обществе».

В 1873 году Карпентер издал «Нарцисс и другие поэмы», а в 1875 г. драму «Моисей». Уитмена он начал читать в 1869 году, после этого в течение десяти лет он читал «Leaves of Grass». По-видимому, это чтение немало способствовало Карпентеру получить космическое сознание. Карпентер не единственный человек, получивший космическое сознание под влиянием чтения Уитмена. В будущем это чтение, наверное, поможет тысячам людей получить космическое сознание: для «озарения», помимо подходящей физики и психики, крайне важно и влияние «озаренных» людей.

Сразу после озарения Карпентер начал писать «Towards Democ-гасу» («К демократии»), где пытался воплотить учения космического чувства. Вышло четыре постепенно разроставшихся издания в 1883/85,92 и 96 гг. Книга прекрасно показывает сущность космического сознания. Кроме этой книги издал он еще несколько книг, весьма достойных внимания.

Отвечая на мой вопрос о сущности космического сознания, Карпен-тер мне пишет:

«По правде говоря, я чувствую, В Ваджасанея-самхита-упанишаде что ничего не могу сказать вам, встречается такой стих: не извратив и не затемнив пред- «Когда у понимающего человека мета. Я постарался, как мог, вы- его «я» сделалось всем, какое же разить это в «Towards Democra- горе, какая тревога может еще быть су». У меня не было физического у него, если он получил это един-света. Познавательная способ- ство?» [150:312] ность, кажется, здесь состоит в том, что все чувства объединяются в одно чувство, причем вы делаетесь объектом. Но это непонятно. Я не думаю, чтобы явление это могло быть уже теперь сформулировано, но я не полагаю, что дурно писать о нем».

В одном из своих сочинений Карпентер говорит:

«Несмотря на огромный перевес индуктивной науки, несмотря на фанатичную веру язычников в эту науку, предположим, что в человеке существуют оба рода сознания — отвлеченное и космическое. Мы знаем, что ощущение вкуса из местного — в ротовой полости — может сделаться общим, и тогда оно является показателем состояния здоровья, — мы знаем, что синева неба на одного производит лишь впечатление синего цвета, другого она вдохновляет написать поэму или картину, а третьему небо кажется одухотворенным богом — Дьяусом или Зевсом. Быть может, таким путем человечество от местного, временного сознания идет к общему, тождественному? Мы знаем, что в каждом человеке существует местное сознание, по отношению к которому тело человека является посторонним, внешним предметом. А может быть, в каждом человеке сверх этого местного сознания существует и космическое сознание? Точно известно, что у человека бывают проявления сознания, превосходящие пределы ощущений органов чувств. Такие явления встречаются на каждом шагу. Мы угадываем и знаем то, чего наши глаза не видят и уши не слышат: это тоже известно. На нас влияет среда, где мы находимся, народность, раса, к которой мы принадлежим, это тоже известно. Итак, нет ли в человеке чего

то, дающего познавательную способность и знание, что не находится в связи с меняющим свое положение и состояние телом, а будет действовать всегда и везде? В самом деле, не существует ли внутреннее озарение — такой свет, при котором мы можем наконец увидеть все так, как оно есть на самом деле, все — в его настоящей сущности и порядке, увидеть это не местным, а космическим сознанием, отождествлением своей личности с тем, что мы видим? Не существует ли совершенный слух, который слышал бы, как поют утренние звезды? Нет ли понимания языка вселенной, тайного смысла всех вещей? Быть может, наш теперешний слух лишь начало будущего чувства слуха? Разве у нас нет ощущения добра и зла — этого перевода и конечного результата внешнего чувства вкуса — ощущения непреоборимого и абсолютного, указывающего нам, как мы должны поступить в каждом частном случае? Если у человека уже теперь существуют такие силы, то, конечно, впоследствии он сможет приобрести точное знание. Позитивной науке до этого не дойти. Милль в своей «Логике» говорит: «Все, что доходит до нас через сознание, известно нам совершенно точно». Но то, что нам известно посредством нашего простого сознания, точно известно нам лишь на мгновение. А то, что нам известно посредством нашего вечного, космического сознания, точно известно нам на вечность» [57:97-98].

В главе «Сознание при отсутствии мысли» Карпентер говорит [56:153]:

«В чем оно состоит? Я чувствую, как трудно ответить на этот вопрос, ибо почти невозможно объяснить другому лицу то ощущение, которого оно никогда не испытывало. Это можно объяснить лишь абсолютным языком — всякое «пояснение» только собьет с толку — но такого языка я не знаю. Научный язык тоже не поможет. В самом деле, сколько есть толкований боговдохновенных книг! Все комментаторы согласны лишь в одном, что есть нечто реальное в боговдохновенности, а что она из себя представляет — они не в состоянии объяснить. Ввиду всего этого я наотрез отказываюсь объяснить, что такое озарение, а постараюсь лишь выяснить направление, в котором мы должны смотреть, чтобы увидеть, где лежит эта древнейшая наука, так резко разграничившая основные течения мысли Востока и Запада».

«Прежде всего, позвольте вас предостеречь от обычного заблуждения: всегда думают, что если у человека появилась эта необычная способность, то он сразу уносится из нашей среды в сверхъестественные сферы и получает все способности, свойственные таким сферам. Если, например, лицо обладает ясновидением, то ему приписывают, что оно все должно знать. Или если у человека под влиянием чего-либо когда-нибудь проявилась какая-нибудь чудесная сила, то от него требуют, чтобы эта сила постоянно проявлялась. Надо опасаться таких скороспелых обобщений. Да, у человека есть высшая степень сознания, но она проявляется у крайне малочисленных особей, проявляется очень редко, — она будет развиваться, но с постоянными остановками, отступлениями. В седой древности таким ходом шло развитие сначала сознания окружающего — но даже и эти сознания до сих пор все еще не сделались абсолютно общими. Во все время этого роста явление казалось чудесным — что может быть чудеснее первого проявления зрения? Несомненно, что и чувство зрения сначала показалось обманом чувств. А может быть, у нас есть внутреннее зрение, настолько же превосходящее зрение глазом, насколько зрение глазом превосходит осязание? Более чем вероятно, что теперь перед нами мерцает сознание, независимое от ощущений и от сознания личности, или, по крайней мере, сознание, безгранично превосходящее обычные виды сознания. Мерцает новое сознание, в котором пропадают противоположение личности и вселенной, субъекта и объекта. Часть вселенной, обнаруживаемая этим новым сознанием, наверно, не меньше и не проще уже известной нам части. Прогресс познания этой новой вселенной будет тоже медленен, труден, непостоянен. На Олимп сразу не вскочишь, придется потихоньку идти обходными дорогами».

«Не думайте о тех, которые попали на дорогу нового сознания, что они непогрешимые полубоги. Во многих случаях, неожиданность, странность ощущения ведет таких людей к ряду фантастических, ошибочных умозрений».

«В большинстве случаев новое сознание приходит к людям высшей организации; однако бывает, что оно является и у людей безусловно уродливой нравственной природы — в этих случаях озарение не представляет ничего, кроме опасности».

«Индусы говорят, что в новой способности нет ровно ничего чудесного, неестественного, что способность эта приобретается упражнением и естественным подбором, что новые духовные силы следуют совершенно определенным законам и развиваются в точно определенной последовательности. Индусы признают существование людей-дьяволов — безнравственных людей, располагающих известной наличностью новых сил. Индусы указывают, что в данное время люди с новыми способностями все еще крайне редки, что чрезвычайно мало людей имеют организацию, соответственную новым способностям. Заручившись этими предварительными сведениями, я думаю, можно сказать, что йога знания — джнани-йога — ищет и достигает нового сознания, которое, за неимением лучшего обозначения, можно назвать «космическим сознанием», в противоположение сознаниям, зависящим от органов чувств. Я не знаю, пользуются ли индусы каким-нибудь тождественным названием, но Сат-Чит-Ананда-Брама, к которому стремится каждый йог, выражает такую же идею: «сат» — действительность — всеобъемлющее; «чит» — познавание; «ананда» —блаженный. Все это соединено в Браме».

«Запад добивается отвлеченного сознания: обогащения разума, быстроты познания, памяти, личных надежд и опасений, честолюбия, любви, побед — чистейшее «я» — эгоизм во всех состояниях и видах. Запад сомневается в самом существовании космического сознания».

«Восток ищет космического сознания и в тех случаях, когда оно появляется, — все зависящее от других сознаний, даже сама жизнь, расходится, как туман, под лучами восходящего в человеке солнца славы».

«Индивидуальное сознание облекается в форму мысли: оно жидко и подвижно, как ртуть, оно постоянно волнуется, беспокоится, делает усилия, ощущает боль».

«Другое сознание облекается не в форму мысли. Оно видит, слышит. Оно постигает сущность предметов. В нем нет движения, нет перемен, нет усилий, для него нет различия между субъектом и объектом. У него есть лишь громадная, невероятная Радость».

«Индивидуальное сознание имеет специальные органы в организме человека. Органы человека являются как бы его органами. Но лишь все тело целиком является органом космического сознания. Чтобы достичь космического сознания, надо познать самого себя извне, перейдя в состояние экстаза. Без этого нельзя ощутить космическое сознание».

«Индусы говорят: «В посвящении есть четыре послушания: 1) встреча с Гуру; 2) сознание милости или Арул: его можно представить себе, как сознание изменения — даже физиологического изменения, происходящего в субъекте; 3) видение Шивы (Бога): с этим видением тесно соединено познание самого себя, раздельно от своего тела; 4) нахождение вселенной внутри себя».

«Мудр тот, кто, сосредоточив свои мысли, постигает в себе самом абсолютное сознание, которое есть Сарва-шакти — свидетель всех вещей».

«Значение слова «нирвана» возбуждало ожесточенные споры ученых — указывает ли оно на отсутствие сознания или, наоборот, на крайне повышенное сознание».

«Вероятно, что обе стороны правы, но состояние это не поддается точному определению. Важно лишь одно, а именно, что словом «нирвана» и ему подобными терминами обозначается действительный, признанный факт, т. е. какое-то состояние сознания, которое множество раз было ощущаемо и которое так ценно, что, у кого оно хоть сколько-нибудь проявилось, те посвящают всю жизнь достижению этого сознания».

«Конечно, нетрудно все это представить как пустое слово, не имеющее под собой никакого реального основания, представить, как теорию, измышление мечтательных индусов. Но не забудьте, народ не жертвует собой для пустых слов, а философские измышления не властвуют над судьбами народов. Нет, слово это представляет собою действительность, нечто, лежащее в основе человеческой природы, нечто неотвратимое».

«По существу, наша задача — не объяснять необъяснимое и не определять не поддающееся определению, а добиться этого сознания и испытать его на себе, на опыте. В связи с этим важно отметить интересный факт. Западная наука, до сих пор довольно малоуспешно занимавшаяся механической теорией вселенной, теперь со своей механической стороны приближается к идее, что существует другая форма сознания. Изумительные явления при гипнозе (а состояние под гипнозом, несомненно, в значительной мере входит в сферу интересующего нас явления космического сознания) уже целые века известны Востоку. Эти явления заставляют западную науку признать существование у человека так называемого второстепенного сознания — подсознания. Эти явления, по-видимому, необъяснимы, если не признать существования какого-то второстепенного фактора. С каждым днем понятие «сознание» все труднее поддается определению».

«Я ни на одно мгновение не делаю предположения, что явление второстепенного сознания при гипнозе во всех отношениях тождественно с космическим сознанием (называйте как хотите этот вид сознания) восточных оккультистов. Может быть, оно тождественно, а может быть, и нет. Быть может, сфера действия этих двух родов сознания одинакова; быть может, они лишь соприкасаются, налагаются одна на другую. Я не буду разбираться, как это есть на самом деле, я хочу лишь обратить внимание на то, что теперь западная наука видит возможность наличности у человека второго сознания, подобного тому сознанию, с работой которого мы знакомы. А. Молль указывает на некоего Баркуорта, который может складывать длинный ряд цифр, оживленно разговаривая в это время и ни на мгновение не отрывая своего внимания от разговора. Молль спрашивает, как это может делать Баркуорт, если у него нет второго сознания? Еще пример: Ф. Майерс во время чтения лекций зачастую, по крайней мере на минуту, совершенно забывает, что он читает лекцию. Он воображает, что, сидя в аудитории, он разговаривает со знакомым. Через минуту этот обман чувств проходит и Майерс видит, что он, стоя на кафедре, совершенно свободно и вполне последовательно читает лекцию. Или возьмите совершенно обычный случай: пианист, играя наизусть, играет лучше, когда не думает об исполняемом произведении. Говорят, что исполнение только тогда совершенно, когда оно абсолютно бессознательно. Но подумайте, бессознательное сложение, бессознательное чтение лекции, бессознательная игра на рояле! Да разве это разумное объяснение?»

«В человеческом организме есть много актов и процессов (например, акт глотания), сопровождаемых ясно выраженной работой личного сознания. И наоборот, есть много процессов и актов, которые не сопровождаются работой личного сознания. Этому второму роду актов и процессов дали название механических, значит совершенно лишенных работы сознания. Однако исследование явлений, происходящих под гипнозом, показало то, что было уже давным-давно известно индийским факирам: при некоторых условиях можно получить проявление сознательности у внутренних процессов человеческого тела. Более того, можно заставить организм чувствовать явления, происходящие вне его, не устанавливая связи между загипнотизированным субъектом и тем местом, где происходит явление».

«Таким образом, западная научная мысль постепенно пришла к заключению, что помимо обычного, давно известного сознания существует еще иное, у которого в некоторых отношениях 1) гораздо шире район действия и 2) существуют свои собственные постижения».

«Западная наука знакомит нас еще с одной идеей, приводящей нас к тому же самому выводу. Это идея четвертого измерения. Много явлений, совершенно необъяснимых при установившемся представлении о трехмерности вселенной, делаются совершенно понятными при предположении, что мир четырехмерен».

«Наличность измерения, дополнительного к трем известным, — четвертого измерения, — устанавливает физическую связь между предметами, не связанными тремя известными измерениями. В этом четвертом измерении лежат рядом все предметы, расположенные на огромном расстоянии в остальных трех измерениях».

«Следовательно, если признать, что мир не трехмерен, а четырехмерен, тогда окажется, что различные люди, например, на самом деле физически — одно целое; что предметы, разделенные колоссальным расстоянием, на самом деле находятся рядом; что предмет может двигаться (в четвертом измерении), оставаясь совершенно неподвижным по отношению к первым трем измерениям: человек или предмет может перенестись в четвертом измерении, оставаясь в той же комнате, где он был. Если бы это четвертое измерение стало ощущаться нашим сознанием, тогда, очевидно, у нас было бы такое средство для познания, которое теперешнему нашему трехмерному сознанию показалось бы прямо чудодейственным. Кажется, есть много явлений, доказывающих, что сознание, достигаемое посредством «джнани-йоги», и сознание, появляющееся в гипнотическом состоянии, суть сознания четвертого измерения».

Date: 2015-09-03; view: 509; Нарушение авторских прав