Глава 2. Права и свободы человека и гражданина 41 page

--------------------------------

<1> ВКС РФ. 2004. N 6.

Реализуя требования ст. 53 Конституции, как ГК, так и УПК исходят из принципа полного возмещения вреда <1> (ст. 1064 ГК, ст. 133 УПК). В соответствии с нормами уголовно-процессуального законодательства возмещение имущественного вреда включает возмещение: утраченных вследствие уголовного преследования заработной платы, пенсии, пособия, других средств, которых гражданин лишился в результате уголовного преследования; имущества, конфискованного или обращенного в доход государства на основании приговора или решения суда; штрафов и процессуальных издержек, взысканных с него во исполнение приговора суда; сумм, выплаченных им за оказание юридической помощи, а также иных расходов (ст. 135 УПК). В свою очередь ГК, определяя способы возмещения вреда, обязывает, в соответствии с обстоятельствами дела, возместить вред в натуре или возместить причиненные убытки (ст. 1082), которые включают в себя как расходы, которые лицо, чье право нарушено, произвело или должно будет произвести для восстановления нарушенного права, утрату или повреждение его имущества (реальный ущерб), так и неполученные доходы, которые это лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено (упущенная выгода) (п. 2 ст. 15 ГК).

--------------------------------

<1> Хотя до 2002 г. суды, применяя ст. 1069 ГК, в ряде случаев отказывали в возмещении расходов, понесенных заявителями на оплату юридической помощи (ввиду отсутствия в АПК и НК норм о порядке такого возмещения), КС РФ в Определении от 20 февраля 2002 г. N 22-О указал, что законодатель не установил каких-либо ограничений по возмещению имущественных затрат на представительство в суде интересов лица, чье право нарушено. Иное противоречило бы обязанности государства по обеспечению конституционных прав и свобод. Регулируя основания, условия и порядок возмещения убытков, в том числе путем обеспечения возмещения расходов, понесенных на восстановление нарушенного права, оспариваемые ст. ст. 15, 16 и 1069 ГК реализуют, кроме того, закрепленный в Конституции принцип охраны права частной собственности законом (ч. 1 ст. 35) и обеспечивают конституционные гарантии права на получение квалифицированной юридической помощи (ч. 1 ст. 48). Рассматриваемые статьи ГК, направленные именно на реализацию права на возмещение вреда, причиненного незаконными действиями (или бездействием) органов государственной власти, не могут, таким образом, применяться в противоречии с их конституционным смыслом. Исключение расходов на представительство в суде и на оказание юридических услуг из состава убытков, подлежащих возмещению в порядке ст. ст. 15, 16 и 1069 ГК в системной связи с его ст. 1082, свидетельствует о том, что толкование указанных норм, направленных на обеспечение восстановления нарушенных прав граждан и юридических лиц, в том числе путем возмещения вреда, причиненного незаконными действиями (или бездействием) органов государственной власти (ст. 53 Конституции), при рассмотрении конкретного дела было осуществлено вопреки их конституционно-правовому смыслу, чего суды не вправе были делать.

Уголовно-процессуальный кодекс, прямо не указывая упущенную выгоду как один из компонентов возмещения вреда, тем не менее содержит упоминание о "средствах, которых реабилитированный лишился в результате уголовного преследования", что дает основание полагать в целом о единстве подхода к определению объема вреда, подлежащего возмещению в каждом конкретном случае <1>. В случае несогласия с решениями судебных и правоохранительных органов, касающимися возмещения вреда, реабилитированный может обжаловать их как в вышестоящий орган, так и в судебном порядке (ст. ст. 123 - 125 УПК). С целью устранения последствий причиненного реабилитированному лицу морального вреда УПК обязывает прокурора от имени государства принести официальные извинения реабилитированному за причиненный ему вред, предусматривает иные формы моральной компенсации (посредством сообщений в СМИ, по месту работы и т.п.).

--------------------------------

<1> Подробнее см.: Уголовно-процессуальный кодекс РФ: Постатейный научно-практический комментарий / Под ред. В.И. Радченко, В.П. Кашелова, А.С. Михлина. М., 2004. С. 204 - 208.

Вопросы о выплате денежных компенсаций за причиненный моральный вред (ст. 138 УПК) разрешаются в порядке гражданского судопроизводства. Согласно ГК в случаях, предусмотренных законом, компенсация морального вреда осуществляется (в отличие от общего правила) независимо от вины причинителя вреда, в частности, когда вред причинен гражданину в результате его незаконного осуждения, незаконного привлечения к уголовной ответственности, незаконного применения в качестве меры пресечения заключения под стражу или подписки о невыезде, незаконного наложения административного ареста или исправительных работ (ст. 1100). С учетом положений ст. 53 Конституции и ст. 133 УПК, предусматривающей обязанность по возмещению государством в полном объеме вреда, причиненного гражданину в результате уголовного преследования, в том числе при незаконном применении принудительных мер медицинского характера, мер процессуального принуждения в ходе производства по уголовному делу (включая устранение последствий морального вреда) независимо от вины органа дознания, дознавателя, следователя, прокурора и суда, должны применяться и нормы ГК, определяющие основания и размер компенсации морального вреда (ст. 151, ч. ч. 1 и 3 ст. 1099, ст. ст. 1100, 1101) <1>.

--------------------------------

<1> Статья 1100 ГК допускает компенсацию морального вреда независимо от вины причинителя (кроме прямо названных в ней случаев) и в иных случаях, предусмотренных законом.

В особом порядке возмещается вред, причиненный правоохранительными и судебными органами жертвам политических репрессий. На эти отношения не распространяются нормы ст. 1070 ГК, а применяется Закон РФ от 18 октября 1991 г. N 1761-1 "О реабилитации жертв политических репрессий" <1>. Оценивая по жалобам ряда граждан изменения, внесенные в ст. 16 указанного Закона, на предмет их соответствия Конституции, КС РФ пришел к выводу, что федеральный законодатель, закрепляя различного рода меры, направленные на восстановление и защиту прав реабилитированных лиц и лиц, признанных пострадавшими от политических репрессий, на возмещение причиненного им вреда, и определяя степень и формы участия субъектов РФ в их реализации, вправе установить, что обеспечение указанных лиц мерами социальной поддержки осуществляется субъектами РФ, и отнести расходные обязательства по обеспечению ими к расходным обязательствам субъектов РФ. Однако при внесении такого рода изменений в правовое регулирование Российская Федерация как правовое и социальное государство не может произвольно отказаться от выполнения взятых на себя публично-правовых обязательств; при переходе к новому правовому регулированию обеспечения мерами социальной поддержки реабилитированных лиц и лиц, признанных пострадавшими от политических репрессий, должны быть предусмотрены соответствующие правовые механизмы, позволяющие с учетом специфики правового статуса этих лиц обеспечить сохранение достигнутого уровня защиты их прав и свобод, гарантий их социальной защищенности, созданы необходимые, в том числе финансовые, условия для надлежащего осуществления субъектами РФ мер социальной поддержки названных категорий граждан (Определение КС РФ от 1 декабря 2005 г. N 462-О <2>).

--------------------------------

<1> Ведомости РСФСР. 1991. N 44. Ст. 1428.

<2> СЗ РФ. 2006. N 6. Ст. 733.

Комментируемая статья Конституции предполагает в своей реализации основанное на ее положениях тесное взаимодействие механизмов отраслевого правового регулирования. Однако в случаях причинения вреда людям в результате техногенных катастроф глобального характера, экологических бедствий, когда такой вред реально невосполним и неисчислим, он не может быть возмещен в порядке, предусмотренном гражданским, административным, уголовным и другим отраслевым законодательством. Как отметил КС РФ в Постановлении от 1 декабря 1997 г. N 18-П <1>, государство должно стремиться к его более полному возмещению на основе принципа максимально возможного использования государством имеющихся средств для обеспечения достаточности таких средств, а признанный государством объем возмещения должен безусловно соблюдаться. Развивая эту позицию в дальнейшем, Суд подчеркнул, что предусмотренный законом размер возмещения вреда (причиненного чернобыльской катастрофой) должен обеспечивать лицам, пострадавшим в результате этой катастрофы, такой уровень жизни, при котором не ставились бы под сомнение само их право на возмещение вреда и принцип уважения достоинства личности. Принимая на себя ответственность по возмещению вреда, государство обязано руководствоваться вытекающими из ст. ст. 2, 19 и 42 Конституции требованиями, в основе которых лежит признание в качестве конституционной ценности жизни и здоровья, имеющих равное, одинаковое значение для всех граждан, пострадавших в результате чернобыльской катастрофы (см. Постановление от 19 июня 2002 г. N 11-П <2>).

--------------------------------

<1> СЗ РФ. 1997. N 50. Ст. 5711.

<2> СЗ РФ. 2002. N 27. Ст. 2779.

Опираясь на приведенные позиции, КС РФ подчеркнул, что предусмотренное законодательством приостановление действия тех или иных его норм о праве на получение выплат по обязательному бесплатному государственному страхованию личности от риска радиационного ущерба не может рассматриваться как исключающее право граждан, подвергшихся радиоактивному воздействию вследствие чернобыльской катастрофы, на возмещение причиненного вреда в полном, установленном законом объеме (см. Определение от 8 июня 2004 г. N 344-О <1>).

--------------------------------

<1> СЗ РФ. 2004. N 51. Ст. 5261.

Еще одна весьма значительная область реализации положений ст. 53 Конституции - возмещение вреда, причиненного в результате террористических актов. В соответствии с рядом международно-правовых актов, принятых в этой сфере, а также Руководящими принципами в области прав человека и борьбы с терроризмом 2002 г. <1>, если возмещение ущерба не может быть полностью обеспечено за счет других источников, в частности путем конфискации имущества, принадлежащего исполнителям, организаторам и спонсорам террористических актов, государство должно в отношении таких актов, совершенных на его территории, содействовать возмещению ущерба жертвам за нанесенные увечья и причиненный вред здоровью.

--------------------------------

<1> Совет Европы и Россия. 2003. N 1. С. 32 - 35.

Как было отмечено в Определении КС РФ от 27 декабря 2005 г. N 523-О <1> применительно к ст. 17 Федерального закона "О борьбе с терроризмом", государство, учитывая характер причиненного вреда, принимает на себя ответственность за действия третьих лиц, выступая тем самым гарантом возмещения ущерба пострадавшим. Организуя систему компенсаций, государство выступает не как причинитель вреда (что требовало бы полного возмещения причиненного вреда) и не как должник по деликтному обязательству, а как публичный орган, выражающий общие интересы, и как распорядитель бюджета, создаваемого и расходуемого в общих интересах. При этом в силу ст. ст. 52 и 53 Конституции и конкретизирующих их норм гражданского законодательства не исключается возможность для потерпевших - в части, превышающей выплаченную государством компенсацию, - возмещения имущественного и морального вреда в рамках как уголовного, так и гражданского судопроизводства, в том числе путем возмещения вреда, причиненного в результате незаконных действий (бездействия) соответствующих государственных органов или их должностных лиц при осуществлении мер, направленных на пресечение террористической акции и устранение ее последствий. По смыслу ст. 53 Конституции государство несет обязанность возмещения вреда, связанного с осуществлением государственной деятельности во всех ее сферах, независимо от возложения ответственности на конкретные органы государственной власти или должностных лиц (Постановление КС РФ от 1 декабря 1997 г. N 18-П).

--------------------------------

<1> СЗ РФ. 2006. N 12. Ст. 1326.

Приведенные правовые позиции КС РФ особенно актуальны с учетом практики применения Конвенции ЕСПЧ в случаях, когда государством не осуществлялось надлежащего расследования обстоятельств причинения вреда жизни и здоровью лиц, пострадавших в результате террористических действий. Так, в решении от 27 июля 1998 г. по делу "Гюлек против Турции" (Gulec v. Turkey) ЕСПЧ указал следующее: "Обязанность государства охранять право на жизнь, предусмотренная ст. 2 Конвенции, вместе с общей обязанностью, изложенной в ст. 1 Конвенции, обеспечить "каждому, находящемуся под их юрисдикцией права и свободы, предусмотренные в разделе 1 Конвенции", предполагает наличие действенной формы официального расследования случаев убийства людей, произошедших в результате применения агентами государства силы (inter alios). Выполнение государством обязанностей по охране права на жизнь в соответствии со ст. 2 Конвенции означает, что агенты государства ответственны за необоснованное применение силы, способной повлечь смерть людей. Поэтому их действия должны быть предметом независимой и публичной оценки, способной определить, оправдано ли применение соответствующей силы в конкретном случае".

Нетрудно заметить, что за последнее десятилетие сфера применения (и необходимость применения) положений ст. 53 Конституции значительно расширилась, вместе с тем возросла не только сама по себе значимость данной конституционно-правовой гарантии прав человека и гражданина, но и расширилась сфера ответственности государства за свои действия (действия государственных органов и должностных лиц).

Статья 54

Комментарий к статье 54

1. Нормы комментируемой статьи закрепляют право каждого не подвергаться преследованию за деяния, совершенные при отсутствии в законе их запрета, и не нести за правонарушение ответственность, более строгую, чем предусматривавшаяся в момент его совершения. Тем самым формулируются правила о действии устанавливающих юридическую ответственность законов во времени.

Данное конституционное установление является по своему характеру универсальным: оно адресовано всем правоприменителям при выборе нормы, подлежащей применению в каждом конкретном деле; обязательно для законодателя при принятии им норм о введении закона в действие и, наконец, касается всех видов юридической ответственности (см. Определение КС РФ от 16 января 2001 г. N 1-О <1>). Последнее относится к уникальным чертам российского конституционного регулирования, поскольку и международно-правовые нормы, и зарубежные конституционные тексты <2> формулируют подобные правила лишь в связи с запретами признавать преступлением не предусмотренные уголовным законом деяния (sine crimen sine lege) и, соответственно, придавать обратную силу нормам о введении уголовной ответственности и о ее ужесточении, т.е. признают их обязательность в сфере уголовного преследования.

--------------------------------

<1> СЗ РФ. 2001. N 3. Ст. 453.

<2> См.: п. 1 ст. 15 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г. (Международное публичное право: Сб. док. М., 1996. Т. 1. С. 470 - 482.); п. 1 ст. 7 Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. (СЗ РФ. 2001. N 2. Ст. 163).

В системе изложенных в комментируемой норме правил базовым является тезис о недопустимости привлечения к юридической ответственности без установления в законе до совершения правонарушения как его признаков, так и конкретных мер ответственности. Это требование охватывает, по существу, и запрет обратной силы закона, устанавливающего или усиливающего ответственность. Из него вытекает также недопустимость привлечения к ответственности на основе аналогии, т.е. в отсутствие прямого запрета конкретного правонарушения в законе. Иное противоречило бы конституционным принципам юридической ответственности, к которым наряду с требованиями ст. 54 Конституции относятся также принципы правовой определенности и соразмерности ответственности (см. п. 2.1 мотивировочной части Постановления КС РФ от 20 апреля 2006 г. N 4-П <1>) (см. комментарии к ст. ст. 21 и 55).

--------------------------------

<1> СЗ РФ. 2006. N 18. Ст. 2058.

2. Расширяя международно-правовые нормы, ч. 2 комментируемой статьи предписывает также в случае устранения или смягчения ответственности применять новый закон и к совершенным до его принятия деяниям с тем, чтобы обеспечивалась соразмерность ответственности реальной общественной опасности правонарушения, поскольку изменена его оценка законодателем (см. п. 2.1 мотивировочной части указанного выше Постановления).

Под обратной силой закона понимается его применение к правоотношениям и породившим их событиям, действиям, бездействию, имевшим место до его вступления в силу. По общему для всех отраслей права принципу закон действует в отношении будущего, с момента его вступления в действие и не имеет обратной силы, хотя возможно решение законодателя об отложенном введении закона в действие или, напротив, о распространении его действия на возникшие ранее правоотношения, что должно прямо предусматриваться в законе. Именно данное полномочие законодателя при регулировании юридической ответственности подчиняется правилу комментируемой статьи. В этой сфере законодатель не вправе распространить действие закона, имеющего любые негативные последствия для субъектов права, которых он касается, на прошлое время. Но он не обязан и повторять этот конституционный запрет при введении закона в действие, так же как не должен, вводя улучшающие положение субъектов нормы об ответственности, ссылаться на их ретроспективное применение. Последнее обеспечивается правоприменительной практикой, исходя из прямого действия конституционной нормы на любом из предусмотренных законом этапов процесса привлечения к ответственности, а также и после вступления в силу ранее принятых правоприменительных актов, основанных на более строгом законе.

Однако при наличии сомнений в единообразном использовании или пригодности имеющихся процессуальных механизмов законодатель правомочен установить в рамках имеющихся процедур, какая из них должна применяться для обеспечения обратной силы закона, устраняющего или смягчающего ответственность, или ввести с этой целью дополнительные механизмы. Это было, например, предусмотрено в Законе РФ от 1 июля 1994 г. N 10-ФЗ "О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс РСФСР и Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР", когда законодатель ввел в порядке исключения процедуру пересмотра высшей судебной инстанцией ее собственных, окончательных решений в порядке, аналогичном судебному надзору <1>.

--------------------------------

<1> См.: п. 8 мотивировочной части Постановления КС РФ от 2 февраля 1996 г. N 4-П (СЗ РФ. 1996. N 7. Ст. 701).

Согласно правовой позиции КС РФ законодатель, принимая закон, устраняющий или смягчающий уголовную ответственность, не может не предусмотреть механизм придания ему обратной силы (см. п. 3 мотивировочной части Постановления от 20 апреля 2006 г. N 4-П). Однако это правило, очевидно связанное с возможными дефектами правоприменения, не должно рассматриваться как позволяющее правоприменительным органам в отсутствие таких указаний законодателя уклоняться от применения конституционных требований ч. 2 комментируемой статьи: они могут быть реализованы в любой стадии уголовного судопроизводства и обязывают принять решение об изменении статуса ранее привлеченных к ответственности лиц также в рамках имеющихся процедур, в том числе с использованием процессуальной аналогии. Такая обязанность правоприменителя не исключает ни свободы законодателя в дальнейшем совершенствовании процессуальных механизмов реализации обратной силы смягчающего ответственность закона, ни обеспечивающих его единообразное применение разъяснений высших судов - как по конкретным делам, так и адресованных судебной практике в целом.

Содержание использованных в комментируемой статье понятий закона, отягчающего ответственность либо смягчающего ее, может различаться в отраслевом законодательстве: уголовном, административном, налоговом, гражданском и т.д. Так, будет являться смягчающим ответственность и наказание уголовный закон, который: устраняет оценку отдельных признаков деяния как квалифицирующих, т.е. отягощающих ответственность; расширяет перечень обстоятельств, которые должны оцениваться как смягчающие или, напротив, исключает какие-либо из перечня отягчающих; исключает квалификацию деяния по совокупности норм; устанавливает более низкий, чем ранее, максимальный и минимальный предел какого-либо вида наказания либо дополнительно вводит альтернативно более мягкую санкцию, влияет на смягчение уголовной ответственности и наказания, снижая сроки, необходимые для условно-досрочного освобождения, погашения или снятия судимости, и т.д.

Возможные формы, в которых выражается усиление или смягчение ответственности, не перечисляются законодателем, но распознаются как таковые судебной практикой и требуют во всяком случае конституционного, т.е. соответствующего духу и букве Конституции, истолкования.

Императивное по своему характеру правило ч. 2 комментируемой статьи об обратной силе закона, устраняющего или смягчающего ответственность, "не предполагает наличие у суда или иного органа, применяющего закон, дискреционных полномочий" (см. п. 4.3 мотивировочной части Постановления КС РФ от 20 апреля 2006 г. N 4-П) и обязывает правоприменителя придать закону обратную силу также в том случае, когда лица, правовой статус которых должен быть улучшен, не ходатайствуют об этом. Соответственно, государственные органы - прокуратура, на которую возложен надзор за законностью исполнения уголовных наказаний (ст. ст. 32 и 33 Закона о прокуратуре), а также администрация исполняющих наказание учреждений (ст. 1 УИК), которая в качестве одной из своих задач должна обеспечивать права и законные интересы осужденных за преступление, - не освобождаются от функции государственной защиты прав и свобод (см. комментарий к ст. 45) и должны инициировать перед судом применение закона, устраняющего или смягчающего ответственность, хотя такая инициатива в специальных процессуальных нормах (ст. 399 УПК) не предусмотрена.

Исходя из задачи обеспечивать государственную защиту прав и свобод, а также согласование регулирования, содержащегося в разных актах (в данном случае в УПК, УИК, Законе о прокуратуре), представляется целесообразным также закрепить и процессуальные формы для обеспечения функции государственной защиты прав и свобод в связи с обратной силой законов, устраняющих или смягчающих уголовную ответственность в отсутствие инициативы лиц, претерпевающих эту ответственность, если их положение улучшено новым законом.

Статья 55

Комментарий к статье 55

1. Специфика государственно-правовой формы развития свободы и прав человека и гражданина вызывает необходимость выявления правовых механизмов ее обеспечения, определения ее пределов и допустимых, имеющих под собой глубокие объективные основания ограничений. Речь идет о пределах усмотрения государства в его взаимоотношениях с личностью, которые государством не могут быть нарушены без риска утраты собственной легитимности. Отсюда следует, что проблема ограничения прав есть часть теории свободы, а значимость ее доктринальной разработки и конституционного нормирования обусловлена не тем, что "идеальной, абсолютной свободы не бывает", а диалектикой индивидуального и коллективного в организации и функционировании социума и необходимостью ее адекватного восприятия Конституцией. Именно в этом - в совместимости индивидуальной свободы с благом общества и наоборот - условие стабильности конституционного строя и устанавливающего его Основного Закона.

Согласно ч. 1 комментируемой статьи перечисление в Конституции основных прав и свобод не должно толковаться как отрицание или умаление других общепризнанных прав и свобод человека и гражданина. Адекватная оценка его нормативного содержания требует учета всего комплекса конституционных норм, регулирующих взаимоотношения личности и государства. При этом непосредственно из текста ч. 1 ст. 55 вытекает, что, во-первых, Конституция перечисляет только основные права и свободы; во-вторых, предусмотренный ею перечень основных прав и свобод не является исчерпывающим; в-третьих, общепризнанные права и свободы, даже если они не вошли в каталог конституционных прав и свобод, находятся под защитой Конституции как основные права и свободы граждан РФ; в-четвертых, Конституция различает отрицание и умаление прав и свобод и содержит запрет на такое отрицание и умаление, хотя и не раскрывает в комментируемом положении их содержание; в-пятых, указанный запрет адресован как законодателю, так и исполнительной власти и суду, следовательно, эти права и свободы должны гарантироваться преимущественно национальными правозащитными механизмами.

При этом в отличие от преамбулы, ст. ст. 15 и 17 в ч. 1 ст. 55 Конституции говорится не об общепризнанных принципах и нормах международного права, а об общепризнанных правах и свободах человека и гражданина. Тем самым, с одной стороны, подчеркивается их естественно-правовая природа, а с другой стороны, этим предопределяется способ их восприятия российской правовой системой: включение этих прав и свобод в конституционный статус человека и гражданина не требует официальной процедуры их имплементации федеральным парламентом или иного законодательного признания в форме закрепления в нормативном правовом акте. Иными словами, такие права и свободы, коль скоро они общепризнанные, являются непосредственно действующими и в силу этого обязывают государство, все его органы и должностных лиц.

Существенное значение для выявления нормативного содержания комментируемого положения и характера возлагаемой им на Российское государство обязанности имеет установление понятий "отрицание" и "умаление" общепризнанных прав и свобод.

Под отрицанием других общепризнанных прав и свобод в отечественной конституционно-правовой доктрине обычно понимается их непризнание. Однако такое понимание далеко не в полной мере может удовлетворить потребности правоприменительной практики. Следует учитывать, что Конституция говорит именно об общепризнанных правах и свободах, следовательно, признанных таковыми в том числе Российской Федерацией. Формой такого признания может быть не только решение законодателя, но и исполнительной власти или суда. При этом указанное признание есть не право, но обязанность, возлагаемая на государство в лице его органов и должностных лиц, долженствующих в силу Конституции предоставить этим правам и свободам юридическую защиту наравне с непосредственно закрепленными в ней основными правами и свободами.

Что же касается умаления других общепризнанных прав и свобод, оно может выступать в различных формах: сужения нормативного содержания права или свободы; сокращения предоставляемых таким правам и свободам конституционных гарантий и средств юридической защиты и т.д.

Таким образом, комментируемое положение Конституции формулирует принцип полноты прав и свобод человека и гражданина в России, обеспечиваемой во взаимосвязи собственно конституционно-правового статуса личности и сложившихся в межгосударственных отношениях гуманитарных стандартов, которые в соответствии с ч. 1 ст. 55 Конституции являются частью сложившейся в Российском государстве системы прав и свобод человека и гражданина.

2. В действующей Конституции термин "ограничение" использован восемь раз в семи статьях (ст. ст. 19, 23, 55, 56, 74, 79, 133); четырежды конституционный законодатель воспользовался сопрягающимся с ним термином "умаление прав" (ст. ст. 21, 55, 62). В действительности, однако, богатство содержания обозначаемых этими терминами понятий значительно шире, поскольку Конституция не только предусматривает ограничения прав граждан, но и сама выступает способом ограничения государства и государственной власти и содержит обязанности, запреты и т.д., адресатами которых выступают как граждане, так и органы государства и должностные лица, органы местного самоуправления, общественные объединения и иные субъекты конституционных правоотношений. Иначе говоря, следует различать конституционные ограничения и ограничения конституционных прав, которые соотносятся как общее и особенное и по-разному нормируются Конституцией и конституционным правом.

В частности, согласно ч. 2 комментируемой статьи в Российской Федерации не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина. Данное императивное веление, адресованное прежде всего законодателю, является одной из гарантий полноты прав и свобод как с точки зрения их перечня, так и с точки зрения адекватности принимаемых законов конституционно установленным или международно признанным пределам прав и свобод человека и гражданина. В связи с этим возможно привлечь внимание по меньшей мере к следующим аспектам комментируемого конституционного положения, требующим учета как в процессе его теоретического осмысления, так в процессе правореализации. Во-первых, речь в нем идет не только о федеральном законодателе, но и о законодательных органах субъектов РФ, на которые в равной мере распространяется установленный в ч. 2 ст. 55 Конституции запрет. Во-вторых, из адресации указанного запрета законодателю следует, что права и свободы должны регулироваться именно законом, причем в силу установленного Конституцией разграничения предметов ведения и полномочий речь может и должна идти именно о федеральных законах. Что же касается субъектов РФ, они связаны не только Конституцией, но и федеральным законом, а их законодательная деятельность должна быть направлена именно на защиту прав и свобод человека и гражданина. В-третьих, в отличие от ч. 1 комментируемой статьи в ее ч. 2 говорится не об отрицании или умалении общепризнанных прав и свобод человека и гражданина, а об отмене и умалении прав и свобод человека и гражданина. Это означает, что права и свободы человека и гражданина, перечисленные в Конституции или общепризнанные и в силу этого также находящиеся под защитой Конституции, есть "узда" для законодателя, а следовательно, и для всех иных органов публичной власти и их должностных лиц, которые не могут действовать вопреки закону.

Date: 2015-09-03; view: 466; Нарушение авторских прав