Эллисэл лис элли с эллисэлл

– Обратите внимание, – продолжал он, – что каждой букве алфавита соответствует одно число от единицы до тридцати трех.

Буква Г в нашем послании – четвертая буква алфавита. Мы добавляем число 4 к числу стоящей под ним буквы ключа Э, то есть 31. Получается 35, то есть сумма номеров двух букв превышает 33. Обычно эту проблему решают так: мы начинаем заново выписывать алфавит после буквы Я. Тогда буква А становится тридцать четвертой, и так далее. В нашем случае 35 соответствует букве Б. Так мы определили первую букву шифра. Когда процесс будет завершен, наш шифр примет такой вид:

Человек, желающий расшифровать это послание, должен повторить всю процедуру в обратном порядке. Он записывает шифрованное сообщение, а под ним располагает повторяющееся ключевое слово, после чего вычитает номера букв. Э, имеющая номер 31, вычитается из Б, имеющей номер 2, – получается -29, то есть отрицательное число. В этом случае добавляется 33. Получается 4 – буква Г. Аналогичным образом, если мы рассмотрим третье слово шифра – ПШСЬ, то заметим, что если вычесть букву Э ключевого слова из буквы шифра П, то получим -14. Итак, -14 + 33 = 19, что соответствует букве С из слова «свет».

Я неуверенно кивнул, постепенно начиная понимать принцип действия шифра.

– Как я уже говорил ранее, – объяснял Ньютон, – шифр, с которым мы имеем дело, использует принцип повторения ключевого слова. Однако такая система слишком легко поддается расшифровке, поскольку ключ постоянно находится перед глазами того, кто пытается прочитать послание. Например, легко заметить, что буква П появляется в шифре дважды и оба раза заменяет одну и ту же букву Э. Аналогично буква С встречается два раза и дважды заменяет букву Л. Это слабость, присущая данная системе. Вот почему тот, кто придумал ключ, добавил остроумную числовую переменную, которая производит перемещение внутри ключа, весьма эффективно позволяя скрыть одинаковые фрагменты. И при этом все делается достаточно просто: само ключевое слово изменяется серией последовательных преобразований. В данной системе ключевое слово становится функцией буквы О. Первые пять букв сообщения зашифрованы обычным способом:

Но при работе со следующими пятью буквами ключ меняется на основании пяти букв шифра – Б, Ы, Ю, Щ и Б – в зависимости от того, расположены ли буквы шифра по алфавиту до или после О. Любые зашифрованные буквы между П и Я вызывают шаг на одну букву. Но для всех букв до О включительно изменения не происходит. Иными словами, буквы от А до О наши константы, а от П до Я – переменные. Например, при:

вторая буква шифра Ы располагается в алфавите после О, следовательно, Л в ключевом слове меняется на М. Это же справедливо для Ю и Щ, но не для Б, так что следующее ключевое слово принимает вид ЭММЙС, и мы получаем:

Аналогичным образом Ъ, Щ и Ь изменяют последние три буквы нашего нового ключевого слова ЭММЙС, так что оно становится ЭМНКТ. Вот что у нас получилось теперь:

Чтобы разгадать шифр, нужно вычитать цифровые значения букв ключевого слова – не забывая изменять само ключевое слово по описанному мною правилу! – из цифровых значений шифра, при необходимости прибавляя 33. Например, Б имеет номер 2, вычитаем Э – номер 31, получается -29, прибавляем 33, получаем 4, что соответствует букве Г. Аналогично, последняя буква нашего шифра Ь имеет номер 30, вычитаем Т – номер 20, получается 10, что соответствует И. Блестящее использование переменных делает этот шифр практически неуязвимым.

– Но как же вам удалось его разгадать, сэр?

– Я едва не отказался от попыток решить эту задачу, из-за того что мистер Скруп неумело воспользовался шифром, – признался Ньютон.– Он оказался достаточно сообразителен, чтобы использовать математические серии из образца, показанного ему Джорджем Мейси. Но он просто добавлял единицу к первой букве и вычитал единицу из второй; затем прибавлял двойку ко второй букве и вычитал двойку из четвертой, и так далее. Прошло довольно много времени, прежде чем я понял, что послание, начертанное мелом на стене рядом с телом Мерсера, было первой строкой письма, которое оказалось у Мейси. И я сразу догадался, что в этом случае шифр использовался без понимания его сути. Человек лишь хотел сбить меня с толку. Только после того, как я перестал обращать внимание на послание Скрупа, мне удалось уловить некие закономерности. Что касается разгадки основного шифра, то должен признать: мне повезло. Ничто так не подрывает надежность шифра, как человеческие слабости. Дело в том, что математика враждебна сущности человека, по природе своей склонного к ошибкам. В каждом письме заговорщики использовали две фразы для выражения своих фанатичных устремлений. Ибо, как вы вскоре убедитесь, мы действительно имеем дело с опасными фанатиками, угрожающими благополучию государства.

Ньютон пытался показать мне математические уравнения, составленные им за время работы над шифром, но его рассуждения показались мне столь сложными, что я быстро перестал понимать, о чем идет речь. Позднее я лучше разобрался в проблеме, поскольку по просьбе Ньютона скопировал письмо, которое он написал Уоллису, где подробно объяснял все этапы работы по разгадке шифра, не касаясь, впрочем, математических основ происходящего: Ньютон заявил, что не собирается показывать Уоллису достижения своего разума.

Но в тот момент от всей этой алгебры у меня разболелась голова, словно мне пришлось снова вернуться в школу или на ложе болезни, так как Ньютон пытался помочь мне поправиться, объясняя свои любимые производные. Тем не менее послания были расшифрованы, и мы узнали об ужасных событиях, происходящих в Тауэре.

– Две фразы, которые они постоянно повторяют, звучат так: «Помни святого Варфоломея» и «Помни сэра Эдмунда Берри Годфри».

– То же самое написано на клинке кинжала майора Морнея! – воскликнул я.

– Совершенно верно, – кивнул Ньютон.– Это также часть фразы, использованной Скрупом, чтобы сбить меня с толку. Первое сообщение мы обнаружили на теле мистера Кеннеди, куда его положил мистер Скруп, который получил его от мистера Мейси, – но ни один из них не знал, что оно означает. Я подозреваю, что люди, использовавшие этот шифр, были настолько уверены в его надежности, что не слишком тщательно оберегали свою переписку. Вероятно, Мейси случайно наткнулся на одно из их посланий.

Ньютон прочитал свой перевод:

– «Помни сэра Эдмунда Берри Годфри. Дорогой доктор Дэвис, вряд ли нам стоит встречаться, как вы предлагаете. Если увидят, что вы посещаете мой дом, или нас заметят вместе, это известие может попасть в одну из проклятых газет. Но я хочу узнать от вас, каким способом удается опознавать католиков. Вы можете связываться со мной при помощи писем, как всегда через майора Морнея. Помни святого Варфоломея. Ваш лорд Э». Я полагаю, что «лорд Э» – не кто иной, как лорд Эшли, член парламента от Пула; как доносят наши шпионы, его посещал майор Морней. Он внук графа Шафтсбери, Энтони Эшли Купера, который стоял во главе крайних вигов, находившихся в оппозиции к короне. Он являлся известным членом общества «Зеленая лента» и республиканцем и сбежал в Голландию после Заговора ржаного дома против короля Карла.

– «Член общества "Зеленая лента"» – мой отец употреблял эту фразу как символ бесчестья, но я так и не узнал, что она означает, – сказал я.

– Во время правления Карла Второго члены общества «Зеленая лента» представляли для Англии гораздо более серьезную опасность, чем Франция, – объяснил Ньютон.– Это была группа крайних вигов, которые ненавидели католиков почти так же неистово, как монархию, и рассчитывали, что в Англии будет уничтожен католицизм и упразднена монархия. Они мечтали о республике и вновь сделали бы Оливера Кромвеля лордом-протектором. Не вызывает сомнений, что общество «Зеленая лента» организовало несколько покушений на жизнь короля Карла, а также на католиков. Наиболее коварным был папистский заговор тысяча шестьсот семьдесят восьмого года под руководством Титуса Отса – тогда они сфабриковали фальшивый католический заговор против короля, в результате чего погибло немало ни в чем не повинных католических священников. Но после смерти Шафтсбери в тысяча шестьсот восемьдесят третьем году и Славной революции[35], низложившей католического короля Джеймса, об обществе «Зеленой ленты» стали забывать. На фоне множества католических заговоров против короля Вильгельма – сначала Эйлсбери, затем сэр Джон Фенвик – зачем было придумывать фальшивый заговор?

– Возможно, – предположил я, – лорд Эшли и человек, с которым он вел переписку, хотели выяснить, существуют ли другие католики, строящие заговоры против короля Вильгельма. Полагаю, любой англичанин-патриот хотел бы обнаружить потенциальных предателей.

– Давайте не будем торопиться с выводами, – остановил меня Ньютон.– Сначала послушайте текст послания, которое Мейси передал доктору Уоллису. Мне кажется, там содержится ответ на первое письмо: «Помни святого Варфоломея. Милорд Э, мы обнаружим католиков так же, как французских гугенотов. По налоговым спискам. Кроме того, в моем распоряжении имеются списки, сделанные констеблями, а также путеводитель мистера Ли, карта мистера Моргана и план мистера Кинга, которые покажут нам все гнезда католической заразы. Никто не избежит нашего гнева. Ваш слуга, доктор Дэвис». Ну, каково ваше мнение?

– Должен признать, что это похоже на новый папистский заговор, – сказал я.

– Все гораздо серьезней, – мрачно возразил Ньютон.– «Никто не избежит нашего гнева». Неужели вам еще не все ясно?

– Да, только мне страшно произнести эти слова вслух, доктор.

– Тогда их произнесу я, мой юный друг. Мы раскрыли план уничтожения лондонских католиков. В Варфоломеевскую ночь тысяча пятьсот семьдесят второго года парижских гугенотов отыскали по налоговым спискам. Считается, что в ту ночь погибли около десяти тысяч протестантов, мужчин, женщин и детей. А в провинции – еще больше.

– Это произошло более века назад, – возразил я.– И англичане не похожи на французов. Мы не станем убивать людей в их постелях. Кроме того, в Лондоне не так много католиков, как было гугенотов в Париже.

– Вы так думаете? – насмешливо спросил Ньютон.– В Лондоне полно тайных католиков – папистов, которые лишь делают вид, что верны англиканской церкви, а сами тайно справляют мессу.

– Но разве тест-акт не требует, чтобы они принесли клятву верности англиканской церкви? На людей можно наложить штраф за отказ присутствовать на англиканском богослужении.

– Тем не менее подобные штрафы накладываются не слишком часто, – сказал Ньютон.– Когда закон применяется редко, он перестает быть законом.

– Я все-таки продолжаю настаивать, что в нашей стране не будут убивать людей в их постелях, к какой бы религии они ни принадлежали.

– А разве якобитов Макдональдсов из Гленкоу не прикончили солдаты короля Вильгельма в Шотландии, причем самым хладнокровным образом? Насколько я помню, это произошло всего пять лет назад.

– Они были шотландцами, – ответил я, словно это объясняло, почему такое ужасное событие вообще могло иметь место.– Шотландцы-жертвы и шотландцы-солдаты. Чего еще ждать от шотландцев? Лондонцы гораздо терпимее. Никто не назовет их варварами.

– Но если лондонцев спровоцировать, – возразил Ньютон, – что будет тогда? Вы еще слишком молоды, чтобы помнить Великий лондонский пожар, в котором обвинили католика по имени Пейдлоу. Его повесили, хотя любому школьнику известно, что пожар начался случайно из-за оплошности пекаря на Пэддинг-лейн. То же самое произошло и во время пожара в Саутуорке, когда вину за случившееся приписали иезуиту по имени Гроув. Действительно, пожар в Саутуорке спланировали католики, в качестве прелюдии перед резней лондонских протестантов. А во время революции, разве король Джеймс, пытаясь сохранить корону, не рассчитывал, что лондонцев будут убивать ирландские солдаты? Нет, Эллис. Лондонцы подобны людям, живущим в других крупных городах: они легковерны и безумны. Я бы предпочел довериться псу, из пасти которого идет пена, чем рассчитывать на разумное поведение лондонской толпы. Любой, кто побывал на казни в Тайберне, не сможет сохранить высокое мнение о поведении черни.

– Я согласен, сэр: если толпу спровоцировать, она становится неуправляемой. Но я не могу себе представить, что англичане пойдут за французскими гугенотами. Как им удастся спровоцировать толпу?

– Это совсем нетрудно, – сказал Ньютон.– Но мы должны узнать больше, и как можно быстрее, поскольку на расшифровку посланий потрачено слишком много времени.

– И все равно мне трудно в это поверить, – признался я.

– Тогда прочитайте послание, которое мы нашли на теле майора Морнея.

«Сержанту Роэну.

Если меня убьют на этой дуэли, которой я не хотел, прошу только об одном: пусть мой убийца, Кристофер Эллис, будет заколот вместе с остальными: никто не обратит внимания на одну лишнюю жертву среди множества других. Люди решат, что он был тайным католиком. И я исполню свой долг как протестант.

Помни сэра Эдмунда Берри Годфри. Помни святого Варфоломея.

Майор Чарльз Морней».

– Теперь у вас больше не осталось сомнений? – спросил Ньютон.

– Да, – услышал я собственный голос.– Подумать только, я его жалел.

Ньютон молча кивнул.

– Но посланий, как мне кажется, было четыре? А что в том, которое мы нашли у несчастного мистера Твист л тона? Вы его расшифровали?

Ньютон без слов протянул листок с текстом послания. Я с растущей тревогой прочитал:

«Помни сэра Эдмунда Берри Годфри.

Мистер Твистлтон!

В этом великом религиозном предприятии, благословенном Богом, вы должны помочь сержанту Роэну составить план убийства доктора Исаака Ньютона, смотрителя Монетного двора. Вся вина должна лечь на старого гравера Ретье, многие считают его католиком, и на ювелира Джонатана Амброуза, тайного католика, который хорошо известен, что давно ненавидит Ньютона. Когда король Вильгельм возвратится с войны во Фландрии, убийство Ньютона поможет поднять волну возмущения против всех католиков – точно так же, как в свое время смерть Эдмунда Берри Годфри. Поэтому вам необходимо тщательно изучить привычки Ньютона и сообщить мне письмом, как вы собираетесь довести это дело до конца, а время мы выберем позже.

Помни святого Варфоломея.

Ваш доктор Дэвис».

– Должен признать, что тут у меня возникли некоторые проблемы, – пояснил Ньютон.– «Ювелир Джонатан Амброуз, который хорошо известен, что давно ненавидит Ньютона». Плохая грамматика. Такие вещи чрезвычайно усложняют расшифровку.

– Но, сэр, вы очень сильно недооцениваете обстановку. Если верить этому письму, вам угрожает смертельная опасность.

– Полагаю, мы оба находимся в одинаковом положении, – заметил Ньютон.

– Но меня собираются убить вместе с остальными. А вас – еще до начала массовой резни. Иными словами, в любое время.

– Но только после возвращения короля Вильгельма с войны, – напомнил Ньютон.– Ведь об этом написано в послании, Эллис.

– Теперь понятно, почему сержант Роэн так вами интересовался, – с тоской проговорил я.

– Вы с ним беседовали?

– Однажды, когда я следил за ним в Вестминстере, – признался я.– Он оторвался от меня, а потом мы с ним столкнулись нос к носу. Он был весьма учтив. И мы вместе выпили. Тогда я рассчитывал, что сумею выудить у него информацию.

– А теперь вы поняли, что это он сумел получить сведения обо мне, не так ли?

Я мрачно кивнул. Мне было стыдно признаваться, что я даже сообщил Роэну адрес Ньютона.

– Не имеет значения, – успокоил меня Ньютон.– Информацию обо мне и моих привычках получить не сложно. Сержант нашел бы другие способы, если бы вы сами ему все не рассказали. Так что успокойтесь. Теперь мы готовы к борьбе с ними – мы знаем, что они люди безжалостные. Не приходится сомневаться, что после того, как Мейси попытался понять, что написано в шифрованных посланиях, они пытали его, а потом убили. Они прикончили даже майора Морнея, одного из своих, как только поняли, что его дуэль может поставить под удар их планы. Нам следует тщательно обдумывать каждый свой шаг.

– Не понимаю, почему они оставили в живых мистера Твистлтона, – сказал я.

– Да кто станет слушать безумца? – ответил Ньютон.– Вы и сами так говорили. Они верят в свою стратегию, если оставили его в живых, да еще и с зашифрованным письмом. Теперь понятно, почему мистер Твистлтон хотел на меня напасть. Очень жаль, что я не догадался записать то, что он говорил нам. Как мне кажется, он произнес ключевое слово шифра, когда мы посещали его в Бедламе. Вы не помните, что он сказал, когда я спросил его о смысле букв?

– Кровь, – ответил я.– «За всем стоит кровь», сказал он.

– Он говорил это в буквальном смысле и одновременно намекал на шифр, – сказал Ньютон.– Дело в том, что «кровь» и есть ключ к коду.– Он печально покачал головой.– Иногда я кажусь себе ужасно глупым.

– Но одно мне до сих пор непонятно, – сказал я.– Почему все это должно происходить здесь, в Тауэре?

– Я думал над этим вопросом, – признался Ньютон.– И пришел к выводу, что толпу необходимо вооружить, а лучшего места, чем Королевский арсенал, не найти, не так ли?

– Да, конечно, – сказал я.– Здесь достаточно шпаг и пушек, чтобы вооружить целую армию. Но что же нам теперь делать?

– Мы должны вступить в тайную переписку, – объяснил Ньютон.– Только тогда мы получим доказательства, которые сможем представить милорду Галифаксу. Но для этого нам необходимо больше узнать о заговорщиках. Прежде всего, когда они намерены начать резню. А еще меня очень интересует доктор Дэвис. Кажется, один из наших шпионов видел, как сержант Роэн входил в Вестминстер? Быть может, именно с доктором Дэвисом встречался там сержант. Как только мы узнаем, кто он, мы столкнем их лбами.

Ранее я уже говорил, что наш шпион, Хэмфри Холл, был человеком весьма усердным. На следующий день я направился вместе с ним в Вестминстер, чтобы попытаться увидеть человека, который на глазах у Холла встречался с сержантом Роэном. Но его там не оказалось ни в этот день, ни на следующий. И только в пятницу, на третий день, мистер Холл нашел того, кто встречался с сержантом.

Я успел хорошо рассмотреть этого человека, пока мы шли за ним в «Лебедь с двумя шеями», расположенный на Таттлстрит. Высокий пятидесятилетний мужчина с кривыми ногами и бычьей шеей не производил впечатления сильного человека, его маленькая голова едва возвышалась над массивным туловищем, огромный подбородок занимал чуть ли не половину странного лица, постоянно опущенного вниз. В маленьких глазах таилась жестокость, узкий лоб скрывала шляпа, которая придавала его красноватому лицу еще более неприятный оттенок – не вызывало сомнений, что он питает слабость к вину. Над одной бровью виднелась крупная бородавка. Одевался он не просто как священник, а как приверженец англиканской церкви, в сутану, однако длинный розовый шарф и манеры больше подходили для уличного торговца или привратника – мы слышали, как он говорил с хозяином таверны скрипучим монотонным голосом, как будто жаловался. Его можно было принять за человека образованного, возможно стряпчего, чье присутствие в суде объяснялось заботами о проблемах клиента.

Мы последовали за странным доктором Дэвисом к его дому на севере Экс-Ярда и кое-что узнали о нем от мистера Билл, одного из самых разговорчивых посетителей таверны «Экс», находившейся неподалеку. Его семья жила здесь еще до Великого пожара. Он рассказал нам, что доктор Дэвис закончил Кембридж. Его отец был анабаптистским капелланом в армии Кромвеля. Сам мистер Дэвис служил капелланом на флоте, написал книгу; недавно женился на богатой вдове, которая сейчас уехала навестить родственников; он получает государственную пенсию и был баптистским священником в Уаппинге.

Отблагодарив мистера Биля пятью шиллингами, мы заручились его благодарностью и молчанием, после чего отправились в Уаппинг.

Я никогда не любил баптистов. Да и как можно уважать секту, которая следует заповедям этого безумца Иоанна Крестителя, жившего в пустыне и питавшегося саранчой? Нет, они все определенно спятили, ведь только юродивые и сумасшедшие могли признаться, что настоящее имя их священника не Пол Дэвис, а Титус Отс, глава знаменитого папистского заговора, сфабриковавший фальшивые улики, которые указывали, что священники-иезуиты планируют покушение на короля Карла II, чтобы посадить на трон его брата-католика, герцога Йоркского.

Мистер Холл и я пришли в ужас, когда узнали, что такой злодей, как Титус Отс, находится на свободе, не говоря уже о том, что ему сохранили сан. Мистера Холла так потрясло это открытие, что он посчитал необходимым отправиться в церковь, чтобы помолиться. Прежде чем отвратительная ложь Отса была раскрыта, ужасная смерть постигла тридцать пять ни в чем не повинных человек.

В 1684 году герцог подал в суд на Отса за клевету, и было принято решение, что Отс должен выплатить в качестве компенсации за нанесенный ущерб сумму в сто тысяч фунтов. Поскольку у Отса таких денег не оказалось, его бросили в долговую тюрьму. Однако его злоключения на этом не закончились. В следующем году герцог взошел на престол, а Отс предстал перед судом за дачу ложных показаний. Судья Джеффрис выразил сожаление, что закон не позволяет приговорить Отса к смертной казни, и на следующий день Отса пороли на всем пути от Ньюгейта до Тайберна – а это около двух миль. Кроме того, его приговорили к пожизненному заключению с ежегодным выставлением у позорного столба, что приводило к гибели людей куда более сильных, чем он. И больше я ничего не слышал о Титусе Отсе до той пятницы в сентябре.

Чтобы выяснить, как Отс мог оказаться на свободе, я решил навестить мистера Джонатана Тейлора, моего друга-барристера, работавшего в гражданском суде в Вестминстер Холле. Он считался настоящим кладезем знаний в юридической области. Тейлор рассказал мне историю Титуса Отса от суда до нынешнего времени. После того как Вильгельм взошел на трон в 1688 году, судью Джеффриса посадили в Тауэр, а Отс обратился к парламенту с петицией о смягчении приговора. Между тем в Англии усилились антикатолические настроения, и в результате, несмотря на то что Отс явился виновником смерти многих людей, он получил полное помилование и без лишнего шума был освобожден из тюрьмы в декабре того же года. По словам Тейлора, ему даже выплачивали десять фунтов в неделю из фондов секретной службы – сумма по тем временам солидная. Он предоставил довольно длинное описание своих злоключений, которые опубликованы под названием «Тирания в действии». Тейлор сказал, что это одна из самых гнусных и оскорбительных книг, направленных против короля Якова, и Отс намеревался преподнести ее королю Вильгельму, хотя король мог испытывать лишь отвращение к лживым поношениям отца его покойной королевы.

Когда я сообщил Ньютону, что доктор Дэвис – это Титус Отс, он был поражен не меньше, чем мистер Холл и я, однако тут же заявил, что не стоит удивляться тому, что Отс оказался вовлечен в заговор, направленный на уничтожение лондонских католиков.

– Очевидно, тюрьма и кнут ничему не научили мистера Отса, – сказал Ньютон.

– Неужели милорду Эшли неизвестно настоящее имя доктора Дэвиса? – спросил я.– Не могу поверить, что милорд Эшли станет иметь дело с таким дьяволом.

– А разве не граф Шафтсбери, дед Эшли, помог Отсу попасть в Тайный совет и сделать сообщение о папистском заговоре? Если бы не он, о существовании Отса никто бы не узнал. Кроме того, вот что еще имеет существенное значение, – задумчиво добавил Ньютон.– Заговорщики начнут действовать в тот момент, когда страна попытается закончить войну. Такое же положение сложилось во время папистского заговора, который возник, когда король Карл заключал мир с Голландией. Всегда есть люди, не желающие мира, поскольку с наступлением мира прекращают действовать выгодные государственные контракты на снабжение армии и военно-морского флота. Не говоря уже о том, что приходится выплачивать серьезные деньги армии, то есть необходимо обращаться за помощью в парламент, а это всегда усиливает его влияние за счет аристократии. Ньютон покачал головой.

– Слишком многое вызывает у меня тревогу, – со вздохом признался он.– Однако вы хорошо сделали свою работу, мой юный друг. Несомненно, вы раскрыли одного из главарей заговора. И все же мне хотелось бы больше знать об их планах. Вряд ли нам удастся вызвать на откровение сержанта Роэна или других французов. А вот Отс может заговорить.

Я нахмурился.

– Не совсем понимаю, каким образом мы этого добьемся.

– Я видел молодого милорда Эшли, – сказал Ньютон.– В «Греке» и в клубе «Кит-Кэт» в Хэмпстеде. Я бы сказал, что он похож на вас возрастом и сложением. И он ужасный сноб. Возможно, именно по этой причине он не встречался с Титусом Отсом. Однако теперь мы можем извлечь из этого пользу. Мы пошлем Отсу зашифрованное письмо с приглашением от лорда Эшли. Выберем подходящее место. И там Отс расскажет нам все.

– Но почему? Я все еще не понимаю.

– Вы сыграете роль лорда Эшли, естественно, – сказал Ньютон.

– Я?!

– А кто еще? Я слишком стар. Но из меня получится ваш слуга. Мы возьмем у лорда Галифакса роскошный экипаж, запряженный шестеркой хороших лошадей. А для вас раздобудем дорогую одежду, подобающую будущему графу Шафтсбери. Договоримся встретиться с Отсом возле клуба «Кит-Кэт», членом которого он является. И потом втроем отправимся на природу, как и положено настоящим заговорщикам, которым есть что скрывать.

– Но сработает ли такой план, сэр? Если вас намерены убить, Титус Отс может знать вас в лицо.

– У меня не слишком заметная внешность, – возразил Ньютон.– Кроме того, если я не ошибаюсь, слуга лорда Эшли носит повязку на глазу. Я поступлю так же. Это поможет мне замаскироваться.

– Значит, я теперь не только ваш помощник, но и актер?

– Да, Эллис. Как Уильям Маунтфорд.

– Со всем уважением, сэр, но вы выбрали не самый лучший пример. Актера Уильяма Маунтфорда убили.

– В самом деле?

– Неужели вы не помните? Лорд Моэн был за это осужден.

– Теперь я припоминаю, – сказал Ньютон.– Вот только убили его не за плохую игру, а за связь с леди, к которой был неравнодушен лорд Моэн.

– Спрячем в карете пистолеты, – решил я, – чтобы иметь возможность защищаться, если ему удастся нас раскусить. Похоже, ваш план, основанный на обмане Отса и его друзей гугенотов, будет самым опасным из всего, что мы с вами затевали.

– Мы должны сделать все, чтобы обезопасить себя. Мистер Холл сыграет роль нашего форейтора. Он также будет вооружен. С Божьей помощью мы победим.

Вытащив из кармана чистый лист бумаги, Ньютон составил следующее сообщение: