Геноцид – наша профессия 4 page

Вот теперь самое время было бить тревогу.

– Все веселее и веселее… – сказал я, ни к кому конкретно не обращаясь. – Поздравляю. Нам удалось привлечь к себе их внимание. Пора брать ноги в руки и бежать, пока не поздно.

– Они приходят в себя!

Роб на всю башню разразился грубой руганью, поминая родословную каждого поджаренного им цыпленка. Напившись из протянутой фляги доброй сорокаградусной бражки, он крякнул и передал ее по кругу своим бойцам.

– Добро пожаловать на ужин, Грин. Мы сегодня главное блюдо! – невесело усмехнулся Роб, отряхивая от грязи неизменный зеленый берет.

– В какую историю на этот раз ты нас впутал, черт тебя раздери?

– Ты изначально поступил не очень умно, бросившись к нам на помощь. Но, если между нами, ты поступил честно, пусть и глупо! – закурив сигару, ответил громила.

Он начал осматривать своих людей и расспрашивать о самочувствии. Потом повернулся ко мне:

– Если бы не вы, то птахи ворвались бы и содрали с нас кожу живьем. Так что прими благодарность от меня и моих людей…

Подойдя ко мне, он крепко пожал мне руку. Моя ладонь жалобно хрустнула от его железного рукопожатия.

– Было весело наблюдать, как вы под градом снарядов бежите к нам. Вы знали, что мчитесь прямо в ад, но не отступили! Клянусь Фреллом, мне это по душе…

– Мы чуть не сдохли, пока добирались сюда, и теперь хотим знать, что здесь происходит. Ради чего мы рисковали?

– Я звал любого, кто окажется поблизости, но только вы пробились! Тебе нужна правда? Она тебе не по зубам! – Выпустив мою руку из хватки, Роб отошел к бойнице. – Как сбежать червяку из‑под носа у цыпленка? Для начала отвлечь того расходным материалом…

На площади гремели залпы боя и летели ветвистые заряды. Стены сотрясались и раскачивались, словно под штормовыми порывами.

– Эй, мы не черви, а мои люди не расходный материал! Мне кажется, ты ведешь нечестную игру. В любом случае через три минуты мы уходим. Ты идешь с нами…

Глядя на темную ленту вражеских войск, Роб пожал плечами:

– Извини, Ингвар, но я иного мнения. Ты хороший малый, но мы остаемся здесь. Не подумай чего худого, мы тоже хотим жить и не стремимся умереть раньше положенного. Приказ командования был ясен как божий день, и нам путь назад заказан. Нужно было найти эту чертову библиотеку и держаться в ней столько, сколько понадобится, даже если придется умереть. Мы не можем иначе… – Роб грустно вздохнул, отходя от бойницы. – Здесь мы и примем наш последний бой. Я не знаю, да и знать не желаю, что такое находится в тех контейнерах, но они нужны командованию. Это важнее, чем я и ты, чем все, кто на этой планете…

– Постой! – Во мне закипала ярость. – Мы не для того сюда пришли, чтобы оставлять тебя и твоих людей на верную гибель! Если ты думаешь, что я отдам приказ об отступлении и мы уйдем, поджав хвост, то ты ошибаешься. Мы остаемся.

– Очень и очень глупо! Ты просто ничего не понимаешь! – прорычал Роб. – Подумай о себе и своих людях…

– Хватит нести чушь! Мы теряем драгоценное время. Мой ответ прежний. Мы остаемся, и точка. Нечего тут больше обсуждать.

– Отлично сказано, Ингвар! – ухмыльнулся спецназовец, тогда как его глаза оставались холодными, а лицо непреклонным. – Тогда помолись за всех нас. Я никогда не любил это дело, но это тот самый случай, когда любые молитвы могут пригодиться!

Роб рассмеялся и направился к тяжелой автопушке. Взялся за нее могучими, как корни дуба, руками. Проверил уровень энергозаряда и довольно потер ладони:

– Прекрасно! Чего рты разинули? По местам, господа покойники. Мы вновь открываем боевые действия. У пташек сушняк, давайте утопим их в собственной крови.

Пристально посмотрев на него, словно на сумасшедшего, я молча направился к ожидавшим меня легионерам. Мы быстро стали спускаться по спиральной лестнице с твердым намерением не ударить лицом в грязь и не умереть раньше самого Роба.

«Не узнаю Роба. Может, я его просто не знал? Он же чертов псих! – мрачно думал я. – Что такое важное в этой башне? Зачем он нас всех подставил, заманив сюда?»

Эти вопросы не давали сосредоточиться на бое и терзали, как занозы.

По мере подхода основных сил гозорцев интенсивность обстрелов возрастала. Их войска вливались в узкие переулки и бежали к главной площади, где вечная ночь подземелья превратилась в день. Тяжелые черепахи ПВО, вращая длинными стволами, выходили на исходные для стрельбы позиции. Не было и намека на долговременную осаду, словно они рассчитывали взять башню с ходу и как можно быстрее. Мне их уверенность не понравилась.

Подхватив гранатомет, валявшийся рядом с бешено палящими легионерами, я зарядил его плазменной гранатой с красной маркировкой, вскинул на плечо и взял на прицел рубку одной из туш на колесах. На секунду ослепнув от дыма, проводил взглядом инверсионную струю, оставляемую ракетой. Пролетев сто метров, она раскрылась на манер цветка и угодила в рубку черепахи, разнеся ее на куски. Бой начался неплохо, и если бы еще чего‑нибудь поесть и выпить, то можно было отправляться на тот свет без сожаления.

В бойницу влетела ракета и гулко рванула внутри башни. Тактический процессор, обработав ситуацию, посоветовал немедленно начать плановое отступление на более выгодные позиции, пока процент риска не возрос до неоправданно высокого.

«Такие советы нам не нужны…» – словно заведенный повторял я про себя.

– Крап! Уводи всех от входа… Слишком плотный огонь на вашем участке. Уходите в глубь башни, но держите вход под прицелом…

– Я понял, сержант, – откликнулся Крап, начиная отход.

– Тяжелый дезинтегратор выходит на позицию…

Раскаленный луч автопушки ударил по дезинтегратору. Но на таком расстоянии его броню невозможно пробить даже из автопушки. Сверкающие россыпи последних ракет и плазмы все интенсивней били и били по наступающему противнику, который находился в тридцати метрах от нас. Даже «черепахи» заколебались под нашим яростным отпором. Не выдержав накала боя, они стали пятиться назад, спасаясь от яростных фонтанов огня и убийственного дождя из ракет.

– Если они не отступают, тогда я ничего не смыслю в тактике! – весело закричал белокурый стрелок Браун… и через миг упал с развороченным от прямого попадания лицом.

В шоке, уже ничего не соображая, я поднял лучемет Брауна и отпрыгнул от стены. Потрепанные шеренги в блестящих шлемах в едином порыве пошли на приступ. Башню пронзила сильнейшая вибрация, а потом еще одна. Пол ушел у меня из‑под ног, стены с глухим рокотом покрылись трещинами. Пыль заструилась на голову, и это грозило перерасти в камнепад. Мельком выглянув в бойницу, я успел увидеть остаточное сияние вокруг усеченного конуса полевого дезинтегратора. Дезинтегратор был подобен молоту, и наша башня была для него не толще яичной скорлупы. С ликующими воплями из укрытий выбежали монахи, размахивая оружием и тотемными флагами, украшенными иероглифами. Начался главный штурм укреплений.

Когда вход в башню вырос перед гозорцами, из всех бойниц ударили дружные залпы наших излучателей. Мы не собирались сдаваться в плен, отчаянно защищая то, что с таким трудом захватили. Башня скорби, как мы ее между собой назвали, могла стать нашей братской могилой, но ни за что не станет нашей тюрьмой…

Рядом со мной коротко вскрикнул Крап, схватившись перчатками за шлем, мгновенно покрывшийся тонкой сеткой трещин. Судорожно дернувшись, он упал навзничь, ударившись затылком о каменный пол. Подползая к Крапу, я заранее знал, что помочь ему ничем не смогу – он уже был мертв. Сжав зубы от напряжения, я зачем‑то пытался тащить за собой его тяжелое тело, а потом сообразил, что я на грани, за которой начинается чистое безумие, когда не можешь отвечать за свои действия. Время замедлило свой бег, стремясь растянуться до вечности, где тебя с нетерпением ждали сладкие объятия небытия.

Башня сотрясалась в последних конвульсиях. В эфире зазвучали отчаянные призывы о помощи, когда стены начали рушиться, обнажая переходы и арки. Вместе с кусками плит сверху стали падать черные фигуры еще живых легионеров, а также бесценные ларцы и кофры – наследие тысячелетий. Распахнутые контейнеры с мощами древних королей, мудрецов, святых и еще с чем‑то неясным и бесформенным. Пол под ногами треснул и с гулом провалился, увлекая меня в камнепад. Я падал в пустоте, под вой и нечеловеческие вопли в наушниках, не ощущая под собой ничего, кроме тугих волн воздуха. Полет длился для меня целую вечность. Потом последовал удар…

Сознание медленно возвращалось под невыносимый вой сирены, сообщавшей о критическом состоянии моего скафандра.

– Немедленно рекомендуется связаться с базой снабжения войск. Уровень скафандра оценен как критический… Немедленно рекомендуется связаться с базой… – беспрестанно повторял киберком, раздражая своей настойчивостью.

Светящиеся столбцы цифр тестирования бежали по внутренней стороне стекла шлема, покрытого трещинами. Его обдавало снаружи водяными брызгами. Тело болело, как будто прошло сквозь жернова, перемоловшие мои кости в муку. Воспаленные глаза щипало, словно в них сыпанули горсть песка. Я с трудом сфокусировал зрение на столбцах. Таких странных показаний скафандр давно мне не выдавал. Шел стресс‑тест скафандра, выявляющий, что еще функционирует. Если я до сих пор не задохнулся, значит, регенераторы воздуха и фильтры работают нормально.

Мои ноги до колен были погружены в мутную воду, свешиваясь в бурный поток. Раскинув руки, я слышал глухие барабанящие удары капель о стекло шлема. Пить хотелось до умопомрачения, особенно вблизи воды. Показания киберкома были противоречивыми. Я был вдали от места последнего сражения, которое чуть не поставило жирную точку в моей жизни. Однако так далеко я не смог бы забраться, даже если бы очень захотел. Я очутился в районе, который проходил под городами‑монастырями гозорцев, прямо в центре великого разлома. Сколько же времени я пробыл в беспамятстве? Сигналы имперских спутников связи не пробивались, и триангуляция не получалась, что говорило о приличной глубине. Последний сигнал со спутника навигации поступил примерно шесть часов назад, когда я плыл лицом вниз по реке. Последние логи триангуляции, заботливо складируемые в ячейках памяти шлема, показывали зону повышения давления и понижения температуры, что развеивало надежды на ошибочность данных и подтверждало наихудшие опасения. Я был очень глубоко под поверхностью планеты…

Осмотр пещеры расставил все точки над Это была обычная каменная полость – некогда воздушный пузырь в магме. Выбраться из нее сквозь стены не представлялось возможным.

С трудом сняв уцелевший ранец, я нашел в нем тяжелые бруски темно‑вишневой массы, затянутые в прозрачную обертку, – рацион «ЗОУ‑I» – «завтрак, обед, ужин». Вытащив штык‑нож из набедренных ножен, я вскрыл вакуумную упаковку брикета и жадно впился в резиновую поверхность зубами. И ощутил, как под действием слюны брикет разжижается, оставляя скользкий след желе на языке, и проскальзывает прохладными сладко‑кислыми кусками в желудок, сжавшийся и парализованный от голода. Жадно съев брусок рациона, я на всякий случай положил упаковку обратно в ранец, с тоской глянув на последние три. Голод не исчез, а слегка притупился, желудок требовал более существенной еды.

Прихрамывая, я направился к тому месту реки, где она исчезала под стеной пещеры. Зачерпнув темную воду флягой, плотно закрыл колпачок и нажал на нижнюю выпуклость. Фляга завибрировала и стала нестерпимо горячей. На пару зарядок фляги хватит, потом ее можно смело выкидывать за ненадобностью. Фляга‑фильтр обеззараживала и очищала местную воду, становясь на чужой планете незаменимым устройством. Сделав осторожный глоток горячей жидкости, пропахшей антисептиками и лекарствами, я на время утолил жажду. Тройная система очистки – химической, биологической и лучевой – гарантировала полную очистку воды. Правда, про вкус там ничего не говорилось. А вкус у воды был отвратительный.

Я думал о том, остался ли еще кто‑нибудь из моего отряда в живых. Повезло ли им так же, как мне? Встречу ли я кого‑либо из них в пути? Тактический монитор был неисправен, и даже если бы они были на расстоянии вытянутой руки, я бы все равно их не увидел. Следовало благодарить бога за спасение и за то, что еще работает хоть какая‑то полезная автоматика. Я не знал, сколь далеко простирается мое везение и что ждет меня в темных, заполненных водой пещерах под чудовищной толщей гранита. Пока я доберусь до поверхности – точнее, если доберусь, пройдет масса времени. Умирать очень уж не хотелось, тем более в такой сырой дыре, как эта.

Дрожа от пробирающего даже через скафандр холода, я вновь подошел к стремительной подземной реке. Нервная дрожь пробежала по спине, стоило представить, что произойдет, если я застряну в этой пещере в нескольких километрах под поверхностью Гозора.

«Интересно, я раньше задохнусь или захлебнусь? – мрачно гадал я, покрываясь под скафандром гусиной кожей. – Скорее всего, и то, и другое…»

Как бы я сейчас хотел находиться где угодно, хоть в пустыне, хоть в открытом космосе, но только не в могиле подземелья, которое я ненавидел больше всего на свете. Нужно рискнуть и прыгнуть в реку, тем более другого выхода не было. На всякий случай перепроверив герметичность скафандра и затянув ремни потуже, я включил для успокоения стресс‑тест скафандра. Результат был прежний – неисправность на неисправности.

Очень обнадеживает…

Облизнув пересохшие губы, я медленно сполз в холодную воду. Погрузившись с головой, стал глубоко дышать. Фильтры скафандра нехотя всасывали в специальные емкости, расположенные на ногах, мутную воду и с трудом создавали на ее основе дыхательную смесь. Воздух был отвратительный, в этом повинно было зловоние сероводородной массы, которую фильтры перерабатывали на более терпимые элементы. Иного я и не ожидал. Главное – можно дышать. Разминая ноги и руки, я внимательно следил, откуда идут пузырьки, дабы немедленно заклеить прорехи липкой лентой, которую я нашел в ранце. Кроме штык‑ножа, никакого иного оружия у меня не было и в помине, даже пистолетная кобура оказалась пустой. Зато энергетических ячеек в подсумках оказалось с избытком. Нет, я не стал их выбрасывать, спрятал в ранец, оставив на поясе парочку, на всякий случай. Например, если по дороге раздобуду лучемет.

Дальше тянуть не было смысла. Вперед…

Не раздумывая больше ни секунды, я оттолкнулся от берега. Вытянув руки перед собой, влетел в поток, ускоряясь все больше и больше в сужающемся русле. Меня несло, и я обивал бока о стены, отполированные потоком воды. Густой сероводородный запах щекотал гортань, вызывая порывы рвоты. Река бросила меня вертикально вниз, и с каждой секундой мое падение ускорялось. Потом меня понесло дальше.

Часа три, если не больше, меня мотал могучий поток, утягивая вглубь. Попав в зону белой воды, бьющей со дна, я ощутил сильный жар, от которого не смог защитить даже скафандр. Это был подводный гейзер. Быстро загребая руками, я всплыл, слегка ударившись шлемом о свод.

Я продолжал свое плавание, отдавшись на волю реки, которая безраздельно властвовала над моей судьбой и жизнью. Она монотонно несла меня все дальше, изредка делая подарки в виде крупных полостей, где можно было нормально лечь на каменный пол и поспать. Больше всего я боялся задремать под водой, когда ленивое течение и видимость безопасности могли сморить. Река была непредсказуемой и в любой момент могла убить. Поэтому спал я только в закрытом скафандре с включенными фильтрами. Черт его знает, что здесь за приливы и отливы. Даже на видимую герметичность пещер нельзя было полагаться до конца.

Я окончательно утратил чувство времени. Наручные часы в скафандре были раздавлены при ударе. Единственное, что работало, так это подсветка мертвого циферблата, который я использовал как примитивный фонарик. Света он почти не давал, но когда вокруг тебя сплошная тьма – и это словно подарок свыше.

Несмотря на мертвый вид, река кишела местным зверьем. Это были и безглазые рыбы‑хамелеоны с радужной чешуей, утыканные присосками. Они с удовольствием цеплялись к моим ногам, таким образом прячась от своих врагов. Очень действенная защита, выработанная миллионами лет эволюции. В самом деле, намного проще прицепиться к крупной живности, на которую хищники побоятся нападать. Здесь были и медузообразные твари с мерцавшими мертвенно‑бледными фосфоресцирующими щупальцами размером с некрупного червя. Многогранные организмы со шляпками, как у грибов, присасывались только к рыбам, чтобы прокатиться на них верхом. Длинные, до десяти метров, водоплавающие многоножки с тускло блестящими фасеточными глазами вдоль всего туловища печально провожали меня взглядом, откровенно раздражая своим видом. Еще здесь жило и охотилось невообразимое количество полуживотных‑полурастений, похожих на ананасы с плавниками. Плавали и мои любимые зверьки, размером с кошку или собаку, покрытые чешуей и ловившие пучеглазых рыб с маленькими щупальцами, покрытых шипами. Грациозно загребая плавниками, зверьки плыли против течения, ловили рыбу на ходу и жадно пожирали прямо на месте. Они поворачивали мне вслед любопытные морды, они опасливо плавали вокруг меня, словно раздумывая: нападать или нет. Наконец природная осторожность взяла верх, и хищники оставили меня в покое, решив не искушать судьбу и искать добычу попроще. Едва ли я был способен дать им отпор, пусть и со штык‑ножом. Я был смертельно вымотан плаванием.

– Ну, что хорошего мне скажешь, железяка? – мрачно спросил я у киберкома.

– Уровень скафандра оценен как критический.

– Ну, эта песня нам знакома. Как насчет триангуляции местоположения?

– Сигнал отсутствует. Вы вне зоны…

– Умолкни! – выкрикнул я, с трудом разглядев над водой бледное пятно света.

Всплыв внутри огромной пещеры, показавшейся мне привлекательной, я подплыл к высокому берегу. Ухватился руками за камень и с трудом вытянул себя из воды. Опасливо огляделся, готовый в любой момент прыгнуть в воду и двигаться дальше. Вездесущие сталактиты со сталагмитами делали пещеру похожей на оскаленную пасть неведомого зверя. Отползая подальше от берега, я с неудовольствием отметил сильно разрядившуюся атомно‑гелиевую батарею скафандра, питающую все основные механизмы. Нужно экономить энергию, если я не желаю ее полной потери в самое неподходящее время. Нащупав на пояснице металлическое утолщение, я сжал его двумя пальцами. Электроника жизнеобеспечения мгновенно отключилась. Фильтры работали в автономном режиме, все остальные системы были заглушены, в том числе и инфравизор. Плевать. Вокруг достаточно светло – стены пещеры были облеплены моллюсками и нематодами, наполнявшими пространство бледным ровным светом.

Осторожно ступая по скользким камням, покрытым светящейся плесенью, я стал подниматься по природным ступеням к каменной террасе, в стенах которой чернели зевы пещер.

– Иногда ошибаемся, но никогда не сомневаемся… – пробормотал я, осторожно цепляясь за выступы и трещины.

Заглянув в одну из пещер, я обомлел.

Вокруг, насколько хватало взгляда и света, раскинулись настоящие джунгли растений самого экзотического вида, с широкими и мясистыми на вид лепестками. Они испускали ровный свет, высвечивая свои синие и ярко‑алые прожилки. Медленно раскачиваясь из стороны в сторону, словно от порывов ветра, они, соприкасаясь, шуршали лепестками и покрывались радужной пленкой и легкими искрами. У меня мелькнуло желание дотронуться до этой красоты рукой без перчатки и ощутить бархатистые стволы. А еще лучше раздеться и прижаться к этому изумительному чуду природы, наслаждаясь его теплом. Растения казались такими красивыми, что я был готов пожертвовать своим телом только для того, чтобы они жили и дальше…

– Что за черт! Эти идиотские мысли от долгого плавания или я схожу с ума?

Мой голос развеял чары, но только на время. Мне снова сделалось хорошо и уютно, власть красоты была выше плоти и крови.

«Они окружат меня теплом», – убеждал я сам себя, шаря руками по скафандру в поисках застежки и ощущая острый восторг от одной только мысли о единении с ними.

– Нет! – испуганно выкрикнул я, борясь с неудержимым желанием вползти в заросли.

Мороз, пробежавший по телу, походил на ледяное крошево, что высыпали на раскаленную от долгого жара кожу. Вокруг растений возвышались груды мусора, который когда‑то был живыми созданиями. Здесь лежали кости мелких хищников‑рыболовов размером с кошку, с оскаленными черепами, полными крюкообразных зубов. Под широкими листьями этого чудо‑сада были разбросаны останки и более массивного зверья. У шипастых корней валялся широкий ласт речного хищника, от которого мало что осталось. Оплетенный светящимися лианами и пронизанный ими насквозь, он уже никогда не даст своему владельцу уползти обратно в реку.

На непослушных ногах я, словно пьяный, добрался до реки, оскальзываясь и падая на камнях. С ужасом вспомнились светящиеся лианы, на которых шевелились тысячи щупалец, умоляюще тянувшихся ко мне. Я плюхнулся в темный поток, и меня привычно понесло дальше.

«Кто‑то еще верит, что красота спасет мир?» – нервно подумал я.

После долгих часов, а может, и дней плавания визор непривычно отключился, на секунду погрузив меня в непроглядную тьму, после чего вновь заработал, высвечивая заросшие мхом и еще какой‑то гадостью пупырчатые стены каменной трубы. Именно по ней я медленно вплыл внутрь невообразимых размеров пещеры, своды которой тонули где‑то во тьме над головой. Подземное озеро, куда я попал, по показаниям датчика, было глубоким – километра два или три. Без всплесков загребая руками, я вплыл в туман, висевший над водой, словно одеяло. Как показывал нарукавный термометр, температура воды достигала сорока градусов по Цельсию. Можно было не сомневаться, что озеро находилось в жерле подземного вулкана, еще тлеющего на глубине многих километров подо мной.

Осторожно увеличив бинокулярным зрением шлема подозрительный участок, я увидел диковинную плавучую конструкцию с множеством палок, торчащих из бортов. С корабля раздавались ритмичные удары, под которые палки опускались в воду и снова поднимались. На носу судна с тремя корпусами был приделан череп с шестью кривыми рогами. В глазницах костяшки горели фонари, освещая путь в туманном мареве. На палубе приглушенно бормотали гозорцы. Одежды на них были монашеские, а значит, судно принадлежало одному из монастырей. Военный патруль или обычные паломники?

Чтобы не обнаружить себя, я погрузился под воду как можно глубже, пока корабль не проскользнул над моей головой и не исчез во тьме пещеры.

Интересно, что здесь забыли эти ребята?

У далекого мыса зажглись яркие прожектора, отражаясь в воде. Прожектора? Это означало наличие электростанции, сложных механизмов и узлов. Это была цивилизация!

Подплыв к каменному пирсу, я увидел высокие фигуры, закутанные в глухие плащи с черными капюшонами, скрывавшими лица. Фигуры, выстроившись в линию, опустили металлические брусья в воду и били по ним молотками в строго определенном ритме. Рядом с ними застыли охранники в колоннообразных сапогах из тусклого металла. Неподалеку от меня на поверхности появились мелкие пузырьки, собираясь в пену. Фонтаны мутной воды превратили гладь озера в кипящий котел. Из глубины стремительно поднималась неясная масса. Не ставя перед собой цели выяснить, что это такое, я поторопился вернуться в густую тень пирса, подальше от этой странной группы.

Осторожно вынырнув, я прокрался по вырубленным в скале ступеням до каменной площадки складов. Спрятавшись за пирамидой конусообразных контейнеров, затаился и в оба стал наблюдать за происходящим. Над озером разлетелся заунывный рокот, превратившийся в резкий свист, словно воздух под высоким давлением вылетал из пробитой трубы. Над пирсом внезапно взлетела ввысь гладкая, как спина тюленя, блестящая макушка гостя, а затем показались и остальные части подводного корабля необычной конструкции. На гладком корпусе светился странный символ – ломаная линия, разделяющая круг. Отразив свет прожекторов, знак сверкнул, давая возможность разглядеть себя получше. Никогда прежде мне его видеть не приходилось. Скорее всего, логотип частной фирмы или корпорации. Военная символика очень хорошо мне знакома.

Тем временем группа на берегу оживилась. Раздалась резкая, как удар бичом, команда, звенящий звук гонга – и на пирсе засуетились гозорцы в мешковатых комбинезонах. Подогнав к контейнерам, за которыми я прятался, антигравитационную платформу с краном, они принялись быстро грузить их на нее. Платформа, изъеденная ржавчиной, бесшумно висела у контейнеров, пока ее не загрузили под завязку. Несколько охранников в красных доспехах, покуривая дешевые имперские сигареты «Империал», чей острый запах я не мог спутать ни с чем, отрывисто ругали работяг.

Подводный корабль медленно подошел к пирсу, где уже готовили для него причальные канаты. На самом верху рубки появились фигуры неведомой команды в серебристых гидрокостюмах, как у глубоководных команд «Аква», чью работу я уже как‑то наблюдал в морском мире планеты Северус‑И. Капитан судна, поправив на голове белую фуражку, быстро отдавал приказы в портативную рацию. На подводную лодку перекинули широкие сходни – прямо к открывающимся с левого борта люкам. Из трюма вынырнули длинные плети телескопических механизмов и принялись разгружать парящую рядом платформу с неведомым мне грузом. Краны, натужно скрипя, перетаскивали груз внутрь подлодки. Дорого я бы дал, чтобы знать, что в тех контейнерах, но мое положение этого не позволяло.

Пригнувшись, я начал осторожно продвигаться вдоль ровных рядов контейнеров и массивных механизмов неизвестного назначения, накрытых пластиковыми чехлами. Я пробирался к далекой, подсвеченной прожекторами башне из зеленого металла. Башня наполовину утопала в гранитной стене, являясь частью бетонного сооружения типа бункера. Возможно, она была частью не уничтоженного комплекса пусковых ракет гозорцев. Если бы дать знать в штаб оккупационных войск о том, что здесь творится, армия могла направить сюда штурмовиков. Действующая ракетная шахта представляла собой нешуточную угрозу, так как была способна выпускать по пять ядерных ракет в минуту. А это миллионы жертв.

На огороженной бетонными блоками стоянке застыли мрачные громады грузовозов. Рядом не было ни души, но сканер показывал наличие слабого электромагнитного излучения за стенами.

Приказав киберкому записывать и дешифровывать перехваченные радиосигналы, я заполз под один из грузовозов. Спрятавшись в тени его трехметровых колес, приготовился слушать. Динамик что‑то глухо забормотал и отключился вместе с инфравизором. Проклятие! Батарея питания окончательно исчерпала себя, и скафандр отныне был бесполезен. Очень вовремя. Но уж лучше сейчас, чем получасом раньше.

Скафандр превратился в мертвый груз. Я вылез из него, оставшись в легком комбинезоне. Вытащив штык‑нож, положил рядом. Снял бронежилет со скафандра, надел на себя. Ранец забросил за плечи, подпоясался широким поясом с подсумками. Нож переместился в ножны на правой ноге.

Безмолвно простившись с таким привычным скафандром, я спрятал его в кузове машины под грудой металлолома. Избавившись от балласта, можно было двигаться дальше.

Озираясь, я стал переползать от одной машины к другой, огибая башню и стремясь выйти к ее северной стороне. Избегая открытых участков, просвечиваемых яркими прожекторами, приблизился к краю стоянки. У пирса раздался знакомый свист воздуха, глухой рокот и приглушенные всплески воды, возвестившие о погружении судна в пучину озера над жерлом спящего вулкана. Потрескивая и искря под днищем неисправными нагнетателями, по воздуху, в полуметре от земли, скользила гравиплатформа, на которой топтались знакомые охранники. Платформа направлялась к центральным шлюзовым дверям башни, раскрывающимся в разные стороны.

Понимая, что это, быть может, мой единственный шанс проникнуть внутрь, я дождался, пока она исчезнет за воротами, и быстро побежал следом. Головой вперед я прыгнул меж закрывающихся створок, чуть не став жертвой сотен тонн металла. Оказавшись в плохо освещенном ангаре, забитом воздушными судами неизвестной конструкции, быстро спрятался под пустую цистерну из‑под топлива.

Ангар гудел от грохота работающих механизмов. Шипела сварка.

В любой момент меня могли увидеть рабочие, снующие повсюду, как муравьи. Избавив еду от упаковки, я жадно сжевал ее, так как умирал от голода. Лихорадочно поглядывая из‑под своего укрытия, я ощущал себя зверем, которого со всех сторон обложили охотники.

Несколько охранников в красных доспехах повышенной защиты – как у полицейских подразделений при разгоне демонстрантов – лениво курили сигареты, небрежно откинув забрала яйцеобразных шлемов. Они поигрывали тяжелыми штурмовыми винтовками архаичной конструкции, давно снятыми с вооружения за неэкономичность выстрела и отвратительный прицельный механизм при стрельбе на большие расстояния. Правда, если влепить из такой штуки в упор, мало не покажется. Среди работающих техников и инженеров я заметил нескольких бритых наголо урбанитов с узкими глазами. Эти парни спокойно чинили атмосферный процессор, пока остальные в поте лица демонтировали неисправный подъемник.

Покрикивая на рабочих, охранник пнул пробегавшего мимо гозорца. Тот растянулся на грязном полу, рассыпав из сумки инструменты.

Посмеявшись, скучающие охранники отошли к дальней стороне ангара и принялись шушукаться с самым загадочным видом.

– Эй, обезьяна! Ты чего там прячешь? А ну, вылезай оттуда!

Эти слова заставили меня судорожно вжаться в холодный бетон пола и мгновенно покрыться испариной. Я напружинился, готовый вскочить и дать деру, когда показался гозорец, нервно прячущий какой‑то сверток в рабочем комбинезоне, заляпанном красной пылью и машинным маслом. В грязной человеческой спецовке он выглядел, как смертельно оголодавшее пугало, которое обмазали мазутом и вываляли в перьях.