ГЛАВА 19. Разбудили меня еще до рассвета

Разбудили меня еще до рассвета. Не дав ни умыться, ни переодеться, вывели на морозный воздух. Единственное, тюремщицы выдали мне обувь. Но скорее не по доброте душевной, а из опасения, что босой я до места назначения не доберусь, и придется меня тащить на себе.

Предрассветную темень разгоняли зажженные факелы. От озерца поднимался белесый пар. За воротами Обители уже собралась целая толпа. Жители Нерана надели свои лучшие одежды, дабы достойно проводить Мудрейшую к Богине. Женщины скрыли волосы под белыми траурными платками. Мужчин было на порядок меньше. Они топтались в последних рядах – в глаза бросались их обнаженные головы. Были еще и дети, точнее, девочки. Они стояли как бы отдельной от взрослых группкой, жались друг к другу. Только одну малышку лет трех несла на руках помощница Машэтры. Неподалеку от нее стояли Миган и Мальена.

И все эти люди ждали только нашего появления. С неожиданным облегчением я про себя отметила, что руки большинства присутствующих заняты отнюдь не камнями. Каждый нес с собой подношение покойной Мудрейшей – шкатулку, браслет, расшитый платок, кинжал, ожерелье и много чего еще, видимо, весьма дорогого сердцу жертвователя.

Вчера, когда меня тащили из дома Машэтры, мне на мгновение показалось, что в толпе, собравшейся у Обители, мелькнула длинноносая физиономия Верьяна Илиша. И сегодня, несмотря на здравый смысл, я всматривалась в лица мужчин, глупо надеясь увидеть среди них одно, до боли знакомое. Но быстро сдалась. Нечего тешить себя пустыми надеждами – никто не придет на помощь, не защитит и не спасет…

Мой взгляд выхватил из толпы хмурое лицо Мэделены.

«Что ж ты, паскуда, наделала?» – можно было прочесть в ее глазах.

Мне захотелось в который раз крикнуть о своей невиновности. Но толку…

На свой счет я ожидала ругательств, проклятий, рыданий, хулительных выкриков, но к месту вознесения (по совместительству моему эшафоту) процессия двинулась в полном молчании. Тем самым жители Нерана приносили Богине самую большую жертву – отказывали себе в праве выместить на убийце свои гнев и боль.

Мы медленно спускались с возвышенности к морю по широкой, хорошо утоптанной тропе. Подобно пятнисто‑огненной змее процессия ползла по склону, потрескивая чешуей горящих факелов. Порывистый промозглый ветер с моря обжигал щеки, зато отгонял едкий дым, от которого слезились глаза.

Край небосвода неспешно выцветал. Факелы гасли один за другим – над морем поднималось кровавое солнце.

«Его заката мне уже не увидеть», – с щемящим чувством осознала я.

«Не рано ли ты сдалась?» А у меня разве есть выбор?

«Разве нет?» Нет. Магия мне изменила, воинское умение было не настолько великим, чтобы справиться с целой толпой. Амулетов и тех в запасе не осталось. Если даже Дэрриш не смог помочь, надеяться уже не на что.

Ночные эксперименты Верховного мага окончились неудачей. Барьер поддавался только Императору, оставляя не у дел его многочисленную охрану, включающую носителей обоих Даров. Понятное дело, вся эта честная компания вцепилась в своего повелителя, как Верьян Илиш за набитый тиланами кошель.

– Все, пожалуй, мне достаточно. – Эст одной рукой смахнул со лба испарину, второй же вцепившись в борт лодки, покачивающейся на волнах неподалеку от стены. – Давайте лучше попробуем…

Что именно хотел попробовать неугомонный маг и чего ему было достаточно, я так и не узнала. Стоило лодке пройти сквозь стену, как меня втянуло обратно в собственное, скрюченное на голых досках, тело. Его тормошили и всячески приводили в чувство.

«Так, может, стоит последовать первому правилу успешных домохозяек?» Это какому?!

«На мужа надейся и сама клювом не щелкай». Ну поязви напоследок, поязви…

К тому моменту, как мы добрались до места вознесения, окончательно рассвело. Второе утро подряд выдалось ясным и погожим. Наверно, именно таким должно быть утро собственной смерти. Я пыталась насладиться каждым мгновением, пока меня вели к месту прощания с Матерью Юфимией. Это притом, что идти было не слишком удобно. Руки мне жестко зафиксировали, заломив за спину, а ширину шага ограничивала связавшая щиколотки веревка.

Вывернув из пролеска, тропа спустилась со склона. У его подножия дорога вывела нас на ровное место. Большая, специально расчищенная площадка заканчивалась крутым обрывом. Ближе к нему, чем к центру этой каменной ладони, были возведены четыре каменных столба. На них установили паланкин Мудрейшей. Туда полууложили‑полуусадили закутанное в белоснежное покрывало тело. Задернутые полупрозрачные занавеси колыхались, создавая обманчивое впечатление, что внутри сидит живой человек.

Около столбов была навалена огромная куча дров, судя по запаху еще и чем‑то политая – для горючести. Вокруг будущего погребального костра неподвижно, с обнаженными мечами стояли шесть женщин – точно вершины симметричной гексаграммы. К столбам был оставлен узкий проход: мне сразу стало ясно для чего. На них многозначительно висели кандалы. Но пока меня всего лишь поставили на колени между двумя конвоиршами. Стоять так было бесовски неудобно, но все же лучше, чем висеть на столбах, закованной в кандалы.

Площадка едва вместила всех желающих проститься с Мудрейшей. От обилия одинаковых «белоплаточных» голов рябило в глазах. Шесть дочерей ближнего круга, хранившие в эту ночь покой Матери, отмерли, сошли со своих мест и выстроились в линию лицом к солнцу.

Мерчулла вспрыгнула на сооруженный перед кострищем помост. Парадное облачение на ее маленькой коренастой фигурке, без всякого намека на женственность, смотрелось до смешного нелепо. К тому же расшитый экзотическими птицами алый шелк совершенно не вязался с грубыми солдатскими сапогами. Видимо, цвета Мудрейшей был призваны показать собравшимся, кто тут главный претендент на освободившуюся должность.

Машэтра выглядела куда более уместно в своем темно‑синем наряде. Она величественно и неторопливо взошла на помост и встала чуть позади соперницы. За ней последовали и остальные дочери ближнего круга, двое из которых несли тяжелый сундучок, а двое других – треногу‑подставку для него.

– Возлюбленные дети Богини! – зычно начала Старшая сестра Мерчулла, не дожидаясь, пока сестры закончат установку ларца. – Великая утрата постигла Неран! Горе и печаль вступили на наш берег посредством подлой чейни.

Указующий перст ткнулся в мою сторону, ведя за собой взгляды присутствующих. Я поймала на себе один из них. Он принадлежал девочке, что вместе с двумя другими юными неранками нашла нас с Эоной на берегу. Глаза Мирты расширились, встретившись с моими. Но очень быстро ее взор тоже стал пустым и чужим.

– Мы оказались слишком беззаботны и доверчивы, не услышали поступь беды. И вот он, результат нашей беспечности.

Перст сместился по направлению к столбам. Скорбящие послушно посмотрели на замотанное в покрывало тело. Пухленькая девочка лет восьми начала было плакать, но ее одернула старшая подруга. Толпа продолжала хранить скорбное молчание. В отличие от Мерчуллы.

– Наша Мать, наша Мудрейшая Мать… Она была коварно убита позапрошлой ночью. Обессиленная противостоянием с коварными тиланцами, она не смогла призвать всю мощь Богини, дабы отразить смертельный удар меча. Тем паче меча с душой…

– Лия, – шепнули мне прямо в ухо, отвлекая от происходящего на помосте.

От неожиданности я дернулась, узнавая говорившего, и громко выдохнула:

– Дэрриш!

Охранницы с подозрением покосились в мою сторону.

– Тише! – Шепот стал рассерженным. – Ты нас выдашь.

Я повесила голову, делая вид, что сломлена волной обвинений Старшей сестры.

– Неужели Эсту удалось?!

– Нет. – Вздох сожаления.

– Тогда как я могу тебя слышать?

– Иланы.

– Но стена…

Небольшая заминка.

– Больше не помеха.

– Это значит, что…

– Я здесь, неподалеку.

У меня потемнело в глазах.

Недоумок! А еще Император! Что исправит его присутствие здесь? А на моей совести будет еще одна смерть. И какая! Представляю, как меня сейчас костерят Эст и Аксий, если, конечно, еще не передрались между собой.

– Направленные на меня мысли я прекрасно слышу, – холодно уточнил Дэрриш. – Особенно такие громкие.

Х‑хмарь! Он же пытается меня спасти!

– Извини, – буркнула я. – А почему мысленно тогда не общаемся?

– Мы же с тобой не телепаты. Просто Иланы делают нас ближе.

Я фыркнула:

– Да уж, настоящая семейная близость.

Одна из охранниц ткнула меня древком копья:

– Ты чего там бормочешь?

Враждебный взгляд из‑под упавшей на глаза челки.

– Молюсь. А что, нельзя?

– Единому? – спросила она уничижительно.

– А хоть бы. Вам‑то какое дело? – Я намеренно дерзила. – Или если я Богиню помяну, меня сразу помилуют?

Девушка презрительно отвернулась.

– Лия, – опять позвал меня Дэрриш, – не отвлекайся. Если будешь делать, как я говорю, у нас есть шанс выжить. Невеликий, но все‑таки…

Вот это уже интересно.

– Слушаю и повинуюсь.

– Лия, я серьезно.

– Как ни странно, я тоже. Говори, что нужно делать.

Дэрриш выдержал небольшую паузу, прежде чем ответить:

– Ты должна завладеть Оком Богини.

– Что?! – возопила я, позабыв про всякую конспирацию. – Да ты с ума сошел!

Стихли даже разглагольствования Мерчуллы. Все как один уставились на меня. Пришлось выкручиваться. Как в переносном, так и буквальном смыслах.

– За что ты оставил меня, Отец Единый?! – Чуть лоб себе не отбила, падая ниц. – За что послал дочери верной своей муки сии? Неужто разум помутился мой!

– Переигрываешь, – долетел иронический шепот Дэрриша.

А то сама не знаю!

Я еще разок истово ткнулась лбом в землю и затихла.

Мерчулла вернулась к речи, скорректировав ее с учетом моего представления.

– Так какого волкодлака нам понадобилось Око?

– Его необходимо уничтожить. Стена рухнет, и тогда Эст сможет хоть что‑нибудь предпринять.

Гениальный план. Просто гениальный!

– Спасибо.

– Это был сарказм.

– А это была ирония.

Вдохнули‑выдохнули.

– Хорошо. Как мне это провернуть?

Дэрриш явно затруднился с ответом.

– Я постараюсь устроить небольшой переполох, а ты воспользуешься моментом.

Интересно.

Я оглянулась, пытаясь определиться с тем, как и чем тут можно воспользоваться со связанными руками и ногами. Выходило, ничем.

– Может, попробуем наоборот? Я чудю, а ты вовсю пользуешься представленной возможностью. У меня богатый опыт в таких делах.

– Нет. Потерпи, я скоро.

Возмутиться категоричностью и обтекаемостью ответа мне не дали стремительно разворачивающиеся на помосте события. Мериит оттеснила в сторону вещающую про «единение в темные времена скорби» Старшую сестру.

– Пришло время оставить скорбь и причитания, Мерчулла. Богиня ждет.

Женщина с усилием открыла крышку установленного на треноге сундука. Око лежало на белой шелковой подушке. Вокруг него змеей обернулась золотая цепь. Лишенное внутреннего света, оно было непритязательно‑серого цвета и походило скорее на снесенное диковинной птицей яйцо, чем на великий артефакт, дарующий власть и неувядающую молодость.

По толпе точно ветер прошелся. Люди еле заметно раскачивались из стороны в сторону, не сводя с символа власти благоговейных взглядов. Постепенно цвет камня из просто тускло‑серого стал сиреневатым, а поверхность – такой бархатистой на вид, что ее хотелось потрогать.

Рука Мерчуллы непроизвольно потянулась к Оку, но была остановлена соперницей.

– Не рановато ли, возлюбленная сестра?

– А что тянуть? – огрызнулась та, пытаясь вырвать свое запястье из цепкой ладони Машэтры. – Мериит верно сказала, Богиня ждет. А враги ждать не будут.

– Но это еще не означает, что ты должна взывать первой.

Мерчулла взвилась:

– А что, ты должна, да?!

Машэтра продолжала удерживать руку соперницы.

– Я не уступлю, Мерч. Ты же знаешь.

Ситуацию разрешила та женщина, что вступилась за меня на собрании дочерей – я так и не узнала ее имени. Она с лязгом захлопнула крышку сундука.

– Испросим справедливости Богини.

Старшие сестры точно ждали этих слов, как какого‑то условного сигнала. Они почти одновременно спрыгнули на землю, достав мечи из ножен. Толпа отпрянула, освобождая место для поединка. Меня втащили на помост, чтобы не мешалась под ногами. До Ока оставалась всего пара шагов, но что я могла сделать? Разве что попытаться опрокинуть сундук…

– Я прошу суда Богини, – с вызовом сказала Старшая сестра Мерчулла.

– Я прошу суда Богини, – эхом подхватила Старшая сестра Машэтра.

Мериит обошла их, рисуя затушенным факелом замкнутый круг. Он получился диаметром где‑то в пять шагов. После чего женщина переступила начерченную жирной сажей границу и вновь поднялась на помост.

– Бесконечна любовь Богини к чадам Ее, но справедливость превыше всего. Та, что первой покинет круг, будет признана проигравшей. Да свершится суд!

– Да свершится суд! – поддержал Мериит нестройный хор голосов, в котором слышались и детские.

Соперницы не спешили начать схватку. Они молча кружили друг против друга, собираясь воспользоваться чужой слабостью. Первой не выдержала Мерчулла. Метнувшись вперед, она сделала обманный выпад, но соперница легко ушла от удара, крутанувшись на пятках и отведя меч по касательной. Молчаливое кружение возобновилось. Женщины не торопились – слишком уж многое было поставлено на карту.

Где же Дэрриш? Удачнее момента не придумать.

Краем глаза я уловила движение в паланкине и постаралась убедить себя, что мне показалось. Однако взгляд не отвела. Фигура в белом вновь пошевелилась, точно пытаясь принять более удобную позу. Волосы у меня на затылке встали дыбом.

Меня озарила догадка.

Это же наверняка ужаст!

«Где? Волосы тебе на затылке шевелит?» Ехидна.

Ужаст в теле Мудрейшей! Видимо, неранки не упустили шанса тщательно изучить мои вещи – вдруг еще какие неоспоримые доказательства моей виновности попадутся? – да и наткнулись на неприметную фляжку.

Почему я не потеряла ее по дороге!

Картина произошедшего накануне встала у меня перед глазами, точно я сама присутствовала при этом.

…Пробка фляжки не поддавалась, и Мерчулла нетерпеливо сбила ее ножом. Ужаст не стал вырываться с гиканьем и свистом. Напротив, почти бесцветной дымкой он тихо просочился через узкое горлышко и побыстрее юркнул в ближайшее убежище – лишь бы подальше от Ока. Пустая мертвая оболочка подошла, лучше не придумаешь…

Ох и буйная у меня фантазия! Боюсь, сейчас начнется.

Однако время шло, а ничего так и не начиналось. Дэрриш не появлялся, фигура в паланкине угомонилась, а женщины в круге продолжали испытывать друг друга на прочность редкими выпадами.

– Дэш, где же ты? – шептала я, пробуя незаметно ослабить веревки на запястьях. – «Скоро» – уже давно прошло.

– Да здесь я, – громко сказал Император, подтягиваясь на руках и стремительно выныривая из‑за края обрыва. – Здесь!

Впрочем, на Императора сейчас он походил не слишком сильно. Некогда черная, а нынче серая от пыли, в пятнах, а кое‑где даже рваная одежда, волосы завязаны в хвост. Лицо в грязных разводах, а руки в кровоподтеках. Только меч Дэрриша ловил солнечные блики.

Толпа притихла. Император усмехнулся, играючи уворачиваясь от пары брошенных коротких копий. Между ним и толпой было сразу несколько преград: баррикада погребального костра, помост и круг божьего суда.

Мерчулла дернулась было из круга, но, бросив угрюмый взгляд на спокойно стоявшую Машэтру, передумала. Поди потом докажи, из‑за чего была нарушена запретная грань…

– Взять живым! – крикнула она. – Он нужен Нерану живым!

Последнее, что я успела увидеть, как неранки из охраны Мудрейшей двинулись к Дэрришу в обход круга. Чей‑то грубый толчок в спину бросил меня ничком на помост – еле успела спасти нос, пожертвовав правой скулой. Челюсть загудела. Эхом отозвалась боль в заломленных руках – лопатки придавили тяжелым сапогом, задирая вверх связывающую мне запястья веревку.

Х‑хмарь!

Вдолбленные в тело аалоной Валентой умения неожиданным образом воскресли. Я рванулась вперед, крутанулась через левое плечо, избавляясь от гнета и брякаясь на спину. Ноги выстрелили вверх, скидывая с помоста потерявшую равновесие неранку прямо на кучу дров.

– Держите чейни! – Крик Машэтры опоздал ровно на мгновение.

Я покатилась дальше влево, сбивая треногу. Сундук упал с грохотом на помост, проламывая доски и чудом не размозжив мне голову. От удара крышка раскрылась и намертво так заклинила. Гремя цепью, Око прокатилось пару пядей и замерло.

Тут уж Мерчулла не удержалась, кинулась к помосту. Машэтра не отставала. Толпа готовилась хлынуть следом – все равно круг был нарушен.

Сделав рывок вперед через боль в мышцах и «не могу», я зажала Око между подбородком и шеей, намереваясь докатиться до края помоста и сбросить артефакт на камни. Краем глаза я успела заметить занесенный меч и поняла, что на еще один такой бросок меня не хватит, увернуться не успеваю – сейчас разрубят пополам. И не завизжать!

…Из рук Мерчуллы вышибло занесенный меч. Предмет, которым досталось Старшей сестре по рукам, проскакал чуть ли не в центр круга божьего суда и картинно там замер, приведя толпу в замешательство. В наступившей тишине был отчетливо слышен звон ударов – три телохранительницы продолжали теснить Дэрриша к обрыву. Все прочие, включая меня, зачарованно уставились на мумифицированную голову Матери Юфимии. Обтянутый серой кожей череп. Глазные яблоки, что пересушенный урюк, а от шикарной гривы волос осталось всего ничего, зато остатки их были собраны в высокую прическу, растрепавшуюся при полете и ударах о землю.

Помост рядом со мной натужно скрипнул, спустя мгновение мои руки были свободны. Меня дернули за шиворот и поставили на ноги.

– Привет, детка! Скучала? – поинтересовался знакомый голос.

Освобождая ноющий подбородок, я вцепилась онемевшими пальцами в Око и обернулась. Верьян Илиш – мало того что живой и невредимый, так еще и в белом одеянии до пят. Косички завязаны в хвост, а на длинноносом лице, как обычно, красуется ехидная ухмылка. Мне до одури захотелось кинуться ему на шею с криком «Конечно, скучала!». Но, как оказалось, не судьба…

Брошенное копье с хрустом вспороло мою спину точно между лопаток…

– Тебе идет бе…лый, Илиш, – успела прохрипеть я, прежде чем повалилась обратно на помост, продолжая сжимать в ладонях камень.

Мир затопило ярким ослепляющим светом.

Похоже, я умерла.

Date: 2015-09-02; view: 223; Нарушение авторских прав