Медицинское дело

Наконец‑то у нее есть информация. И карта, по которой она найдет убийцу. Но прежде надо разобраться с уже имеющимися делами, в том числе и с делом о странном враче и больнице.

Мма Рамотсве терпеть не могла больниц. Не выносила их запаха. При виде пациентов, сидящих на лавочках на солнце, молчаливых и измученных, ее бросало в дрожь. А розовые пижамы больных туберкулезом неизменно повергали ее в отчаяние. Больницы были для нее memento mori из кирпича и цемента, ужасным напоминанием о неизбежном конце, который постигнет всех, но о котором почти не помнишь в круговерти жизни.

Вот доктора – совсем другое дело, они всегда очень нравились мма Рамотсве. Особенно ее восхищала их надежность, приятно было знать, что доктору можно сказать что угодно, и он, как священник, унесет твою тайну в могилу. Про адвокатов такого не скажешь, они все любят прихвастнуть, всегда готовы пустить пыль в глаза за счет клиента. Тем же грешат финансовые инспекторы, им ничего не стоит рассказать, у кого сколько денег. Но доктора – особая статья, сколько ни пытайся выудить у них информацию, они тебе ничего не скажут.

Так и должно быть, размышляла мма Рамотсве. Мне не хотелось бы, чтобы кто‑нибудь узнал о моем… И она задумалась над тем, чего бы могла стесняться. Ее вес едва ли можно считать врачебной тайной, к тому же она гордилась тем, что она настоящая африканская женщина, не то что эти тощие, как палки, девушки в журналах. «Шишки» на ногах и без того видны, когда она носит босоножки. Выходит, ей нечего скрывать.

А вот запор – совсем другое дело. Было бы ужасно, если бы весь мир узнал об этой ее проблеме. Она ужасно сочувствовала тем, кто страдает запорами, и знала, что таких людей немало. Из них можно было бы создать политическую партию и даже получить места в правительстве, но что станет делать такая партия, находясь у власти? Ничего, подумала она. Да и какие законы она может принять?

Мма Рамотсве перестала фантазировать и вернулась к делу, которым в данный момент занималась. Несколько дней назад ее старый друг, доктор Макетси, позвонил из больницы и спросил, можно ли зайти к ней в агентство вечером после работы. Она с радостью согласилась. Доктор Макетси тоже родом из Мочуди, и хотя он был на десять лет старше, она испытывала к нему особую привязанность. Поэтому она отменила визит в парикмахерскую, уселась за письменный стол и принялась разбирать бумаги, пока не раздался голос доктора Макетси и сам он не появился в дверях.

Они по‑родственному поболтали о том, как изменился Мочуди со времени их отъезда, попили редбуш, и мма Рамотсве спросила о здоровье тетушки доктора Макетси, бывшей учительницы, к которой до сих пор ходило за советом полпоселка. Она еще полна сил, ответил он, ей предлагают выставить свою кандидатуру на парламентских выборах.

– Пора привлекать женщин к общественной жизни, – сказал доктор Макетси. – Женщины очень практичны. Не то, что мы, мужчины.

Мма Рамотсве поспешила согласиться.

– Если бы у власти находилось больше женщин, – сказала она, – они не позволили бы мужчинам воевать. Женщинам войны не нужны. Для нас война – это увечья и слезы матерей.

Доктор Макетси на секунду задумался. Он вспомнил об Индире Ганди, которая вела войну, и Голде Меир, которая тоже вела войну, и еще о…

– Обычно женщины миролюбивы, – пошел он на уступку, – но, если нужно, могут быть очень жесткими.

Внезапно доктору Макетси ужасно захотелось поменять тему разговора. Он испугался, что мма Рамотсве спросит, умеет ли он готовить, а он не хотел повторения разговора с одной молодой женщиной, год назад вернувшейся из Соединенных Штатов. Она заявила ему с вызовом в голосе, словно между ними не было разницы в возрасте: «Все очень просто: раз вы едите, значит, должны уметь готовить». Эти идеи пришли к нам из Америки. Теоретически они, возможно, очень правильные, но стали ли американцы от этого счастливее? Любой прогресс, все эти огорчительные перемены должны иметь предел. Недавно он слышал о мужчинах, которых жены заставляют менять детям пеленки. При этой мысли его бросало в дрожь. Нет, Африка еще не готова к этому, подумал он. Некоторые старые африканские обычаи весьма разумны и приятны – конечно, если ты мужчина, как доктор Макетси.

– Оставим сложные проблемы, – с воодушевлением сказал он. – От разговоров тыквы не растут. – Так говорила его теща, и хотя он почти никогда с ней не соглашался, но очень часто повторял ее слова.

Мма Рамотсве рассмеялась.

– Итак, зачем вы ко мне пришли? – спросила она. – Просить подыскать вам новую жену?

Доктор Макетси неодобрительно защелкал языком.

– Кого волнует такой пустяк, как жена? Я пришел по серьезному делу.

Доктор предупредил мма Рамотсве, что проблема очень деликатная, и она пообещала соблюдать строгую конфиденциальность.

– Даже моя секретарша ничего не узнает, – заверила она.

– Хорошо, – сказал доктор Макетси, – потому что, если кто‑нибудь об этом узнает, я попаду в весьма неловкое положение. К тому же пострадает репутация больницы. Я не хотел бы объясняться из‑за этого с министром.

– Понимаю, – сказала мма Рамотсве. Ее разбирало любопытство, ей не терпелось узнать подробности скандальной истории, волновавшей ее друга. В данный момент она вела несколько вполне заурядных дел и в том числе занималась весьма унизительными поисками собаки одного богача. Собаки! Подумать только! Единственная женщина‑детектив на всю страну не должна опускаться так низко, и мма Рамотсве ни за что не опустилась бы, не нуждайся она в деньгах. В последнее время у белого фургончика угрожающе затарахтел мотор, и мистер Дж. Л. Б. Матекони, вызванный для выяснения причин, мягко намекнул, что для ремонта потребуются дорогостоящие детали. Какой же мерзкой и вонючей оказалась эта собака! Когда мма Рамотсве вышла на след похитителей – уличных мальчишек, тащивших собаку на веревке, – подлая тварь в награду за освобождение тяпнула ее за лодыжку.

– Меня беспокоит один из наших молодых врачей, – начал доктор Макетси. – Его зовут доктор Комоти. Он нигериец.

– Понятно.

– Я знаю, некоторые с подозрением относятся к нигерийцам, – сказал доктор Макетси.

– Да, есть такие люди, – подтвердила мма Рамотсве, поймав на себе взгляд доктора, и быстро, почти виновато опустила глаза.

Доктор Макетси допил редбуш и поставил кружку на стол.

– Я расскажу вам о докторе Комоти, – сказал он, – начиная с того момента, когда он впервые пришел на собеседование. Проводить собеседование моя обязанность, хотя, признаюсь, обычно это пустая формальность. Мы остро нуждаемся в людях и берем почти всех, кто к нам приходит. Мы не можем быть слишком разборчивы. Так или иначе, у него оказался вполне приличный послужной список, и он принес с собой несколько рекомендаций. До этого он работал в Найроби, я позвонил туда в больницу и получил хорошие отзывы. Поэтому я принял его на работу.

Он приступил к своим обязанностям полгода назад. Работал в отделении скорой помощи. Вы, вероятно, знаете, что там творится. Дорожные аварии, драки, обычные пятничные дела. В основном приходится обрабатывать раны, останавливать кровотечение, иногда приводить в сознание и тому подобное.

Все, казалось, шло хорошо. Но после того, как доктор Комоти проработал у нас три недели, ко мне подошел главный консультант больницы. Он сказал, что, на его взгляд, новый доктор делает иногда довольно странные вещи. Недавно он так неаккуратно зашил несколько ран, что швы пришлось накладывать заново.

Но иногда он работает прекрасно. К примеру, неделю назад к нам поступила женщина с пневмотораксом. Это очень серьезная проблема. В пространство между легкими и плеврой попадает воздух, и легкое сжимается, как спущенный воздушный шарик. В этом случае нужно как можно быстрее откачать воздух, чтобы легкое расправилось.

Для неопытного врача это непростая процедура. Нужно точно знать, куда вставлять дренаж, чтобы не повредить сердце и другие органы. При этом действовать приходится быстро, иначе пациент погибнет. Несколько лет назад я чуть не потерял одного пациента и до сих пор вспоминаю об этом с ужасом.

Доктор Комоти действовал безупречно и, несомненно, спас жизнь этой женщине. Врач‑консультант, пришедший к концу операции, позволил доктору Комоти ее завершить и очень одобрительно отозвался о его работе. Но за день до этого тот же самый доктор не мог поставить простейшего диагноза – увеличения селезенки.

– То есть он работает то хорошо, то плохо? – спросила мма Рамотсве.

– Вот именно, – подтвердил доктор Комоти. – Сегодня он работает блестяще, а завтра едва не убивает какого‑нибудь несчастного пациента.

Мма Рамотсве вспомнила статью в «Стар».

– Я недавно прочла статью об одном мошеннике‑хирурге из Йоханнесбурга, – сказала она. – Он оперировал почти десять лет, и никто не знал, что у него нет диплома. Его разоблачили по чистой случайности.

– Удивительно, – сказал доктор Макетси, – подобные истории время от времени повторяются. И людям, выдающим себя за врачей, удается проработать довольно долго, порой несколько лет.

– Вы проверяли его диплом? – спросила мма Рамотсве. – Сегодня, когда есть ксероксы и лазерные принтеры, подделать документ ничего не стоит. Возможно, он никакой не врач, а просто санитар или больничный сторож.

Доктор Макетси покачал головой.

– Мы это давно уже сделал и, – сказал он. – Связались с медицинским колледжем в Нигерии – поверьте, нам пришлось выдержать целую битву, – и с Генеральным медицинским советом в Великобритании, где он два года проходил ординатуру. Нам даже удалось получить его фотографию из Найроби. Так что я совершенно уверен, что доктор Комоти именно тот, за кого он себя выдает.

– А не могли бы вы устроить ему проверку? – спросила мма Рамотсве. – Проверить его знания, обсуждая с ним какие‑нибудь сложные вопросы?

Доктор Макетси улыбнулся.

– Я это уже делал. Пробовал поговорить с ним по поводу двух сложных случаев. В первый раз он дал мне совершенно правильный ответ. Он явно понимал, о чем идет речь. Но во второй раз постарался избежать беседы. Сказал, что ему нужно подумать. Я рассердился и сослался на наш предыдущий разговор. Мое замечание застигло его врасплох, в ответ он промямлил что‑то бессвязное. Как будто забыл все, о чем мы говорили три дня назад.

Мма Рамотсве подняла глаза к потолку. Она знала, что такое забывчивость. Незадолго до смерти ее бедный отец лишился памяти и иногда с трудом узнавал дочь. Это можно понять, когда речь идет о старике, но не о молодом докторе. Конечно, если он не заболел и что‑то не случилось с его памятью.

– Психически он вполне нормален, – сказал доктор Макетси, как бы предугадав ее вопрос. – Насколько я могу судить. Речь не идет о пресенильном слабоумии или подобных вещах. Боюсь, не наркотики ли это. Наверное, он употребляет наркотики и едва ли не половину времени, которую проводит на работе, бывает не в себе.

Доктор Макетси замолчал. Высказав все свои опасения, он откинулся на спинку стула, словно последствия сказанного лишили его дара речи. Врач‑наркоман немногим лучше врача‑самозванца. Если министр услышит, что доктор принимает пациентов, находясь под кайфом, он может сделать вывод об отсутствии должного контроля в больнице.

Он представил себе такой разговор: «Итак, доктор Макетси, как вы могли не обратить внимания на поведение этого человека и не заметить, что он находится под действием наркотиков? Вы обязаны замечать такие вещи. Когда я иду по улице, я сразу вижу, кто накурился конопли. Вам это тоже должно быть ясно. Боюсь, я считал вас более проницательным, чем вы есть на самом деле…»

– Я понимаю причину вашего беспокойства, – сказала мма Рамотсве. – Но вряд ли смогу вам помочь. Я никогда не занималась наркотиками. Это дело полиции.

– Не говорите мне о полиции, – возразил доктор Макетси. – Они не умеют держать язык за зубами. Если я к ним обращусь, они будут действовать по инструкции. Ворвутся в его дом, устроят обыск, и кто‑нибудь из них обязательно проговорится. А через час весь город будет знать, что он наркоман. – Он сделал паузу, чтобы мма Рамотсве могла оценить деликатность вопроса. – А что, если он не наркоман? Что, если я ошибся? И ни за что ни про что погублю его репутацию. Возможно, время от времени он бывает некомпетентен, но это не повод для того, чтобы испортить ему жизнь.

– А если мы узнаем, что он употребляет наркотики, хотя мне непонятно, как можно это сделать, что тогда? – спросила мма Рамотсве. – Вы его уволите?

Доктор Макетси яростно замотал головой.

– Мы по‑другому относимся к наркоманам. Это не вопрос хорошего или плохого поведения. На мой взгляд, это медицинская проблема, я постараюсь разобраться и помочь ему.

– Но с наркоманом вы вряд ли «разберетесь», – заметила мма Рамотсве. – Курить коноплю – это одно, а глотать таблетки и разную дрянь – совсем другое. Покажите мне исправившегося наркомана. Хоть одного. Может, они и есть, но я никогда их не видела.

Доктор Макетси пожал плечами.

– Я знаю, что ими легко манипулировать, – согласился он. – Но некоторые из них сумели побороть это пристрастие. Я могу показать вам некоторые цифры.

– Не будем спорить, – сказала мма Рамотсве. – Итак, что я, по‑вашему, должна сделать?

– Узнать о нем как можно больше, – ответил доктор Макетси. – Последить за ним несколько дней. Посмотреть, не общается ли он с наркоманами. Если да, не снабжает ли он их наркотиками. Потому что это уже другое дело. У нас в больнице ведется строгий учет наркотиков, но иногда пропажу можно не заметить, и меньше всего нам хотелось бы, чтобы наш доктор передавал препараты наркоманам. Этого мы не потерпим.

– И уволите его? – не выдержала мма Рамотсве. – Не попытаетесь ему помочь?

– Мы выгоним его ко всем чертям, – рассмеялся доктор Макетси.

– Хорошо, – сказала мма Рамотсве. – А что касается оплаты…

Доктор Макетси помрачнел.

– Боюсь, я не смогу просить больницу оплатить столь деликатное расследование.

Мма Рамотсве понимающе кивнула.

– Вы решили, что как старый друг…

– Да, – тихо проговорил доктор Макетси. – Как старый друг я подумал, что вы не забыли: когда ваш отец был очень болен…

Мма Рамотсве не забыла. В течение трех недель доктор Макетси каждый вечер приходил к ним домой и под конец положил ее отца в больницу, в отдельную палату – и все совершенно бесплатно.

– Нет, не забыла, – сказала она. – Я упомянула об оплате, чтобы уточнить: никакой оплаты не надо.

Перед тем как начать расследование, мма Рамотсве получила от доктора Макетси всю необходимую информацию. Адрес доктора Комоти, фотографию, номер его зеленой машины. А еще – номер телефона и почтового ящика, хотя она не могла себе представить ситуацию, при которой могла бы ими воспользоваться. Оставалось только начать слежку за доктором Комоти и побыстрее узнать о нем все.

Доктор Макетси предусмотрительно снабдил ее расписанием дежурств в отделении скорой помощи на четыре месяца вперед. Поэтому мма Рамотсве точно знала, когда доктор Комоти отправляется из больницы домой, а когда дежурит по ночам. Это сэкономило ей массу времени и сил, а кроме того, ей не пришлось часами поджидать его на улице в своем белом фургончике.

Слежка началась два дня спустя. После работы доктор Комоти выехал со служебной стоянки, и мма Рамотсве незаметно последовала за ним. Когда он остановился у Африканского торгового центра, она поставила машину не слишком близко и вышла из кабины лишь после того, как он покинул стоянку. Доктор Комоти зашел в один‑два магазина и купил газету в Книжном центре. Потом вернулся в машину, поехал домой и оставался там – как показалось мма Рамотсве, не делая ничего дурного. Около десяти огни в доме погасли. Сидеть в белом фургончике было довольно скучно, но мма Рамотсве привыкла и никогда не жаловалась – раз уж она согласилась вести расследование. Ради доктора Макетси она просидела бы так месяц и даже больше – после всего, что он сделал для ее отца.

В тот вечер ничего не случилось, на следующий вечер тоже. Мма Рамотсве уже начала удивляться монотонности жизни доктора Комоти, но внезапно все изменилось. В пятницу днем мма Рамотсве приготовилась следовать за доктором Комоти из больницы домой. Он вышел из приемного покоя чуть позже обычного – из кармана белого халата торчал стетоскоп – и сел в машину.

Мма Рамотсве последовала за ним, с удовольствием думая о том, что остается незамеченной. Она ждала, что он отправится в Книжный центр за газетой, однако на сей раз он поехал не в город, а в противоположном направлении. Ожидая развития событий, мма Рамотсве оживилась и пристально следила за машиной, чтобы не потерять ее из виду. Была последняя пятница месяца, день получки, и машин на дорогах прибавилось. Должно быть, сегодня вечером несчастных случаев будет больше, и сменщику доктора Комоти придется потрудиться, зашивая раны пьяным и выковыривая стекла из пострадавших на дорогах.

Мма Рамотсве с удивлением заметила, что доктор Комоти направляется к дороге на Лобаце. Вот это уже интересно. Если он связан с наркотиками, тогда в Лобаце действовать удобнее, чем в Габороне. Город стоит на границе, оттуда можно передавать товар в ЮАР или, напротив, что‑то оттуда получать. Во всяком случае, теперь следить за доктором Комоти становилось гораздо интереснее.

Они ехали вперед, белый фургончик старался не отставать от более мощной машины доктора. Мма Рамотсве могла не опасаться разоблачения, ее фургончик терялся в потоке машин. Однако в Лобаце придется быть осторожнее.

Когда они проехали Лобаце, мма Рамотсве забеспокоилась. Возможно, доктор Комоти направляется в одну из деревень за городом. Но это маловероятно, потому что за городом нет ничего интересного для доктора Комоти. Оставалась граница, расположенная в нескольких милях отсюда. Да, так и есть! Доктор Комоти направлялся к границе. К Мафекингу.

Поняв, что пункт назначения доктора Комоти находится за границей, мма Рамотсве ужасно разозлилась на собственную глупость. Она не взяла с собой паспорт. Доктор Комоти пересечет границу, а ей придется остаться в Ботсване. Оказавшись за границей, он может – и наверняка будет – делать что угодно, а она ничего не узнает.

Доктор Комоти остановился у пропускного пункта, а мма Рамотсве повернула назад, словно охотник, преследовавший зверя до самых границ заповедника. Целых два дня, субботу и воскресенье, она не будет знать, чем он занят. А на следующей неделе ей придется вернуться к унылой ночной слежке за его домом, мрачно размышляя о том, что главное произошло во время уикенда. Тем временем придется отложить другие, платные, расследования, доходы от которых пошли бы на ремонт машины.

Мма Рамотсве вернулась в Габороне в мрачном расположении духа. Она пораньше улеглась спать, однако на следующий день, когда она отправилась в Торговый центр, дурное настроение никуда не делось. Как всегда по субботам, она пила кофе на веранде отеля «Президент» и болтала со своей подругой Грейс Гакатсла. Грейс, хозяйка магазина одежды в Бродхерсте, всегда смешила ее рассказами о выходках своих покупательниц. Одна из них, жена министра, купила в пятницу платье, а в понедельник принесла его сдавать, утверждая, что оно плохо сидит. Но Грейс в субботу была на свадьбе и видела там эту даму в прекрасно сидевшем платье.

– Конечно, я не могла сказать ей прямо в глаза, что она лжет и что я не даю одежду напрокат, – сказала Грейс. – Я просто спросила, понравилось ли ей на свадьбе. Она с улыбкой ответила, что понравилось. Тогда я сказала, что мне тоже. Она, очевидно, не заметила меня. Она перестала улыбаться и сказала, что попробует надеть платье еще раз.

– Эта женщина настоящая змея, – сказала мма Рамотсве.

– Гиена, – отозвалась Грейс. – Муравьед с длинным носом.

Они посмеялись, и Грейс ушла. Мрачное расположение духа вновь овладело мма Рамотсве. Казалось, оно продлится до конца недели, а может, и до конца расследования дела доктора Комоти, – если оно вообще когда‑нибудь будет закончено.

Мма Рамотсве расплатилась и вышла. Спускаясь по лестнице отеля, она увидела доктора Комоти.

Мма Рамотсве остолбенела. Доктор Комоти пересек границу вчера около семи вечера. Граница закрывалась в восемь, а это означало, что доктор Комоти не мог успеть добраться до Мафекинга, до которого было сорок минут езды, вернуться и снова пересечь границу в обратном направлении. Выходит, он провел ночь в Мафекинге, а утром первым делом поспешил назад.

Оправившись от изумления, мма Рамотсве поняла, что ей представилась прекрасная возможность возобновить слежку. Доктор Комоти зашел в магазин скобяных товаров, и, пока он там находился, она праздно разглядывала витрину. Выйдя из магазина, он прямиком направился к стоянке и сел в машину.

До конца дня доктор Комоти оставался дома. В шесть вечера он отправился в гостиницу «Сан» и там пил пиво в компании двух мужчин, в которых мма Рамотсве признала его земляков‑нигерийцев. Один работал в бухгалтерской фирме, другой был учителем в начальной школе. Она не усмотрела в их встрече ничего подозрительного. По вечерам в городе собирается множество подобных компаний – жизнь эмигранта, возможность поговорить о доме подталкивают чужих людей друг к другу.

Через час доктор Комоти покинул своих соплеменников, и на этом его светская жизнь закончилась. В воскресенье вечером мма Рамотсве решила сообщить доктору Макетси, что ей, к сожалению, не удалось обнаружить никаких доказательств вовлеченности доктора Комоти в торговлю наркотиками и что, напротив, он показался ей образцом благопристойности и воздержания. Не удалось обнаружить и никаких следов женщин, если только те не прятались в доме, никогда не выходя на улицу. За время наблюдения никто, кроме доктора Комоти, не входил в его дом и не выходил оттуда. Честно говоря, наблюдать за этим человеком было скучновато.

И все же вопрос о Мафекинге и пятничном вечернем броске туда и обратно оставался открытым. Если бы доктор Комоти поехал на барахолку – как многие в Ботсване, – он обязательно провел бы там хоть часть субботнего утра, однако он этого не сделал. Выходит, он закончил свои дела – неважно какие – в пятницу вечером. Может, там у него была женщина, одна из тех вульгарных южноафриканок, которые так нравятся мужчинам – непонятно почему. Это объяснение было самым простым и, похоже, самым вероятным. Но тогда зачем ему было спешить назад в субботу утром? Почему бы не остаться на субботу и не сводить свою подругу пообедать в отель «Ммбабато»? Что‑то здесь было не так, и мма Рамотсве подумала, что в следующую пятницу придется следовать за ним до Мафекинга, – если он опять туда поедет, – и посмотреть, что он там делает. Если она не заметит ничего подозрительного, она просто купит себе что‑нибудь на барахолке и вернется домой в субботу днем. Так или иначе, она поедет в Мафекинг за доктором Комоти и убьет двух зайцев сразу.

Доктор Комоти оказался человеком обязательным. В следующую пятницу он вовремя покинул больницу и двинулся в сторону Лобаце. Держась на безопасном расстоянии, за ним в своем белом фургончике следовала мма Рамотсве. На границе ей пришлось немного понервничать: на пропускном пункте пришлось встать не слишком близко к доктору Комоти и в то же время не слишком далеко, чтобы не упустить его из виду Пока верзила‑пограничник внимательно изучал ее паспорт, разглядывая печати, свидетельствующие о поездках в Йоханнесбург и Мафекинг, ей показалось, что время безнадежно упущено.

– Вот здесь, в графе «занятие», написано, что вы детектив, – угрюмо буркнул он. – Разве женщина может быть детективом?

Мма Рамотсве смотрела на него. Если она вступит в спор, то упустит доктора Комоти – в его паспорт уже ставили печать. Через несколько минут он покинет пропускной пункт, и белый фургончик не сможет его догнать.

– Среди женщин много детективов, – с достоинством произнесла мма Рамотсве. – Вы читали Агату Кристи?

– Вы хотите сказать, что я необразованный человек? – прорычал он. – Вы это хотите сказать? Что я не читал Агату Кристи?

– Вовсе нет, – возразила мма Рамотсве. – Вы, пограничники, прекрасно образованы и очень расторопны. Не далее как вчера я была в гостях у вашего министра и сказала, что, на мой взгляд, в пограничной службе работают очень вежливые и расторопные люди. Мы много говорили об этом за ужином.

Пограничник застыл. Но после нескольких секунд колебаний взял резиновую печать и проштемпелевал ее паспорт.

– Благодарю, мма, – сказал он. – Можете ехать.

Мма Рамотсве не любила врать, но иногда ей приходилось это делать, особенно людям, способности которых не соответствовали их должности. Она не видела большого вреда в том, чтобы приукрасить истину, нередко ради их же собственного блага. Она на самом деле была знакома с министром, хотя и не так близко. Быть может, в следующий раз этот пограничник подумает, прежде чем без всякого повода грубить женщине.

Она села в машину и, получив отмашку, проехала под шлагбаумом. Доктор Комоти исчез, и мма Рамотсве пришлось выжать из своего фургона все, прежде чем она заметила его машину. Он ехал не слишком быстро, и она, немного сбросив скорость, следовала за ним мимо того, что осталось от столицы Лукаса Мангопе[13]и его марионеточной республики Бопутатсвана. Там, на стадионе, президент был взят под стражу собственными взбунтовавшимися войсками, а члены правительства передали это искусственное государство в ведение своих хозяев из Претории.[14]Какая утрата, подумала она, какая непростительная глупость. Со временем вся эта затея провалилась, растаяла, как мираж, которым всегда была. Апартеид разыграл свой фарс, чудовищная мечта Фервурда[15]осуществилась, принеся неисчислимые беды и страдания – история прибавит их ко всем страданиям Африки.

Внезапно доктор Комоти повернул направо. Они достигли предместий Мафекинга с чистыми прямыми улицами, где за высокой оградой на просторных, покрытых зеленью участках стояли дома. Доктор Комоти повернул к одному из таких домов, а мма Рамотсве, чтобы не вызвать подозрений, проследовала дальше. Пересчитав дома, мимо которых она проехала – семь, – она поставила машину под деревом.

Позади домов тянулась так называемая санитарная полоса. Мма Рамотсве вышла из машины и направилась туда. Дом доктора Комоти должен быть восьмым по счету – семь она проехала и еще один обошла вокруг.

Она стояла на санитарной полосе напротив восьмого дома и смотрела в сад. Когда‑то он содержался в образцовом порядке, ноте времена давно прошли. Теперь растения буйно разрослись: тутовые деревья, гигантские кусты бугенвиллей, устремившие к небу алые гроздья цветов, асимины с гниющими на ветвях плодами. Здесь, должно быть, рай для змей, подумала она. В некошеной траве, наверное, прячутся мамбы, а на ветвях деревьев притаились гадюки и ждут какую‑нибудь глупышку вроде нее.

Мма Рамотсве нерешительно отворила калитку. Похоже, ею давно не пользовались – раздался громкий скрип. Нестрашно, дом стоял в глубине двора, шагах в ста от ограды, и звук затеряется в густых зарослях, полностью скрывавших дом от глаз. Поэтому мма Рамотсве чувствовала себя в безопасности – если не от змей, то от посторонних глаз.

Она медленно двинулась вперед, осторожно ступая по траве и каждую секунду ожидая услышать шипение рассерженной змеи. Но ничего такого не случилось, и вскоре она уже стояла, пригнувшись, под тутовым деревом, не решаясь подойти к дому ближе. Отсюда хорошо просматривались задняя дверь и открытое кухонное окно, но не было видно, что творится внутри. Дом был выстроен в старом колониальном стиле, и широкий скат крыши не позволял палящим солнечным лучам проникать внутрь. Шпионить за людьми, живущими в современных зданиях, гораздо удобнее – архитекторы, напрочь забыв о солнце, поместили людей в прозрачные аквариумы, куда заглядывает каждый, кому не лень.

Что делать? Оставаться на месте в надежде, что кто‑то выйдет на крыльцо? Но когда это случится? А если кто‑нибудь все же выйдет, что тогда делать?

Внезапно окно распахнулось, и из него выглянул мужчина. Это был доктор Комоти.

– Эй вы! Там под деревом! Да, вы! Что вы делаете под моей шелковицей?

Мма Рамотсве внезапно испытала странное желание оглянуться, словно рядом с ней стоял кто‑то еще. Как школьница, ворующая фрукты в чужом саду или совершающая какой‑нибудь другой неблаговидный поступок и застигнутая на месте преступления. Отвечать было нечего. Оставалось одно – признаться.

Она выпрямилась и вышла из тени.

– На улице очень жарко, – крикнула она. – Не найдется ли у вас воды?

Окно захлопнулось, и через несколько секунд распахнулась задняя дверь. На крыльце стоял доктор Комоти, одетый, как она заметила, совсем иначе, чем при выезде из Габороне. В руках он держал кружку с водой. Мма Рамотсве взяла кружку и стала жадно пить. Она с благодарностью утолила жажду хотя заметила, что кружка грязная.

– Зачем вы забрались к нам в сад? – спросил доктор Комоти не слишком сурово. – Хотели что‑нибудь стащить?

– Вовсе нет, – обиженно ответила мма Рамотсве.

Доктор Комоти холодно посмотрел на нее.

– Ну что ж, тогда скажите, что вам нужно. Вы ищете работу? Но к нам уже ходит готовить одна женщина. Нам никто не нужен.

Не успела мма Рамотсве ответить, как за спиной у доктора Комоти кто‑то появился и выглянул из‑за его плеча. Второй доктор Комоти.

– В чем дело? – спросил он. – Что надо этой толстой женщине?

– Она залезла к нам в сад, – объяснил первый доктор Комоти. – Но говорит, что не хотела ничего украсть.

– Я не воровка, – возмущенно воскликнула мма Рамотсве. – Я просто смотрела на ваш дом.

Оба доктора Комоти устремили на нее озадаченный взгляд.

– Зачем? – спросил один из них. – Почему вы смотрели на наш дом? В нем нет ничего особенного, и он не продается.

Мма Рамотсве рассмеялась, запрокинув голову.

– А я и не собираюсь его покупать, – сказала она. – Дело в том, что я жила здесь в детстве. Этот дом принадлежал бурам, мистеру и миссис Ван дер Хеевер. Моя мать была у них кухаркой, и мы жили в доме для слуг в конце сада. Мой отец содержал его в порядке…

Сделав паузу, она с упреком посмотрела на мужчин.

– Тогда здесь было лучше, – сказала она. – Сад был ухоженным и чистым.

– Я в этом не сомневаюсь, – ответил один из двух. – Мы бы хотели навести здесь порядок, но дело в том, что мы очень заняты. Видите ли, мы оба врачи, и много времени проводим в больнице.

– Ах, – воскликнула мма Рамотсве, стараясь придать своему голосу почтительность, – вы работаете в местной больнице?

– Нет, – ответил первый доктор Комоти, – у меня свой кабинет рядом с вокзалом, а мой брат…

– Я работаю вон там, – сказал второй доктор Комоти, махнув рукой куда‑то на север. – Так или иначе, вы можете осматривать сад сколько вам угодно, мма. Но прежде зайдите в дом. Мы напоим вас чаем.

– О, вы очень добры! – воскликнула мма Рамотсве. – Спасибо.

Она рада была покинуть запущенный сад с его зловещим подлеском. Несколько минут она с притворным интересом разглядывала деревья и кусты – или то, что от них осталось, – но вскоре, поблагодарив хозяев за чай, вышла за ворота. Ее ум деловито обрабатывал только что полученную информацию. Как оказалось, существуют два доктора Комоти. В самом этом факте не было ничего необычного, но мма Рамотсве чувствовала: разгадка скрыта именно здесь. Конечно, не исключено, что оба близнеца учились в медицинском колледже – жизнь одного из близнецов нередко представляет собой зеркальное отражение жизни второго, вплоть до женитьбы на сестре его жены. Но в данном случае мма Рамотсве была уверена: здесь что‑то не так, нужно только понять, что именно.

Она села в белый фургончик и поехала в центр города. Один из докторов Комоти сказал, что работает рядом с вокзалом, и она решила взглянуть на его приемную – хотя едва ли медная табличка, если таковая у него имеется, сможет ей что‑то сообщить.

Мма Рамотсве немного знала этот вокзал. Ей нравилось посещать это место, напоминавшее о прежней Африке, об утомительных поездках в битком набитых вагонах, о неторопливых путешествиях по бескрайним равнинам, о стеблях сахарного тростника, который полагалось жевать, чтобы скоротать время, а затем выплевывать в открытое окно. Здесь еще можно было увидеть подобную картину, здесь, где поезда из Кейптауна медленно двигались вдоль платформы, направляясь через всю Ботсвану в Булавайо; где в индийских лавках за вокзалом по‑прежнему продавали дешевые одеяла и мужские шляпы с ярким пером и лентой.

Мма Рамотсве не хотела, чтобы Африка менялась. Не хотела, чтобы ее народ стал таким же, как другие народы – бездушным, эгоистичным, забывшим о том, что такое быть африканцем, или, хуже того, стыдящимся Африки. Она хотела быть африканкой и больше никем. Если бы ей дали таблетку и сказали: «Вот таблетка, последнее достижение науки. Прими ее, и превратишься в американку», она ответила бы: «Нет. Спасибо. Ни за что».

Она остановила белый фургончик у вокзала и вышла. Вокруг толпился народ: женщины продавали жареную кукурузу и сладкие напитки, мужчины громко разговаривали с друзьями, семья с картонными чемоданами и увязанными в одеяло пожитками спешила на поезд. Ребенок, везущий самодельную машинку из скрученных проводов, врезался в мма Рамотсве и убежал не извинившись, боясь получить нагоняй.

Подойдя к одной из торговок, она заговорила с ней на сетсвана.

– Здоровы ли вы сегодня, мма? – спросила она.

– Здорова, а вы, мма?

– Я здорова и крепко спала.

– Хорошо.

Покончив с приветствием, она сказала:

– Говорят, здесь есть замечательный доктор. Его зовут доктор Комоти. Вы знаете, где он работает?

Женщина кивнула.

– К этому доктору ходит много людей. Он работает поблизости. Видите, куда поставил грузовик тот белый человек? Это там.

Мма Рамотсве поблагодарила торговку и купила у нее початок жареной кукурузы. Потом, зажав его в руке, пересекла пыльную площадь и оказалась возле довольно ветхого здания с жестяной крышей – там и располагался кабинет доктора Комоти.

К ее удивлению, дверь была не заперта. Распахнув ее, она увидела прямо перед собой женщину.

– Простите, мма, но доктора сейчас нет, – слегка раздраженно сказала женщина. – Я медсестра. А доктор будет в понедельник днем.

– Как грустно работать в пятницу вечером, когда все остальные думают о развлечениях, – сказала мма Рамотсве.

Медсестра пожала плечами.

– Мы с другом тоже пойдем повеселиться. Но я люблю в конце недели приготовить все на понедельник. Так лучше.

– Гораздо лучше, – согласилась мма Рамотсве, быстро соображая, что бы еще сказать. – Видите ли, мне не нужен доктор, то есть нужен, но не как пациентке. Я работала вместе с ним в Найроби, медсестрой. И просто хотела повидаться.

Поведение медсестры стало гораздо более дружелюбным.

– Я приготовлю вам чаю, мма, – предложила она. – Жара на улице еще не спала.

Мма Рамотсве уселась на стул, дожидаясь, пока медсестра вернется с чайником.

– Вы знакомы с другим доктором Комоти? – спросила она. – С братом?

– Конечно, – ответила медсестра. – Мы часто видимся. Он, знаете ли, приходит помогать. Два‑три раза в неделю.

Мма Рамотсве медленно поставила чашку на стол. Ее сердце часто забилось. Она поняла, что здесь и кроется так долго ускользавшая от нее разгадка, однако ничем не выдала волнения.

– О, в Найроби они тоже так делали, – сказала она, помахав рукой в воздухе, словно речь шла о каких‑то пустяках. – Один помогал другому. И пациенты обычно не понимали, что имеют дело с другим врачом.

Медсестра рассмеялась.

– Здесь тоже, – кивнула она. – Я не уверена, что это честно по отношению к пациентам, но до сих пор никто не заметил, что их двое. И все довольны.

Мма Рамотсве взяла свою чашку и протянула медсестре, чтобы та ее наполнила.

– А вы? – спросила она. – Вы‑то сами их различаете?

Медсестра вернула чашку мма Рамотсве.

– Я различаю их только так, – сказала она, – один из них хороший врач, а другой никуда не годится. Ничего не смыслит в медицине. Удивительно, как только он закончил медицинский колледж.

А он и не закончил, подумала мма Рамотсве, но промолчала.

Ночь она провела в Мафекинге, в привокзальной гостинице, шумной и неудобной, но, несмотря ни на что, спала крепко – так бывало всегда, когда расследование подходило к концу. Утром она отправилась на толкучку, где, к своему восторгу, обнаружила огромный ворох платьев больших размеров по специальной цене. Она купила три – на два платья больше, чем нужно, но, если ты хозяйка «Женского детективного агентства № 1», нужно держать марку.

Она вернулась домой к трем часам и позвонила доктору Макетси, предложив немедленно явиться к ней в агентство и ознакомиться с результатами расследования. Он примчался через десять минут и уселся напротив, нетерпеливо теребя манжеты.

– Во‑первых, – произнесла мма Рамотсве, – наркотики тут ни при чем.

Доктор Макетси вздохнул с облегчением.

– Слава Богу! – воскликнул он. – Этого я боялся больше всего.

– Не знаю, – с сомнением в голосе продолжала мма Рамотсве, – понравится ли вам то, что я скажу.

– У него нет диплома, – выпалил доктор Макетси. – Я угадал?

– Диплома нет у одного из них, – уточнила мма Рамотсве.

– У одного из них? – озадаченно повторил доктор Макетси.

Мма Рамотсве уселась поудобнее и устремила на доктора Макетси взгляд человека, собирающегося поведать страшную тайну.

– Жили‑были два брата‑близнеца, – начала она. – Один пошел учиться в медицинский колледж и стал врачом. А другой нет. Один получил диплом и стал работать врачом, но он был жаден и подумал, что две врачебные зарплаты – это больше, чем одна, и начал работать в двух местах одновременно. Когда его не было в одном, его брат, похожий на него, как две капли воды, работал вместо него, используя знания, которые почерпнул у своего дипломированного брата, и обращаясь к нему за советом. Вот и все. Такова история доктора Комоти и его брата‑близнеца из Мафекинга.

Доктор Макетси не проронил ни слова. Пока мма Рамотсве говорила, он сидел, обхватив голову руками, и на секунду ей показалось, что он вот‑вот заплачет.

– Выходит, у нас в больнице работают оба брата, – произнес он наконец. – То брат с дипломом, то его близнец.

– Именно так, – подтвердила мма Рамотсве. – Скажем, три дня в неделю у вас работает настоящий врач, в то время как его близнец работает хирургом в Мафекинге около вокзала. Потом они меняются местами, и, вероятно, квалифицированный брат исправляет те ошибки, которые успел наделать другой.

– Две ставки по цене одного диплома, – задумчиво произнес доктор Макетси. – Давно я не встречал такого коварства.

– Должна признаться, я была изумлена, – сказала мма Рамотсве. – Я полагала, мне знакомы все виды человеческого мошенничества, но, как видно, переоценила себя. Время от времени и мне приходится удивляться.

Доктор Макетси почесал подбородок.

– Придется обратиться в полицию, – сказал он, – и возбудить судебное преследование. Мы обязаны защитить людей от подобных аферистов.

– Все это правильно, – сказала мма Рамотсве, – но вместе с тем…

Доктор Макетси ухватился за предложенную соломинку.

– Вы можете предложить другой выход? – спросил он. – Если это выплывет наружу, люди будут бояться обращаться в больницу. Вы же знаете, наши программы по здравоохранению основаны на доверии.

– Вы правы, – согласилась мма Рамотсве. – Поэтому я предлагаю решить проблему иначе. Я с вами полностью согласна, людей необходимо оградить от мошенников, и доктора Комоти нужно лишить права на медицинскую практику или что‑то в этом роде. Но почему не сделать это в другом месте?

– Вы хотите сказать, в Мафекинге?

– Вот именно, – подтвердила мма Рамотсве. – В конец концов, там тоже совершается преступление, так пусть этим займутся власти ЮАР. Здешние газеты могут даже не узнать об этом. Здесь, в Габороне, люди будут знать лишь то, что доктор Комоти неожиданно уволился, а это отнюдь не редкость.

– Хорошо, – сказал доктор Макетси. – Я предпочел бы, чтобы министр ничего не знал. Не думаю, что нам пойдет на пользу, если он… как бы это выразиться?.. огорчится.

– Разумеется, вам это ни к чему, – подтвердила мма Рамотсве. – С вашего разрешения, я позвоню своему другу Билли Пилани, капитану полиции в ЮАР. Он с радостью разоблачит доктора‑мошенника. Билли обожает эффектные аресты.

– Конечно, позвоните, – с улыбкой согласился доктор Макетси. Он был приятно удивлен способностями мма Рамотсве, которой удалось найти деликатное решение столь щекотливой проблемы.

– Знаете, – сказал он, – даже моя тетушка из Мочуди не сумела бы выйти из этой ситуации лучше вас.

Мма Рамотсве улыбнулась старому другу. Можно идти по жизни и каждый год – даже каждый месяц – заводить себе новых друзей, но друга детства никем не заменишь. Узы такой дружбы неразрывны.

Она нагнулась и потрепала доктора Макетси по руке, как делают старые друзья, когда все слова сказаны.

Date: 2015-09-02; view: 279; Нарушение авторских прав