Глава 4 изучение «чердака»: в чем ценность творческих способностей и воображения 4 page

Но всем ли подходит этот способ? Медитация, это пребывание в умственном пространстве, – не пустяк, она требует энергии и сосредоточенности (потому физически дистанцироваться проще). Если Холмс, Далио и подобные им люди способны сразу отключить мысли с огромной пользой для себя, могу поручиться, что Ватсону такой шаг дастся с трудом. Когда ему будет нечем занять разум, одного дыхания окажется недостаточно, чтобы сдерживать мысли. Гораздо проще дистанцироваться физически, чем полагаться только на свой разум.

К счастью, как уже упоминалось ранее, полностью отключать все мысли при медитации необязательно. В действительности во время медитации мы сосредоточиваемся на чем‑либо – например, на таком труднофиксируемом предмете, как дыхание, эмоция, телесное ощущение, – и исключаем из сферы своего внимания все остальное. Но можно воспользоваться и так называемым методом визуализации – сосредоточиться на конкретном мысленном образе, заменив пустоту чем‑то более осязаемым и достижимым. Вернемся к «Собаке Баскервилей», где мы оставили Холмса мысленно парить над девонширскими торфяниками. Это тоже медитация, но не бесцельная и не сопровождающаяся ни созерцанием пустоты, ни отсутствием мысленных образов. Она требует сосредоточенности, как любая другая медитация, но в некотором смысле более доступна. Имеется конкретный план, то, что занимает разум и сдерживает непрошеные мысли, то, на чем можно сосредоточить свои усилия, только этот предмет медитации более живой и многомерный, чем вдохи и выдохи. Мало того, можно сосредоточиться на достижении дистанции, которую Троп назвал гипотетичной, начать обдумывать всевозможные «что, если?..».

Попробуйте проделать следующее упражнение. Закройте глаза (после того, как дочитаете описание). Представьте себе конкретную ситуацию, в которой ощущаете гнев или враждебность, – например, недавнюю ссору с близким другом или родственником. Этот момент запечатлелся у вас в памяти? Вспомните его как можно лучше, словно переживая его вновь. А потом скажите, как вы себя чувствуете. И объясните, как сможете, почему возникла такая ситуация. Кто был виноват? Почему? Можно ли что‑нибудь исправить?

Снова закройте глаза. Представьте себе ту же ситуацию. Только теперь вообразите, что в ней участвуют два человека, но не вы. А вы – просто муха, сидящая на стене и наблюдающая за тем, что происходит. Вы в состоянии взвиться с места и облететь собеседников со всех сторон, увидеть их во всех ракурсах, и вас никто не заметит. Покончив с наблюдениями, сразу же объясните мне, как вы теперь себя чувствуете. А потом еще раз ответьте на вопросы, приведенные выше.

Вы только что выполнили классическое упражнение на мысленное дистанцирование посредством визуализации. Это процесс, при котором мы живо представляем себе что‑либо, но со стороны, а именно – с точки зрения, разительно отличающейся от той, которую сохранили в памяти. Переходя от первого сценария ко второму, мы также переходим от конкретного к абстрактному образу мышления, скорее всего, становимся спокойнее в эмоциональном отношении, замечаем то, что упустили в первый раз, и, возможно, закладываем в память несколько видоизмененную версию случившегося. В сущности, при этом можно даже стать мудрее и научиться лучше решать проблемы в общем виде, не связанные с ситуацией, о которой идет речь. (И вместе с тем освоить одну из форм медитации. Ловко, правда?)

Психолог Этан Кросс доказал, что такое ментальное дистанцирование (вышеупомянутый тест предлагался в одном из исследований, проведенных им) полезно не только для управления эмоциями. Оно также способствует обретению мудрости, как в области диалектики (например, осознания изменений и противоречий в мире), так и с точки зрения интеллектуального смирения (например, понимания пределов своих возможностей), позволяет успешнее решать задачи и делать выбор. Дистанцируясь, мы начинаем шире видеть вещи, замечаем связи, неразличимые с более близкого наблюдательного поста. Другими словами, «стать мудрее» в то же время означает «развить воображение». Даже если у нас не появится повода восклицать «эврика!», этот путь ведет к проницательности. Мы учимся мыслить так, словно на самом деле изменили свое местонахождение, при этом продолжая сидеть в своем кресле.

Инженер‑электрик Джекоб Рабинов – один из самых талантливых и плодовитых изобретателей ХХ в. Среди полученных им 230 патентов США – патент на аппарат для автоматической сортировки почты, который применяется до сих пор, магнитное устройство памяти, ставшее предшественником жесткого диска, и электропроигрыватель с прямым тонармом. В чем секрет Рабинова, что способствовало его поразительной продуктивности? Не что иное, как визуализация. Как однажды Рабинов сказал психологу Михаю Чиксентмихайи, всякий раз, когда задача оказывается слишком трудной, требует много времени или не имеет явного ответа, «я представляю себе, что нахожусь в тюрьме. А если я в тюрьме, время несущественно. Иначе говоря, если на задачу уйдет неделя, пусть будет неделя. А что еще мне делать? Я все равно пробуду там двадцать лет. Понимаете? Это своего рода умственная уловка. Без нее невольно будешь думать: «Господи, опять не получается», – и наделаешь ошибок. Потому я и напоминаю себе, что затраты времени не имеют ровным счетом никакого значения». Визуализация помогала Рабинову добиваться сдвига в образе мышления так, чтобы справляться с задачами, которые в противном случае повергли бы его в растерянность, высвободить в воображении пространство, необходимое для решения подобных задач. Этот прием получил широкое распространение. Спортсмены часто визуализируют определенные моменты матчей или движения еще до того, как они произойдут, мысленно разыгрывают предстоящие события до того, как они начнутся в реальности: теннисист представляет себе подачу до того, как мяч покинет его ладонь, гольфист видит траекторию мяча до того, как взмахнет клюшкой. Специалисты в области когнитивной поведенческой терапии пользуются этим приемом, помогая людям, страдающим фобиями или другими заболеваниями, расслабляться и получать опыт каких‑либо ситуаций, не переживая их на самом деле. Психолог Мартин Селигман убежден, что такая визуализация – возможно, самый важный инструмент для обретения более интуитивного и творческого мышления. Он даже полагает, что путем неоднократных визуальных разыгрываний различных ситуаций «интуиции можно реально обучать, причем массово». Вот и еще одно подтверждение.

Все дело в том, чтобы научиться мысленно создавать дистанцию, представлять мир таким, словно видите и ощущаете его на самом деле. Как однажды сказал философ Людвиг Витгенштейн, «воспроизвести – не подумать, а увидеть!»

В этом заключается сущность визуализации: научиться видеть внутренним взором, мысленно создавать сценарии и альтернативы им, разыгрывать нереальные ситуации так, как будто они реальны. Все это не только помогает замечать очевидное и не делать ошибок, характерных для Лестрейда или Грегсона, видящих только то, что перед глазами, или то, что хочется увидеть. Такой метод еще и стимулирует воображение, поскольку заставляет пользоваться им.

Добиться этого легче, чем может показаться поначалу. В сущности, визуализация дается нам естественно, когда мы пытаемся вызвать что‑либо из памяти. Даже нейронная сеть при этом задействуется та же самая – медиальная префронтальная кора, латеральная височная кора, медиальная и латеральная теменные доли, медиальная височная доля (вместилище гиппокампа). Но при визуализации мы, вместо того чтобы непосредственно вызывать воспоминания, перебираем подробности прошлого опыта, создавая то, чего в действительности никогда не было, например еще не наступившее будущее или прошлое, противоречащее фактам. Мы проверяем результат мысленно – вместо того чтобы переживать ситуацию в действительности. И при этом мы добиваемся того же самого, что и при физическом дистанцировании: мы абстрагируемся от ситуации, которую анализируем.

Все это медитация в той или иной форме. В «Долине страха» Холмсу требуется физическая смена места – его мысли нужна подсказка, стимул из внешнего мира. Но того же эффекта можно достичь без перемены места – например, за письменным столом, по примеру Далио, или в кресле, по примеру Холмса, или там, где находитесь вы. Все, что от вас требуется, – высвободить в уме необходимое пространство. Пусть оно станет подобием чистого холста. И тогда вам откроется целый воображаемый мир.

Развиваем воображение: важность любознательности и игры Шерлок Холмс призывал нас поддерживать безукоризненный порядок на своем «мозговом чердаке» – избавиться от никчемного хлама, заполнить «чердак» безукоризненно расставленными коробками с полезным содержимым, а не с никому не нужным барахлом. Но это не так‑то просто. К примеру, откуда Холмсу известно о редком виде медуз, обитающих в теплых водах океана («Львиная грива»)? Невозможно объяснить данный факт строгими критериями, на которых он настаивал ранее. Как и в большинстве случаев, разумно будет предположить, что Холмс преувеличивал ради пущего эффекта. Незахламленность – да, но не пустота. «Чердак», вмещающий лишь самое необходимое для профессионального успеха, выглядит весьма плачевно. В нем вряд ли хватит материалов даже для работы, а тем более для великих озарений и игры воображения.

Как попала упомянутая медуза на аккуратный «чердак» Холмса? Очень просто. В какой‑то момент Холмсу наверняка стало любопытно. Точно так же, как любопытство побудило его заинтересоваться мотетами, как он увлекся искусством – настолько, чтобы попытаться убедить Скотленд‑Ярд, что от его заклятого врага, профессора Мориарти, не стоит ждать ничего хорошего. Как говорит сам Холмс в «Долине страха», когда инспектор Макдоналд с негодованием отвергает его предложение почитать книгу по истории Мэнор‑хауса, «широта взгляда, дорогой мистер Мак, является одним из важнейших требований нашей профессии. Ассоциации идей, использование посторонних, казалось бы, сведений иногда бывают крайне полезны». Самим Холмсом любопытство овладевает постоянно, именно оно побуждает его узнавать все больше и больше. И все, что он узнаёт, оказывается в задвинутой в какой‑нибудь дальний угол (но снабженной этикеткой!) коробке на «чердаке».

Именно это и пытается объяснить нам Холмс. На «чердаке» существуют разные уровни хранения.

Есть разница между активным и пассивным знанием, теми коробками, в которые неизбежно приходится лазить регулярно, и теми, куда может понадобиться заглянуть когда‑нибудь при случае, а не просматривать их содержимое периодически. Холмс вовсе не предлагает нам перестать проявлять любопытство и пополнять «чердак» новыми медузами. Нет, он просит нас содержать активные знания в чистоте и порядке, а также хранить пассивные в такой же чистоте и порядке, в коробках и контейнерах с ярлыками, в папках и ящиках с соответствующими надписями.

Это не значит, что мы должны взять и отмахнуться от предыдущих предостережений и заполнить свою драгоценную ментальную недвижимость барахлом. Вовсе нет. Просто не всегда можно с первого взгляда отличить хлам от похожего на хлам важного дополнения нашего умственного арсенала. Последнее не помешает надежно припрятать на случай дальнейшего использования. Нам незачем даже отправлять на хранение предмет целиком – достаточно сохранить напоминание о нем, возможность в случае необходимости вновь найти его – точно так же, как Холмс разыскивает подробности, касающиеся медуз, в старой книге, а не хранит их в голове. От него требуется только вспомнить, что книга с содержащимися в ней сведениями существует.

Организованный «чердак» не статичен. Воображение позволяет нам извлекать из умственного пространства больше, чем мы смогли бы иначе. И действительно, невозможно знать заранее, какой элемент и когда может оказаться на удивление полезным.

Потому и предостережение Холмса имеет первостепенную важность: самые неожиданные предметы могут оказаться полезными, причем удивительнейшим образом. Разум должен быть открыт для поступления новой информации, сколь бы посторонней она ни казалась.

Именно здесь в дело вступает наш склад ума. Предполагает ли он значительную открытость таким поступлениям, какими бы странными и бесполезными они ни казались, – в противовес склонности отвергать все, что потенциально может отвлекать нас? Является ли эта открытость привычным для нас подходом, в соответствии с которым мы приучили себя мыслить и смотреть на мир?

Благодаря практике мы начинаем лучше чувствовать, что может нам понадобиться, а что нет, что сохранить на будущее, а от чего лучше сразу избавиться. Выглядящее на первый взгляд интуицией, на самом деле это нечто большее – знание, опирающееся на множество часов практики, тренировки восприятия, мысленного обобщения опыта, пока он наконец не станет для нас привычным со всеми своими шаблонами и отработанными направлениями.

Помните эксперименты с отдаленными ассоциациями, где требовалось найти слово, дополняющее каждое из трех слов списка? В каком‑то смысле это аналогия большинства жизненных ситуаций – ряд отдаленных ассоциаций, которые не заметишь, если не найдешь время остановиться, включить воображение, задуматься. Если вы по складу ума опасаетесь креативности, боитесь идти против преобладающих обычаев и норм, ваш разум будет только тормозить вас. Кто боится креативности, пусть даже подсознательно, тому гораздо труднее стать творческим человеком. Несмотря на все старания, вам никогда не уподобиться Холмсу. Не следует забывать, что Холмс был в некотором смысле исключением, причем ничуть не похожим на вычислительную машину. Поэтому его подход и отличается поразительной эффективностью.

Холмс ухватывает самую суть, когда в «Долине страха» наставляет Ватсона: «Не должно существовать такой комбинации случайных или неслучайных событий, для которой человеческий ум не мог бы найти объяснения. Я постараюсь указать возможный ход умозаключений, не утверждая, что они верны, а просто в виде умственного упражнения. Тут и встретится, я допускаю, немало предположений, но как часто они порождают истину?!» [16]

ДАЛЬШЕ ЧИТАТЬ О ШЕРЛОКЕ ХОЛМСЕ:

«Молодой человек неожиданно узнает…», «Пока я не побывал в Блэкхите…» – рассказ «Подрядчик из Норвуда».

«Вы далеко пойдете в своей профессии…» – рассказ «В Сиреневой сторожке».

«Одной из замечательных черт Шерлока Холмса была его способность давать отдых голове…» – рассказ «Чертежи Брюса‑Партингтона».

«Это задача как раз на три трубки…» – рассказ «Союз рыжих».

«Уверен, духи места сего принесут мне озарение…», «Широта взгляда, дорогой мистер Мак, является одним из важнейших требований нашей профессии…» – повесть «Долина страха».

«Я успел побывать в Девоншире…» – повесть «Собака Баскервилей», гл. 2.