CxXVIII

Умозаключения теологические стоят куда больше, нежели умозаключения философские.

CXXIX

Я люблю Ривароля больше за его эпиграммы [50], нежели за ум.

CXXX

Мораль есть искусство гадательное, как наука о цветах. Но именно она является выражением высшего разума.

СXXXI

Можно извращать и величайшие произведения, придавая им оттенок смешного. Если бы "Энеиду" поручили перевести Скаррону, то получился бы шутовской Вергилий [51].

CXXXII

При ближайшем рассмотрении признанная всеми политическая свобода оказывается выдумкой правителей, предназначенной того ради, чтобы усыпить бдительность управляемых.

CXXXIII

Для того чтобы народ обрел истинную свободу, надобно, чтобы управляемые были мудрецами, а управляющие – богами.

CXXXIV

Сенат, который я назвал охранительным, подписал свое отречение от власти вместе со мной [52].

CXXXV

Я свел все военное искусство к стратегическим маневрам, что дало мне преимущество перед моими противниками. Кончилось все тем, что они стали перенимать мою методу. Все в конце концов изнашивается.

CXXXVI

В литературе ничего нового уже сказать нельзя; но в геометрии, физике, астрономии еще есть широкое поле для деятельности.

CXXXVII

Потрескавшаяся со всех сторон общественная система в ближайшем будущем угрожает падением.

CXXXVIII

Победа всегда достойна похвалы, независимо от того, что ведет к ней – удача или талант военачальника.

СXXXIX

Моя система образования была общей для всех французов: ведь не законы созданы для людей; но люди – для законов.

CXL

Меня сравнивали со многими знаменитыми людьми, древними и новыми, но дело в том, что я не похожу ни на одного из них.

CXLI

Я никогда не слышал музыки, которая доставляла бы мне столько удовольствия, как татарский марш Мегюля [53].

CXLII

Мой план десанта в Англию был серьезным предприятием. Только континентальные дела помешали моей попытке осуществить его.

CXLIII

Говорят, будто мое падение обеспечило спокойствие Европы; но при этом забывают, что именно мне она обязана своим покоем. Я направил корабль революции к его конечной цели. Нынешние же правители пускаются в плавание без компаса.

CXLIV

Английское министерство покрыло себя позором, завладев мною. Я был крайне удивлен, прочитав в газетах, что стал пленником. На самом же деле я добровольно ступил на борт "Беллерофонта" [54].

CXLV

Когда я писал принцу‑регенту, прося его о гостеприимстве, он упустил прекрасный случай снискать себе доброе имя.

CXLVI

Все в этой жизни есть предмет расчета: нужно держаться середины между добром и злом.

CXLVII

Легче создавать законы, чем следовать им.