Вторник, 4 ноября

В восемь утра следующего дня Мэгги сидела в красивой библиотеке дома «Св. Иоанн в соснах» и ждала миссис Далтон, чтобы подписать бумаги и получить ключи от «Гребешка». Существует поговорка: как бы далеко ни уезжали бирмингемцы, под конец они всегда возвращаются домой, – и Ди Ди Далтон не была исключением. Родом из старой гвардии потомков железных, угольных и стальных промышленников, к своим восьмидесяти восьми годам она пережила четырех мужей и объехала весь мир, живя то там, то тут, но, вернувшись в Бирмингем, поселилась в фамильном доме и взяла обратно свою девичью фамилию. Так было проще ее друзьям. Для них она всегда будет Ди Ди Далтон, сколько бы ни поменялось у нее мужей.

Мэгги не могла не думать, насколько все–таки жизнь – странная штука. Несколько дней назад она пребывала в таких расстроенных чувствах, а теперь вот сидит и радуется, что все–таки сходила к парикмахеру. И вдруг ей пришло в голову еще кое–что. Раз она звонила Дэвиду в пятницу, а сегодня договор о продаже у нее на руках, значит… постойте–ка… значит, она украла его у Бебс Бингингтон! Прямо из–под носа! Она никогда в жизни не совершала такого поступка, а ведь это несомненное нарушение ее этических правил. Но… Теперь ничего не попишешь. Дело сделано. И к ее огромному изумлению, никаких отрицательных эмоций она по этому поводу не испытывала!

Мэгги выскочила из дому в такой спешке, что решила проверить, не болтается ли у нее где–нибудь ярлык с ценником, и как раз оглядывала себя, когда в библиотеку вошла миссис Далтон, все еще красивая женщина с ярко–синими глазами. Поставив все необходимые подписи, она вручила Мэгги ключи от «Гребешка» со словами:

– Держите, милая. Простите, что не успела освободить дом, но если вам что–нибудь нужно – посуда, картины, мебель, – берите, не стесняйтесь, а не нужно – выкидывайте. Здесь мне все это некуда девать.

Когда Мэгги спросила, какую цену ставить, та ответила:

– Ох, боже мой, понятия не имею, я думала, вы мне скажете, какие нынче цены на рынке.

– Хорошо, давайте я разведаю, в каких пределах дома в этом районе, и вам скажу.

– Не хочется продавать, но дети мои все умерли. Конечно, одно время я планировала подарить его городу, но теперь я никому не доверяю, мало ли что с ним сделают, так что, надеюсь, вы найдете кого–то, кто не разрушит его, по крайней мере, пока я жива.

– Миссис Далтон, обещаю: я приложу все усилия, чтобы найти идеального покупателя.

– Ой, спасибо вам, дорогая, не сомневаюсь. У меня столько радостных воспоминаний о той поре, когда я там жила. – Глаза миссис Далтон вдруг погрустнели. – Мы туда въехали сразу после того, как из Англии пришли сведения, что бедный мистер Крокер утонул. Другой семьи у него не было, кроме сестры, проживающей в Лондоне, но она так и не съездила в Бирмингем, так что после его смерти дом перешел к моему отцу, его деловому партнеру. – Она улыбнулась. – Разумеется, мистер Крокер питал особые чувства к маме, и, полагаю, дом оставил именно ей. Они с мамой были большими друзьями. Мистер Крокер был закоренелым холостяком. Она многие годы помогала ему устраивать увеселительные мероприятия и ухаживать за садом, и, видимо, он рассчитывал, что она будет продолжать заботиться о доме после него. И оказался прав. Я думаю, мама любила «Гребешок» так же, как Крокеры. С отцом Эдварда, Ангусом Крокером, я, конечно, не была знакома, но мама говаривала, что отец и сын друг на друга не похожи, как день и ночь. – Взгляд ее вернулся к Мэгги: – Скажите, а вы вообще знакомы с домом?

Мэгги кивнула:

– О да, мэм. Внутри я никогда не была, но я обожаю его с детства. Честно говоря, я всегда считала, что «Гребешок» – самый красивый дом в Бирмингеме.

– Правда? – Миссис Далтон явно обрадовалась. – Очень приятно это слышать, дорогая. Многие люди вашего возраста не признают старинных домов. А «Гребешок» – сама история, знаете.

Мэгги улыбнулась:

– Да, мэм, знаю.

Начало «Гребешка»