Глава XX 4 page

– Хотя, помните, на президентских выборах в 1996 году Говорухин был доверенным лицом Зюганова и сражался, как лев, когда Зюганову не дали выступить по телевидению?

– Совершенно верно! Почему я и говорю: не может быть такого, что один Геннадий Андреевич прав, а все вокруг не правы. Когда такая ситуация возникает, начинаешь анализировать, что же происходит. И становится ясно: возобладал метод «выжженной пустыни» – раз я поднялся, надо расчищать поле для себя. Что это? Нравственные качества самого Геннадия Андреевича или – мы же понимаем, что короля играет свита, – это его окружение начало шептать ему на ушко? Но для меня он погиб как человек, когда я увидела, что он делает это, то есть расчищает поле. Выходит, он прошел огонь, воду, но не смог преодолеть медные трубы. Возобладало желание сохранить статус-кво, сохранить себя, сохранить партию, которая сегодня очень удобно устроилась в оппозиции, фактически ни за что не отвечая, вечно критикуя, но теряя доверие населения.

Я об этом говорила на пленумах, очень переживала, что, допуская ошибки в тактике, мы фактически предаем коммунистов. Их уже один раз предал Горбачев, неужели теперь второй раз предаст Геннадий Андреевич Зюганов? Но где-то, мне кажется, на каком-то этапе (можно только догадываться, какие к этому были поводы) либо Геннадий Андреевич струсил, либо ему предъявили какие-то компроматы на него, либо вот это дремавшее в нем стремление сохранить себя заговорило в нем, наконец, в полную силу, но собственное Я затмило интересы России. Я так считаю. И тогда был взят курс на то, чтобы любой ценой избавляться от всех, кто имел другую точку зрения, кто имел влияние на партию, кто в этой ситуации мог потеснить Геннадия Андреевича. Вот здесь, мне кажется, произошел этот водораздел.

В том составе Думы, когда мы имели почти контрольный пакет голосов, более чем треть красных губернаторов, то есть когда власть почти была в руках оппозиции, я ведь сколько раз говорила тогда Геннадию Андреевичу, сколько выступала на пленумах, что не воспользоваться таким шансом просто грешно. А чем занимались мы? Через каждые шесть месяцев – «доверие-недоверие», «доверие-недоверие», понимая, что после вынесения недоверия прави –

тельству пьяный президент распускает Государственную Думу, и мы оставляем Россию с ним один на один. А потом опять начинаем выборную кампанию, не представляя, что и как будет дальше.

Ну, надо же быть совсем без царя в голове, чтобы бороться за власть, а потом с легкостью от нее отказываться во имя глупости. Если бы в Конституции была заложена норма, что при выражении недоверия распускается Государственная Дума, но уходит в отставку и президент, я бы в этом видела смысл. Но когда там прямо говорится, что после выражения недоверия президент либо распускает Государственную Думу, либо отправляет в отставку правительство, было же понятно: мы даем президенту хороший повод избавиться от нас.

Как Анатолий Иванович Лукьянов «порадел» педофилам

– Понятно, для чего руководство фракции КПРФ постоянно поднимало вопрос о недоверии правительству. А как иначе поддержать свой имидж «непримиримой оппозиции»?!

– В то же время, я считаю, Земельный кодекс – на совести партии, Трудовой кодекс – на совести партии, Уголовно-процессуальное законодательство – на совести партии, понижение возраста половой неприкосновенности для детей с 16 лет, как было, до 14, когда мы бросили девочек на панель, – тоже на совести партии. Сейчас я бьюсь, как рыба об лед, чтобы снова вернуть все на круги своя, то есть повысить этот возраст до 16 лет.

– Не могли бы вы «расшифровать», как это случилось?

– В Государственной Думе второго созыва Анатолий Иванович Лукьянов возглавлял Комитет по законодательству судебной реформы. Кажется, в 97-м году президент Ельцин внес поправки: об усилении уголовной ответственности за невыплату заработной платы, ряд других. Среди этого большого числа поправок была одна маленькая «поправочка» по статьям 134-й и 135-й, предусматривающим уголовную ответственность за развратные действия, добровольные половые контакты. Сначала предлагалось снизить возраст половой неприкосновенности с 16 лет до 15 лет, а потом приняли – с 14 лет. И Комитет по законодательству, который возглавлял Анатолий Иванович Лукьянов, с легкостью протащил эту поправку через Государственную Думу. Депутаты, голосуя за введение уголовной ответственности за невыплату заработной платы, под шумок проголосовали и за эту поправку. Говорят, что все преступные кланы и педофилы не один день веселились и рукоплескали представителю ЛДПР господину Киселеву, который выступал с этим законопроектом в Государственной Думе. Но на самом-то деле возглавлял этот комитет Лукьянов. И сейчас я почти два года бьюсь за то, чтобы поднять возраст опять до 16 лет, потому что тем самым сделаем уголовно наказуемыми половые контакты с мальчиками и девочками, не достигшими 16-летнего возраста, и уведём их с улиц, от занятий проституции. Ясно, что пока нет ответственности, ими можно легко пользоваться. Будет ответственность – уже нельзя будет так легко, как сейчас, совращать малолетних.

Не секрет, что преступные кланы стали делать страшный бизнес на беспризорности детей, на их эксплуатации, в том числе и сексуальной, на детской проституции и детской порнографии, получая на этом баснословные барыши.

Я сама возглавила рабочую группу, собрала специалистов правоохранительных органов, различных научных, правовых учреждений. Мы разработали поправки в восемь статей Уголовного кодекса об усилении уголовной ответственности за сексуальную эксплуатацию и растление детей. И мне, и другим членам рабочей группы угрожали, требовали, чтобы мы прекратили работу над этим законопроектом. 27 июня 2002 года он был рассмотрен в первом чтении. А за два дня до его обсуждения я попала в автомобильную катастрофу.

– Случайно?

– Это была совершенно подстроенная авария. Мы ехали на малой скорости, серединная полоса на Кутузовском проспекте, по которой ездит президент, была свободна, с другой стороны поток машин тоже шел с небольшой скоростью. Вдруг из потока вырывается на огромной скорости машина, перелетает через серединную полосу и – прямое столкновение. Я сидела на переднем сидении и получила сотрясение головного мозга, была доставлена в больницу. Ну, а некоторые депутаты тут же в спешном порядке стали ставить вопрос о том, чтобы снять законопроект с рассмотрения. Я приехала на заседание Государственной Думы через два дня, став с постели, с больничным, доложила закон и просила его принять. 417 депутатов проголосовали за принятие закона. Более чем конституционное большинство.

– Что предусматривается этим законом?

– Этим законом мы повышаем возраст половой неприкосновенности, делаем уголовно наказуемым половые контакты и развратные действия с мальчиками и девочками, не достигшими 16-летнего возраста, вводим квалифицирующие признаки в ряд составов преступления, как совершение преступления организованной группой, из корыстных побуждений, повторно, родителями или иным лицом, которое должно оберегать ребенка. За все это мы ужесточаем меры ответственности, повышаем санкции, переводим ряд преступлений в отношении растлителей детей из категории легких в основном в тяжкие или средней тяжести и соответственно утяжеляем наказание за них. Вводим понятие детской порнографии, вводим в самостоятельный состав преступление, которое предусматривает уголовную ответственность за вовлечение или использование детей в порносъемках, устанавливаем очень жесткую уголовную ответственность, реальное лишение свободы, уходим от всяких штрафных санкций, как сейчас: или лишение свободы до двух лет или штрафные санкции. Вот все педофилы у нас по всем амнистиям и выходили на свободу в первую очередь. Мы делаем это невозможным. Более того, вводим новый состав об уголовной ответственности за распространение среди детей порнографической и другой развращающей продукции. Меняем понятие проституции и делаем уголовно наказуемым не только содержание притонов для занятий ею, но и содержание любых помещений – саун, салонов, роскошных бань. Если только там установлен факт проституции, то владелец этих салонов и бань тоже должен нести ответственность. Вот за все эти поправки мы и подверглись жесточайшей травле со стороны преступных кланов.

Потом головным комитетом по этому законопроекту был назначен Комитет по законодательству, а наш комитет стал соисполнителем. И вот тут с нашим законопроектом стали твориться чудеса. После первого чтения Комитет по законодательству вдруг начал келейно править его, опять возвратился к возрасту 14 лет, опять поменял понятие проституции, фактически снизив все,

что можно, по детской порнографии. Я благодарна Любови Константиновне Слиске за поддержку. Что бы о ней ни говорили, но в истории с этим законопроектом она повела себя достойно.

25 декабря 2002 года, как раз перед самым Новым годом, в Государственной Думе произошел первый прецедент, когда мы объявили недоверие головному комитету. Постановлением Государственной Думы отобрали у него этот законопроект и создали специальную межфракционную комиссию. Возглавила ее Любовь Константиновна Слиска, а я стала ее заместителем. Комиссии поручили дальнейшую работу по этому законопроекту. И уже буквально в 20-х числах июня 2003 года мы приняли законопроект во втором чтении, невзирая на яростное сопротивление представителя президента. Сам президент – мы вели с ним переговоры по этому вопросу – готов подписать закон, но окружение его делает все для того, чтобы этого не случилось. Сейчас готовим законопроект на третье чтение. Если только я доведу его до логического конца, он будет принят Думой и подписан президентом, буду считать, что свой нравственный долг перед моими избирателями я выполнила.

Все то время, как шла к этому закону, как вела его, какие преграды приходилось преодолевать, я вспоминала каждый раз недобрыми словами Анатолия Ивановича Лукьянова за то, что его комитет сделал в том составе Государственной Думы. Поэтому когда Зюганов стал требовать, чтобы я оставила пост председателя Комитета по делам женщин, семьи и молодежи, я сказала: ради одного toro мне стоило сохранить комитет и остаться его председателем, чтобы этот стратегически важный для будущего России закон был принят. Либо мы станем обществом проституток, либо молодежь с легкостью превратится в торгующих собой, либо мы все же будем иметь другое, то есть нравственно здоровое поколение. Вот о чем я думаю.

Извечный вопрос: я о себе или о народе и государстве российском?

– Светлана Петровна, давайте вернемся к основной теме нашей беседы. Судя по сказанному, вас не удовлетворяет парламентская деятельность КПРФ?

– Естественно, потому что, с одной стороны, бесконечное «доверие-недоверие», а с другой – много было упущенных возможностей. Нужно было нарабатывать позитивный потенциал для России, расширять сферу своего влияния, учитывая, что мы контролируем бюджет. Позиция фракции – мы против бюджета, а надо было бороться за выделение средств для красных регионов, чтобы поддержать красных губернаторов, чтобы они видели: мы не просто посадили их во власть, но мы боремся за них реально, помогаем, поддерживаем. Нужно было вползать во власть любой ценой, количество превращая в качество. Вместо этого бесконечное перетягивание каната – «доверие-недоверие», и все это кончилось тем, что в 1999 году Геннадий Андреевич Зюганов с Компартией Российской Федерации набрал всего одну четвертую часть мест в Государственной Думе. С половины до одной четвертой скатился. Но и после этого никаких выводов, к сожалению, сделано не было.

И вот тут уже вторая очень важная проблема, связанная с секретарями областных и краевых комитетов партии. На мой взгляд, партийные списки сыг –

рали злую шутку и с ними. Почему Геннадий Андреевич до последнего времени, невзирая на все те глупости, все же пользовался поддержкой, прежде всего, региональной партийной элиты? Срабатывало желание ее представителей попасть в партийный список, занять там проходное место. Если ты настроен лояльно, если ведешь себя «правильно», ты окажешься в этом списке. И, понимая, что происходит в партии, что она постепенно разрушается и разваливается, что разваливают ее не рядовые коммунисты, а сама верхушка, – региональная партийная элита, тоже думая о месте под солнцем, стала закрывать глаза на все это, не замечать промахов и ошибок. Каков был ее ответ на извечный вопрос – я о себе или о народе, о государстве российском? В этой ситуации своя рубашка оказалась ближе к телу. На мой взгляд, и в этом тоже заключается причина трагедии партии.

После выборов в 1999 году, когда стало ясно, что Компартия контролирует в Думе только четверть голосов, чего для принятия любого решения не хватает, я не раз встречалась с Геннадием Андреевичем, говорила: пока не поздно, надо начать диалог с Райковым, с другими, формировать депутатскую группу из числа одномандатников, найти к ним ключ, не отторгать, не объявлять их врагами, а все же побороться за них, во им того, чтобы без оппозиции нельзя было решить ни один вопрос. «Нет, они враги, они мыслят не так»... В общем, кто не с нами, тот против нас. Вот это высокомерие, приверженность теории «выжженного поля», когда только я наверху и таким путем место сохраняю, пренебрежение ко всем, кто имеет другую точку зрения, вместо кропотливой работы, вместо желания убедить, доказать, сыграли негативную роль. Политик тот, кто равнодушных людей делает своими сторонниками, а врагов – хотя бы нейтрализует. Тот же, кто плодит врагов, рано или поздно сталкивается со многими проблемами. Умение плодить врагов сыграло с руководством КПРФ злую шутку. Возобладало откровенное комчванство: вот мы сидим здесь, в Государственной Думе, мы во всем правы, а все остальные – не правы. Даже тех, кто к партии был настроен хорошо, оттолкнули. Сейчас в этом составе Думы КПРФ находится в жесткой изоляции. Есть, правда, Харитонов со своей Аграрно-промышленной группой, но мы же понимаем, как эта группа создана, что это все одно и то же. И у оппозиции 140 голосов на все про все.

И где-то, мне кажется, на каком-то этапе Геннадий Андреевич понял, что за власть ему бороться не надо, что его устраивает статус-скво. И если проанализировать его тактику, логику его действий, то станет ясно, как день: он стал работать на себя, чтобы сохранить небольшую партию, сохранить себя как лидера этой партии, ни в коем случае не бороться за большинство в Государственной Думе и не побеждать на выборах президента. Это своего рода политический бизнес.

– Это печально, но я рада это слышать от вас, потому что я написала об этом еще в 1995 году в книге «Тот, кто не предал», а вы тогда со мной не согласились. Это и понятно: вы в 93-ьем году уехали после расстрела к себе в Приморье, а я каждый день наблюдала их стратегию и тактику в Государственной Думе, и мои выводы основывались на увиденном. И вот теперь вы на собственной практике убедились, что все обстоит действительно так, как я тогда писала, и как теперь говорите вы.

– Я должна была убедиться сама. И мне кажется, вот сейчас верхушка КПРФ – это главный тормоз и главный виновник нынешнего ее состояния.

На одном из пленумов я сказала, – чем нажила себе врагов и приблизила развязку: если не поменять Президиум ЦК, если сохранить его в том составе, как он есть, то не надо никакого Бориса Николаевича и никакого Путина – партия сама себя уничтожит. Надо, пока не поздно, менять сам Президиум, изъять оттуда всех, кто сидит там многие годы и превратился просто в балласт. А затем собрать ярких людей из провинции, из глубинки, из регионов, обновить эту кровь, омолодить ее, и двигаться дальше. Это было за полгода – год до моего исключения из партии.

«С Зюгановым в разведку не пойду – струсит или предаст»

– Светлана Петровна, я сама слышала, как Зюганов говорил по телевидению, что вас исключили за недисциплинированность, за то, что вы не подчинились решению ЦК... Но ведь это же было, простите, глупое решение. Почему он так настаивал на вашем исключении, или же это был просто повод расправиться с вами за вашу самостоятельность, смелость, принципиальность?

– Думаю, что дело здесь не столько лично во мне. Со мной расправились просто походя. На самом деле в последнее время в партии все больше говорили, что было бы лучше, если бы на следующих президентских выборах выдвигался не Зюганов, а Селезнев. Все же Геннадий Николаевич второй срок возглавляет Государственную Думу, человек достаточно уважаемый, известный в стране и за рубежом, и, в отличие от Зюганова, к нему хорошо относятся губернаторы. Я думаю, что и Кремль видел: если на следующих выборах будет выдвинут не Зюганов, а Селезнев, то кто победит – еще бабка надвое сказала. Путин, на мой взгляд, сделал ряд политических ошибок: отлучил губернаторов от Совета Федерации, они никогда ему в глаза не скажут, но в душе этого не простят. Второе – создал округа и посадил над ними генералов. Путин обидел губернаторов, и они стали метаться, к кому бы прислониться. И на каком-то этапе их взоры пали на Селезнева – четвертого человека в государстве, человека взвешенного: в отличие от Геннадия Андреевича, меньше пылких речей, но больше дела. Своей работой доказал, что способен управлять таким большим, сложным организмом, как Государственная Дума. И вот это хорошо почувствовали в Кремле.

Поэтому, на мой взгляд, вся эта интрига с нашим отстранением связана была с Кремлем. Здесь вопрос только в том: либо Геннадий Андреевич не ведал, что творил, либо просто на этом этапе его интересы с Путиным совпали. Как раз когда меня на пленуме исключали, вот об этом я и сказала: «Самая большая трагедия заключается в том, что не Селезнев, а именно вы нужны Кремлю. Такая оппозиция, как сейчас, Кремлю не представляет никакой угрозы. И в этом главная трагедия. Понимаете вы, или не понимаете, но это все объективно. И для этого была разыграна глупость, связанная с переделом комитетов».

Действительно, Зюганову вдруг отказывает последний здравый смысл, он впадает в непомерные амбиции. Причем в момент, когда затевался передел, его даже не было в Государственной Думе. А региональная элита течет по течению вместе со своим партийным боссом, и каждый думает лишь о том, какое место в списке занять. Она должна была взбунтоваться: как это так,

влияние Компартии в Думе существенно ослабляется за счет лишения фракции КПРФ руководства комитетами и Думой. Однако председатель партии отсутствует, и они быстренько принимают решение. И вот тут появляется Геннадий Андреевич и заявляет: раз так, раз нас обидели, давайте отдадим им все. В смысле наградим еще больше. Я думаю, даже та сторона, что затевала эту операцию, не ожидала такой щедрости от Геннадия Андреевича.

Сразу же в спешке собирается какой-то пленум – непонятно, кто на нем присутствует, никакого кворума нет, и вот на уровне эмоций – ах, они нас так обидели, поэтому мы вообще все им отдаем и ни за что не отвечаем! – быстренько принимается решение. Но это же несерьезно для политика такого уровня. Потом собирается пленум уже якобы со всей России, и его участникам сообщается мнение Президиума и решение того пленума, который был созван скоропалительно: оставить вообще все посты в Государственной Думе. Я тогда выступала, выступали другие. Я прямо сказала, что большей глупости, большей алогичности вообще трудно себе представить. Зачем это нужно делать и зачем преподносить такие подарки Кремлю? Но когда кипят страсти – молчит разум. Естественно, выступил Белов Юрий Павлович, я не знаю, как его назвать, может, это «троянский конь»?

– Право, мысли такие приходят, когда читаешь его «труды».

– Я бы сказала: сумасбродные труды, по-другому не назовешь. Выступление было соответственное. Вот так, на эмоциях, бегом принималось это решение.

– Но вас тогда еще не исключили?

– Нет. После этого я пришла к Геннадию Андреевичу – это было в конце апреля 2002 года – и сказала: «Геннадий Андреевич, не рубите с плеча.. Сейчас у нас время для поездки в округа. Давайте разъедемся, остынем, повстречаемся с избирателями, с партийными органами, побеседуем, посоветуемся. Нельзя такие вопросы решать с кондачка. Мы сами отказываемся от возможности влиять на принимаемые решения. Где логика? Скажите, для чего это делаете? Потому что вас обидели? Я не для того боролась за власть, чтобы с легкостью ее отдать. Меня, как вы знаете, за власть расстреливали, и я никому добровольно ее не отдавала и от избирателей этого не скрываю. Они мне аплодировали, когда я сказала: «Я власть добровольно отдавать не буду!» Во имя чего вы это делаете?» «Ну, хорошо, Светлана Петровна, не будем горячиться, давайте поедем», – сказал Зюганов.

И мы поехали в регионы. Я побывала на пленуме крайкома КПРФ – он принял решение, чтобы я сохранила свой пост. Я встречалась с коммунистами Уссурийской городской организации, проехала весь округ, и всюду избиратели говорили: «Мы вам доверяем. Не вздумайте по каким-то надуманным основаниям оставлять пост председателя Комитета Государственной Думы». Я вернулась в Москву с решением краевого комитета КПРФ, с мнением своих избирателей, женских организаций, которые приходили ко мне и говорили: «Светлана Петровна, если вы оставите этот пост, то мы вас просто будем презирать. Во имя чего и для чего?»

И снова я пришла к Зюганову и сказала: «Если раньше у меня еще были какие-то сомнения, то теперь сомнений нет. Я власть добровольно отдавать не буду. Как хотите, так со мной и поступайте. Меня мои избиратели на это не уполномочивали, и в этой ситуации для меня интересы России дороже, чем интересы партии». Я настаивала на том, чтобы собрали Президиум ЦК еще

раз, выслушали всех председателей, которые в этой ситуации должны были оставить посты.

Собрали Президиум, и я еще раз убедилась в том, что была права в его оценке. Сидят заевшиеся князьки, которые уже давным-давно по одномандатным округам не ходят, оторвались от людей, хорошо устроились у этой кормушки. И вот один за другим: «Воля партии превыше всего».

– Но разве это воля партии? Это их воля!

– Совершенно верно! Это их воля. Я им сказала: «Что хотите со мной делайте, но если Дума доверит мне этот пост, я продолжу работу. Мне нужно довести до конца закон против растления детей, который мне оставил Анатолий Иванович Лукьянов. Я веду его с таким трудом, мне каждый день угрожают расправой, но довести его надо. Мне надо довести до ума общественную Молодежную палату в Государственной Думе. Все знают, что я член КПРФ, разве это плохо, если под эгидой партийного комитета будет создана Молодежная палата? И мы создали ее, она работает, молодежь съезжается со всей России. В ноябре проводим заседание. Разве это плохо?» Еще ряд аргументов им привела. Настрой Президиума был жесткий: решение пленума незыблемо, пересмотра не будет.

Я снова пришла к Зюганову. «Геннадий Андреевич, никто не скажет вам того, что скажу я. Вам на следующие президентские выборы ходить уже нельзя. Самое страшное – что вас уже и губернаторы не воспринимают, вы успели перессориться и с ними, Геннадия Николаевича Селезнева надо сохранить, нельзя допустить, чтобы он стал просто депутатом Государственной Думы. С какой стати партия должна так относиться к кадрам, которые она столько лет пестовала и взращивала? Этого делать нельзя. Пусть он хотя бы останется лидером фракции, а вы тогда уйдите с этого поста, останьтесь только лидером партии и НПСР. А его мы должны сохранить как политика и держать в политической обойме». «Вы так думаете?» – спросил Зюганов. «Да, я так думаю», – ответила я и привела аргументы. «Хорошо, я подумаю», – сказал он.

Через день-другой собирается Президиум. Я не член Президиума, но член ЦК, иду туда, и вот там разворачивается такая картина, после которой я неделю пила валокордин. Там передо мной предстал уже совершенно другой Геннадий Андреевич Зюганов – представитель той старой партийной элиты, которую я ненавидела и которая погубила все. Идет заседание Президиума, и, к удивлению, более половины его членов склоняется к тому, что Геннадий Николаевич Селезнев должен сохранить пост председателя Государственной Думы, либо стать лидером фракции. Геннадий Андреевич должен остаться лидером партии, но место руководителя фракции должен отдать Селезневу. И за это высказывается более половины даже того Президиума, то есть даже там здравый смысл в какой-то степени присутствовал.

Когда же стало ясно, что Геннадий Андреевич не может провести свою линию, объявляется перерыв, а во время его буквально все члены Президиума, что голосовали за сохранение Селезнева как политика, по одному вызываются в кабинет Зюганова и через какое-то время выходят оттуда. Мы за всем этим наблюдаем. Перерыв длился часа полтора-два, пока всех по одному не пригласили в кабинет. Наконец, Президиум собирается опять, и снова начинает обсуждаться тот же вопрос, хотя голосование по нему уже состоялось. И вот тогда смотрю – один начинает сомневаться, по-другому себя вести, за

ним – второй, третий, четвертый... В конце концов, ни у кого не хватает смелости после того, как недавно все обсудили, как высказался каждый член Президиума, а потом приняли решение большинством голосов, снова ставить вопрос на голосование. Деликатно говорят: сегодня не будем принимать решение, обсудим завтра.

Назавтра никого не ставят в известность, где будет проводиться Президиум. Собираются уже келейно, только члены Президиума, и перевесом в один или два голоса принимают решение: Зюганов Геннадий Андреевич должен сохраниться и как председатель ЦК КПРФ, и как лидер фракции. А Геннадий Николаевич Селезнев должен уйти в никуда, в небытие. И теперь если кто и виноват в создании партии «Возрождение России», так это Президиум ЦК КПРФ. Они сами подвигли Геннадия Николаевича к тому, чтобы он это сделал. Я сейчас не берусь говорить о целесообразности создания этой партии. Но объективно: они сами к этому его подвигали. Вот и все.

25 мая 2002 года собрали Пленум ЦК КПРФ, потому что Геннадий Андреевич понимал: куй железо, пока оно горячо. Совесть моя чиста – я до пленума пришла к нему еще раз и сказала: «Я вижу, какие вы плетете интриги, Геннадий Андреевич. Дума проголосовала за то, чтобы я сохранила свой пост, она выразила мне доверие. Делайте со мной, что хотите, но я буду продолжать работать председателем Комитета. Поймете вы это – не поймете, но по-иному поступить не могу. Говорю вам это прямо в глаза, один на один». «Ну, хорошо, – сказал он, – только ты не горячись, только ты не горячись!»

На пленуме все «мизансцены» были заранее срежиссированы. А сценарий был таким: сначала дают слово нам, а потом нас начинают бить все эти холуи. Но я настояла на обратном порядке: сначала выступят все желающие, а уже потом дадут слово нам. Практически пленум раскололся, голоса разделились: одна половина за то, чтобы мы сохранили посты и продолжали работать, другая половина – категорически против. Потом выступали мы, «без вины виноватые». Я сказала Геннадию Андреевичу все, что о нем думала, в глаза, при всех: «В 91-м году, когда меня распинали на всех крестах, и в 93-м, когда меня расстреливали, я даже в страшном сне не могла увидеть, что меня, которая стояла у истоков партии и прошла такой страшный политический путь, вы будете исключать из партии. Делайте так, как считаете нужным. А я служила и буду служить России».

А потом я сказала то, что уже говорила вам: «Геннадий Андреевич, самая главная трагедия заключается в том, что и мне, и другим непонятно, кому же вы служите. Потому что именно вы сегодня выгодны Кремлю, потому что вам не видать президентства, как своих собственных ушей, никогда. Это устраивает Кремль, почему-то, может быть, устраивает и вас, но совсем не устраивает Россию. А почему это устраивает вас, можно только догадываться. Величие Сталина заключалось в том, что он собирал вокруг себя ярких людей, умел руководить людьми, и они высоко доверяли ему. Ничтожество Горбачева заключалось в том, что он собрал вокруг себя холуев, и в результате камня от камня не осталось от государства и от партии. Вы повторяете его путь. Я вам не доверяю, с вами в разведку идти нельзя. Когда вы предадите, в какой момент, можно только представить себе. Поступайте, как вам подсказывает ваша совесть, но я вам, стоя на этой трибуне, говорю: это начало вашего конца. И худшие времена у вас еще впереди». Сказала и ушла.

Очень хорошо выступили Селезнев, Губенко, а потом пленум принял решение исключить меня, Губенко и Селезнева из партии. Зоркальцева, Никитина и Севастьянова Виталия Ивановича как бы пощадили, хотя все были в равном положении.

– А их оставили на постах?

– Оставили. Они не покинули своих постов и остались членами партии.

– Поразительно! Где логика? Было бы логично, если бы исключили всех. Но почему Президиум и пленум не требовали сложения полномочий от Зоркальцева, Никтина и Севастьянова? Это же двойной стандарт либо откровенное фарисейство!

– И то, и другое. Ну, исключили меня, я ушла. Конечно, мне было горько и очень обидно. Ведь через что только пришлось за эти годы пройти, когда нас, коммунистов, шельмовали, ставили всяческие препоны. Было трудно морально. Прихожу решать какие-то проблемы своих избирателей, а мне в краевой администрации говорят: вот не была бы ты членом компартии, мы бы тебе помогли. И, тем не менее, у меня в мыслях никогда не было выйти из партии, предать.

Но самое смешное было потом. Хотя все это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Буквально через неделю после этого, 3 июня 2002 года у меня был юбилей – мне исполнилось 55 лет. И вот они мне такой «подарок» преподнесли: в спешном порядке меня, Селезнева, Губенко исключили в этот день из фракции, даже не пригласив на ее заседание. В день моего юбилея! И Геннадий Андреевич всем этим руководил. Понимаете, любой воспитанный, культурный человек остудил бы этих холуев, которым не терпелось, сказал бы: «Не надо этого делать, вы же знаете, у Светланы Петровны сегодня день рождения. Что же мы, скоты последние?» Но Зюганов смог. Он исключил из фракции меня, которая в 1995 году, преодолев сопротивление самых близких людей – матери и сына, пришла помогать ему. Лично я никогда бы так не поступила даже по отношению к моему врагу. Больше всего ценю в людях нравственные качества. Не способности, не талант, а на что человек способен с точки зрения нравственных качеств. И когда он с такой легкостью может перечеркнуть и забыть все, что сделано, все отношения, которые были, он больше для меня не существует. Вот Зюганов для меня перестал существовать

Date: 2015-08-24; view: 290; Нарушение авторских прав