Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава 15 2 page





– Я вынуждена делать это, – сказала она, став серьезной, – ведь я самая презираемая в этом мире – одновременно и женщина, и еврейка.

– Разве Иисус был не евреем? – спросил он, вставая с подушек.

Она медленно кивнула, и их понимающие взгляды встретились.

– Вы получите известие от меня, лорд Блисс, – сказала она.

– Благодарю вас, мадам, – чопорно ответил он, – а сейчас прощайте.

Она смотрела, как он выходил из комнаты, как за ним закрылась дверь. Он сильный человек, несмотря на молодость. Она не сомневалась, что, если не сработает ее план, он найдет какой‑нибудь другой способ освободить свою жену, даже если для этого нужно будет перевернуть вверх тормашками Оттоманскую династию. Он понравился ей, и она начинала понимать, почему в душе Марджалла все эти месяцы скорбела о нем. Бедная Марджалла! Хотя она не видела девушку в течение последних нескольких дней, она встречалась с Сафией и узнала, что этой ночью вдова Явид‑хана будет отдана на потеху султану. Покорится она или будет бороться против своей участи? Эстер Кира беспокоилась за свою молодую подругу.

Дверь в комнату отворилась, и вошла Рашель, правнучка Эстер, красивая девушка лет четырнадцати.

– Бабушка Эстер, – сказала она ласково, – солнце уже почти село. Пришло время зажигать свечи. Семья ждет.

– Помоги мне, дитя. Я не должна опоздать и прогневить Господа, ведь скоро мне понадобится его помощь в одном небольшом деле.

– Имеет ли это отношение к красивому господину, который только что вышел от вас? – спросила Рашель, помогая прабабушке встать.

Эстер Кира хмыкнула.

– Ты не должна задавать таких вопросов, дитя, как не должна признаваться в том, что так наблюдательна.

Не говори лишнего, Рашель. Сколько раз я просила тебя об этом?

– Но если я не буду задавать вопросов, бабушка, как же я смогу чему‑нибудь научиться? – возразила Рашель.

– Есть вопросы и есть вопросы, – сказала Эстер Кира. – Пошли, дитя. Закат близок! – И она торопливо пошла из комнаты с проворством, удивительным для такой старой женщины.

– Закат, – сказала Рашель, – и вскоре какая‑нибудь счастливая девушка отправится к султану. Если она умна, ее будущее обеспечено, если же она глупа, ее отправят в Старый Дворец, где живут неудачницы. На ее месте я бы вела себя по‑умному.

(Эстер Кира остановилась и, повернувшись, посмотрела на правнучку.

– Бог не допустит, чтобы ею оказалась ты, дорогое дитя!

– Но стать возлюбленной султана – это такое счастье!

– Какое счастье! – сказал главный евнух. – Тебе необыкновенно повезло, Марджалла. – Он передал ей небольшой сверток, завернутый в кусок золотой парчи и перевязанный ниткой розового жемчуга. – Это одежды, которые надевает женщина, когда предстает перед повелителем в первый раз. Ты должна переодеться, и я сам провожу тебя к султану.

Эйден уставилась на небольшой сверток в молчаливом протесте. Она знала, что должна развернуть его, и тем не менее ее не интересовало его содержимое. Какое это имеет значение? Стоявшие вокруг нее Джинджи, Марта и девушки с нетерпением наблюдали за ней. Глубоко вздохнув, она развязала нитку жемчуга и развернула материю. Перед ней оказалось традиционное голубое с серебром одеяние, которое надевали женщины, впервые входящие в спальню своего хозяина и повелителя. Она безразлично посмотрела на него и передала Марте.

– Обычно, – тихо сказал Ильбан‑бей, – этот сверток перевязан позолоченной лентой. Ты еще не побывала в постели султана, а он уже посылает тебе подарки, Марджалла. Неразумно относиться с пренебрежением к его знакам внимания.

– Я не нуждаюсь в них, – грубо сказала она, и стоящие вокруг ахнули.

Глаза Ильбан‑бея сузились.

– На сумасшедшую ты не похожа, Марджалла. Возможно, твое горе подействовало так на тебя. Ты хорошо вела себя до сегодняшнего дня. Я не верю, что ты так же глупа, как многие другие женщины. У тебя впереди прекрасная жизнь. Султан уже увлекся тобой, его мать и его жена предлагают тебе свою дружбу. Тебе надо чуть‑чуть постараться, чтобы сделать счастливым нашего повелителя Мюрада, и твое будущее обеспечено.

Эйден не ответила. Она понимала, что какими бы убедительными ни были ее слова, на них не обратят внимания. Цель жизни этих людей – удовлетворение любых желаний султана. Это смысл их существования. Ее единственная надежда – сам Мюрад. Если он действительно очарован ею, возможно, он дарует ей право вернуться домой, в Англию.

– Готовьте вашу хозяйку! – приказал Ильбан‑бей, видя, что она не пытается возражать. Ему хотелось верить, что она обдумывает его мудрые слова и покорно соглашается с тем, что предстоит ей.

С нее сняли легкий шелковый халат, и она стояла перед ним обнаженная. Айрис и Ферн подали своей матери серебряный кувшин с ароматным маслом фрезии. Взяв большую морскую губку. Марта окунула ее в жидкость с завораживающим запахом и щедро обтерла тело своей хозяйки. Потом Эйден заставили вычистить зубы смесью пемзы и листьев мяты и прополоскать рот мятной водой. Потом все места на ее теле, где прощупывался пульс, надушили духами с запахом фрезии.

Ильбан‑бей придирчиво осмотрел ее и кивнул Джинджи, который быстро одел хозяйку в одежды, состоящие из шальвар тонкого темно‑синего шелка и коротенького голубого болеро с полосками серебряной парчи, отделанного серебряной бахромой. Потом на нее надели нитку розового жемчуга. Других украшений в этот вечер она не должна была надевать, чтобы они не мешали султану. Потом Джинджи усадил хозяйку и расчесал ее роскошные медные волосы щеткой, которую предварительно намочил маслом фрезии. Затем, встав на колени, он обул ее в серебряные сандалии. Она встала, чтобы главный евнух осмотрел ее.

Ильбан‑бей кивнул.

– Ее не нужно подкрашивать, – сказал он. – У нее замечательный цвет лица. Даже краска для век не может сделать ее глаза более красивыми, а кожа похожа на розовые сливки. Она готова. – Он окинул Эйден суровым взглядом и протянул руку:

– Идем! Паланкин ждет тебя.

Перед тем как последовать за ним, Эйден взяла со стола маленькие шелковые кошельки и вручила слугам традиционный бакшиш, который, как сказала ей Сафия, ожидался от нее этим вечером. Слуги пробормотали слова благодарности и пожелали удачи. При этом Эйден чуть было не рассмеялась вслух. Единственная удача, о которой она могла мечтать, – чтобы Мюрад отпустил ее с миром.

В коридоре, перед дверями ее маленьких комнат, ожидал золоченый паланкин, чтобы по Золотой Дороге отнести ее в комнаты султана. Ильбан‑бей осторожно постучал в дверь валиды. Из комнаты вышла Hyp У Бану вместе с Сафией – проводить гезде, как называли женщину, впервые выбранную султаном, к дверям, которые открывались на Золотую Дорогу. Когда они дошли до двери. Hyp У Бану подошла к паланкину и ласково обняла Эйден.

– Мой сын сделает тебя счастливой, Марджалла, дочь моя. Поверь мне. Я желаю тебе счастья! – с чувством сказала она.

Потом подругу обняла Сафия.

– Я завидую тебе, дорогая Марджалла. Я желаю тебе радости!

Как только она отошла от паланкина, носильщики пронесли его через двери, и внезапно стало сумрачно и тихо. Эйден очень хотелось сказать Сафии, что если та на самом деле завидует своей подруге, то могла бы поменяться с ней местами. Но она понимала, как грубо и зло будет звучать такое предложение. Она не сердилась на Сафию. В конце коридора носильщики остановились перед дверями в комнаты султана и осторожно опустили паланкин на землю. Немедленно рядом оказался Ильбан‑бей, помогая ей выйти, а стражники открывали двери в комнаты.

Главный евнух проводил Эйден через гостиную в спальню султана, где резко остановился и низко поклонился, прошипев приказание Эйден сделать то же самое:

– На колени, Марджалла! Не забывай, как ты должна вести себя!

Эйден подавила закипевший в ней протест, ведь оскорбление – не лучший способ заставить султана встать на ее сторону и выполнить ее желание. Эйден ловко встала на колени и, наклонившись вперед, коснулась лбом пола, как учила ее Сафия.

– Поднимись, Марджалла, – сказал он своим густым голосом. Ильбан‑бей немедленно оказался рядом, чтобы помочь ей. Ее глаза уже привыкли к полутьме комнаты, освещенной только несколькими лампами. Она увидела Мюрада в просторном шелковом халате, развалившегося на огромной кровати.

– Дай‑ка мне посмотреть на нее, Ильбан‑Аибей, – приказал он главному евнуху.

Ильбан‑бей быстро снял болеро с Эйден и, прежде чем она сумела возразить, распустил шнурок ее шальвар. Он освободил ее от одежды, встав на колени и предварительно сняв с нее сандалии. На ней не осталось ничего, кроме нитки розового жемчуга.

– Все исполнено, повелитель, – сказал евнух, поднимаясь. Потом повернулся и вышел из комнаты.

По‑кошачьи ловко Мюрад соскользнул с кровати и подошел к ней. Она увидела похотливый блеск в его глазах и содрогнулась. Она должна поговорить с ним сейчас, прежде чем похоть полностью захватит его.

– Господин, я умоляю вас разрешить мне говорить! – сказала она, задыхаясь, потому что была ошеломлена силой его страсти.

Пыл в его глазах сменился изумлением. Мюрад сообразил, что не сумел ввести ее в заблуждение своим стремительным натиском, поэтому сказал:

– Говори, Марджалла.

Пусть она покончит со своими мольбами, чтобы оставшуюся ночь он мог провести, целуя эти прелестные губы, преподавая ей уроки, как этим великолепным ртом доставлять ему бесконечное удовольствие.

Эйден тщательно подбирала слова. Ей неожиданно стало понятно, что этот человек – грозный противник, у нее есть всего лишь одна возможность попытаться убедить его.

– Господин, – начала она, – я не могу не понимать, какую честь вы оказываете мне. Ваша мать объяснила мне все, и я понимаю ваше желание выполнить ваши обязательства, поскольку мой муж, принц, находился под вашим покровительством. Я позволю себе освободить вас от необходимости брать меня в жены. Как вы знаете, Явид‑хан выкупил меня из рабства, побывав у судьи и подписав бумаги о моем освобождении. У меня нет никаких других желаний, кроме желания вернуться на родину, и я умоляю вас позволить мне сделать это.

– Нет, – слово прозвучало жестко, на минуту воцарилось тяжелое молчание.

– Я не ваша рабыня! – возразила Эйден.

– Именно ею ты и являешься, – спокойно сказал он.

– Нет! Это не так, мой господин! Принц Явид‑хан сделал меня свободной женщиной, и, будучи свободной, я решила вернуться домой. Я не хочу быть одной из ваших женщин.

– Ты говоришь, – вкрадчиво сказал султан, – что принц ходил к судье и даже подписал бумаги об освобождении тебя из рабства. Где эти бумаги, Марджалла? Покажи их мне. Хотя это будет для меня жестоким ударом, я тут же отпущу тебя и позабочусь о твоем возвращении на родину. Покажи мне эти бумаги!

– У меня их нет, – ответила она. – Не было нужды все время носить их с собой. Они лежали в шкатулке для драгоценностей в моих комнатах во дворце принца. Думаю, что они погибли при пожаре, когда наш дом сгорел дотла.

– Значит, ты не можешь доказать правдивость своих слов! – сказал султан голосом, в котором слышалось торжество. – Без этих бумаг, Марджалла, ты по закону останешься рабыней. Рабыней, которую прислал мне мой друг, дей Алжира. Рабыней, которую я подарил послу Крымского ханства. Рабыней, хозяин которой сейчас умер и которая поэтому становится моей собственностью. Я совершенно точно могу сказать, что ты являешься моей рабыней, Марджалла. Его черные глаза обшаривали ее обнаженное тело. Она была ошеломлена. Он знал, что ее слова – правда. Он присутствовал на ее свадьбе!

Забыв о неловкости, которую может испытывать женщина, стоя обнаженной перед мужчиной, Эйден распрямилась в полный рост.

– Мой господин, вы знаете, что я говорю правду.

"О Аллах! – подумал он, не отрывая глаз от ее красивого тела. – Она прекрасна. Она – само совершенство!» Он почувствовал, как под шелковым халатом его член начинает подниматься, откликаясь на картину изумительного женского тела. У нее потрясающие груди. Большие и полные, с дерзко торчащими сосками. Ему не терпелось обхватить руками тонкую талию, поласкать нежную плоть ее ягодиц.

– Я никогда не видел твоих бумаг об освобождении, Марджалла. Ты не можешь мне их показать. Поэтому я полагаю, что по закону ты принадлежишь мне, и я буду делать с тобой то, что мне захочется.

– Тогда вам лучше сразу убить меня, мой господин, – сказала она тихо, – потому что я не уступлю вам, я не дамся вам, и, если говорить честно, я предпочту умереть, но не оказаться в ваших объятиях.

Черные глаза Мюрада засверкали от предвкушения удовольствия. Уже давно ни одна женщина не сопротивлялась ему. Томные красавицы, которых впервые приводили к нему каждую пятницу, обычно обмирали и стонали от удовольствия, когда он занимался с ними любовью. Они смиренно принимали уготованную им участь, большинство из них считали это удачей. Однако сейчас перед ним стояла женщина, которая всего несколько месяцев назад была свободной. «Я не дамся, – говорила она. – Я не дамся вам». Она угрожала ему. Султан закинул голову и расхохотался.

– Тебе и не нужно ничего давать, Марджалла. Я просто привык брать все, что пожелаю. – Он резко протянул к ней руку, застав ее врасплох, обнял ее и прижался мокрым ртом к ее губам.

Эйден всегда была сильной девушкой, и если она оказалась совершенно не готовой к нападению султана, то уж Мюрад был совершенно потрясен, когда добыча вырвалась из его объятий и ее аккуратно обработанные ногти вцепились ему в лицо, туда, где кончалась рыжая борода.

Яростно взвыв, он отпрыгнул назад, трогая руками исцарапанные щеки и рассматривая капли крови на кончиках пальцев.

– Тигрица! – прошипел он. – Я хотел бы испортить твою красоту. Однако я приручу тебя. Пройдет время, и ты будешь мурлыкать как котенок при моем прикосновении.

– Нет, мой господин, – непреклонно сказала Эйден, – этого не будет! Лучше я убью себя. Я не такая, как все эти податливые красавицы, населяющие ваш гарем. Я родом из нации воинов и не боюсь смерти!

Он в восхищении посмотрел на нее, а потом с легкой усмешкой произнес:

– Свяжите ее!

Из темного угла комнаты появились два огромных евнуха и схватили ее. Но сдаваться Эйден не собиралась. Ее белое обнаженное тело изгибалось и выворачивалось, сопротивляясь сильной хватке двух черных евнухов, которые тем не менее подняли свою пленницу над огромной кроватью, а потом опустили извивающуюся девушку на нее. Сначала кисти ее рук привязали к столбам в изголовье кровати, потом ноги раздвинули и в лодыжках привязали к другим столбам в изножье кровати. Сделав свое дело, евнухи исчезли в сумраке султанской спальни.

Эйден не могла поверить тому, что произошло с ней. Никто никогда не обращался с ней подобным образом, даже пират Рашид аль‑Мансур, который привез ее в Алжир. Она попыталась освободиться, но шелковые веревки крепко держали ее, не врезаясь в кожу. Краска залила лицо, когда она поняла, что лежит перед ним, полностью открытая его взглядам, не имея возможности сопротивляться любым его действиям. Ее сердце испуганно колотилось, когда она поглядела на него.

Мюрад, однако, в этот момент особенно не интересовался Эйден. Она была связана и больше не представляла никакой опасности. Он сидел на стуле, пока старуха рабыня обрабатывала его раны, аккуратно дезинфицируя глубокие царапины, оставленные ногтями Эйден на его щеках. Рабыня работала прилежно и аккуратно, под конец осторожно протерев ссадины прозрачной примочкой, смягчавшей боль. Султан улыбнулся старухе и вежливо поблагодарил ее. Эйден не расслышала, что она ответила своему хозяину, но он рассмеялся с искренним удовольствием, а потом проводил ее до выхода из комнаты.

Затем он сразу подошел к кровати, где лежала беспомощная Эйден.

– Старая Айзе говорит, что женщины с волосами огненного цвета и вспыльчивым характером оказываются великолепными любовницами. Надеюсь, она права, Марджалла. – Его глаза жадно светились, когда он оглядывал ее. Он протянул к ней руку.

Эйден удалось чуть‑чуть сдвинуться в сторону, чтобы избежать его прикосновения. Он мог бы протянуть руку чуть дальше, но не делал этого. Он просто засмеялся. Это был негромкий двусмысленный смех, от которого у нее похолодела спина. Она не могла выдержать его взгляда, собственнического и похотливого, и отвернулась. Ухватив ее за подбородок, он повернул ее лицом к себе.

– Ты будешь смотреть на меня, – сказал он.

Эйден вызывающе закрыла глаза.

Мюрад улыбнулся непослушанию. Ее упорство сделает его победу еще более приятной. В течение нескольких долгих секунд, секунд, казавшихся бесконечными для натянутых нервов Эйден, он сидел рядом с ней и размышлял, с чего начать. У нее и в самом деле совершенно невероятное тело. Теперь он знал, почему дей прислал ее. Дело не только в ее медных волосах. У нее не правдоподобно прекрасная фигура.

Нужно не забыть сообщить дею, что Марджалла снова стала его собственностью и он очень доволен ею, так доволен, что на этот раз не расстанется с ней.

Веки Эйден дрогнули, когда она посмотрела из‑под ресниц на султана. Что он делает? Что он собирается делать? Ей было очень страшно, несмотря на показную храбрость. Никогда она не чувствовала такой ужасной растерянности, как в эту минуту. Мюрад встал и, развязав халат, снял его и отбросил в сторону. Ее сердце колотилось в груди, когда он повернулся к кровати. Он был худощав, среднего роста, его бледная кожа резко контрастировала с его рыжей бородой и коротко остриженными темными волосами.

Томные черные глаза Мюрада еще раз оглядели беспомощную добычу, а потом, не говоря ни слова, он опустился к ее бедрам и, склонив голову, начал лизать ее скрытое сокровище. Эйден отчаянно взвизгнула от этого неожиданного действия и попыталась увернуться от него, но веревки, привязывавшие ее к резным столбам султанской кровати, не давали возможности двигаться. Она не могла избавиться от теплого, настойчивого языка, который медленно и очень старательно ласкал ее.

– Прошу вас, не надо, – умоляюще выдохнула она, – о, прошу вас, не делайте этого со мной!

Он не обратил никакого внимания на ее слова, его сильные пальцы уверенно раздвинули ее нижние губы и, обнажив розовую кожу, он ласкал обе стороны плоти долгими мягкими движениями кончика языка, а потом осторожно дотронулся до самой сути ее женского естества. Она пахла женщиной, и этот запах, смешавшись с ароматом фрезии, был необыкновенно опьяняющим. Ему казалось, что кожа на его члене сейчас лопнет, таким твердым он был. Лаская языком ее нежный маленький бриллиант, он включился в какой‑то внутренний ритм, который он усвоил, когда первый раз познал женщину, а это было так давно, что он на самом деле и не помнил, когда это было. Ему никогда не надоедало это занятие – каждая новая девушка отличалась от других.

Эйден стонала одновременно и от стыда, и от удовольствия. Она подвергалась насилию, и ей было ненавистно это. Она ненавидела его за то, что он делал с ней, но тем не менее тело ее откликалось на его любовные ласки. Она не понимала этого, и снова у нее мелькнула мысль о смерти, которая может стать избавлением. Она думала о том, что каким‑то образом должна избавиться от него и от этого коварного унижения, которое он причинял ей. Мюрад погрузил свой язык в ее беспомощное тело, вылизывая ее розоватую плоть, прижимая лицо к самой интимной части ее тела. Разумом Эйден сопротивлялась, пытаясь не позволить ему добиться окончательной победы. В какой‑то момент она с такой яростью попыталась забыть о получаемом удовольствии, что на секунду ей показалось, что она одержит над ним победу, но его губы припали к ее маленькому бриллианту, и он стал с силой сосать его. Терпеть дольше было невозможно, в ней взорвались тысячи звезд, заставив ее окончательно сдаться, и она всхлипнула от удовольствия и от обиды поражения.

Мюрад подтянулся до уровня лица Эйден и, опершись на локоть, посмотрел на нее. Беззащитная перед своим желанием, она извивалась, натягивая шелковые шнуры, привязывавшие ее к кровати. Ему всегда доставляло удовольствие наблюдать за женщиной, охваченной муками желания, и он подпитывал это желание, просто растирая ее нежное место указательным пальцем каждые несколько секунд.

Удовлетворенный тем, что доказал ей свое превосходство, султан решил устроить своей жертве еще одну сладострастную пытку, а заодно умерить и свою собственную похоть. Он кликнул двух черных евнухов, и, подчиняясь приказу, они выскочили из темного угла комнаты и подложили Эйден под спину пышные подушки. Без всяких эротических заигрываний Мюрад вошел в открытое для него отверстие, а когда его копье было надежно всажено в нее, стал забавляться с ее грудями.

Она понимала, что в конце концов он войдет в нее, и в ее положении не оставалось ничего, кроме как принять его. Однако натиск оказался внезапным и неожиданным для нее. Он заполнил ее, твердость его члена распирала ее, но больше он не сделал ни одного движения. Казалось, больше всего его интересовали ее прекрасные груди, с которыми он обращался так, как будто это были отдельные живые существа. Руки его не были большими, и ее груди не умещались в его ладонях, что заставляло его радостно восклицать от удивления. Его пальцы ласкали ее тело, оставляя слабые отпечатки на светлой коже.

– Свою первую женщину я получил, когда мне было тринадцать, – спокойно сказал он, как будто они вели обычный разговор, и это смутило ее. – Я лишил невинности больше тысячи девственниц, и в моей постели побывало более двух тысяч женщин, но никогда, несравненная Марджалла, я не видел таких изумительных грудей. Они совершенны по форме, цвету и твердости. У тебя изумительная фигура. Ты самая совершенная женщина, которую я когда‑либо видел. Однако меня не устраивает, если я буду просто владеть твоим телом. Я должен иметь тебя целиком, и со временем я добьюсь этого!

Наклонившись вперед, он начал сосать ей соски. Ей хотелось закричать, но она заставила себя промолчать. Чем помогут эти крики? Кроме того, она не могла позволить ему одержать еще одну победу над собой. Она ненавидела его с такой силой, что, узнай об этом Мюрад, он был бы потрясен. Явид‑хан освободил ее, и султан знал об этом. Тем не менее он загонял ее обратно в рабство, заставляя терпеть эту постыдную зависимость от него. От мужчин она видела только нежность и любовь. Сейчас перед ней открылись мрачные стороны чувственных отношений.

Она познавала похоть.

– Смотри на меня, Марджалла! – приказал он. Она перевела на него взгляд, и он улыбнулся жесткой улыбкой, сумев правильно прочитать то, что таилось в ее яростных серых глазах.

– Ты не всегда будешь ненавидеть меня, моя несравненная, – сказал он самоуверенно. – Со временем ты полюбишь меня, как все они любят меня. Ты будешь жаждать моих ласк, и наступит даже такое время, когда ты станешь вымаливать эти ласки, хотя сейчас и сомневаешься в этом.

– Я прежде умру, мой господин, – прошептала она. – Приручить свободного человека невозможно, а я рождена свободной. Явид‑хан понимал это и освободил меня. Вы меня не понимаете, но не надейтесь, что я буду цветком в вашем огороженном стенами саду. Я не такая, как другие, которые благоденствуют здесь. Я увяну и умру, мой господин, и вы никогда не сможете по‑настоящему обладать мной!

О Аллах! Как ее протест возбуждал его! Он чувствовал, как сильно бьется его член внутри ее горячего тела, но он еще не был готов достигнуть вершины наслаждения. Ее слова уязвили его, и он почувствовал, что должен наказать ее, унизить, доказать, что она в его власти, а как сделать это, он знал отлично. Он резко выдернул свой набухший член из ее тела и снова отдал евнухам какое‑то приказание. Они поспешно подскочили, вытащили из‑под ее спины подушки и развязали ее. «Неужели я победила?» – удивилась она, но быстро поняла, что это не так. Вместо того чтобы отпустить ее, евнухи перевернули ее на живот и снова привязали. Под низ живота подсунули две небольшие твердые подушки, поэтому бедра ее оказались приподнятыми. Она почувствовала, как султан легонько гладит ее по спине, потом откинул ее волосы и поцеловал в шею. От теплых губ у нее по спине побежали мурашки. Он закинул длинные косы ей за голову, на шелковый матрас. Его губы нежно тронули ее ухо, и она почувствовала, как его язык лижет ее щеку. Потом он тихо прошептал:

– У женщины есть два девственных места, Марджалла. Я подозреваю, что твоего второго места еще никто не касался. Разве это не так?

– Я… я не знаю, что вы имеете в виду, – растерянно сказала она. – Второе девственное место?

Он навис над ее распростертым телом, его рука гладила ее зад, скользя между двумя ягодицами, а потом его палец неожиданно и дерзко вторгся между ними и оказался внутри ее тела.

– Вот, – сказал он, – вот твое второе девственное место, моя несравненная Марджалла. Бывал ли здесь хоть один мужчина?

– Никогда! – выдохнула она.

Он спокойно просунул свой палец дальше. Эйден стало невыносимо страшно.

– Перестаньте! – взмолилась она. – Прошу вас, не надо.

Она попыталась избавиться от отвратительного пальца, но не сумела, отчего чувство страха еще усилилось. Палец он убрал, и едва она успела вздохнуть с облегчением, как оказалось, что это было преждевременно. Она почувствовала, как он смазывает заднее отверстие какой‑то мазью, а потом крепко цепляется руками за ее бедра. Какое‑то первобытное чутье подсказало Эйден, что должно произойти, и она отчаянно закричала:

– Во имя Бога, нет! Сжальтесь надо мной, господин! Не трогайте меня!

Султан ощутил необыкновенный прилив сил, когда сумел насильно заставить женщину подчиниться своей воле. Не желая нанести ей телесные повреждения, он не торопясь приложил головку своего члена к складкам ее заднего прохода и нажимал до тех пор, пока тот не раздвинулся и не впустил его. Добившись этого, он минуту подождал, а потом снова начал с силой вдавливаться дюйм за дюймом до тех пор, пока целиком не погрузился в нее. Эйден рыдала, совершенно сломленная морально. Над ее ухом раздавались постанывания Мюрада. Она была такой замечательно тугой. Он дрожал от страсти, когда его член погружался в ее передний проход, а сейчас он пульсировал с удвоенной силой. Он использовал женщин подобным образом множество раз, но никогда прежде не испытывал ощущения, подобного тому, которое получал от нее. Ему хотелось завершения! Сдерживаться больше он не мог! Почти полностью вынув свой член, он снова погрузился в нее, и снова вынул, и снова погрузился, повторяя это до тех пор, пока она не стала истерически рыдать под ним. Наконец он издал торжествующий крик и рухнул на нее, придавив ее своим весом и лишив возможности дышать.

Эйден потеряла сознание.

Когда он наконец скатился с нее, обнаружили, что привести ее в чувство не могут. Она не приходила в себя, и никакие возбуждающие средства не помогали. Расстроенный Мюрад приказал отнести ее обратно в комнаты, а для развлечений на эту ночь ему привели другую девушку.

Эйден очнулась только вечером следующего дня. Она постепенно приходила в себя и обнаружила, что возле ее постели сидит встревоженная валида.

– Дорогое дитя, слава Аллаху! – воскликнула Hyp У Бану.

– Значит, я еще жива? – прошептала Эйден. – Я надеялась, что умерла.

– Не говори так! – воскликнула мать султана.

– Но это правда, именно это я хотела сказать! О госпожа! Вы были так добры ко мне, и я понимаю, что, должно быть, кажусь неблагодарной, но я не хочу быть одной из женщин вашего сына. Почему никто не выслушает меня? Явид‑хан освободил меня, я хочу вернуться в Англию. О, я знаю, вы скажете, что это невозможно, но я сумела бы сделать это, если бы вы могли просто освободить меня! Я знаю своего мужа, я уверена, что он не женился снова, как вы предполагаете. Он бы хотел, чтобы я вернулась! Я знаю, что он хотел бы! Когда я была женой принца, у меня не было выбора, но сейчас он у меня есть!

– Что же сделал с тобой мой сын, чтобы ты дошла до такого состояния? – спросила валида.

С пылающими щеками, медленно подбирая слова, Эйден рассказала Hyp У Бану, что произошло. Та фыркнула.

– Для мужчин‑мусульман – это обычное дело, хотя Пророк запрещает так любить. Однажды меня силой вынудил к этому отец Мюрада, но когда он узнал, что мне не нравятся подобные вещи, он проделывал это только с теми женщинами, которым это нравилось. Поверь мне, Марджалла, такие женщины есть. Я скажу Мюраду, что такие забавы не в твоем вкусе, он не будет больше навязывать тебе этого.

– Я хочу домой, – упрямо повторила Эйден, но валида сделала вид, что не слышит ее, и, убедившись, что с ней все в порядке, ушла, дав ей возможность отдыхать. Эйден сокрушенно покачала головой. Они не будут слушать ее. Ей оставалось одно – умереть.

К своему удивлению, она поняла, что Мюрад всерьез принял ее угрозы о самоубийстве. Ее редко оставляли одну. Еду ей приносили уже разрезанной, чтобы она не могла ножом вскрыть себе вены или пронзить сердце. Ее драгоценные украшения были заперты, и вынимали их только тогда, когда в комнате находился кто‑то еще. Она не имела возможности проглотить что‑нибудь, чтобы вызвать удушье и тем самым покончить со своим горестным существованием.

В течение следующих нескольких дней ее покорность поддерживали с помощью лекарств, подмешиваемых в еду, поскольку надеялись, что отдых прогонит ее тоску. Мюрад был раздражен. Первый опыт с его несравненной Марджаллой только возбудил его желание обладать ею. В течение следующих нескольких дней через постель султана прошла вереница женщин, но, удовлетворив свои физические потребности, он гневно отсылал их прочь, потому что ни одна из них не могла доставить ему истинного наслаждения. Ни одна из них не напоминала его несравненную и недосягаемую Марджаллу. Он должен обладать ею!

Date: 2015-08-24; view: 269; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.006 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию