Слишком много мертвых Акив

– Как стелианцам удалось пробраться в императорскую спальню? – размышлял Азаил вслух. Иорам прекратил аудиенции с народом и больше не выходил из Башни Завоеваний. Все бурно обсуждали эту новость. – Если Акива выяснит, как туда пробраться…

Лираз оборвала брата на полуслове:

– Даже если выяснит, мы не станем делать ничего тайком, как Тени. Папочка должен видеть наши лица.

– Да‑да, разумеется, жертва должна знать, кто ее убил, – вздохнул Азаил.

– На этот раз важно, чтобы все знали, кто его убил, – вмешался Акива. – Нужны свидетели.

Он выполнял ката, надеясь достичь сиритар – состояние внутреннего покоя, чтобы получить ответ свыше. Видно, зря старался – не обрел ни покоя, ни ответа.

– Народ должен знать, что это мы, – продолжил он, вкладывая мечи в ножны. – Иначе вину свалят на стелианцев или на Живых Теней, а Иафету придется продолжать начатые отцом войны.

Иафет стал наследником престола, когда второй из его старших братьев, убив кронпринца, сам был в ту же ночь заколот в храме, где пытался замолить окаянный грех. Братоубийца получил прозвище Окаянного, убитого наследника назвали Убиенным, а Иафет остался Иафетом, слабовольным и нерешительным. Новоявленный наследник никогда не выходил из Башни Завоеваний без усиленной охраны. Император‑трус хорошо вписывался в планы Акивы: такой правитель вряд ли станет ввязываться в войны, даже если самому сражаться не придется.

– И все ополчатся на несчастных Незаконнорожденных, – печально заключил Азаил.

– Нас все равно презирают, – ответила Лираз. – Все только обрадуются, что это сделали мы.

– Да, – невозмутимо подтвердил Акива. – Скажут, что Иорам сам виноват, не надо было плодить ублюдков. Нас все возненавидят. И с нами будет покончено.

– Нами?

– Со всеми нами, – мрачно сказал Акива. – Мы все поплатимся жизнью.

– Мы трое решаем судьбу трех сотен? – спросил Азаил.

– Да.

Акива смотрел на море. Осталось всего триста бастардов. В войну погибло намного больше. Тоже из‑за Акивы… Война длилась веками, а закончилась за пару месяцев, стоило Акиве сжечь порталы. Требовалось лишь добить оставшихся фантомов. Иорам пустил в расход все свои армии, его не волновали потери, особенно среди Незаконнорожденных, ведь их легко заменить новыми. Число бастардов сократилось вчетверо.

– Мы предупредим остальных, чтобы они успели покинуть свои полки и присоединиться к нам. Незаконнорожденным терять нечего.

– Как и рабам, – напомнил Азаил.

– Мы тоже рабы. Ничего, недолго терпеть осталось.

С этого дня они начали предупреждать собратьев, проходящих через мыс Армазин со своими полками. Заговорщики соблюдали максимальную осторожность, никаких записок, только разговоры с глазу на глаз. Незаконнорожденные служили во всех уголках Империи, понемногу в каждом полку. В отдаленные гарнизоны приходилось летать по ночам под прикрытием чар невидимости. К сожалению, отряд Меллиэль предупредить было невозможно. Акива много думал о том, что ждало их за горизонтом, удалось ли кому‑то выжить, вернется ли кто‑нибудь. Ведь оттуда еще никто не возвращался – ни послы, ни лазутчики, ни передовые отряды. Никто.

Впрочем, пыл императора это не охладило, если верить рассказам отпрысков благородных семей, переселявшихся в новые владения на бывших территориях химер. Путь новоявленных землевладельцев лежал через гарнизон на мысе Армазин, где Азаил выуживал из них столичные сплетни. Обрывки слухов складывались в очень странную мозаику.

– Ему все еще хочется завоевать стелианцев? – недоумевал Акива. – Это безумие.

По приказу императора для воинов Доминиона изготовили тысячу белоснежных накидок‑сюрко и такие же белые стяги вместо традиционных алых. Вдобавок белый цвет символизировал мирные намерения, что папашу никогда не интересовало. Зачем он это затеял? Хотел поразить или запугать противника новыми одеяниями? Что заставило Иорама рискнуть элитными подразделениями? Мало ему потерь?

– На этом настоял капитан Доминиона, – пояснил Азаил.

Иаил – изверг и чудовище, но он не глупец.

А еще Иорам призвал в Астрэ всех арфистов из обители Яркого Впечатления и облачил их в белое.

– Дело нечисто, – предположил Акива.

– Вот ты и разузнаешь, что к чему, – сказала Лираз, протягивая ему свиток с гербовой печатью.

Акива взял грамоту, догадываясь, что там.

– Открывай уже, – поторопил Азаил.

Акива сломал печать, развернул свиток и зачитал приказ «предстать пред очи Его Святейшества Иорама Непокоримого, Первого Гражданина Империи Серафимов, Защитника Эреца, Отца Легионов, Принца Света и Истребителя Тьмы, Избранника Богов, Лорда Праха и Пепла, Повелителя Страны Призраков…»

Азаил вырвал свиток у брата, убедился, что последних двух титулов там нет, и дальше стал читать сам:

– «В благодарность за героические заслуги перед отечеством повелеваю воину Легиона Незаконнорожденных, Акиве, седьмому носителю имени…» Акива, ты седьмой? По‑моему, слишком много мертвых Акив. Плохо дело, брат. Понимаешь, что это значит?

– И что же это значит? – Акива приготовился выслушать байку о проклятии, наложенном на его имя. Тезок слишком много, хотя кто знает… Может, они умирали в младенчестве или во время боевой подготовки?

– Это значит, что урна для Акив полная, ты туда уже не влезешь. У тебя нет выбора. – Азаил хмуро улыбнулся. – Придется тебе выжить.

Цепь

«За героические заслуги перед отечеством…»

За эти самые заслуги Акиву вызывали в Астрэ. Странно. Все медали и награды за Лораменди уже раздали, Акиву и других Незаконнорожденных, конечно же, обошли. Зачем он им теперь понадобился?

– А вдруг он что‑то прознал? – волновалась Лираз.

Они летели над Альционовым морем: бескрайние просторы, чистый воздух, тишина – путь в Астрэ прекрасен, в отличие от самой столицы.

– Что ему может быть известно? – спросил Акива. – Даже если он что‑то подозревает, такой возможности нам больше уже не выпадет.

Всем троим не терпелось предстать перед отцом, положить конец его мерзкому существованию. Лираз ни разу не видела его вблизи. Похоже, свидание выйдет кровавым.

Она не стала возражать Акиве – не хватало еще, чтобы подумали, что она трусит.

Лираз очень боялась…

Страх подступал к ней со всех сторон, как песчаная буря, хлестал по щекам, слепил глаза, забивал рот и ноздри, не давал дышать, мыслить, сохранять спокойствие. Ей было стыдно за свое прозвище «Бесстрашная Лираз», хотелось остановить братьев, объяснить, что их план слишком рискован, ведь действовать придется в Башне Завоеваний, самом охраняемом месте Империи. Но Лираз не могла сказать: «Давайте исчезнем прямо сейчас, займемся подрывной деятельностью. У нас еще будет возможность остановить Иорама, не стоит лететь к нему в ловушку…»

Лираз не выдала своих опасений – слова не шли с губ. Азаил, ощутив растерянность сестры, подлетел поближе.

– Похоже, Иорам задумал использовать нашего знаменитого брата в каких‑то своих целях, – предположил он. – Может, отправит выслеживать повстанцев? Кому еще поручить это дело, как не Истребителю Тварей? Особенно сейчас, когда главные силы брошены на покорение стелианцев.

– А вдруг приглашение связано как раз с этим? У Акивы со стелианцами кровное родство, Иорам это помнит.

– Подумаешь, кровное родство! – возразил Акива. – Я знаю о стелианцах не больше остальных.

– Зато есть внешнее сходство, – напомнила Лираз. – Может, завидев твои огненные глаза, стелианцы согласятся тебя выслушать.

– Неужели Иорам решил, что я полечу к стелианцам защищать его интересы?

– Очень надеюсь, что именно так он и думает, а не подозревает нас в предательстве, – резко ответила Лираз.

Акива надолго задумался, потом неожиданно сказал:

– Зря вы ввязались в эту авантюру.

– Поздно меня отговаривать! – взорвалась Лираз.

– Да и меня тоже, – подтвердил Азаил.

– Я не хочу подвергать вас опасности, – ответил Акива. – Я сам его убью. Иорам понятия не имеет, на что я способен. Я успею до него добраться прежде, чем он поймет, что происходит.

– А выбраться сам ты сможешь? – укоризненно спросила сестра. – Погибнешь, и все? Нет, так просто ты от нас не отделаешься.

Акива промолчал, принимая справедливый упрек.

У Лираз сильные чувства всегда принимали форму гнева, но сейчас она действительно разозлилась. Обратного пути для них нет, солдатская жизнь окончена, они станут презренными изгоями. Лираз не считала себя лидером, за ней никто не пойдет. Она никто. Акива – герой, Азаил – всеобщий любимчик, а ее никто не любит, только братья…

– Лир, я не собираюсь погибать, – попытался успокоить ее Акива.

– Вот и хорошо, – недоверчиво ответила она. – Потому что мы не дадим тебе погибнуть. Если кто и умрет, то от наших мечей.

Азаил поддержал ее, но Акива равнодушно воспринял их заверения. В последнее время он ходил подавленный и отрешенный, с пустым, угасшим взглядом. Лираз казалось, что брат ищет смерти. Прежде Акива, несмотря на жестокости войны, улыбался, шутил, верил в себя, любил жизнь… С жизнерадостностью Азаила, конечно, не сравнить, но все же… Когда‑то Акива был живой. Давным‑давно.

В душе Лираз всколыхнулась ненависть к той, что разбила Акиве сердце. Сколько раз он исчезал на поиски… этого существа – и возвращался сломленным, уничтоженным?! Снова и снова это создание его калечило. Как ее называть? Мадригал – Кэроу – химера – человек – воскресительница! Теперь она вызывала не отвращение, но осуждение и непонимание. Акива, гордый, красивый, нашел ее в другом мире, в другой жизни, проник в столицу врага только для того, чтобы с ней потанцевать, мстил за ее казнь, спас ее приятеля и соплеменника от мучительной смерти… А эта бессердечная тварь прогнала его прочь!

Акива не признался, что именно наговорила ему Кэроу. Очевидно, ничего хорошего. Весь путь Лираз развлекала себя, представляя, что скажет этой мерзавке, если они когда‑нибудь встретятся. Время пролетело незаметно.

– Смотрите, – сказал Акива. Он первым увидел Меч.

В период процветания столицу называли Городом Ста Шпилей. Узкие хрустальные башни – по одной в честь каждой из божественных звезд – тянулись к небесам, словно стебли прекрасных цветов. В их гранях отражались плывущие облака и играли солнечные блики, рассыпая по городу радуги. Башни струящегося света…

Возведенную магами древнюю столицу разрушил Воитель тысячу лет назад. Иорам построил новый город. Если прежнюю столицу возводили маги, то эту – рабы. Новые шпили были гораздо ниже, свет в них не струился: их сделали из кусков стекла, скрепив железными скобами. Самой высокой была Башня Завоеваний, формой напоминающая меч, – достойный символ Империи, особенно в кровавых лучах закатного солнца.

«Кровь и упадок».

Лираз никогда не любила Астрэ. В столице все жили в страхе и напряжении, опасаясь императорских доносчиков и соглядатаев. Недаром Меллиэль сравнивала Астрэ с паучьей сетью, куда попадали неосторожные мотыльки – на каждом углу болтались повешенные.

Виселицы стояли у всех ворот города. У Западных, куда направлялись Незаконнорожденные, казнили Серебряных Мечей. На виселице болталось четырнадцать исполинов в серебристых доспехах, полусгнивший труп невезучего караульного из Тизалена, и еще два тела, подвешенных за ноги. На ветру крылья раздувались парусами, тела раскачивались во все стороны. Лираз захотелось поджечь виселицу, пусть все полыхает синим пламенем. На фоне ночного неба вышло бы очень красиво и поэтично. Но пока нельзя.

«Недолго ждать осталось».

Впереди показался пост охраны. Лираз заскрипела зубами, вспомнив, какими насмешками обычно встречали Незаконнорожденных. Впрочем, Гнутые Мечи и обычных солдат не жаловали, отсиживаясь в благоуханной столице.

Гнутые Мечи всегда делали вид, что общаться с Незаконнорожденными – ниже их достоинства. Не замечать Лираз было особенно легко: она едва доставала им до грудных пластин. Все столичные стражники – высоченные, но Лираз могла бы любого из них убить одним ударом, тем противнее было терпеть их обращение.

– Вход для рабов через Восточные ворота, – скучающе протянул охранник, не глядя на пришедших.

Для рабов.

Доспехи четко указывали, что перед ним Незаконнорожденные: серая кольчуга поверх черного кожаного гамбезона, металлические наплечники, черные кожаные штаны‑брэ с наколенниками. Кожа потерлась, металл потускнел, пластины лат погнуты и исцарапаны, поэтому для императорской аудиенции бастарды накинули поверх доспехов короткие плащи, которые всегда выглядели как новенькие – их не носили, чтобы не давать когтистым тварям лишнюю возможность уцепиться. На груди – эмблема: овальный значок с изображением цепи. По официальному толкованию она символизировала силу единства, но цепь – это оковы. Лираз прекрасно понимала, какое чувство двигало повстанцами, скормившими конвоирам цепи освобожденных рабов. Ей очень хотелось запихнуть плащ в глотку этого стражника, однако оставалось лишь стоять и ждать.

Азаил, как обычно, залился искренним, обезоруживающим смехом. Гнутый Меч хмуро покосился на него, подозревая, что смеются над ним. «В следующий раз не сомневайся: смеются над тобой», – хотела просветить его Лираз.

– Он так решил из‑за цепей на эмблеме, – добродушно пояснил Азаил, толкая ее в бок.

Лираз не понимала, как ему удавалось хохотать от всей души, веселиться напропалую. Смех Лираз походил на скрип железного засова. Азаил щедро дарил всего себя без остатка. Лираз – совсем другая, сухая, как солдатская пайка, разве что голод заморить хватит.

Акива равнодушно сунул стражнику под нос императорский указ, дожидаясь, пока тот прочтет. Охранник недовольно пропустил их.

«Мои братья, – думала Лираз, шагая по улицам Астрэ. – Они такие разные… Азаил светлый и веселый, Акива – мрачный и молчаливый. Свет и тень. А я? Камень? Сталь? Руки в черных метках, стиснутые так, что не до смеха? Звенья в цепи… На эмблеме все правильно: единство звеньев – не оковы, это сила».

Плечом к плечу все трое шли по широкой улице. «Вот ее цепь». Доспехи тускло отражали свет луны, фонарей, пламя крыльев. Прохожие испуганно расступались. Лираз вздохнула: «Эх, Астрэ, мы слишком хорошо тебя защищали, если при виде нас тебе страшно». Бастардов никогда не любили, а скоро их и вовсе проклянут, но Лираз было все равно. Рядом с ней шли братья.