Влюбленная принцесса

— Вы заблудились? — спросил я гостью, у которой на лице застыла растерянность. — Я могу вам чем-нибудь помочь?

— Да. Простите, пожалуйста. Вы не могли бы проводить меня до моей комнаты? — ответила молодая девушка.

Она стояла передо мной посреди слабо освещенного коридора на первом этаже, куда она забрела субботним сентябрьским утром 1980 года. Мы были в замке Балморал. Я заметил ее по пути к лестнице, направляясь в коридор королевы. Девушка читала имена гостей на специальных карточках, вставленных в медные держатели на каждой двери, где остановились гости. Я узнал ее — вчера вечером я относил чемодан в отведенную ей комнату на втором этаже. Потеряться здесь было немудрено. Коридоры похожи как близнецы. Повсюду одинаковые деревянные двери, ковры в зеленую клетку, бежевые тисненые обои, на стенах — головы оленей с ветвистыми рогами. В замке было тихо. Принц Чарльз был с герцогом Эдинбургским принцы Эндрю и Эдвард выслеживали оленей. Королева-мать и принцесса Маргарет обычно не показывались из своих комнат до самого полудня. Королева сидела в своей гостиной.

Пока мы поднимались по лестнице, девушка еще раз извинилась. Она смущенно улыбнулась и сказала: «Простите меня, пожалуйста. Так трудно сориентироваться, когда ты впервые находишься в незнакомом месте».

Когда мы подошли к ее комнате, я успокоил ее: «Не беспокойтесь. Все в порядке. Если вам что-нибудь понадобится, сразу спрашивайте. Здешние слуги очень свойские ребята».

Она поблагодарила меня, вошла в свою комнату с узкой кроватью и закрыла за собой дверь. На дверной табличке было написано: «Леди Диана Спенсер». На двери соседней комнаты было написано: «Его Королевское Высочество Принц Уэльский». Когда леди Диана в прошлый раз, в августе, приезжала сюда, она жила со своей сестрой Джейн, которая вышла замуж за сэра Роберта Феллоуза, помощника личного секретаря королевы, в коттедже для гостей, который находится в миле отсюда. Так что она уже второй раз была в поместье Балморал, но впервые непосредственно в замке, и теперь ее считали гостьей принца Чарльза в числе его прочих друзей.

Полин Хиллиер, горничная в Детском крыле, зашла в комнату для прислуги на первом этаже, держа в руке вешалку с длинным вечерним платьем черного цвета. Я пил кофе. «Вот платье моей госпожи. Она привезла с собой только одно платье, а пробудет здесь три дня. Что же ей теперь делать?» — сказала она, беспокоясь за леди Диану Спенсер, которая работала в детском саду в Лондоне.

Другие гостьи в этом замке привезли с собой много вечерних платьев, поэтому слуги волновались, что леди Диана будет чувствовать себя неловко. Ей было всего девятнадцать лет — совсем еще молоденькая девочка в кругу мужчин и женщин королевской крови, которым было за тридцать и за сорок.

Гостю, который приехал сюда впервые, и так было о чем поволноваться — не только о своем гардеробе. Перед новичком, прибывшим в этот замок, вставало много проблем: как обращаться к членам королевской семьи; в какое время приходить на обед или ужин; как вести светскую беседу за обедом; как произвести благоприятное впечатление. Впрочем, леди Диане повезло — вечера выдались на удивление теплыми, и никто не заметил ее просчета. Она надела это платье всего лишь один раз, потому что в остальные вечера все собирались в бревенчатом домике для барбекю — его королева подарила герцогу Эдинбургскому на серебряную свадьбу.

Для прислуги леди Диана была всего лишь очередной гостьей тридцатидвухлетнего принца Чарльза. Она была тихая, часто краснела, и в ней не было ничего необычного. Прислуга заметила только, что Диана была хорошенькой, вежливой, без всякой напыщенности — и что ее гардероб не соответствовал положению богатой леди, которую пригласил сюда сам наследник трона.

Придворные дамы изучили скудный гардероб девушки, которую потом будут называть леди Ди, и заказали для нее одежду и обувь в одном из лондонских магазинов: ярко-голубую юбку, пиджак без воротника, белоснежную блузку с воротником-стойкой и туфли в тон. У будущей принцессы не было ничего подходящего для торжественного случая, поэтому к 24 февраля, когда в Букингемском дворце должны были публично объявить о ее помолвке с принцем Чарльзом, срочно понадобился красивый, но официальный наряд.

Слуги постоянно шептались о предстоящей помолвке, а средства массовой информации просто сходили с ума от такого важного события. В комнатах лакеев, в кладовых и на кухнях говорили только об одном и говорили: «Это будет леди Ди». Раньше принц Чарльз ухаживал за леди Амандой Кнатчбулл. Она была внучкой лорда Маунтбат-тена — дяди принца Филиппа, погибшего от взрыва бомбы ИРА [9]. Но леди Аманда не стала избранницей принца. За неделю до его помолвки с леди Ди во дворце был замечен королевский ювелир Дэвид Томас. При нем был небольшой футляр. Официально заявили: в нем перстни, чтобы принц Эндрю мог выбрать себе какой-нибудь в подарок, — ему исполнялся двадцать один год. Однако слуги этому не поверили, потому что слишком уж все было таинственно обставлено, и вскоре поползли слухи. Дэвид Томас, в обязанности которого входил уход за Королевской короной в Сокровищнице британской короны в лондонском Тауэре, на самом деле принес женские кольца, причем ему было приказано не брать те, что с изумрудами и рубинами. Кольца с бриллиантами и сапфирами положили на поднос и принесли, как ни странно, королеве. Когда королева сделала свой выбор, принц Чарльз выразил свое согласие. И только после этого кольцо должна была одобрить сама Диана. Будущая невеста одобрила выбор, который за нее сделали, потому что не хотела показаться невежливой и неблагодарной. А потом она мне как-то сказала: «Я бы никогда не выбрала такое безвкусное кольцо. Если бы мне снова пришлось выбирать, я бы выбрала что-то более простое и элегантное».

В день, когда тайное должно было стать явным, никто из прислуги даже не подозревал о предстоящем официальном заявлении. Утро началось как обычно. В девять я подал королеве завтрак. И вдруг она изменила своему строгому расписанию. «Чай подадите в четыре, — сказала она. — Нас будет четверо — Его Королевское Высочество (принц Эдинбургский), принц Уэльский, я и леди Диана Спенсер». Ей пришлось сообщить мне об этом, чтобы я знал, как сервировать стол. Леди пьют из маленьких чайных чашек. Джентльмены — из больших чашек для завтрака. Я понял, что скоро будет объявлено о помолвке: расписание было изменено слишком внезапно, а леди Диана в первый раз приезжала на чаепитие с королевой.

Похоже, я первым во всей Великобритании узнал об этом, и меня переполняло волнение. Накрыв на стол, я нарочно побродил по королевскому коридору, чтобы хоть одним глазком взглянуть на счастливую парочку. Принц Чарльз и леди Диана, улыбаясь и держась за руки, прошли мимо меня в гостиную королевы, а потом в столовую.

Джон Тейлор, паж королевы, зашел в столовую и поставил на стол тарелку с горячими лепешками. Я не смог устоять, чтобы не посмотреть в щель между дверью и косяком на собравшихся. Леди Диана в своем новом голубом костюме прямехонько сидела рядом со своей будущей свекровью. Казалось, она напугана до смерти. Потом, убирая со стола, я заметил, что она не съела ни одной лепешки и не допила свой чай. Позже я узнал, что она пьет только кофе. Впрочем, неудивительно, что она так волновалась: сразу после чаепития с королевой им предстояло встретиться с журналистами, чтобы объявить о своей помолвке. Принц со своей избранницей должны были выйти из Поклонного зала, который располагался на первом этаже, и спуститься по широкой каменной лестнице на лужайку, где уже собрались операторы с телекамерами, репортеры с микрофонами, журналисты и фотографы.

У меня выдалось свободных десять минут, и я уже приготовился понаблюдать за всем этим из окна зала для аудиенций на втором этаже, но тут мои планы расстроила королева. «Пол, прогуляйтесь, пожалуйста, с собаками вдоль Королевской границы (так называется широкий цветочный бордюр — П, Б.) и вокруг озера — так они никому не помешают», — сказала она.

Собак, наверное, еще никогда с такой силой не тащили на поводке, и они еще никогда не бегали так быстро — я не хотел пропустить церемонию. Схватив девять собак, я пронесся к озеру, туда, откуда как раз было видно, как принц Чарльз и леди Диана спускаются по каменной лестнице.

Отсюда я увидел этот исторический момент в миниатюре: чтобы получше рассмотреть, как счастливая пара выходит на лужайку и, освещенная бесконечными вспышками телекамер и фотоаппаратов, беседует с журналистами, мне понадобился бы хороший бинокль.

«Ты видел? Она сидит там одна-одинешенька», — сказал Марк Симпсон. Стоял поздний вечер. Марк только что заглядывал к леди Диане Спенсер, которая после помолвки переехала в Букингемский дворец. Марку стало жалко новую обитательницу дворца. «Давай, сходим в „Макдональдс" и принесем ей что-нибудь», — предложил он.

Леди Диана была в своей комнате одна. Принц Чарльз уехал на месяц в Австралию. Его невеста, которая раньше жила в лондонской квартире со своими подругами, теперь по многу часов проводила в дальней комнате самого большого дома в столице. Марк жил в комнате рядом с моей в крыле для прислуги. Он был лакеем в королевском Детском крыле, где с самого детства жили принцы Эндрю и Эдвард. Там же располагались апартаменты невесты их брата — со спальней, ванной и кухней. Свадьба была назначена на июль. Леди Ди перебралась во дворец за пять месяцев до нее. Комнаты принца Чарльза находились на том же этаже, но далеко от Детского крыла. Эти огромные апартаменты занимали целое крыло и состояли из спальни, ванной, гардеробной, гостиной и столовой. Если леди Диане действительно не хватало дружеской поддержки в этот одинокий период, то она скоро поняла, что может рассчитывать на Марка Симпсона, доброго и умного человека. С самого начала многие относились к ней очень тепло. По крайней мере, многие из слуг.

Марк очень устал — он проработал целый день, — но ему стало жаль Диану, когда он увидел, что она сидит в одиночестве. «Мы могли бы устроить небольшую вылазку и развеселить ее. Пошли в Макдоналдс!» — настаивал Марк. Я забеспокоился. А вдруг королева узнает? Вдруг леди Диана расскажет об этом принцу Чарльзу? А если нас увидит Распорядитель дворцового хозяйства? В наши обязанности не входило развлекать будущую принцессу Уэльскую и покупать ей еду. Она жила в королевских покоях, и нам не следовало даже долго находиться там, а уж тем более развлекать ее.

Я попытался возразить: «Я не уверен, что это правильно, Марк. Надо быть осмотрительнее. Что, если нас поймают? Да нам головы оторвут».

Я почти не знал женщину, о которой он так заботился. Он же знал ее хорошо, потому что видел каждый день. А я был личным лакеем самой королевы, и занял этот пост всего два года назад.

«Да ладно тебе, Пол. Она очень обрадуется», — Марк схватил свое пальто и пошел к двери.

Его уверенность подействовала, и, больше не сомневаясь, я последовал за ним. Мы пришли на Виктория-стрит и купили три обеда с биг-маком. Я понес пакет со своим обедом, а Марк взял свой пакет и такой же для леди Ди. Мы вошли во дворец с бокового входа, делая вид, будто кто-то из обитателей дворца приказал нам принести готовой еды. Слуг часто посылают по таким делам, так что в этом не было ничего удивительного.

Я боялся идти с Марком — ведь леди Диана встречалась со мной только один раз — в коридоре замка Белморал, — а потом много раз видела меня рядом с королевой. «Иди первым, Марк», — сказал я, и он послушался. Я не думал, что Марк вернется, но, внеся пакеты с едой и удостоверившись, что нас никто не заметил, он все-таки пришел за мной. «Идем же!» — сказал он.

Тайком, как непослушные школьники, мы пошли по коридору. В обычной одежде. Мне вспомнилась фраза, которую нам часто повторяли, когда обучали, как себя вести во дворце: «В коридорах дворца вы всегда должны быть в униформе». Это было просто святотатство или полная глупость, но леди Диана заинтересовала меня в день нашего знакомства, к тому же я верил Марку. Я шел за ним по пятам. По красному ковру. Мы миновали апартаменты принца Эдварда, потом апартаменты принца Эндрю. И наконец подошли к приоткрытой двери, за которой оказалась небольшая кухня, расположенная рядом со спальней леди Дианы.

Вот и она. Уже ест свой биг-мак. В тот вечер леди Диана весело смеялась, была такой дружелюбной и казалась совершенно обычной девушкой. Она постоянно повторяла, что Марк очень заботлив и что она очень благодарна ему за такое неожиданное приключение. Действительно, она явно не ожидала увидеть нас у себя, но, честно говоря, и мы не ожидали, что леди Диана примет нас так тепло и будет такой веселой и дружелюбной. Марк часто говорил, что она кажется обычной девушкой, а не будущей принцессой, и сегодня вечером, соблюдая все рамки приличия, мы, тем не менее, болтали с ней обо всем на свете. Как будто три лучшие подружки собрались на кухне поболтать о том о сем. Если бы только я так не трясся из-за того, что находился в такое время и в таком виде у леди Дианы, я бы, наверное, Оценил по достоинству все ее очарование, но я никак не мог расслабиться. Ведь если бы меня застали здесь, все обернулось бы еще хуже, чем окажись я в женском крыле той части дворца, где живет прислуга. Минут через десять мы ушли. Никогда еще я с такой радостью не уходил из королевских апартаментов.

«Видишь? Она такая же, как и мы», — сказал Марк, когда мы быстро шли по коридору.

Я больше никогда так не рисковал, даже если Марка тянуло на приключения. Он стал часто приходить к леди Диане по вечерам, и в конце концов случилось то, что рано или поздно должно было случиться. Принц Чарльз, к крайнему своему удивлению, застал его в спальне принцессы — сидящего на краю кровати. Марк вернулся в пажеское крыло страшно подавленный. Леди Диана была в одной ночной рубашке, поэтому ситуация, в которой оказался Марк, была весьма щекотливой. Конечно, между ними ничего не было. К счастью, это списали на счет дурных манер, и для Марка все обошлось.

Вскоре после этого он получил фотографию будущей принцессы. На ней черным маркером было написана «Марку с любовью от Дианы». Кажется, это было первое фото с ее автографом.

В эти несколько месяцев перед свадьбой леди Диане было очень одиноко. Она старалась не выходить из дворца из-за того, что к ней было приковано все внимание СМИ. Наверное, ей казалось, что она переехала в здание муниципалитета. Для новичка Букингемский дворец — настоящий лабиринт из бесконечных коридоров, залов и комнат. Никто не провел ее по дворцу, никто не дал путеводителей и карт. Сверни не в тот коридор, и вдруг окажешься на какой-нибудь вечеринке с коктейлями или на официальном приеме. Никто не знает, кто или что притаилось за поворотом. За закрытой дверью может проходить личная встреча. Новичку здесь не очень уютно — ни тому, кто вот-вот станет членом королевской семьи, ни тому, кто вступил в многочисленную «семью» прислуги. Впрочем, слугам легче — к тебе относятся очень дружелюбно, стараются тебя поддержать, как-то помочь. А вот леди Диане было значительно сложнее. Она не могла рассчитывать на поддержку. По вечерам она сидела одна и писала письма своим друзьям. Иногда, когда принца не было, она набиралась смелости и пыталась пообщаться с королевой. Раз в неделю в королевском коридоре звонил телефон. «Королева сегодня будет ужинать одна?» — спрашивала леди Диана тихим, робким голосом.

Если не намечалось никаких встреч, то один из нас спрашивал королеву: «Леди Диана хотела узнать, будет ли Ее Величество ужинать сегодня одна?»

«Пожалуйста, передайте ей, что я с удовольствием поужинаю с ней, — отвечала королева. — Ужин будет в 8:15». Она ни разу не отказывала Диане. Но Диане не нравилось, что ей приходится общаться со своей будущей свекровью через пажей или лакеев. Это мешало ей беседовать с королевой по-простому, и все ужины получались очень официальные. Каждую неделю она все-таки пыталась пообщаться с королевой, но обычно предпочитала ужинать в своих апартаментах, где можно было поджать под себя ноги и расслабиться.

Ей очень нравилась королева. Я часто встречался с ней в коридоре — у леди Ди были мокрые волосы после бассейна, и она спрашивала: «Королева одна?». Потом тихонько стучала в дверь и входила в гостиную, веселая и довольная: «Доброе утро, Ваше Величество». Королева всегда улыбалась, потому что Диана была такая радостная. Когда леди Ди вышла за принца Чарльза, ей больше не нужно было называть королеву «Ваше Величество». Вместо этого ей сказали, чтобы она звала ее «мамой», а принца Филиппа — «папой».

Королева всегда была очень любезна, хотя ее и не очень волновало, как ее будущая невестка чувствует себя во дворце. Однако считалось, что члены королевской семьи должны уметь приспосабливаться к новой обстановке и иметь сильный характер, и самой королеве с раннего детства пришлось привыкать к строгому этикету и одиночеству во дворце. Предполагалось, что, раз леди Диана сама благородных кровей, а значит, привыкла к большим особнякам, она сумеет устроиться и в Букингемском дворце. Однако иногда надо не только предполагать, но и помогать. У Дианы не было стальной воли королевы. Она была очень общительной по натуре, и никак не могла привыкнуть к жизни во дворце — эта жизнь была ей чуждой и очень не похожей на ту, которую Диана вела прежде. Здесь у нее не было ни одного друга. Забавно, но королева не стала помогать леди Диане именно из-за того, что верила в нее. Она говорила:

«Если я ей понадоблюсь, она всегда знает, где меня найти».

Королева верила в Диану — несмотря на то, что сама Диана в себя не верила.

Леди Диане было очень больно думать о том, что она навсегда распрощалась со своей старой жизнью, с квартирой в Лондоне, с детским садом. Однажды она поехала повидаться с детьми из этого сада. Дети, которых она очень любила, дергали ее за рукава и спрашивали: «А где ты была? А когда ты вернешься?». Она чуть не расплакалась и потом вспоминала об этом, как о «душевной травме».

То же самое было, когда Диана приехала в свою квартиру № 60 на Колгерн Корт, где раньше жила с подругами. Ей нужно было забрать оттуда кое-какие вещи, которые она не хотела оставлять. Наводя порядок, Диана оказалась наедине со своими мыслями в квартире, полной воспоминаний. Закрыв за собой дверь, она почувствовала, что вот-вот заплачет.

Но в глубине души она с нетерпением ждала свадьбы и знала, что ей нужно быть сильной. Чтобы не поддаваться скуке, Диана придумывала себе разные занятия. К ней регулярно приходили Дэвид и Элизабет Эммануэль — модельеры, которые занимались свадебным платьем Дианы. Они обсуждали с ней свадебный наряд и делали примерки. Каждый раз приходилось ушивать платье в талии, потому что будущая принцесса перед свадьбой села на диету.

Она брала уроки балета и чечетки в Тронном зале, порхая по нему в трико. В конце зала на небольшом возвышении под бордовым пологом с золотыми кисточками стояли два трона с широкими спинками — впереди тяжелая ткань полога свешивалась с позолоченного ламбрекена двумя свободными складками. Стены были обтянуты обоями алого шелка, по которым шел ряд тисненых узоров в виде ромбов.

Троны с позолоченными ножками и подлокотниками располагались рядом, на красных спинках золотыми нитками были вышиты буквы: EIIR на одном, Р [10] на другом. Как и положено, трон королевы был немного выше трона герцога Эдинбургского. Разумеется, Диана прекрасно понимала все свои новые привилегии.

А еще леди Диана прекрасно плавала. Почти каждое утро она, как и принцесса Маргарет, отправлялась в бассейн, уложенный белой и голубой плиткой, с трамплином и вышкой. Чтобы попасть в этот бассейн, ей приходилось пройти по коридору мимо Бельгийских апартаментов, а в этом коридоре она часто встречала горничную Марию Косгроув. Сначала они просто обменивались любезностями, потом стали иногда переговариваться, и постепенно начали подолгу болтать о жизни во дворце. Обе явно любили поговорить. Мария не была манерной девушкой, и леди Диана нашла себе нового дружелюбного союзника, каким раньше для нее был Марк Симпсон.

Прислуга любила леди Диану. Она вписалась в жизнь, которая протекала в крыле прислуги, гораздо лучше, чем в ту, которая протекала в главных помещениях дворца; возможно, так получилось потому, что Спенсеры знали обе стороны жизни — и жизнь прислуги, и жизнь аристократии. Бабушка леди Дианы Рут, леди Фермой, была близкой подругой королевы-матери и камеристкой королевы. Отец, граф Спенсер, был конюшим Георга VI. В лице дворцовой прислуги будущая принцесса нашла простую и веселую компанию.

По коридорам, застланным красными коврами, леди Диана шла торжественно и осторожно, опасаясь свернуть не туда, а вот по выложенному плитками полу в крыле для прислуги она шла быстро и свободно. Она часто сидела с Хранителем столового серебра Виктором Флетчером, серьезным йоркширцем, который вечно покусывал дужку своих очков в черной оправе, словно черенок трубки. Он знал многое о почтении и преданности и с удовольствием делился своими мыслями с благодарной слушательницей, которая относилась к нему с уважением и называла его «мистер Флетчер». Он всегда удивлялся, что ей интересно, чем он занимается. Диана заходила на кухню и болтала с шеф-поваром Робертом Пайном, высоким, красивым мужчиной с густыми черными волосами и усами. У него было великолепное чувство юмора плюс девонский акцент, и леди Диана всегда весело смеялась. Он всегда угощал ее шариками домашнего мороженого или хлебным пудингом. Леди Диана приходила в столовую для прислуги и разговаривала с главной горничной Энн Гарднер — под ее строгим, всегда чистым и выглаженным одеянием скрывалось незаурядное чувство юмора, с которым она подмечала вокруг массу забавного. Леди Диана с удовольствием слушала эти байки, поглощая тонны хлопьев.

Иногда она заглядывала в бельевую, чтобы перекинуться словечком с девушками, которые стирали белье, а также на кухню, чтобы поболтать с шеф-поваром Мервином Уайчерли. Это был коренастый, крепкий мужчина, который увлекался бодибилдингом и называл вещи своими именами, что всегда веселило Диану. Ей нравилась его деликатность, скрытая за грубоватыми манерами. Вскоре он стал одним из ее любимцев. Другим ее союзником была Эвелин Дагли, горничная из Детского крыла. В ней и Марке Симп-соне Диана нашла своих первых друзей. Эвелин — робкая, старательная девушка, которая любила свою работу наравне с хоккеем, всегда пыталась сделать так, чтобы Диане было уютно в своих комнатах, а также занималась ее разрастающимся гардеробом.

У леди Дианы появилось много друзей среди прислуги, ее другом стал даже Сирил Дикман, главный камергер — наш начальник. Можно предположить, что он смотрел на всех с презрением, но на самом деле это был очень добродушный и общительный человек. Он был для нее этакий папаша и как никто другой понимал, что Диане сейчас очень тяжело. Он прекрасно разбирался в королевских делах и был ходячим учебником по придворным традициям, этикету и церемониям. Она не забыла его доброту и то, что он проводил с ней в те дни много личного времени. Позже, в замке Балморал, она приглашала мистера Дикмана, известного как превосходного танцора, исполнить с ней фокстрот или вальс на балу для прислуги. Она так подружилась со слугами, что вскоре стала бродить по дворцу в поисках тех, кто занимался своими обязанностями, чтобы поболтать и послушать новости. Это было неположено по этикету, и некоторые слуги предпочитали общаться с Дианой только в крыле для прислуги, хотя и не говорили ей этого.

Несмотря на то что у Дианы появилось много друзей среди прислуги, не все одобряли ее поведение. Среди слуг были и такие, кто считал, что традиции и этикет надо строго соблюдать. Некоторым слугам, полжизни прослужившим во дворце, не нравилось, что леди Диана «вторгается в их мир». В их кругу считалось, что Диана должна «знать свое место и не общаться с прислугой». Одна женщина, проработавшая во дворце сорок лет, глазам своим не поверила, когда увидела, как леди Диана открыла буфет и сама взяла печенье. «Это было верхом дурных манер», — сказала возмущенная женщина. Один из шеф-поваров даже загородил ей проход, когда она собиралась зайти к нему на кухню. «Вам не следует приходить на кухню», — резко сказал он. Леди Диана, привыкшая к тому, что в крыле для прислуги к ней относятся очень дружелюбно, развернулась и побежала в основную часть дворца.

Однако большинство слуг, особенно молодых, с радостью встречали леди Диану, не обращая внимания на строгий этикет. Они называли ее «свежим ветром, подувшим из главной части дворца».

Однако мало кто знал, что в то время леди Диана как раз подыскивала себе надежных слуг для двух домов принца и принцессы Уэльских — поместья Хайгроув в Глостере и апартаментов в Кенсингтонском дворце в Лондоне. Принц Чарльз купил Хайгроув, трехэтажный особняк в георгиан-ском стиле, в 1980 году, за год до помолвки. Это поместье находилось в восьми милях от Гетскомб-парка и принцессы Анны, рядом с Бофорт-Хант и недалеко от Боулхайд Мэнор, где жили подполковник Эндрю Паркер Боулз и его жена Камилла.

Широко улыбаясь, принцесса Уэльская легко бежала по красному ковру, держа в одной руке светлые шелковые туфельки, а на другую намотав шлейф от свадебного платья длиной в двадцать пять футов. Устав от помпезности свадебной церемонии, она наслаждалась этими редкими мгновениями, когда она могла отдохнуть от этикета и побыть собой. Всего несколько минут назад весь мир увидел, как она поцеловала своего принца на балконе Букингемского дворца. Это произошло 29 июля 1981 года.

Эта счастливая невеста застала меня врасплох. Я стоял один в своей красной ливрее у стены в королевском коридоре, ожидая, когда Ее Величество вернется в свои апартаменты, — тогда я пойму, что свадебная церемония перемещается из Главного зала в Картинную галерею со стеклянным потолком, где пройдет свадебный завтрак.

Принцесса бежала по ковру в шелковом платье цвета слоновой кости, а за ее спиной развевалась вуаль. По одной стене коридора шли окна — огромные, от пола до потолка, выходящие на четырехугольный двор. Яркий свет падал на молодую принцессу, фамильная диадема Спенсеров сверкала на солнце. Диана была такой уверенной в себе, такой жизнерадостной. Она просто сияла от счастья. Я знал, что такой и запомню ее на всю жизнь. Однако я не хотел, чтобы она заметила, что я смотрю на нее, и смутилась. Я быстро зашел в апартаменты королевы и запер за собой дверь.

В этой гостиной я вместе с 750 миллионами телезрителей наблюдал за тем, как леди Диана Спенсер превратилась в принцессу Уэльскую. Я сидел по-турецки перед телевизором королевы в окружении ее собак. Вообще-то нам не разрешалось смотреть передачи по королевским телевизорам, но я знал, что в такой день королева не станет возражать.

Как и все англичане, лакей королевы был зачарован происходящим: толпы народа; вот леди Диана со своим отцом, графом Спенсером, в карете на пути к собору Святого Павла; ее длинный шлейф скользит по проходу в соборе, устланному красной ковровой дорожкой; вот принц и принцесса Уэльские выходят из собора на лестницу. Я должен был прислуживать во время свадебного завтрака в Бальном зале, который находится рядом с Картинной галереей, так что по телевизору я мог следить за тем, как идет церемония, и рассчитать, когда мне надо будет идти в Бальный зал, однако я не столько следил за происходящим, сколько высматривал другого лакея королевы, Пола Уайбрю, которому повезло больше, чем мне, — он стоял за Ее Величеством и герцогом Эдинбургским в открытом ландо, когда они ехали в собор.

Когда молодожены появились в четырехугольном дворе, я все еще не мог оторваться от телевизора. Я смотрел, как принц и принцесса Уэльские выходят на балкон, слышал, как под окнами громко шумит толпа. И тут же понесся в свою комнату на самом верхнем этаже, окна которой выходят на памятник королеве Виктории и улицу Мэл. Там я опустился на колени перед длинным, прямоугольным окном. Далеко внизу тысячи людей фотографировали молодоженов, а я сфотографировал этих самых людей из окна своей комнаты и побежал вниз.

В ночь накануне свадьбы толпа не давала мне спать, громко скандируя: «Да благословит Господь принца Уэльского» и «Господи, храни королеву». В стране царила атмосфера радости и веселья. Люди праздновали это событие целую неделю.

За два дня до свадьбы в Букингемском дворце был организован прием, праздничный ужин и бал для тысячи гостей — сюда съехались почти все коронованные особы Европы, а также послы, архиепископы и епископы, министры и премьер-министры Великобритании — нынешний и его предшественники. Приглашенные заняли почти все гостевые комнаты дворца. Меня отправили в Тронный зал, где я вместе со старшим пажом прислуживал за круглым столом, за которым сидело десять человек, включая принца Уэльского, леди Диану и принцессу Монако Грейс, которая приехала вместе со своим сыном принцем Альбертом. Я еще никогда не видел такой красивой женщины, как принцесса Грейс, легендарная актриса, больше известная как Грейс Келли, которая вышла замуж за принца Ренье из Монако. В тот вечер она затмила своей красотой даже невесту, а ее диадема была ничуть не хуже, чем у королевы.

Леди Диана была сразу же очарована ею. Они разговорились и проболтали друг с другом до самых танцев. Принцесса Грейс стала для леди Дианы образцом для подражания: она тоже была не королевского рода, но вошла в королевскую семью; она была кинозвездой и давно привыкла к вниманию прессы; принцесса, чья любовь была отравлена определенными обязанностями, которые диктует этикет. Диана попросила у принцессы Грейс совета. «У вас все будет хорошо, — сказала бывшая актриса. — С годами жизнь усложняется, но вы научитесь справляться со всеми трудностями».

Во время свадебного завтрака я беспокоился о том, как бы случайно не наступить на платье невесты, которое, казалось, заполнило весь зал. Я прислуживал за главным столом, где сидели жених с невестой, их родители, подружки невесты, пажи и принцы Эндрю и Эдвард.

Торжественность и строгое соблюдение этикета немного успокоили принцессу, теперь она была уже не такая сияющая, когда бежала днем по коридору. Теперь Диана притихла и почти не вступала в разговор, предпочитая слушать, о чем говорят вокруг. Она почти ничего не ела. Потом, несколько лет спустя, она скажет мне: «Я так волновалась, что совсем не могла есть». В тот день она верила, что ее ожидает счастливое будущее. Больше всего на свете она хотела выйти замуж за принца Чарльза. Диана не просто его любила — она его обожала.

Потом принцесса хотела только одного: чтобы ее любовь к принцу Чарльзу правильно освещали СМИ. Она считала, что у народа сложилось неправильное мнение об их отношениях. Из книжки в книжку, из статьи в статью реальные события все больше искажались. Если верить этим книгам и статьям, то у принца с принцессой никогда не было ни счастья, ни взаимной любви — даже в первые годы их брака. Некоторые считают, что Диана сама виновата в этом — ведь именно она сотрудничала с Эндрю Мортоном, автором книги «Правдивая история Дианы», которую издали в июне 1992 года, а потом, с новыми поправками, после ее смерти. Эндрю Мортон заявляет, что это практически автобиография принцессы Дианы. Но это неправда. Ведь если бы принцесса решила написать автобиографию, она, конечно же, не написала бы, что начала страдать в первый же день после свадьбы. Если бы ее спросили немного позже, когда Диана уже могла взглянуть на свой брак как на достояние прошлого, а не в тот год, когда принцесса молила о помощи, ее брак предстал бы перед людьми совсем в другом виде. В первые годы совместной жизни молодожены столкнулись со многими трудностями, им пришлось привыкать друг к другу, но это совсем не значит, что они перестали друг друга любить. Принц Чарльз не отказался от своей жены, а старался помочь принцессе Диане справиться с переменами настроения, вызванными булимией, которой, как принцесса позже заявила, она страдала. А любовь, которую принцесса питала к своему мужу, так и не прошла до конца. После 1985 года они стали все стремительнее отдаляться друг от друга. Посыпались взаимные обвинения, основанные на взаимном непонимании. Однако никакой «войны в Уэльсе» не было, потому что для того чтобы воевать, нужна ненависть, а ненависти между супругами не было и в помине. Если и была какая война так она проходила за их спинами — между противоположными лагерями, кабинетами и чересчур заботливыми «доброжелателями».

Следует учесть, что принцесса через своих друзей сотрудничала с Эндрю Мортоном в те времена, когда ее брак разваливался у нее на глазах, когда она была в полном смятении, когда она оплакивала своего любимого отца, графа Спенсера, когда друзья принца Чарльза строили против нее козни, и она чувствовала себя очень уязвимой. Позже принцесса Диана говорила: «Мне тогда казалось, что у всех, кто меня окружает, не два глаза, а шесть, и что все эти люди все время наблюдают за мной и осуждают меня». Она была озлоблена, измучена и сотрудничала с Эндрю Мортоном в самое невыгодное для себя время.

После выхода книги Диана больше не чувствовала себя одинокой — жители Великобритании узнали всю правду, узнали, почему после Уильяма и Гарри у Дианы и Чарльза не было детей. «Меня стали лучше понимать. После выхода книги и я и Чарльз почувствовали облегчение, потому что не надо было больше притворяться. Хотя, конечно, он очень разозлился на меня», — сказала она.

Но, как всегда, то, что сделано в спешке и из мести, не привело ни к чему хорошему. После того как книга была издана, Диана оглянулась назад и поняла, что из-за ее желания быть услышанной о принце Чарльзе сложилось неправильное мнение в народе. Получалось так, будто они с принцем Чарльзом никогда не были счастливы. Диана поняла, что совершила серьезную ошибку.

Поэтому признание, которое просочилось наружу в 1992 году, нельзя считать свидетельством, которое от нее якобы могли услышать в 1997 году, несмотря на заверения Мортона в обратном. Диана еще о многом хотела сказать. Чтобы хоть как-то прояснить ситуацию, я приведу отрывки из писем, которые Диана посылала своей лучшей подруге.

В медовый месяц принц и принцесса Уэльские отправились на королевской яхте «Британия» в круиз по Средиземному морю. Диана была по-настоящему счастлива. В прессе можно прочитать, что на этой яхте принц Чарльз игнорировал свою молодую жену, которая любовно звала его «муженек», но это неправда. Вот что она писала своей близкой подруге с борта яхты:

Я была на вершине счастья и даже не верила, что мне может быть так хорошо.

Во время круиза на «Британии» мы веселились вовсю, все время смеялись и подшучивали друг над другом. Я очень рада, что вышла замуж, мне безумно нравится, что рядом есть человек, который заботится обо мне и балует меня. Это самое прекрасное событие в моей жизни — кроме того, разумеется, что я стала самой счастливой женщиной в мире.

На яхте они по многу раз смотрели видеозапись своей свадьбы — наконец-то они ее заполучили. У них вызывал громкий хохот эпизод, когда принцесса, стоя у алтаря и повторяя за священником брачный обет, перечислила имена принца Чарльза с ошибками. Супруги были так счастливы, что, когда в обнимку смотрели видеозапись, не могли сдержать слезы.

Вот что писала принцесса своей подруге:

Каждый раз, когда мы смотрим видеозапись нашей свадьбы, мы чуть не плачем. Я уже сейчас представляю, как через десять лет один из наших ребятишек спросит: «А почему ты назвала папу Филиппом?» Да, у нас впереди еще столько всего.

В отличие от других невест, принцесса не собиралась продолжать работу в лондонском детском саду. Для нее начиналась совершенно новая жизнь, и мало кто из нас мог на самом деле понять, с какими трудностями ей пришлось столкнуться. Из-за прогрессирующей булимии она была подвержена постоянным переменам настроения. Очень странно, что это многих удивляло, учитывая те проблемы, которые встали перед Дианой. Честно говоря, без помощи принца Чарльза ей бы никогда не удалось справиться с ними. И она это знала. Принц понимал, что ей надо ко многому привыкнуть, и для человека, который, по мнению прессы, отдалился от своей жены и ужаснулся ее переменам настроения, он на удивление хорошо умел ее успокоить. Как писала принцесса: «Я справлялась с депрессией только благодаря Чарльзу, который был ко мне очень терпелив и добр. Я все время думала о том, как я устала и как несчастна, а это очень несправедливо по отношению к нему».

После круиза новобрачные отправились в Балморал. Слуги Барморала были так рады приезду молодой четы, что соорудили повозку на двоих, устелив ее красным вереском. Она ожидала принца с принцессой у самых ворот замка. Молодожены, смеясь, забрались в повозку, и слуги замка, а также садовники и конюхи повезли ее вверх по небольшому склону к дверям замка. Принцесса привезла с собой 160 манго — их подарил президент Египта Садат, который был гостем на их яхте.

В романтической обстановке принц Чарльз читал вслух, а Диана вышивала. Они рука об руку гуляли по долинам, и она мечтала о том, как теплыми летними вечерами они будут жарить барбекю возле бревенчатого домика на территории замка. Она даже умудрилась впервые в жизни прочитать за один день целую книгу. Особенно она обрадовалась, когда к ней приехала подруга, с которой они снимали квартиру в Лондоне, — Каролин Прайм (потом она станет Бартоломью) — ее пригласил погостить в замке принц Эндрю. Эндрю и Каролин были примерно ее возраста, и ей очень нравилось весело болтать с ними.

Видимо, в это же время принцесса заметила, что Чарльз носит запонки, на каторых были выгравированы две сплетенные буквы С [11] — подарок Камиллы. Ее это неприятно поразило, но она решила, что ничто не должно омрачить ее счастья, и ответила так, как смогла: на писчей бумаге в Хайгроуве и Кенсингтонском дворце под изображением короны красовались две переплетенные буквы С и D [12]. Принцесса считала, что они символизируют прочный союз, который никогда не распадется. А еще она купила украшение в виде двух голубков.

В Балморале как раз готовились к вечернему чаепитию, когда в холл вошла принцесса Диана. На ней был непромокаемый плащ, твидовый пиджак и брюки для гольфа, а на лице — засохшая кровь. Она прошла мимо белой мраморной статуи принца Альберта, и я взглянул на нее. Диана в тот день была на охоте с принцем Чарльзом, слугой и гостями, и вернулась, судя по всему, пройдя «боевое крещение». Это был просто королевский обряд посвящения для охотников-новичков, который производился после того, как они убивают первую жертву. Она стояла рядом с убитым оленем. Оленю распороли живот и помазали ей щеки кровью. Ее официально «запятнали кровью». Убитого оленя погрузили на лошадь и отправили в замок с солдатом. Там оленю отрезали голову, отрубили рога, а тушу повесили в кладовой для мяса, рядом с бекасами, фазанами и куропатками. Скоро из него приготовят различные блюда и подадут на королевский стол.

Принцессе нравилось отдыхать в горах Шотландии, но, в отличие от Виндзоров, ей не нравился этот кровавый спорт. Она отправилась на охоту только для того, чтобы угодить принцу. Она понимала, что охота — неотъемлемая часть жизни в Балморале, и что принц обожает охотиться. Позже многие говорили, что Диана весь медовый месяц была в дурном настроении и даже не пыталась развлекаться, но на самом деле она всячески старалась принимать участие во всех развлечениях.

Даже спустя два года после свадьбы принцесса любила везде бывать с мужем. В 1983 году она писала своей подруге: «Я верю, что мне надо стараться, и тогда все будет хорошо, именно поэтому я теперь еду смотреть на игру в поло… уже второй день подряд. Конечно, я бы с удовольствием осталась дома и выспалась, но, похоже, Чарльзу мое присутствие очень приятно. Уверена, он просто хочет похвастаться!». Принц в свою очередь тоже шел на уступки. Он знал, что принцессе больше нравится жить в Лондоне, чем за городом, поэтому постарался изменить свой образ жизни. Когда принцесса просыпалась со своим мужем в Кенсингтонском дворце, а не в Хайгроуве, она даже щипала себя за руку. Оба супруга старались сделать друг другу приятное.

Принцу Чарльзу нравилось охотиться в Балморале. После обильного шотландского завтрака — каша, копченая селедка и кеджери [13] — все охотники-мужчины сажали собак в «лендроверы», клали в машины оружие, патроны и отправлялись на целый день в горы. Каждый охотник брал с собой водонепроницаемую сумку, в которой лежали булочка с мясом, холодные бараньи отбивные, фрукты и завернутый в специальную бумагу пудинг с изюмом. Еще в ней была фляжка с джином или виски.

Как-то раз принц зашел в холл и закричал: «Эй, кто-нибудь, помогите мне!». Я услышал его из Пажеского вестибюля и пошел посмотреть, что ему нужна У ног принца на мраморном полу лежали два огромных лосося. «Пожалуйста, отнесите их повару. Я хочу, чтобы их приготовили на ужин», — сказал он. Я нагнулся, чтобы подобрать их, но они выскальзывали у меня из рук. Принц Чарльз пару минут смотрел, как я безуспешно пытаюсь поднять рыбу, потом нетерпеливо сказал: «Ладно, хватит. Вот, учитесь», — он взял мою руку и просунул два пальца прямо под жабры. Я подумал, что сейчас упаду в обморок. «А теперь несите их на кухню», — сказал принц Чарльз, и я понес их повару на вытянутой руке.

У меня никогда не хватило бы смелости охотиться так, как аристократы.

После завтрака королева поехала покататься по территории замка на лошади, которую привезли сюда из Виндзора. К середине дня она присоединилась к остальным дамам — они как раз собрались в гостиной. Герцог Эдинбургский заранее обо всем договорился с женой, и все остальные леди, включая королеву-мать, принцессу Маргарет и придворных дам, отправились на пикник. Принцесса Анна уже прибыла на место встречи — она выехала из замка раньше, с мужчинами.

Охотники обычно возвращались в замок только к вечеру. Однажды один несчастный охотник вернулся в замок, страшно проголодавшись, но его тут же отправили назад — он сказал, что ранил какого-то зверя. Королева пришла в ужас. Она любила поохотиться, но не выносила, когда животные мучаются, и считала, что, если животное ранено, его надо избавить от страданий. Ей была невыносима сама мысль о медленной и мучительной смерти. «Вы должны вернуться, найти это животное и добить его», — настояла она.

Тот охотник так и не успел к ужину.

Я обсуждал с королевой, кого теперь куда посадить, раз тот охотник опаздывает, и она вдруг пробормотала: «Как плохо, что он не успел к ужину». Несчастный охотник в это время бродил по лесу. А королева добавила: «Надо пригласить поужинать с нами начальника охраны».

Таким образом, за столом все сидели, как обычно: мужчина — женщина, мужчина — женщина. Королева всегда была прекрасной хозяйкой, которая следила, чтобы всем гостям было хорошо в ее замке. Она старалась сделать так, чтобы за время своего пребывания ни один гость не сидел за столом дважды с одним и тем же соседом. Это раздражало принцессу Диану, потому что ей хотелось всегда сидеть с принцем Чарльзом, а так получалось очень редко. Королева всегда была обеспокоена тем, кто где сидит, и следила, чтобы самые разные гости могли пообщаться. А еще она старалась, чтобы за столом сидело меньше или больше тринадцати человек. Это одно из неписаных королевских правил. Когда не удается избежать этого числа, приходится немного хитрить. При помощи специального механизма столешница раздвигается, и посередине вставляют еще одну столешницу из красного дерева. И когда за столом должно оказаться тринадцать человек, столешницу раздвигают совсем чуть-чуть, посередине образуется узкая щель, и таким образом получается как бы два стола — за одним семь человек, за другим шесть.

Королева всегда говорила, что тринадцать за столом может быть только апостолов вместе с Христом.

Ее Величество, глава английской церкви и защитница веры, очень религиозна: каждое воскресенье, где бы она ни была, она отправляется на богослужение. И только однажды в воскресенье королева остается в Букингемском дворце—в Поминальное воскресенье. В остальное время она присутствует на воскресной мессе в Виндзоре, Сандринхеме или Балморале. Даже когда она путешествовала на королевской яхте «Британия», по воскресеньям стол из столовой выносили, а вместо него расставляли ряды стульев. Службу проводил адмирал — капитан корабля. Все вставали и пели «Гимн моряков», молясь за тех, кто в море. В комнате рядом со столовой играл струнный квартет Морской пехоты, хор состоял в основном из мужчин — офицеров и рядовых. В обычной церкви королева всегда бросала в ящичек для пожертвований банкноту в пять фунтов. Перед этим камеристка обычно сворачивала банкноту вчетверо и проглаживала утюгом. Поэтому, когда королева бросала банкноту в ящичек, на банкноте виден был только ее портрет. В самый священный день в году — в Страстную пятницу — королева откладывала все дела и получала Святое причастие от отца-настоятеля Виндзоров в своей личной часовне в Виндзорском замке, куда прямо от ее апартаментов вел Большой коридор, застеленный зеленым ковром. Каждую Пасху на письменный стол королевы клали веточку терновника из Гластонбери — она символизировала терновый венец, который возложили на Христа в день его распятия. Этот терновник присылал настоятель собора в Гластонбери. Из кондитерской «Шарбоннель и Уокер», расположенной на Бонд-стрит, королеве присылали огромное пасхальное яйцо, которое она возила с собой по всему миру до тех пор, пока от него не оставалось ни крошки. Насколько я знаю, одно из таких яиц продержалось целых шесть месяцев. В яйце были любимые мятные конфеты королевы: «Бендикс Биттерминтс» и «Элизабет Шоу Пепперминт Кримз».

Герцог Эдинбургский всегда предан королеве и во всем ее поддерживает. После тяжелого дня супруги рады провести какое-то время наедине. У них отдельные гостиные, кабинеты и приемные, но общая спальня. За одиннадцать лет, которые я прослужил у королевы, я ни разу не слышал, чтобы муж и жена повышали друг на друга голос. Иногда на людях принц Филипп может ворчать или казаться нетактичным, но на самом деле он заботливый, любящий муж. Это идеальный союз официального и неофициального. А главное — союз настоящих товарищей.

Когда 20 ноября 1947 года принцесса Елизавета, которой тогда был двадцать один год, вышла замуж за своего кузена, урожденного грека, которому было двадцать шесть, они поклялись хранить друг другу верность и оказывать всяческую поддержку. Шесть лет спустя, на коронации Елизаветы, офицер военно-морского флота поклялся перед Богом служить королеве — своей жене. И он относится к этому со всей серьезностью. Он прекрасно понимает, что сам возложил на себя много обязанностей. Через четыре года после свадьбы он оставил службу в военно-морском флоте, которую очень любил, и зажил новой жизнью — жизнью супруга королевы. Принц Филипп всегда соблюдает этикет и на публике идет немного позади своей жены. Конечно, официально она стоит во главе их брака — ведь она королева, а он герцог, но в личной жизни во главе семьи стоит муж. Внутри Виндзорского замка принц Филипп — главный. В глазах прислуги он главный в доме, о чем бы ни зашла речь — начиная с организации пикника или барбекю (королева всегда говорит: «Спросите у Его Королевского Высочества, я не знаю») и кончая тем, на что тратятся деньги в их семье.

Королеве порой бывает одиноко, обязанности обременяют ее, но она всегда может положиться на своего принца, как королева Виктория могла положиться на принца Альберта. Принц Филипп — ее поддержка и опора, человек, которому она всецело доверяет, гарант стабильности. Между ними всегда были очень теплые отношения. Обычно он завтракал в половине девятого и все еще сидел за столом, когда к девяти в комнату входила королева. Он целовал ее в щеку и говорил: «Доброе утро, дорогая».

Однако герцог далеко не со всеми был так же любезен, как с королевой. Он был ужасно вспыльчивым и доводил некоторых лакеев и пажей до слез. Он всегда требовал к себе уважения, всегда ждал, что все будет сделано безукоризненно. Он обладал удивительной способностью замечать то, что не было выполнено. Когда ему приходилось ждать какого-нибудь слугу, он быстро терял терпение, и его грудной голос разносился по дворцу. От его крика хлопали двери, даже пол, казалось, начинал вибрировать: «Вы все просто идиоты!» или «Сборище негодяев!». Будучи в прошлом военным, он считал, что слугам-мужчинам ничего не сделается от его вспышек, а вот с прислугой женского пола он всегда был добрым и внимательным.

После медового месяца принц Чарльз и принцесса Диана вернулись в Букингемский дворец к королеве и принцу Филиппу, а в это время в поместье Хайгроув и в апартаментах № 8 и № 9 в Кенсингтонском дворце уже работали маляры и плотники под руководством дизайнера Дадли Поплака из Южной Африки.

С самых первых дней своего брака принцесса Диана мечтала об уютном семейном гнездышке, поэтому она тщательно выбирала ковры, шторы и декор для своих новых домов. Почти каждые выходные она отправлялась в Хайгроув, чтобы проверить, как там идут дела. А еще она занялась наймом прислуги, рассчитывая на свои теплые отношения со слугами в Букингемском дворце. Однако леди Диана очень скоро поняла, что нанять себе прислугу из штата королевы не так-то просто. Однажды она через офицера охраны Грэма Свифта попросила Марию Косгроув перейти к ней камеристкой. Но в феврале 1981 года Марию повысили в должности, и она стала горничной герцога Эдинбургского. Ей очень хотелось перейти к принцессе, но об этом узнала леди Сьюзан Хасси, придворная дама королевы. Марии не оставили выбора. Ей сказали, что она не может отказаться от этой должности. Поэтому принцессе пришлось взять в Кенсингтонский дворец двух других союзников: горничную из Детского крыла Эвелин Дагли в качестве камеристки и Мервина Уайчерли в качестве шеф-повара.

В то время принц с принцессой вели тихую, размеренную жизнь. Они ходили в оперу и на балет, иногда общались с друзьями принца Чарльза, но не любили шумные компании и не охотились за развлечениями. Принцесса еще не обладала той уверенностью, которой прославится позже, не было в ней и настойчивости, которой позже будут бояться некоторые слуги. Она была робкой, изо всех сил пыталась привыкнуть к королевскому окружению, но отлично понимала, как ей повезло. Пока однажды ее не привела в ужас выходка одного из слуг — тогда она поняла, что ее любят далеко не все.

Принцесса обсуждала с одним из старших слуг расписание для персонала, и разговор зашел о том, кто справляется, а кто нет со своими обязанностями. Он стоял напро-тив принцессы, которая, покраснев, старалась показать, кто здесь главный. А он считал, что ему лучше знать, чем какой-то там бывшей-воспитательнице-в-детском-саду, его новой начальнице. Он начал злобно кричать на нее, бесноваться. Принцесса стояла у стены. Он вдруг подался вперед и уперся руками о стену по обе стороны от ее лица. «Черт подери, если бы вы не были такой занудой, мы бы работали куда усерднее», — сказал он. Прошло несколько недель, и он больше не работал у принца и принцессы.

Самым тяжелым ударом для принцессы Уэльской была трагическая смерть принцессы Монако Грейс, которая погибла в автокатастрофе 13 сентября 1982 года. Принцесса Грейс вместе с дочерью, принцессой Стефани, направлялась из Рок Ажель — поместье Гримальди, такое же, как Балморал для английской королевы, — обратно в Монако. Проехав всего две мили, их «ровер» не вписался в крутой поворот в 180 градусов и упал со скалы, пролетев сто футов вниз по склону. Принцесса Стефани выжила, а вот ее мать умерла в Больнице Принцессы Грейс. Потом долго обсуждали, исправны ли были у машины тормоза и работал ли ручной тормоз.

Когда королевская семья узнала об этом, принцесса Уэльская была в Балморале. Леди Диана бросила все дела и срочно выехала на похороны своей подруги без принца Чарльза. Это была ее первая поездка за границу без мужа, она отправилась в Монако в качестве представителя королевской семьи.

Принцесса никогда не забудет женщину, которую она называла просто Грейс. Она будет часто говорить об ее элегантности и чувстве стиля. Она всегда будет считать, что ее смерть — это трагическая потеря для всего мира. У леди Дианы даже появится белое шифоновое платье без рукавов, которое она назовет «платье Грейс Келли», потому что оно «такое красивое и элегантное».

Date: 2015-08-24; view: 315; Нарушение авторских прав