Орлеанская дева

В начале 1415 года англичане начали новое вторжение во Францию. До этого времени они прочно овладели лишь Кале и Бордо с прилегающей областью, теперь же захватили богатейшие и жизненно важные провинции страны – Нормандию, Иль‑де‑Франс, Мен и большие части Пикардии и Шампани. В руках англичан оказался и Париж. К 1428 году владения дофина Карла были сведены к центральным провинциям Франции, на юге в его руках оставался Лангедок, на юго‑востоке – Дофинэ, а также провинция Пуату. Здесь было много крупных городов, но эти территории были малонаселенными, менее плодородными, к тому же они не были так связаны дорогами, как французские владения англичан.

^{Жанна д’Арк. Миниатюра второй половины XV в.}

Решение уйти из дома, чтобы помочь Франции и дофину Карлу, зрело у Жанны д’Арк постепенно, усиливаясь при дурных новостях и ослабевая при добрых. Но сообщение об осаде Орлеана отбросило все сомнения, и в 1429 году Жанна д’Арк ушла из родительского дома. Впоследствии она говорила: «Будь у меня сто отцов и сто матерей, будь я королевской дочерью, я все равно ушла бы».

В замке Шинон она получила от дофина Карла коня, латы и длинное белое знамя. Ее окружали испытанные боевые военачальники – Ла Гир, Сантрайль, Бюэйль и герцог Алансонский, а в Орлеане ее ждал Дюнуа – побочный сын герцога Орлеанского. Все они поверили в Жанну, видя тот патриотизм, который она зажигала в сердцах людей, стекавшихся к ней со всех концов Франции. В Париже стоял большой английский гарнизон, и взять силой огромный город было трудно. Штурм мог удасться в том случае, если бы в городе одновременно вспыхнуло восстание и народ открыл бы ворота, как это и произошло потом – в 1436 году. А в этот раз Жанне д’Арк взять столицу не удалось, и для нее потянулись месяцы томительного ожидания.

Она гостила в Орлеане, Карл VII осыпал ее милостями, но разве это было ей нужно? В конце марта 1430 года с небольшой группой верных соратников Жанна отправилась выручать города, которым снова грозила английская оккупация. Утром 23 мая она вступила в город Компьен, а к вечеру, после неудачной вылазки, ее вместе с братом и несколькими товарищами захватили в плен бургундцы – cоюзники англичан, которые передали ее в руки герцога Люксембургского.

Жанну увезли подальше на север, в Нуайон, а потом в замок Болье. Известие о пленении Орлеанской девы потрясло французов. Верные товарищи Дюнуа и Ла Гир предпринимали отчаянные попытки, чтобы освободить ее, даже хотели прорваться к Руану, однако сделать это с малыми силами было очень трудно. Но ни в одном из исторических источников нет никаких сведений о том, что король Карл VII хоть как‑то пытался помочь той, которая короновала его в Реймсе.

В замке Болье Жанна д’Арк решилась на побег. Она спустилась из высокой башни на привязанных к окну ремнях и пробралась в сторожевую башню, надеясь позже выбраться из нее. Здесь она провела без пищи и воды трое суток, но ее обнаружили и увезли еще дальше на север – в замок Боревуар, располагавшийся почти на самой границе. Здесь она часто и подолгу сидела у окна своей комнаты и однажды обнаружила, что на одном участке двора рабочие разобрали стену. Поздно вечером, когда все обитатели замка уже спали, Жанна поручила себя Богу и… выпрыгнула из окна. Полумертвую, ее подобрали утром на каменных плитах двора, женщины стали ее старательно выхаживать.

Уже через день после пленения на Жанну, как заподозренную в ереси, заявил притязания главный инквизитор Руана. Почти одновременно с ним подобные же требования выставил Парижский университет, в эти же дни свои права на «еретичку» предъявил епископ Пьер Кошон. Шаг за шагом следила инквизиция за Девой и находила подтверждения своим подозрениям. Жанна заявляла, что действует от лица Бога, а на допросах в Пуатье подтвердила, что познает волю Божью, минуя церковь! Это ли не еретические мысли?! Если каждый верующий будет непосредственно соотноситься с Всевышним, то ведь тогда церковь окажется лишней и обреченной на гибель…

В течение шести долгих месяцев Жанну перевозили из замка в замок, из темницы в темницу, и все это время было неясно – будет ли она освобождена, останется как заложница, передана инквизиции или продана англичанам. Когда Орлеанская дева находилась в замке Кротуа, лежащем в устье реки Соммы, ее за 10 000 золотых монет отдали англичанам, и дальнейший путь она совершала уже в оковах, сопровождаемая целым войском. Жизнь ее постоянно подвергалась опасности, так как некоторые английские офицеры предлагали, не дожидаясь суда, зашить колдунью в мешок и утопить в ближайшей речке.

В конце декабря 1430 года мрачная процессия вступила в Руан – центр английских владений. Епископ П. Кошон ходатайствовал перед английским правительством о проведении процесса по обвинению Жанны в колдовстве. Регент Англии – умный и расчетливый герцог Бедфордский – еще в ноябре 1429 года провозгласил в Париже своего 8‑летнего племянника французским и английским королем Генрихом VI, поэтому англичанам выгодно было доказать, что Карл VII был возведен на престол еретичкой, действовавшей по наущению сатаны. Англичане передали пленницу духовным судьям, но с оговоркой: если они не «вразумят» обвиняемую, она должна быть возвращена англичанам. Практически это означало: если священники не возведут Жанну на костер, она все равно будет казнена.

В Руане англичане решили подыскать для узницы такую темницу и такого тюремщика, чтобы у нее не было никаких надежд на избавление. Самым неприступным считался Буврейский замок, комендант которого, суровый и жестокий граф Уорвик, поклялся беречь свою пленницу как зеницу ока. Первое время Жанну держали в железной клетке, которая была устроена так, что узница могла в ней только стоять. Чтобы усилить мучения, ее шею, руки и ноги приковали к одной из стенок клетки. В затуманенном сознании Жанны все смешалось, счет времени пропал, и не существовало ничего, кроме усталости и тупой боли. Потом ее перевели в камеру, которая находилась в среднем этаже одной из башен. Это был настоящий каменный мешок, почти лишенный света. В нем Жанна оставалась по‑прежнему скованной по рукам и ногам, а талию ее стягивал металлический пояс с приделанной к нему цепью длиной в 5–6 шагов. Второй конец цепи замком прикреплялся к толстому деревянному брусу. Эти оковы тоже доставляли узнице страшные мучения, но теперь, по крайней мере, она могла хоть сидеть и лежать на жесткой кровати. Но только лежать, потому что спать ей не давали… Пятеро грубых солдат, имевших специальные инструкции, неотлучно дежурили при Жанне и каждую ночь по несколько раз поднимали ее с кровати[8].

Обвинение не располагало против Жанны существенным материалом, правда, «святые отцы» Руана сожгли много «ведьм и еретиков», руководствуясь и куда меньшими «уликами». Однако на этот раз должен был состояться «образцовый» процесс, для которого нужны были реальные факты. А их‑то как раз и не было! Предварительные сведения были настолько неясными и противоречивыми, что судьи долгое время не знали, что делать: обвинять Жанну в колдовстве или ереси. Чтобы устранить это затруднение, епископ Пьер Кошон использовал разные средства, и однажды в камеру пленницы проник его подручный – каноник Н. Луазелер, выдавший себя за ее соотечественника. Он вкрался в доверие к Жанне, надавал ей массу «советов» и выпытал у нее некоторые сведения. А П. Кошон и его секретари в это время сидели в соседней комнате и все записывали. После этого делу был дан ход, хотя и на этот раз «святые отцы» не особенно утруждали себя заботой о достоверности улик. Епископ П. Кошон хотел судить Жанну как еретичку и колдунью, и обвинения против нее были сведены – уже в ходе процесса – в 12 статей, среди которых назывались ее притязания на беседы со святыми и ангелами, фальшивые пророчества, ношение мужской одежды и т. д.

Процесс по делу Орлеанской девы длился несколько месяцев. Все это время ее засыпали непрерывными вопросами, относящимися и не относящимися к делу. Каждый из них мог содержать коварные ловушки, однако все ухищрения судей не дали никакого результата. Прирожденный ум, твердость духа и здравый смысл помогли Жанне не попасться в расставленные ловушки. Кроме того, она сама не раз ставила в затруднительное положение судей. Однажды Жанна заявила, что готова прочесть молитву, которую требовал от нее епископ П. Кошон, если он согласится принять ее исповедь. Как духовное лицо, епископ не мог отказать обвиняемой в просьбе, а с другой стороны, выслушав ее исповедь, он не мог, не рискуя спасением собственной души, признать Жанну виновной…

Во время процесса подсудимая заболела. Англичане очень забеспокоились, и Орлеанскую деву стал лечить личный врач герцогини Бедфордской. Она поправилась, и 2 мая 1431 года ей предъявили обвинения, потребовали отказаться от «видений» и подчиниться церкви. Жанна отказалась. Через неделю ее привели в камеру пыток, чтобы показать для устрашения зловещие инструменты палача. Правда, прибегнуть к пытке судьи не решились, но они не переставали запугивать узницу муками костра и ада. А 23 мая ей было объявлено: если она не признает своих заблуждений, то ее сожгут на костре. Решимость и твердость духа Орлеанской девы были на какое‑то время поколеблены. Подавленная рассуждениями ученых‑богословов, она признала свою вину, и судьи приговорили ее к вечному заточению.

В тюрьме обманным путем узницу снова побудили надеть мужское платье, которое она обещала больше не носить. К тому же она взяла назад свое отречение от посещавших ее «видений». Доказательства, что осужденная – нераскаявшаяся еретичка, были налицо. Через несколько дней Жанну, как впавшую в новый грех, присудили к сожжению на костре, и 30 мая 1431 года приговор был приведен в исполнение…