Удивления достойный

Многое в судьбе английского философа, монаха‑францисканца Роджера Бэкона таинственно и загадочно. Неизвестны в точности даже годы его рождения и смерти, и достоверные сведения о нем ученые черпают лишь из того, что он сам написал о себе. Однако точно известно, что с детства он отличался незаурядными способностями, усердно занимался богословием, ни в чем предосудительном не был замечен, считался знатоком церковных вероучений и богословских писаний. Орден францисканцев отправил его в Парижский университет – шумный и многолюдный, куда съезжались учиться со всего света. Гордостью университета был богословский факультет, на который и поступил Р. Бэкон.

В университете он не пропускал ни одной лекции, посещал все ученые диспуты, в свободное время изучал труды древних философов и современных теологов. Однако вскоре генералу ордена францисканцев стали доносить и о том, что порой брат Роджер произносит такие речи, которые можно услышать только из уст самых дерзких еретиков и вольнодумцев. Диспуты ученых богословов он, например, не раз называл словоблудием и ложным мудрствованием, речи духовных отцов – словесной шелухой, в которой нет никакого смысла. За столь дерзкие речи ослушника следовало бы призвать к ответу, но пока генерал Д.Ф. Бонавентура не стал прибегать к крайним мерам, надеясь, что вольные взгляды монаха с годами выветрятся из его головы.

^{Памятник Роджеру Бэкону}

Чтобы стать доктором богословия и получить право преподавать во всех университетах, Р. Бэкон должен был выдержать диспут, который продолжался двенадцать часов – с утра до вечера. Он давно уже владел искусством логики, держал в памяти сотни цитат и теперь во всем блеске готовился показать себя. Истекал последний час, доктора и бакалавры сменяли друг друга каждые полчаса, а ему нельзя было выпить даже глоток воды. Но он разбивал вдребезги все аргументы прославленных богословов, повергая их в изумление, и потому его назвали «удивления достойным».

Вернувшись из Парижа, брат Роджер не внял увещеваниям генерала ордена, и вскоре о нем стали распространяться слухи, в которых не последнюю роль играла монастырская башня. Будто по ночам монах‑чернокнижник занимается в ней колдовством, вызывает дьявола и ведет с ним беседы. Другие шептались, что Р. Бэкон варит в своих ретортах золото, в чем ему, конечно же, помогает сатана. Третьи заявляли, что золото тут ни при чем, и в монастырской башне монах готовит зелье, чтобы опаивать им доверчивых людей. Слухи эти расползались по всему Оксфорду, и суеверные горожане стали с опаской поглядывать на францисканский монастырь и обходить его стороной, чтобы не навлечь на себя беды.

Р. Бэкон пытался оправдаться, что не занимается в башне ничем предосудительным: он только проводит опыты и занимается алхимией, но ведь это не богопротивное дело. Однако Д.Ф. Бонавентура ничего не хотел слушать и был тверд в своем решении: монаха следует наказать. В 1257 году Р. Бэкона вызвали в Париж, и он обрадовался, думая, что на суде ему дадут возможность защищаться, а уж тогда он докажет свою правоту. Но его не собирались судить, ведь орден был призван не судить, а исправлять прегрешения, и Р. Бэкона заточили в каморку – темную, как могила: пять шагов в длину и три в ширину. Низкий потолок над головой, под ногами – глиняный пол, холодно, тесно, темно… От утра до утра проходила вечность, а за стенами темницы вставало и заходило солнце, пели птицы, проплывали облака, на ночном небе появлялись созвездия. Шли дожди, потом снега, потом снова дожди… Р. Бэкон ощупывал свое лицо: больше становилось морщин на лбу, резче обозначились складки у губ, шершавела кожа…

Покаяние длилось уже четыре года, а потом ему разрешили иметь книги, но под строгим надзором, и дали пергамент. И Р. Бэкон стал скупо, убористо исписывать листы, которые потом несли на проверку и выскабливали с них все, что находили сомнительным. Зато после этого Р. Бэкон мог давать их другим братьям. В заточении он написал свои размышления о семи ступенях, ведущих к познанию истины, и несколько трактатов: «Похвала математике», «Перспектива», «О радуге», «О врачебных ошибках»… И хотя каждый лист пергамента был на счету, ему удавалось утаить наброски, которые он делал для своего будущего труда о всеобщей науке.

В заточении Р. Бэкон написал и свое главное сочинение – «Большой труд», а под ним крупными буквами приписал: «УВЕЩЕВАНИЕ». Да, это будет именно увещевание – руководство, содержащее главные человеческие знания и указывающее путь к постепенному преобразованию всех основ. Справедливый папа Климент IV может очистить мир и церковь, нужно только знать пути к Истине, а их откроет наука. Основой основ в познании мира Р. Бэкон считал опыт: «Без опыта ничего нельзя познать с уверенностью. Опытная наука необходима исследователю, подобно тому, как корабельному плотнику необходимо знать искусство судовождения, чтобы построенные им корабли могли плавать, а оружейнику – владеть оружием, чтобы выкованные им мечи годились в дело и стрелы попадали в цель… Опыт позволяет отделить истинное от ложного во всех науках. От небрежения опытом проистекают чудовищные заблуждения».

В своем сочинении ученый‑философ рассуждал также о математике и грамматике, географии и гидрографии; любопытны его суждения о музыке, климате Земли, медицине… Не случайно «Большой труд» Р. Бэкона называли энциклопедией того времени. Последняя часть «Большого труда» – «Моральная философия», где Р. Бэкон утверждал: «Во всем, что касается морали, христиане упали в сравнении с древними. Мы погрязаем в бездне пороков, и одна только милость Божья может нас спасти». Если папа своей властью поможет развитию наук, то многое будет достигнуто не только в изучении природы, но и в делах нравственности, ибо под благородным влиянием знаний люди переменяются к лучшему. Пока переписчики переносили сочинения Р. Бэкона на вылощенный пергамент и срисовывали многочисленные чертежи, он написал «Малый труд», в котором разобрал ошибки в переводах Библии, рассказал об алхимических опытах, о происхождении вещей из элементов и многом другом. А потом еще создал и «Третий труд», в котором изложил краткое содержание двух первых – на тот случай, если папа Климент IV не сможет сразу прочесть все. Свои сочинения Р. Бэкон отправил в Рим и стал ждать ответа и избавления.

Утвердясь на престоле, папа смог наконец‑то вступиться за ученого, повелел освободить его и впредь ни в чем не притеснять. Р. Бэкон решил вернуться в Англию, но папа забыл прислать ему денег на дорогу, и весь путь 300 миль монах прошел пешком, питаясь подаянием и ночуя там, где застанет ночь: в городах, на сельских подворьях, в крестьянских хижинах, а то и просто в лесу… В 1267 году брат Роджер вернулся в Англию, добрался до Оксфорда и направился в монастырь. Он шел по узким улочкам, радуясь встрече с городом, где провел лучшую часть своей жизни. Никто не обращал на него внимания – мало ли монахов бродит по Оксфорду! А имя Р. Бэкона, некогда возмутившего спокойствие горожан, за 10 лет его отсутствия стерлось из их памяти.

В Англии к нему был приставлен брат Бернар, да и другие не оставляли философа в покое. И все же он начал новый труд – «Руководство к изучению философии», в котором снова писал о пользе знания и необходимости изучать мудрость древних и развивать науки. Но хотел сказать и о другом – о корыстолюбии многих духовных пастырей, общем невежестве, падении нищенствующих орденов и т. д. И предупреждал, что долготерпение Божие скоро иссякнет и страшен будет гнев Его, обличал прелатов и самого римского папу.

Через год после возвращения на Р. Бэкона снова посыпались доносы: жизнь ничему не научила этого монаха, он снова занялся физическими опытами и алхимией, снова день и ночь проводит в монастырской башне. Но это было еще не самым страшным его преступлением! В своих сочинениях он говорит о независимости науки от религии и – о, ужас! – подвергает критике святую церковь, обвиняет ее в невежестве и в том, что она препятствует развитию научных знаний.

Сочинения Р. Бэкона читали и переписывали, и многие видели в нем обреченного. Да и сам он мог наверняка предсказать свою судьбу, даже не обращаясь к гороскопу. Преследования не прекращались, и в 1278 году философа снова вызвали в Париж, найдя в его трудах 180 еретических утверждений. «Чтобы никто из братьев не имел с ним словесного общения и не читал его трудов», Р. Бэкона приговорили к заточению в одиночный склеп. Философа замуровали в толще каменных стен, и тяжелая дубовая дверь, наглухо закрывая вход, слилась с этими стенами. По утрам скрежетал засов, в приоткрывшуюся дверь просовывалась рука с хлебом и ковшом воды, и снова каждый день был похож на вечность…

Прежняя темница уже казалась Р. Бэкону просторной, как мир; здесь же не было окон и даже не отыщешь щели, к которой можно было бы прильнуть глазом, не услышишь колокольного звона и даже шума шагов. Мир для него перестал существовать: нет солнца, звезд и облаков, нет дождей и снега – только темнота ночью и днем… Низко нависал потолок, с которого редко капали унылые капли, земляной пол леденил босые ноги, ложем Р. Бэкону служили голые доски, настланные на козлы.

Смерть не страшила Р. Бэкона, страшили бесплодно прожитые годы: он ложился на каменный пол, и тяжесть наваливалась на грудь. Он лежал в пещере, придавленной камнем, и был обречен остаться в ней навсегда. Иногда вскакивал и кричал, но стена проглатывала все крики. Он боялся потерять рассудок и стал призывать на помощь память: она не умерла и заменила ему не только книги, но и чистый пергамент. И он записал в памяти: «Добро само по себе благо, зло само по себе наказание. Это едва ли справедливо, но все‑таки утешительно». А потом ходил из угла в угол, торопя время, ведь если есть движение, есть и время, потому что оно измеряется движением. Но гремел засов, вечность кончалась и начиналась новая вечность. Давно потерян счет годам, тысячи раз гремел засов, приотворялась дверь, а потом снова сливалась с каменными стенами. И Р. Бэкон думал: «Мне не выйти отсюда никогда».

Но в один день он вышел и, как вином, захлебнулся свежим воздухом. Заточение длилось 14 лет, и в 1292 году Р. Бэкон вернулся в Оксфорд дряхлым стариком: поникла его голова, опустились плечи, угасло и подернулось усталостью лицо. Только глаза оставались теми же – блестящими и прозрачными, как вода. Немели руки, все чаще ему не хватало воздуха, боль в груди неделями не давала вставать с постели. Но когда боль стихала, он садился за новую работу – «Руководство к изучению богословия».

Date: 2015-08-24; view: 285; Нарушение авторских прав