Глава семьдесят вторая. – Ему пришлось обездвижить ее, сделав ей успокоительный укол, – сказал Мендес

– Ему пришлось обездвижить ее, сделав ей успокоительный укол, – сказал Мендес. – Она была настроена так воинственно, что возникла опасность отсоединения аппарата для дыхания. Из‑за удушения у нее слишком сильно распухло горло. Врач считает, что сама она получать достаточно кислорода не сможет.

– Господи, – прошептал Диксон, качая головой. – Обездвижить. Джейн, наверное, не обрадовалась.

– Нет, но она все поняла. Они с матерью девушки собираются по очереди дежурить в палате. Они не хотят, чтобы она снова проснулась в обществе незнакомого человека.

– Наверное, мы должны радоваться, что она хотя бы вышла из комы, – сказал Диксон. – Но каким образом мы получим от нее ответы, если она не слышит вопросов?

Мендес пожал плечами.

Мендес, Хикс, Диксон и Винс завернули за угол приемной и пошли по коридору в отделение интенсивной терапии.

– Сейчас она спит? – спросил Винс.

– Да.

– Я бы хотел провести быстрый осмотр, если возможно. Хочу посмотреть, есть ли на ней такой же рисунок из резаных ран, как у Лизы Уорвик. Если рисунок повторяется, значит, для преступника это что‑то значит. Если мы сумеем разобраться, что это такое, у нас появится след.

– Давай, – сказал Диксон. – Если сможешь удачно миновать сторожевого пса Джейн.

Леоне вышел из комнаты. Мендес хотел пойти за ним, чтобы выведать какие‑нибудь детали при осмотре жертвы, но оставались вопросы, которые надо было обсудить с Диксоном.

– Почему вы не сказали, что мисс Томас жаловалась вам, что ее клиенток слишком часто останавливают за нарушения дорожного движения? – спросил он.

Диксон посмотрел на него, застигнутый врасплох его вопросом, словно он давно сдал в архив дело.

– Это пустышка, – ответил он.

– Она сказала нам, что обсуждала это с вами не единожды. Почему мы не обращаем внимания на ее жалобы?

– Если бы я считал, что здесь есть на что обратить внимание, я бы так и сказал, детектив, – ответил тот раздраженно, затем встал с дивана, на котором сидел, и начал ходить туда‑сюда со скрещенными на груди руками. Мендес заключил, что разговор Кэлу неприятен.

– Джейн сама вам это рассказала? – спросил Диксон.

– Вообще‑то начал Стив Морган, – заметил Хикс.

– Вам не кажется, что Джейн сама начала бы разговор, если бы считала, что это важно?

– Но она вам доверяет. И доверяет вашему мнению, – возразил Мендес.

Диксон пристально посмотрел на него.

– А ты нет?

– Не наезжайте на меня, босс. Я делаю работу, для которой вы сами меня наняли.

– Пара полицейских выписывали слишком много штрафов женщинам из центра, – признал он. – Но они выписывают много штрафов и всем остальным. Цифры меня не волновали. И я уж точно не собираюсь обязывать их относиться к женщинам из Томасовского центра по‑особенному.

– Я хотел только узнать, – сказал Мендес, нарываясь на ответ, который он уже знал, – один из этих полицейских – Фрэнк?

Диксон тяжело вздохнул.

– Естественно. Фрэнк – чемпион по штрафам и по жалобам от тех, кому он их выписал. Это не новость.

– Я хочу посмотреть его дело.

– Я его уже смотрел.

– Ага, и я хочу.

– Ты считаешь, что я его выгораживаю?

– Я считаю, у вас с Фрэнком есть прошлое, поэтому с вашей стороны было бы невежливо затребовать его дело, сэр.

Он ждал, что Диксон возмутится. Его босс был человеком, привыкшим все делать по правилам, в отношении Фрэнка Фармана он действовал в тех же границах, но дружба и общее прошлое могли размыть эти границы даже у такого человека, как Кэл Диксон.

Однако Диксон сдержался. Он остановился и уставился на серый жесткий ковер на полу.

– Жена Фрэнка пропала, – тихо сказал он. – Его сын говорит, что Фрэнк убил ее.

Мендес почувствовал, как кровь в его теле уходит в ноги. Хикс встал и спросил:

– Что?

Диксон рассказал им, что случилось днем, пока они ездили в больницу к Вэнди Морган и Коди Рочу.

– Где он сейчас? – спросил Мендес.

– Дома, – ответил Диксон. – Мы не знаем, мертва Шэрон или просто ушла. Я приказал Траммеллу и Гамильтону обзвонить всех ее друзей и родных. Фрэнк говорит, что она ушла сама. А мальчику верить и вовсе бессмысленно. Я не уверен, что он адекватно воспринимает реальность. Такое ощущение, что большую часть времени он пребывает в прострации.

– За исключением того момента, когда он сказал, что его отец убил его мать, – заметил Мендес.

– Фрэнк пустил нас в дом. Ничего необычного мы не обнаружили.

– Иначе он бы и не согласился, – усмехнулся Мендес.

– Это уловка, – согласился Диксон. – Но ты прекрасно знаешь, что я не стану задерживать его и предъявлять обвинения. У нас нет никаких доказательств совершения преступления. Нам не за что задерживать его.

Мендес схватился руками за голову и заходил по кругу.

– Чертова куча‑мала.

Винс приблизился к палате Карли Викерс с тем же благоговейным почтением, с каким приличествовало приходить в церковь. Джейн Томас сидела около постели девушки и держала ее за руку, в которой между пальцами переплелась золотая цепочка с кулоном.

– Ей повезло, что у нее есть вы, – тихо сказал он.

– Не знаю, как она пройдет через все это, – призналась Джейн. – Ей и так многое пришлось пережить до того, как она попала к нам в центр.

– Она хочет жить. Иначе бы ее здесь не было. У нее обязательно получится преодолеть и это, а вы ей поможете.

Слезы блеснули в ее зеленых глазах, когда она подняла голову и посмотрела на него так, словно он знал все ответы.

– Почему все должно быть так трудно?

– Я не знаю. Я знаю только то, что должен сделать, а именно – найти чудовище, которое сотворило с ней такое. Вы мне поможете?

Джейн Томас помогла ему зафиксировать раны, которые вырезал на теле Карли Викерс ее мучитель, и Винс ушел, пообещав, что сделает все, чтобы призвать сумасшедшего к ответу.

Выходя из палаты и покидая отделение интенсивной терапии, он думал о том, о чем она спросила его: почему все должно быть так трудно?