Весна цветы рисует 6 page

– Какую историю? – напрягся Вадим.

Антон вдруг хохотнул коротко. Аня повернула к нему голову.

– Понимаешь, Вадик, этот ёжик, со всем своим семейством и родственниками, теперь за тебя всю жизнь молится должен!

Анька тоненько хохотнула.

– Все уже знают!.. – улыбнулся смущённо Вадим, отвернувшись к окну.

– Вот я им и говорю! – опять продолжил Антон бодро, – вот, говорю, как у нас природу люди любят! Заметил камень парень, а камень побежал по дороге, а как живое давить?.. Не робот же… Крутанул руля в лево, только, вот, съехал неудачно маленько!.. Да это ничего, Вадик! До свадьбы заживёт! – хохотнул Антон, спускаясь в овражек.

Потом дал «газу», машина охотно вынырнула наверх. Вдали показались Холмы.

Ольга подняла голову, провела пальцами по сухим глазам, расправляя ссохшиеся ресницы. Вздохнула. Анька, спрятав улыбку, быстро повернулась, скользнув взглядом по лицам.

– Алексеич… – Тусклым голосом проговорил Вадим, – во сколько ремонт обойдётся?

– А он уже обошёлся! Всё, Вадик! Выкинь из головы! Приедем, увидишь сейчас, как новенькая стоит! Утром пригнал! Спасибо, Дмитрий Иванович помог, махом сделали!

– Всё‑таки, Алексеич, уговор был, я помню… Ущерб – за мой счёт…

Антон повернулся удивлённо.

– Ты что, Вадик? У тебя уже счёт открыт? Не знал!..

– Нет, серьёзно, Алексеич…

– Серьёзно? – снова обернулся бегло Антон и замолк вдруг.

– Серьёзно… Ты, Вадик, чего‑то главного не понял!.. – без улыбки проговорил он.

– Какой ущерб, Вадик? Ты слышал в больнице утром, кто у тебя родственник главный теперь, а? Вадик? Направо посмотри!..

Вадим улыбнулся широко, посмотрев Ольге в лицо. Она провела себя по волосам раскрытой ладонью. Выдохнула шумно с улыбкой. Вадик поймал её ладонь, прижал к себе незаметно.

– Ущерб!.. – передразнивал Антон, – ты, Вадик, домой едешь теперь к себе! – веселее продолжил он, – или, ты опять главное прослушал?

Снова на секунду повернул голову.

– А, скажи‑ка, кто у тебя ближайший сосед, а?

Вадим улыбался, мотая головой. Анька молча щурилась от удовольствия, поминутно поворачивая к Антону голову.

– А, друзей у тебя много, Вадик? Скажи! – не отставал Антон.

– Да нет… – неохотно выдавил Вадим.

– Вот, то‑то!.. Вадик!..

Помолчали немного.

– … И вообще!.. Кончай пилить меня своим – «Алексеич, Алексеич!..» Как пилой по рёбрам!.. Никто по имени не зовёт! – разочарованно шмыгнул он носом, – только жена! Ну, теща ещё с тестем… – разглядывал он дорогу, вытянув губы.

– Честно, Вадик! Ещё раз услышу, обиду затаю, понял?! – опять обернулся, по озорному повернув лицо.

– Да понял!.. – улыбнулся Вадим неловко.

– Хорошо. Теперь, вот что… Как говориться, не было бы счастья!.. Мне помощник нужен! Дел много. Штат расширять незачем. Лишние люди. Люська на переводе часто…

Я завтра компьютер тебе поставлю. Осваивай! Ты парень толковый, разберешься. Если что, Люся поможет. И телефон…

Вдруг повернулся снова с улыбкой:

– Оля! Ты не против, нет?

– Нет! – помотала она головой, вспыхнув щеками.

– Вот! Между уколами да компрессами, – рассуждал Антон игриво, – осваивай, да позванивай! Дам номера и темы… Мне не успеть всё, да и забываю… Туристы эти!.. – хохотнул он. – Да! Как про ёжика рассказал, давай им в лес на следующий день и всё! Видно, найти его захотелось! – широко улыбался.

– … Пришлось вести! Не встретили ежей, правда, а вот грибов набрали! – почесал затылок Антон, – только всё спрашивают, какие съедобные, а я сам‑то, плохо понимаю, так они, – усмехнулся снова, – целый день бегали на кухню к Савельевой, к Ленке!.. Всё спрашивали!.. А, кстати! Свадьба у них через неделю, знаете?! – лукаво улыбнулся он, перекинув назад голову.

Задержав взгляд, цокнул языком.

– Плохо выглядишь… – поморщился криво, – ты его, Оля, завтра в баньке попарь! Заодно дурь из головы выбей… Вот приедем, дров наколю! – балагурил Антон. – Вот, так‑то, коллега!..

Потом спокойней:

– Завтра два телефона привезу, принтер ещё…

– Зачем два?.. – вытянул Вадим шею.

– Матери отдашь…

Машина въезжала в деревню. Подъехали прямо к дому Антона, мимо белой «Газели». Вадик проводил взглядом грузовик.

– Самохин поездит пока, – поймал его взгляд Антон, – выздоровеешь, заберёшь, пока свою не купишь… Ну! Все к нам сначала!

У дверей вертелся Тимка. Подошёл к машине, завилял пушистым хвостом.

– Катька с Кириллом тут… – хриплым голосом сказала Ольга.

Аня проворно выскочила из машины. Поглаживала собаку.

– Ань! Чего это брат у тебя какой квёлый?

Аня улыбалась, водила ладонью по пушистой шкуре.

– Обалдел… От радости… – не поднимая головы улыбалась она, глядя в карие собачьи глаза.

– А!.. – протянул Антон, – а то я‑то, не понял сразу!.. – открывая на ходу калитку, хохотнул он.

В тёплом домике было уютно. После больничной палаты, чем‑то приятно пахло. Кажется, что‑то пекли в духовке. Было жарко, окно в сад, распахнуто настежь.

Заунылые больничные мысли, ощущение постоянной боли, неожиданно сменилось бурным калейдоскопом событий, осмыслить которые Вадим никак пока не успевал. Стало хорошо и приятно. Весёлая суета вокруг, женский смех и нескончаемые шутки Антона, пьянили душу и расслабляли тело. Вадима усадили в широкое кресло и он, вытянув ноги, только довольно крутил головой и плохо соображая, легко улыбался, смотря как на столе, прибавляется тарелок и разных закусок.

Сёстры постоянно щебетали, как птички, что‑то спрашивали у Ольги, носили посуду и еду, выбегали во двор. На кухне шипело и пахло, на столике не громко галдел телевизор, крутилась видеокассета. Но на экран никто не смотрел.

Кирилл походив взад‑вперёд, и пытаясь чем‑то помочь хозяевам, в конце концов сел рядом с Вадимом, чтобы не мешать. Подбежала Ольга, блестела глазами и, проведя пальцами по его лицу, как бы собирая боль с покрасневших ран, легко снова убегала на кухню.

Вот появилась бутылка какого‑то крепкого напитка с неразборчивой надписью, ваза с виноградом и, призывный голос Антона повелевал всем сесть за стол.

– Где же Аня? – вглядывалась Людмила в окна.

Оказалась, Аньку послали на новое место строительства. Не многим раньше, чем появились гости, к Ольге приехал брат на мотоцикле. Увидев его, Людмила, выйдя из дома, сообщила, что вот‑вот Ольга должна подъехать. Андрей, решив подождать, поехал посмотреть место будущего дома.

– Сейчас вернуться… – вздохнула Ольга, присев к креслу Вадима.

Анька летела лёгкими передышками, переходя иногда на быстрый шаг. Виляла меж пожелтевшего, полуголого кустарника, бесшумно ступая по увядшей траве. На душе было хорошо, от чего‑то… Не заметно для себя, слабо улыбалась, изредка поглядывая себе под ноги.

Выскочив на поляну, увидела мотоцикл, приставленный к куче брёвен. Рядом никого не было. Она остановилась, закрутилась всем телом, озираясь по сторонам.

Андрей осторожно спускался с обветшалого дома, с провалившейся крышей. Вступая по верхнему венцу, поросшему мхом, наклонился, выбирая место, куда спрыгнуть. Аня весело улыбнулась, задрав голову. Смотрела, как он бросая на неё взгляды, спускается вниз, раздвигая длинные плети увядшей крапивы.

– Ты чего забрался туда? – охотно начала она разговор.

Андрей молча вылезал через заросли.

– А мотоцикл чей?

– Мой, – тут же ответил он, приближаясь.

– Да? Где это ты взял? – окинула она его взглядом с ног до головы.

– Подарили мне… – отряхивал он с себя листья, – Сашка Сивидов, они ещё машину купили, «Фольскваген», фургон… Видела?

– Не видела… А чего ты тут?.. – любопытно поглядывала Аня, переминаясь ногами.

– Так, посмотреть… И к сестре…

– Похвастаться, да? – лукаво крутила она головой, прищурив глаза.

Стояла, и не стояла на месте, всё время менялась её поза.

– Чего это ты?.. – криво ухмыльнулся он, – довольная такая? – смотрел любопытно из подлобья.

Анька развернулась легко, будто не касаясь земли, мягко шагнула вдоль брёвен, скользя взглядом по верхним стволам. Изогнула назад шею.

– Так… Вадьку из больницы выписали, – картинно шагала она и, так же резко и легко повернувшись, сделала шаг обратно.

– … А я здесь тоже жить буду! Вон туда будет окошко!.. – кивнула головой в сторону реки.

Андрей незаметно присел на бревно, внимательно её разглядывая. В школе – всегда одинаковая, неразговорчивая, зажатая, мелькала весь день рядом, метнув иногда взглядом, смотрела теперь в упор и улыбалась всё время. Он рассматривал её забывшись, ощущая нечто необычное, чего раньше в ней не замечал никогда.

Будто освободившаяся от чего‑то, легко и свободно болтала, прохаживаясь мимо, лишь взгляд блуждал где‑то по округе. И не смотрела на него, только мельком, что было даже лучше, и он спокойно её разглядывал. Вроде та же Анька Панкова, а вроде и не та… Даже красивая стала…

– Ты куда сейчас, домой? – спросил он произвольно.

– Нет! – тут же услышал он радостный голос, – я за тобой пришла! Со мной пойдёшь!

– Куда это?.. – наклонил он голову.

– К Антону! Там у них… Сам увидишь! За тобой послали!.. – наконец взглянула она озорными глазами, – и Вадька там, и Ольга тоже… Вадька теперь тут жить будет! – подвела она черту.

– Где, тут?

– Где, где… Тупой, что ли?.. – вспыхнула она изнутри, и уже мягче произнесла довольно: – Сейчас к нам заезжали, к маме, обговорили там всё… Вот… – Чуть затихла она, – …и Ольга была!.. Пошли!

Андрей шевельнулся, скованно встал. Всё время неотступно смотрел на Аньку, до того пристально, что она, мотнув головой, отвернула глаза, плотно сжав губы.

– Поехали… – глотнул он ком воздуха и сонно подошёл к мотоциклу.

Взялся за ручку, поднял не чувствуя. Воздух, будто заполнил всё внутри, расширяя грудную клетку.

– Да!? – весело встрепенулась Анька, – а не свалишь?

– Не бойся… – зажгло у него уши.

– Да? Ну поехали!.. – с готовностью отозвалась она, сразу подступив ближе.

Мотоцикл затрещал в тишине поляны, окутывая траву сиреневым дымком.

Андрей сел, оглянулся неуверенно, наткнувшись на её улыбку с блестящими глазами.

– Садись… – сказал с трудом.

Анька тут же схватившись за плечо, быстро запорхнула на сиденье.

– Всё!! – чирикнуло у него за ухом.

Андрей, боясь дышать, виляя рулём, медленно тронулся с места.

– Если уронишь, смотри!.. – хохотнула она сзади.

– Чего тогда?.. – обернулся он с усмешкой, выезжая на тропинку.

В доме было шумно. Пахло чем‑то разным и вкусным. Струилась негромко музыка, непонятно откуда. Голоса. Смех. Много света. Аня вошла первой, остановилась в прихожей, смотря в проём двери. Её увидели. Сразу вышла Людмила, Ольга, послышался голос Антона:

– А вот и смена наша!.. – смеялся он.

Андрей, как‑то съёжился, застыл весь, стоя у порога. Мягкие женские руки стали сразу тормошить обоих, стаскивая куртки, тащить в комнату, под переливающиеся голоса и шутки. Подошли к столу. Вадим вытянул голову с кресла, придвинутого к столу, улыбался сестре.

– Ну! Выбирайте место! – подтолкнула Людмила в спину.

Анька вдруг повернулась вполоборота, схватила его за пальцы.

– Идём!.. – шепнула негромко и потащила вокруг стола, не поднимая руку, к креслу Вадима.

Шумно рассаживались. За стульями и табуретами ходили в домик к Ольге. Забрали всё. Вдруг, кто ещё подъедет?

Так и вышло. Сашка Севидов с Леной заехали. Правда, лишь на полчаса. Официально пригласили на торжественное бракосочетание, привезли разных сладостей, и, вдохнув бодрости в Вадима, спешно засобирались обратно. Много хлопот, много дел, да и производство своё не остановишь. Договоры на поставку, хоть официально и не подписывали, но слово своё нарушать было нельзя. И людей подводить не хотелось. Две женщины уже работали постоянно в маленьком цехе. А Лена, по просьбе Антона, готовила в теремке‑столовой, обслуживая туристов. Договорились, хотя бы на первую смену, пока замена не найдётся А заменить Ленку не просто было. Готовила она с интересом, фантазией и страсть к старинным рецептам удачно раскрылась на практике. Антон был доволен, а особенно австрийцы, оценившие вкус и свежесть простой с виду русской пищи.

Наскоро поделившись новостями и оживлённо попрощавшись, компания побрела в дом, провожая взглядом белую «Ниву».

Тучи будто не задерживались над Холмами, проносились, как ладьи, по чистой глади неба. Тугой ветер гнал их к востоку и солнце, пропадая ненадолго, опять питало живительным теплом землю. Пахло свежей осиной, откуда‑то из огорода, порывы ветерка доносили мягкий запах дымка и копчёной рыбы.

Дмитрий сидел на свежеспиленном берёзовом пне и щурясь от дыма сигареты смотрел перед собой, задумавшись. Устал с непривычки, а всё равно хорошо! Тело не ломит, если на душе приятно.

– Ну! Нравится? – повернула Наталья голову, отойдя на пару шагов от машины.

Устало свесила руку с зажатой тряпкой. С тряпки капала вода. Длинная «Газель», цвета спелой сливы, не успев обсохнуть, блестела чистыми окнами, за которыми просматривались занавески и пёстрые чехлы сидений.

Дмитрий придирчиво окинул взглядом машину, улыбался хитро:

– Ага… Особенно щёчки!..

– Что? – выгнула Наталья брови, снова посмотрев на мужа иронично.

– Щёчки, говорю, у тебя розовые стали, а то ходила вся бледненькая какая‑то… – ухмылялся он лукаво.

Наталья секунду смотрела колким взглядом с замершей улыбкой, потом картинно замахнулась тряпкой, и, вяло опустив руку, бросила её в ведро.

– У себя там, протрёшь сам… – потянула она руки в стороны, глядя на машину.

– Рыбка уже готова, наверное… Хочешь попробовать? – оживился Дмитрий.

– Марту угости!.. – стрельнула она взглядом, вытирая руки.

– Чего? Какую?.. – покачнулся под ним берёзовый кряжик. – Ну, ты даёшь, Петрова!..

Дмитрий всегда вспоминал девичью фамилию Наташи, когда обида или удивление внезапно охватывали его.

– Люся говорит, всё тебе глазки строила на экскурсии, не заметил разве?.. – с ехидством покачала она волосами, вытирая руки сухой тряпкой.

– Да ты чего, Наташ?! – привстал Дмитрий с пенька, остолбенев от неожиданности, – помоложе была, и то не ревнивая!.. Природа, что ли, здесь влияет?

Наташа, сделав пару широких шагов, махнула рукой над головой, но ладонь не задела затылка, только шевельнуло волосы воздухом.

Дмитрий по лестнице залез на крышу гаража и, ступая осторожно по набросанным сырым доскам, прошёл в самый конец, уходящий в сад. Расставив на бёдра руки широко улыбнулся вслед уходящей Наталье.

– Петрова! – крикнул он громко, – ревность – это от любви, или от глупости?!

Приостановившись немного, Наташа, пошарив вокруг взглядом, сорвала стручок сахарного гороха и с разворота бросила в сторону гаража. Стручок, попрыгав по разбросанным доскам, провалился внутрь, стукнув о пол. Сделав несколько шагов, она опять повернула к нему лицо, вспыхнув румяной улыбкой, и легко зашагала внутрь сада, где бабушка бродила медленно меж грядок.

Незаметно улыбаясь, Дмитрий присел на краю крыши, посмотрев на тёмные щели под ногами.

– Быстрей закрывать надо, – подумал он, – а то дожди пойдут ещё!.. – поднялся, и, осторожно ступая по свежим доскам, подошёл к лестнице.

Около машины, на желтеющей траве, в беспорядке лежала огромная куча пиленых дров. Терпко пахло свежей осиной, прелой листвой, и со спины мягкий дымок приятно щекотал нос.

Дров навозили за неделю всем сразу. И несколько дней подряд не смолкала бензопила в Холмах. Дядька Василий с сыном без устали кряжевали берёзовые и осиновые брёвна, отрываясь только на обед, который устраивали хозяева, да на короткие перекуры.

Спустившись с крыши, Дмитрий набрал гвоздей в пластмассовую коробку – отрезанное дно канистры.

– «Так! Завтра заправимся, пару рейсов, вечером на рыбалку… Хоть жерлицы расставить, потом шифер раскинуть, свет в выходной…» – бежали у него мысли, – «…Потом клюква пойдёт, потом… Что потом? Экскурсия снова, сено убрать… Весной будем пристраивать!..»

Из огорода снова напахнуло копчёной рыбёшкой. Он с удовольствием потянул носом. Вспомнил о Наташке сразу. Улыбнулся себе.

На крышу машины села какая‑то птичка. Призывно чирикала, мелко прыгая и крутя хвостом. Порывом ветерка понесло сухие листья с берёз. Один листок залетел в банку с гвоздями. Из сада послышался Наташкин смех.

– «Хорошо!» – подумал снова он, – «Какого чёрта я в городе двадцать лет делал?..»

Набрав до верха гвоздей, Дмитрий закурил и, напевая что‑то себе под нос и откатив от лестницы берёзовый кряжик, полез не торопясь на верх гаража. Птица в миг вспорхнув с машины, перелетела на ветку берёзы, продолжая звонко щебетать.

– Что, поговорить захотелось? – зажмурился с улыбкой Дмитрий, закинув назад голову.

Сверху спускались ветвистые плети огромной старой берёзы. Синее небо в прозрачном воздухе струилось осенним светом, сквозь поредевшие деревья. Солнце ненадолго спряталось. Началось бабье лето.