Солнце светит всегда

Не зря вчера подморозило. Из‑за тёмного елового леса, вдалеке, всплывало ярко‑малиновое солнце. Бросило косые лучи по искрящемуся снегу и расступился мрак. Искриться снег, играет колючими кристалликами перед глазами. А солнце всё выше и выше. И уже не малиновый, золотистый свет заискрился в снегу. Слепит глаза, не открыть. А снег скрипит под каблуками и дышится, необыкновенно легко.

Ольга стояла на крыльце, поджидала Катю. Воспоминания вчерашнего вечера и сегодняшнего утра будоражили душу. Стайка синиц дружно вспорхнула с ветки, издав звук вроде – «Фрр!..»

Веером закружились снежинки, падали, переворачивались на свету, радужно переливаясь в солнечном свете. Ольга улыбнулась, сощурив глаза. Снег слепил так, что ломило веки.

Вчера, находясь в доме Санниковых, она долго смотрела на стены, увешенные картинами. Настоящее чудо! Вот он чем занимался здесь, пока они бегали по дискотекам в Покровское! Слушали ломовую музыку и покуривали за задней стеной клуба. Хихикали над пустыми шутками, сладострастно заглядывали на парней.

А потом… Обыденность заковала всех. Тамарка днями сидит за прилавком, летом бьёт мух по стенам, зимой греется водочкой, когда нет покупателей.

Она, сорвалась в город с молодым бригадиром. Говорил заковыристо, незнакомыми словами, сладко расписывал фартовую жизнь, шуршал купюрами у всех на виду. Шутил над «ретро», копил зелёные, чтоб открыть небольшой ресторанчик. Вот тогда – будет жизнь!

Дура! Клюнула ведь! А что Сашка, – думала она, – «ретро». Приехала с ним, а клиентки в ресторанчик, давно уже поджидали свою очередь. Всё. Назад… А тут, встретилась с ним глазами. Позор! Кроме позора – ничего. Односельчане – тоже вниманием не баловали. Родить? А кому нужна? Что она даст своему дитю? Пустота… Потом эта, куколка появилась. Лена. А Сашка, и впрямь делом занялся. Молодец. Но не для неё. Не для неё вспыхнула у него мечта. Горят у него глаза, но не на неё смотрят. На неё другие глаза глядят. Десятки пар глаз, колют и жгут. Вот мол, допрыгалась. Чего, скакала‑то?.. Холодно смотрят или равнодушно. А некоторые – вожделенно.

Мать с молчаливым упрёком стукает тарелкой о стол. Ворчит бабка, гладя мимо. Брат безразлично бегает рядом, стараясь поменьше бывать дома. Пустота…

А эта, ровесница оказывается, как инопланетянка! Совсем будто, не из того же слеплена. И кажется, всё может. Будто пружина внутри её сжата сильно. И видит её будто насквозь.

Но хорошая. Завидно даже. Счастливая! Непонятно каким счастьем. И хочется быть с ней. Говорить. О чём угодно! И легче… И забываешь всё… И теплей становится.

На стенах – картины. А там – красота такая! Свет какой‑то, пространство! Так эти же места, наши! Не замечала, ничего не замечала…

Уютно дома. Слишком долго водила ложкой в чашке. Тёплый голос Ирины прервал размышления.

«Ты не хотела бы поработать со мной? Мне давно нужна помощница, район большой…» – смотрела чистыми глазами пристально, улыбалась лёгкой улыбкой.

Конечно, она согласна! Ещё бы. Животные – они не лгут. Не предают! И деньги будут, пусть небольшие. И подальше от упрёков и сплетен. Согласна! Она согласна. Только не умет ничего…

«Ничего, научишься…» – посмеялась Ирина. Знала! Конечно, она всё о ней знала. Но ни слова сегодня не услышала, ни одного упрёка в свой адрес. Вот тут как…

А потом они сидели у Кати в комнате, рассматривали книги, эскизы Кирилла. Странные книги, непонятно о чём. А как он рисует, оказывается! Эскизы к Катиному портрету. Чудо просто!

А потом собрались спать. Катя предложила лечь рядом. Она долго смотрела на кровать, смотрела. Нет, что она, совсем бесстыжая, это не её место. Не её ложе. Нет, она не ляжет на эту кровать. Катя, кажется, поняла. Конечно, поняла. Может, раньше неё. Сходила к Ирине. Та, тут же предложила устроиться у неё в комнате. Повела к себе.

И тут!.. Войдя в дверь, она встала как примороженная. Будто гвоздями прибили ноги к полу. Икона! Глаза остановились, и она словно уперлась в стену, глядя на почерневший лик. Не шагнуть, не шелохнуться. Ирина остановилась сзади: – «Что, Оля?»

Вспыхнула в памяти. Почему‑то вспомнила сразу тогда, как бледная выходила из больницы, как чуть не попала под машину, выезжающую изо двора. Всё! Она оставила ребёнка там… Она не будет мучаться сомнениями. Но мучаться – пришлось.

«Проходи, Оля», – донеслось будто издалека. И этот звон в голове. Ирина взялась за плечо – «Тебе плохо?»

Посадила на кровать, позвала Катю. Потом они говорили до полуночи. Обо всём говорили. И дивно! Легче стало. Как‑то разошлась грудная клетка, и спала с глаз пелена притворной жизни. Действительно. Она целительница, только не тело она лечит. Стало хорошо. И уютно. Причудливыми формами рисовалась едва различимое будущие. Внутри стало что‑то греть. Не помнит, как уснула. Первый раз так. Без тревоги в душе.

Встала утром. Не поверила. Ничему не поверила. Ни прошлому своему, ни настоящему. А малиновое солнце, уже заглядывала в окошко. Как бы приглашало к новой жизни. Ведь солнце всегда светит. Вечно.

Колёса легко сверлили снег. Зарывались до самой чёрной земли. Маленькая «Нива» шустро огибала бугры, нарезая новую колею.

– Потише, Дима! – улыбалась Наталья, сидя рядом.

– Пап, а давай я! – взялась за плечо сзади Катя.

– Нет, нет!.. – раздался голос бабушки, – знаю я, как ты ездишь! Как на реку поедем с бельём, прямо норовит в воду съехать! Нет бы, подальше, так и глади, в реку заедет! – весело ворчала бабушка. – Пусть отец едет! Ты вон, на усадьбу катайся, проминай дорогу!

Отец остановил машину.

– Ладно, – сказал с улыбкой, – давай до трассы!

Он был довольный сегодня. Наталья тоже улыбалась всё время.

– Балуй её! Балуй! – мягко ворчала бабушка, – всё ей попробовать надо! Она только Кирилла слушает!

– Бабушка! А хочешь тебя научу? – разразилась Катя заливистым смехом.

Машина снова тронулась. Кате хотелось похвастаться, как она лихо ездит по снегу. Около усадьбы, она решила побаловаться, изрезала весь снег кругом. Здорово из под колёс летит! «Если что», – думала Катя, – «Сашка вытянет!» Но нет. Зелёный «Форд», легко справлялся со всеми сугробами. Может снегу мало? Настоящая зима – ещё впереди…

Приехали быстро. Катя нетерпеливо вбежала по ступенькам. Нажала на звонок. Люся открыла сразу. Катя не раздеваясь обхватила её за шею. Взвизгнула от восторга.

– Ну! Как ты? – только и выговорила.

– Да хорошо всё! – улыбалась Люся, – а остальные где?

– Там ползут… – раздевалась на ходу Катя.

– Ну, показывай! – не терпелось ей.

– Там, в комнате нашей… – мягко говорила Люся, поджидая родителей с бабушкой.

Катя тихо подошла к двери знакомой комнаты. Заглянула робко, облизывая губы. Впилась глазами в небольшой комочек, лежащий поперёк кровати. Робко подошла. Приоткрыв рот, долго смотрела на ребёнка.

Девочка спала.

В прихожей, бабушка не отдышавшись расцеловала Люсю. Перевела дух:

– Ну вот! Насилу забралась! Фу…

– Давай мама, – стаскивал пальто Дмитрий.

На цыпочках выбежала Катя.

– Люсь, а чего такая маленькая‑то?

Наталья с Люсей хохотнули разом.

– А ты, думаешь, больше была? – смеялась мать.

– А папочка‑то, где ваш? – тяжело дыша, спросила у Люси бабушка.

– Да здесь уже! В городе! Только что звонил!.. Я думала – это он! – живо заговорила Люся.

Не терпеливо покачивалась на носочках. Опять встала стройненькая.

– А!.. – протянула бабушка, – ну, показывай деточку!

Стояли у кровати. Бабушка наклонилась чуть. Только мотала головой медленно. Вздыхала всё. Окинет всех взглядом и снова на кровать… Только пальцами перебирала, да улыбалась.

Люся вздрогнула от звонка в дверь.

– Это он! – побежала сама открывать.

Все только расступились.

– Тише, Люся! – улыбался Дмитрий.

Остановилась у двери. Провела по волосам. Сердце заколотилось. Дрожащими руками открыла щеколду и дёрнула дверь.

Антон стоял, распахнув куртку. Люся попятилась внутрь. Он быстро вошёл. Бросил на пол сумку с плеча, обнял сразу. Часто дыша гладил по спине. Люся только уткнулась лицом в пушистый свитер, не сказав ни слова.

Откинула назад голову – глаза как облака. Просияла улыбкой. Стояли с минуту.

Все были в комнате.

– Ну ладно, что ты… – Сбившимся дыханием говорил он быстро.

Улыбался растерянно. Люська опять, прижалась к пушистому свитеру.

– Как ты? Нормально всё? – торопясь спрашивал он, успокоившись немного.

– Угу… – улыбалась она.

– Ну где, где она? – не терпеливо топтался он.

– Там… – кивнула назад Люся, тая в улыбке.

– Пойдём?

– Угу! – заглядывала ему в лицо снизу вверх.

Антон заглянул в комнату, улыбнулся, увидев всех.

– Привет… – растерянно обвёл взглядом.

Впился глазами в кроватку. Вытянув шею, поднял брови, затаил дыхание. Так и стоял у дверей, не отрывая от дочки взгляда.

– Ну иди же, иди! – подтолкнула сзади Люся.

Вошёл, как‑то косолапо, наклонил вбок голову, все отступили к окну.

– Ну, пойдёмте вместе на кухню! – улыбалась Наталья, выходя к двери.

Все тихонько потянулись за ней.

– Куртку‑то – сними! – потрепала его за рукав бабушка, проходя мимо.

– А? Ага… – покивал Антон головой, улыбаясь бабе Варе.

Выходя из комнатки, все заговорили радостно, но не громко.

– Совсем обалдел от радости! – усмехнулся Дмитрий.

– Это хорошо!.. – протянула бабушка.

Люся прикрыла дверь. Подошла близко, обхватила Антона сзади.

– Как добрался? – спросила тихо.

– А? – обернулся он, – не знаю, не помню!..

Люся хихикнула.

Девочка пошевелилась. Почмокала губами. Антон тут же потянул к ней свои ладони.

– Куда!.. – схватила его за плечо Люся, – ледяные руки!

Он обернулся к ней, обхватил крепко, поцеловал в губы.

– Я сейчас, подожди! – вскочил, стараясь не топать, вышел из комнаты.

Взял в прихожей сумку. Быстро вошёл в кухню, встретив приветливые улыбки.

– Вот! Всё! Вытряхивайте всё! – улыбался он, поставив сумку на табурет и развернувшись, быстро зашагал обратно.

Дмитрий дымил сигаретой в приоткрытую балконную дверь. Улыбался, поглядывал за окно. Наташа хлопала двёрками, рылась в столах, присев рядом

– Дим, – закинула голову, – надо стол в комнате раскинуть!

Дмитрий ухмылялся, выпустил струйку дыма на балкон, смотрел на крыши домов, сощурив глаза.

– Погоди, молодые намилуются… – ехидно взглянул на жену.

– Катенька! Ты что притихла‑то? – подняла голову бабушка, сидя рядом на стуле и разбирая сумку Антона.

Пропихнув руки за спину, Катя прижалась спиной к стенке, стояла у входа. Слушала всех и не слушала, глаза только широко раскрыла, улыбалась чему‑то.

Ей представлялся такой же малыш, которого она держит на руках, склонив низко голову, а мальчик смотрел ей в глаза снизу, как бы спрашивая что‑то. И тёплая ладонь Кирилла легла на спину. Он положил ей подбородок на плечо, заглядывал сзади.

– Катя!

Она захлопала ресницами. Приложила ладони к щекам, под глазами – жжёт… Бабушка приоткрыв рот, заглядывала снизу.

– Катя у нас уже весну встречает, – покосился с улыбкой отец, – да, Кать?

Люся сидела у Антона на коленях, положив голову на его плечо, подняла глаза. Всё смотрела, смотрела на него.

– А знаешь, я «торпеду» продал, некоторые вещи тоже… А остальное – бросил!.. – поморщился Антон.

– Люсь! А я – всё! Не поеду больше… Там Том ворочать будет.

– Да?? – выкатились у неё глаза.

Потом зажмурилась сильно, только улыбка нарисовала ямочки на щеках, упёрлась головой ему в грудь. Что тут было говорить?! Да и нету таких слов! Не придумали ещё…

– Люсь, а тебе от Ирмы привет! Приедут может, летом… А знаешь, у нас уже клиенты есть! Том, там поработал уже! Ему, жуть, как понравилось! А помнишь? – хохотнул Антон, – как он петуха ловил в огороде, помнишь?

Люся только качала головой в ответ, сама, как ребёнок, уютно устроилась у нег на руках. Антон рассказывал торопливо, шмыгал носом, то и дело, поворачивая голову к кровати.

– Люсь, а что она спит как долго, а?

– Первое время – много будет спать… – не шевелясь тихо ответила она, улыбаясь нежно.

– Да? Люсь, а я коляску купил по пути, у вокзала, знаешь? Думал, чего купить? Забыл занести…

– Где? – чуть приподняла голову Люся.

– Там, на площадке оставил, – кивнул Антон на дверь

– Да ты чего! – хихикнула она, – купили уже!

– Да?.. А чего теперь?..

– Ладно… Катьке подарим!

– Да?.. Давай подарим! – обрадовался он, поцеловав её в раскрасневшуюся щёку.

– Люсь, деньги придут, машинку надо недорогую пока, не у тестя же просить, да? А знаешь, Томас всё вложить готов!.. Мы прикинули, мне тут работы – на всю зиму, надо сразу начинать! Люсь! Ты чего молчишь всё? А?

Люся улыбалась, хлопая ресницами, сказала тихо, не шевелясь.

– Сил нет… Знаешь, сколько я ждала этого дня?!

Он наклонился, смотрел долго в её грустные и ласковые глаза, сказал, почему‑то, шёпотом:

– Всё! Ладно… Теперь всё по‑другому!.. – нагнулся, почувствовал солёные слёзы на её губах.

– Пойдём? – прошептала она.

– Угу…

Открылась дверь в кухню. Люся вошла первой, мигая покрасневшими глазами, улыбалась.

– Катя! А Антон тебе подарок купил!

– Какой?

– Сходи, принеси… – обернулась Люся.

Чугунная ограда тянулась до самого перекрёстка. Шапки снега обрамляли острые завитки. Снег повсюду. На крышах редких домиков на окраине, острыми бородками лежал на тонких ветках деревьев. Всё застыло. Морозное утро пьянило голову. Блёклое солнце едва проглядывало через мутную завесу облаков.

Катя стояла у огромных железных ворот, хлопала ладошами в красных рукавичках, ёжилась, поминутно перебирая ногами.

Рядом, выпуская редкий дымок, урчала малиновая «Нива», прижавшись вплотную к тротуару. Открылась форточка.

– Катя! Иди погрейся! Выйдет – увидишь!

Катя отогнув край рукава и притопывая сапожками, посмотрела на часы. Подняла голову, крикнула в сторону машины.

– Сейчас выйдет, пап!

– Вот упрямая!.. – повернулся Дмитрий к жене.

– Лямур! – кокетливо потрясла головой Наташа.

– Лямур… – ухмыльнулся Дмитрий, – ты вроде, немецкий преподавала, а?

– А я, Димочка, в институте книжки про любовь по ночам читала! – улыбалась она.

Катя крикнула что‑то, быстро обернувшись, подскочила к металлическим воротам. Вдали, от группы унылых однообразных строений, шёл быстро парень в шинели.

– Ну вот, дождались, – открыл дверцу Дмитрий, вышел из машины быстро, хлопнул дверью. Наталья только приоткрыв дверь, крикнула дочке.

– Катя, не забывайся!..

– «Ох уж эта осторожность! Все уши прожужжали! Не упади, не оступись, смотри под ноги! Не прыгай, не лазай…» – косяком пронеслись у Кати мысли.

Топтавшаяся на месте, она вдруг замерла, неподвижно гладя через прутья ворот. Только глаза горели.

«Улыбается, торопится, бежит почти!..» – летели у неё мысли.

Скрипнув врезанной дверью, Кирилл выскочил на тротуар.

Она бы так и прыгнула ему на шею, но благоразумие всё же сдержала порыв эмоций и Катя только вытянув руки, обхватила его за голову и целовала быстро в обе щёки, не дав ему сказать ни слова. Серая шапка с кокардой повалилась в снег.

– Кирюшка… – прошептала она после паузы.

Несколько секунд они просто смотрели друг на друга молча. Улыбались оба. Тут же подошла Наталья, Дмитрий следом.

– Ну, здорово, служивый! – со смехом протянул руку Дмитрий.

– Здравствуй, Кирюша! – бархатным голосом заговорила Наталья, – одень‑ка, шапку! – улыбалась она.

– Всё, всё! Давайте в машину! – двинулся Дмитрий первый, открыл дверь, обернулся.

– Ну, может сам? – протянул обе руки, указывая на руль.

– Да нет, – хрипловато ответил Кирилл, – потом… – улыбался, то и дело, заглядывая Кате в лицо.

– Тогда быстро, садитесь! – скомандовал Дмитрий, откинув спинку.

Резво развернувшись, машина быстро разгонялась, выбрасывая из под колёс комья снега.

– З…з! – тряслась Катя, – ой руки, ой ноги!

Наташа обернулась озабоченно.

– Ох! Вот говорили же тебе! Садись на моё место, здесь теплей!

– Нет, нет!! Мы тут! – расстёгивала Катя пуговицу на груди шинели, пытаясь пропихнуть руку.

– … Кать, крючок тут… – улыбался Кирилл.

Наталья со вздохом, повернулась обратно.

– Надолго? – весело закинул назад голову Дмитрий.

– До третьего! Утром быть здесь! – сказал Кирилл коротко, заглядывая в глаза Кате.

Та – просто не отрывала глаз!

– Хорошо как! Три дня вместе!! А мы уже и ёлку нарядили! – тихо сказала Катя, мелко дрожа всем телом.

– Озябла?

– Ноги… – скривила Катя губы, пытаясь улыбаться.

– Кать, садись вперёд, сапоги сними, – мягко сказал Кирилл.

Наталья повернулась тут же.

– Давай, Катя!

– Нет, нет… Я тут…

– Упрямая!

– Ля мур… – улыбался Дмитрий, смотря на дорогу.

Кирилл расстегнул ремень, быстро скинул шинель.

– Кать, снимай сапоги.

– Ага… – морщилась она, наклоняясь.

Обернула ноги шинелью, обхватила его за руку.

– Кирюша! Ты поругай её, поругай! Что выделывает, а!? Теперь катается по деревне, колею, видите ли, наминает. Так нет бы колею, а то заедет куда, и забуксует!.. И что ты думаешь?.. Из машины не выйдет, даже! Звонит Сашке Севидову. И тот, представляешь, глупый, едет! Вытаскивает её… А то и оба засядут там!.. А ей и невдомёк, что человека от дел отрывает. И бензин он ей возит!!

Кирилл улыбался довольно. Катя, прислонив голову к его плечу, подняла к потолку большие, серые глаза:

– Чего это бабушка у нас, всё ворчит и ворчит, а? Ну ворчит и ворчит!.. – играючи надула она губы.

– Ох! – махнула Наталья рукой, пряча улыбку.

Отец только ухмылялся, смотря перед собой.

– У Сашки, – «драконовская» резина, а на вашей – шоссейная!

– Нагрелась? – шепнул Кирилл, наклонив голову.

– Угу! – вздохнула Катя, закрыв глаза, обхватила его за шею, – три дня!.. – прошептала чуть слышно.

Ровно гудел мотор. «Нива» неслась в Холмы. Зимняя дорога была ровной, укатанной. Голова у Кати покачивалась, шапочка съехала на глаза. Приближались к повороту на деревню. Кирилл разглядывал в окно знакомый, зимний пейзаж. Потом опустил глаза на Катю.

– Уснула? – обернулась Наталья, кивнув Кириллу.

Он посмотрел на сомкнутые ресницы. У Кати поползла улыбка по лицу. Не открывая глаз, она промурлыкала негромко:

– …Три счастливых дня… Было у меня!..

– Ох… Притворщица! – Улыбнулась мать.

Время! Почему оно летит так быстро? Оглянешься в прошлое… А ничего путного ещё не сделано… В каком это месяце было? В каком году?.. Время! Почему оно тянется, как резиновое? Когда один час длится, как целый день? Тогда, когда ждёшь!

Еле ползёт эта стрелка на часах… Взглянешь! Ну! Нет…, ох, как ещё долго! И мысли летят стремительно, сжимаются в едва уловимые чувства… Наполнена голова уже до предела… А стрелка на часах, почти не двинулась.

Время! А что это такое, время? Солнце всходит и заходит, вращаются планеты равномерно. Но почему для одного оно летит, для другого ползёт еле… Почему, кто‑то впитывает за год столько, что другой понимает к концу жизни.

Что же такое – это непонятное время! Почему, для каждого, оно своё? Может время – это мысль, чувства, которыми заполнено всё пространство? Может время, это степень понимания, степень ощущения окружающего? Часы, календари и…, это самое время, это не одно и тоже! За одни и те же часы или дни, людям приходится пережить совсем разное. Кто‑то спит, даже если ходит с открытыми глазами, – и не видит перемен, потому, что не создаёт их. Кто‑то – проживает целую, яркую жизнь.

Время, так что же это, на самом деле?

Вот и пронесся морозным треском январь. Прошумел метелями и ветрами февраль месяц.

Осадил грузный снег март. Сделал проталинки и лунки в блестящем, от корочки льда, потемневшем снегу.

Что бы задышала земля, погрелась чуток от тёплого мартовского солнышка. И сразу почувствовали перемену птицы. Вон, как весело зачирикали воробьи! Запорхали повсюду, запрыгали, роясь в потемневших проталинках.

Яриться солнце, гонит на землю живительный свет. И зазвенел капелями апрель месяц. Зашумела на склонах вода под снегом. Задышала земля всем покровом, впитывает вволю талую воду. Дрогнуло, почувствовало перемены всё живое.

Нетерпеливые голубые цветочки, уже спешили порадовать чьи‑то глаза, засинели, на едва просохших прогалинах. Свежий сок побежал по стеблям вверх.

Почувствовав необратимость тепла, стали заботиться птицы о своих гнёздах. И уже не колючий, не ледяной, – приятный ветерок непонятными запахами щекотал в носу, ласкал лицо.

И хотелось улыбаться! Просто так…

СКОРО

– Течёт?

– Течёт…

– Ничего, вот снег стает, перестанет!

– А я приспособилась уже…, теперь каждый день залезаю! Кать, а здесь хламу всякого лежит!

Зашли в дом. Ольга стряхнула с волос, расчесала быстро, наклонив голову.

– Кать, а нам машину дают! Зато территорию прибавили, даже к соседям ездить будем, только вот снег стает… – живо заговорила она, быстро заплетая косу.

– Домой ходишь? – упёрлась Катя взглядом.

– Хожу иногда, – пожала Ольга плечом, сразу помрачнела.

– …Немножко денег отношу, так, спрашиваю, что надо… Андрейка стал бегать часто…

– Мать посылает?

– Нет, мне кажется, сам как‑то… Книжки у меня смотрит…

Ольга замолчала.

– Не жалеешь?

– Нет, Кать, не хочу обратно… И звали уже… Смотри!

Она открыла шкаф, оглянулась, ловя Катин взгляд.

– Сашка привезли, с Леной, на день рождения… Ты рассказала?

– Сами расспрашивали.

– Вот не ожидала… – повела уголком рта.

– Видишь, всё меняется.

– Хм… Да… А ты, опять, на усадьбу?

– Ага, дел столько! Только не могу уже, неудобно наклоняться!

Катя повернулась, что бы выйти, взялась за ручку скрипучей двери.

– Кать!..

У Кати холодок пробежал от этого возгласа. Жалостливый и умоляющий оклик. Она повернула медленно голову, со страхом даже…

– Подожди, я с тобой выйду, проветрюсь маленько…

Вышли во дворик, лужи кругом. Кирпичи и гнилые доски набросаны. Сырая скамейка возле палисада, начала просыхать. Солнце припекало в дневные часы.

– Посидим немножко…

– Давай, – заглянула Катя в её глаза.

Ольга села сразу, ухмыльнулась чуть, смотрела перед собой, прикрыла глаза светлыми ресницами. Катя молчала выжидающе.

– … Машина эта, которую дали нам, старая видно, целую зиму её ремонтировали…

– Да? Кто?

– Парень один, из армии пришёл осенью, вот, всю зиму и ремонтировал…

– А…а, – протянула Катя, – а что за машина?

– Не знаю, небольшая такая, не очень большая…

– А какого цвета?

– Цвета? А никакого… Он говорит, – «потеплей будет, покрашу!»

– Покатаетесь теперь!..

– Ага…

– Ладно, Оль, пойду я, приходи! Поболтаем!

– Ладно! – вскочила Ольга, – сготовлю чего‑нибудь, приду, помогу чего‑нибудь!..

– Приходи! – улыбалась Катя, – про машину расскажешь!..

Ольга уже бежала к крыльцу, пряча улыбку, прыгала по кирпичикам через талую воду. Катя шла медленно по протаявшей колее. Вспоминала, как зимой, сидя на кровати у мамы Иры, Ольга кричала: – «Гадюка я! Ребёнка убила…» Убежать хотела.

Потом, когда Катя рассказала сестре про идею с домиком, Люська, согласилась сразу, сказав:

– Пусть живёт, совсем даром достался, а я, что б не думала она, дарственную оформлю и подарю – на восьмое марта!

Так и сделали. Как‑то, зайдя в дом, Катя увидела на столе Библию, закрытую наспех Хемингуэем. Но корешок‑то, видно… Книжки брала у Кирилла, всё подряд. Долго горел свет у неё на кухне в зимние вечера. Да дымок, едва теплился из трубы.

Ирина рассказала ей про свою молодость, свою жизнь, когда они бродили через поля между фермами. Отчаянье стало проходить. Ольга занялась собой. Захотелось наполнить себя изнутри.

И вот, парень пригласивший её покататься. Вместе будут работать. Но «прививка», сделанная год назад, ещё действовала. Стойкий иммунитет выработался.

Но вокруг, вовсю бушевала весна.

Только сейчас Катя заметила, что идёт по свежему следу. На вытаявшей земле, четко отпечатался рисунок колёс. Взглянула и правда! У аллеи стояла машина. Незнакомая. Интересно, что ещё за гости… Никого вокруг. Большая сумка у дверей.

Вдруг, из‑за дома выбежала небольшая собачка, ещё щенок совсем. Встала сразу – уставилась на Катю круглыми глазами.

– Ой, какой хороший! – протянула Катя руку, присев медленно.

Но щёнок тявкнул, и повернувшись, убежал за дом. Послышался знакомый голос. «Олег!» – подумала Катя. И точно! В кожаной кепке, вышел Олег из‑за дома, тянул за собой Машу, переступающую через лужи и кучи оттаявших щепок.

– Вот! И хозяйка появилась! Здравствуй Катюша!

– А я думаю, чья машина! – улыбалась Катя, – а это ваш?

– А как же – наш! Вынужденное приобретение, вернее вынуждены раньше времени!

– Егорка заставил?

– Он! А машину, поменяем мы… Иначе сюда не проедешь.

– УАЗ?

– Ага, на работе выменял, новый почти! Нравится?

– Не пробовала ещё!.. – засмеялась Катя.

– Ну, принимай подарки!

– Опять? Олег, ну что вы! Ну…

– Все претензии – к Маше! – повёл рукой Олег, – ну, впустишь в дом?

– Да не закрыто, проходите!

– А мы к себе! Посмотреть, как там дела, не пора ли перебираться на лето! – смеялся Олег, войдя в дом.

– Так! Неплохо! Обживаешь уже! А здесь что, пусто? Катя послушай, мы тут, мебель меняем, – ходил Олег по дому, – сюда часть перевезём, а много у нас всего… Не вместится. Мы в мае привезём! Давай я тебе шкаф сюда привезу, под одежду, очень хороший шкаф, а, Катя?..

– Опять? – хитро улыбнулась она.

– Да нет, Кать, честное слово! – положил Олег на грудь руку, – мы купили, а он нам, ну, не подошёл, по стилю…, скажи, Маша, правда?

Маша подошла близко, положила руку на живот Кате.

– Когда? – улыбнулась белозубо.

– В мае!

– Кто, узнавала?

– Мальчик!

– Не назвали ещё?

– Никита!

– Да!? – повернулась она к мужу.

– А у Люси, девочку – как назвали?

– Светлана назвали…

– Хорошо! – посмеялась Маша, – Катя, я тут тебе собрала кое‑что, посмотришь потом? Ну там, разное, пригодится на первых порах…

– Спасибо!

– Катя! А вот ещё, смотри! – вытащил Олег из сумки книжку, – смотри! Видишь? Па‑ра‑мо‑но‑ва, «М»! Видишь, «Среди берёз»! Ты стихи любишь? На!..

– Твоя!? – удивилась Катя гладя на Машу.

– Да! Олег это… Постарался! – улыбалась довольная Маша.

Открылась дверь, боком вошла Ольга. Катя познакомила всех сразу.

– Да! – протянул Олег, – население здесь, всё прибывает и прибывает!

Посмеялись все.

– Пойдём мы, Катя, посмотрим, что там у нас! – заторопился Олег, потянул Машу за руку, – вечером поговорим!

– Спасибо вам!..

Дверь хлопнула. Ольга быстро подошла к окну, обернулась.

– Кать, смотри! У нас там, вот, такая же машина!

Катя засмеялась от души, смотря на соседку.

– … Ладно, рассказывай!..

– Боюсь я Кать, думать даже боюсь… – вздохнула Ольга.

– Так ты не думай! Почувствовать попробуй!

Ольга молчала, глядела в окно, как бежит щенок за Машей и Олегом.

– Непонятное что‑то…, никогда такого…

– Он тебе прокатиться предложил, да?

– Да…

– А погулять, не предлагал?

– Нет.

– А домой, не провожал, нет?

– Нет.

– Не приходил к тебе?

– Всё Кать, не спрашивай больше… Прокатилась я уже, однажды… Давай, я чего‑нибудь поделаю, а?

– Ты правда хочешь поделать? А дома, что?

– Успею ещё… И скучно одной…

Вышли из дома.

– Ладно, вот здесь, я цветочки хочу посадить, и здесь тоже… Вскопаешь? А я пока щепки соберу, сгребу тут всё… В прошлом году торопились, торопились с домом, так и занесло всё. А Кирилл приедет, – улыбалась Катя, продирая граблями прошлогоднюю траву, – надо, чтобы чисто было! Может и зацветут какие цветочки уже!..

Ольга улыбалась, слушая Катю. Нет не завидовала она, радовалась вместе с ней.

– Кать! А если придёт он? – опёрлась на лопату Ольга.

– А знаешь? Давай я схожу, когда придёт, поговорю с ним, узнаю всё, давай?

– Ну давай… – неуверенно отозвалась Ольга, пожав плечом.

– А потом, ребёночка для тебя рожу, ты кого хочешь?

– Ты, чего… – покосилась на неё Ольга.

Катя открыла рот, закинув голову, только потом заразительный смех, заполнил усадьбу. Ольга хохотнула пару раз и только. Посерьёзнела.

– Смешно тебе… – криво ухмылялась она.

Катя тоже оторвалась от работы, смотрела куда‑то вдаль, на новый сад, где одиноко торчали тонкие прутики и стволы будущих деревьев. Ещё снег, пятнами лежал меж ними. Но солнце припекало, навевая истому, хотелось сесть и закрыв глаза, помечтать о хорошем.

– Любовь ни с чем не спутать, захочется отдавать, дарить всё другому, потому что у тебя уже всё есть! Всё остальное, становится не главным. Становится всё понятно и естественно. Не надо ломать голову, стоит подумать только и – чувствуешь, как и для чего… Не чувствуешь если, значит, оно не нужно сейчас… – говорила Катя, смотря в пространство усадьбы.

Улыбалась чуть, лицо просветлело будто, и распахнутые широко глаза, представляли наверное, как бегает её сынишка среди трав в цветущем саду.

– А знаешь, как познакомились мои родители? Хочешь расскажу?

Мне мама рассказала недавно.

– Расскажи! – улыбнулась наивно Ольга.

– Папа у меня здесь родился. Вырос в этой деревне. Он говорил, тут раньше много народу было. Потом отслужил в армии и в город уехал, искать работу. Жил на квартире, а работать устроился в таксомоторный парк. Захотелось ему таксистом быть. Ну город, люди кругом! Дали ему машину – развалюху. Он ремонтировал сначала. Долго ремонтировал, а потом поехал в свой первый рейс. А город – совсем не знал ещё, поехал на вокзал. Вечером уже. А мама у меня, с сессии приехала, сдала всё, институт заканчивала. Говорит, настроение хорошее было, не захотелось, в общем, на автобусе тащится, долго и вообще… Решила на такси шикануть. Вот. И села к нему в машину. А ещё дождь был. Да. Поехали они. А потом, машина у него заглохла. Он быстро стал делать чего‑то, потом, сказал что забрызгало свечи, гнал через лужи… Мама сидела, ждала, ждала.

Хотела уйти уже, а он – извинялся всё, торопился, говорил, что сейчас – всё! Поедем! Поехали дальше, потом заехал не туда, куда‑то, заблудился, хотел короче, в общем. Потом опять, сломалась машина. Он всё нервничал, бегал всё чего‑то. Мама, говорит, – мне как‑то жалко стало уходить, давно бы пересела на другую, или на автобус. И потом, говорит, парень понравился. Доехали наконец, к ночи. Он её до дома довёз, и не поехал больше никуда. Стояли, разговаривали.

На следующий день, он со цветами к ней пошёл. А ещё на следующий, замуж предложил выйти!

– Согласилась? – приоткрыла губу Ольга.

– Согласилась!.. Только после последних экзаменов…

– Больше папа на такси не ездил. Пошёл в ремонтную бригаду. Там платили больше, можно подзаработать было. Потом они поженились. Потом Люська родилась, потом я… – смотрела Катя на крышу дома, где по коньку, прыгали какие‑то незнакомые птички. Чирикали громко, будто звали кого.

– А ты? Ты как познакомилась?

– С Кирюшкой?

Катя засмеялась, смотря на небо.

– Пойдём присядем, тяжело стоять на одном месте! Вон туда! – показала она пальцем на южную сторону дома, – там солнышко ласкает и смолой хорошо пахнет!..

Подошли, поставили инструмент в угол, сели рядом на тёплое бревно, подкаченное вплотную, и прижавшись головой к стене, Катя поведала свою недавнюю историю.

– Я поняла потом, почему здесь поселится никто не мог. Пытались многие, бабушка рассказывала. Председатели, начальники… Место красивое здесь. Алчность заиграла, построить хоромы на зависть всем! Развернуть хозяйство… А тут место чистой любви! Устроено с любовью и жили в любви люди. Не только друг друга любили. Всё вокруг! Жизнь любили! Ведь, нельзя любить что‑то одно. Если любовь живёт с тобой, – всё любишь! Если человек говорит, что любит что‑то, а другое ненавидит, – он лжёт. Не любовь это! Я недавно поняла… Тут всё понятно становиться. Просто чувствуешь, что это так, а это так. И нечего рассуждать, всё понятно.

Вот и не пустила любовь завистников, а потом слухи поползли, что тут дух какой‑то, заколдовано место…

А как Кирилл рассказал мне про Никитин овраг, когда мы шли обратно, мне так жаль стало! Я чувствовала, они любили друг друга! А как он сказал, что её Екатерина звали… Ох!.. Я тогда как крикну внутри себя!!

«Ну придите же! Придите сюда! Посмотрите, как прекрасно всё здесь!»

Так захотелось, что б они были рядом! Посмотреть на них, и, что б сейчас они тоже жили! Понимаешь? А на это место пришли, вернее, Кирилл привёл меня, – всё! Как наполнилось что‑то! Засветилось будто место! Я ходила тут, головой крутила, сказала, что хотела бы иметь такое место… Вот тогда он спросил: – «… Хочешь, я тут домик построю?» Я, просто!.. Ну, слов нет!..

А он взял, и на следующий день, заявление на эту землю написал! Он мне всё отдал, всё подарил! Вот и живёт здесь любовь, и наша с ним тоже… Всё слилось! – улыбалась Катя, глядя на высокие верхушки темных лип.

– Вот, теперь Никитка! – погладила себя Катя по животу, расставив колени, – скоро увидит солнце и папу!

Ольга шмыгнула носом, мотала медленно головой, глядя себе под ноги.

– Наверное, здесь был рай… – медленно, задумчиво произнесла она.

– …Да. Жаль, вырубили всё тут, одни липы оставили… А дом наш. На старом фундаменте стоит. На том же месте! Кирилл сказал, что фундамент должен остаться, а я взяла проволоку у бабушки, толстую, пришли мы сюда… Я думаю, – так! Где бы он мог быть? И давай проволокой в землю тыкать, потом наткнулась на твёрдоё!.. Рядом – тоже, и тут, и тут!..

Кричу Кирилла, он лопатой дёрн снял, а там кирпич! Потом ещё поискали, направление обнаружили. Расчистили… А на следующий день, папа с мамой приехали за мной. Билеты покупать…

Ольга слушала, рассеянно улыбаясь.

– Где же такое место найти?.. – смотрела не мигая меж лип.

– Но это место, сначала тоже обласкал кто‑то.

– Что я одна могу?..

– Сначала одна, не сразу всё…

– За свои ошибки страдаю…

– Не страдать надо! Создавать! От страданий сад не вырастет! И страданиями семью не создашь, страдание – счастье не приносит!

– …Красиво ты говоришь!

– Разве говорю только?..

Ольга улыбнулась чуть, вздохнула. Зажмурилась на солнце. Медленно поднялась с бревна.

– Надо докопать грядочку, – улыбнулась Кате, – пошли?!

– Пошли… Ой, дай руку!

– Ну вот, кто сломал, а? Кто сломал? – быстро подошёл к сломанной сосенке Антон.

– Ну ведь, говорил, ведь, говорил! Всё сохранить! Не ломать! Не мусорить! Всё как есть оставить, кусты не трогать! А?

– Так, неудобно, Алексеич, брёвна длинные… Обходить что ли?..

– Обходить! – почти крикнул Антон, – я вам плачу за это!

Антон обвёл взглядом стоящих полукругом мужиков, посмотрел в лицо каждому. Кто закатил глаза в сторону, кто ухмылялся себе под нос, кто‑то сопел обидой. «Не понимают! Не надо кричать!» – подумал он. «Считают чудаком меня, думают с жиру, мол, бесится».

Антон присел на корточки. Вытер руки о снег.

– Ребята, поймите, там окна в витринах, каждый день моют, бумажки с брусчатки собирают. Там всё чисто. Но чистота эта – ну! Как, вам сказать! Выхолощенная, ну, не натурально всё! Понимаете! Они не представляют уже, как в природе всё! Само! Вот ямка эта! Болотце, вот осока торчит! Там засыплют сразу! Чтоб ровно было! Понимаете! Вот сосенка эта посредине! Там нет посредине, всё, чтоб в рядок! А она вот выросла здесь и всё! И пусть! И всё – так!

Кусты вон! Не надо трогать! А там подрежут сразу, выровняют! У нас всё тут натурально! Вон леса какие! Нет мостика, так по бревну. Там бац! Сразу мостик! И дорожку асфальтовую. Так они всё и повывели! Ничего не трогать! Сажать будем! Палисады! Цветов надо! Кто тут, понимает в этом? Может жена у кого цветы любит?

Мужики переглянулись, ухмыляясь. Один крякнул, улыбнулся.

– Да у меня сажает всё… Ходит, гладит… только простые, не разные, сортовые.

– Простые! Простые! Вот как растут везде, в садах у всех, или сами… Вот такие! Поймите! Люди за романтикой приедут, естеством полюбоваться! Вот пусть подойдёт завтра, я уеду сейчас! Мужики! Не только для них! Они приедут и уедут, а нам здесь жить! В красоте жить или в грязи. Ну!..

И ещё! Вы не думайте, что я раскидывать деньги буду просто так! Дело нужно делать! Быстро и аккуратно! Понятно?

А сосну эту, кто сломал? Другую посадите! Как хорошо стояла… – развернулся Антон, что бы уйти к машине.

– Алексеич! – окликнул его дядька Василий, – тут парень к тебе, на работу просится!

Парень оторвался от группы мужиков, подошёл поближе. Поздоровался.

– Чего умеешь? – спросил Антон, вместо приветствия, – права есть? – спросил опять не дождавшись.

– Есть!

– Садись за руль, – сказал уже на ходу, – показывая на грузовую «Газель», – Коля поехали! – крикнул, обернувшись кому‑то.

Мужичок, отделившись от кучки товарищей, спешно зашагал к машине.

– Придется ездить, смотреть за машиной, грузить, таскать… – не глядя говорил Антон.

– Согласен… – тихо ответил парень.

– Увижу пьяным – считай уволен, будет ущерб – за твой счёт…

– Согласен…

– Сколько заработать хочешь? – посмотрел в глаза Антон.

– Что б…, что б семью прокормить… – запнулся парень.

– Дети есть?

– Не женатый пока…

Антон улыбнулся.

– Красивая?

Парень усмехнулся, смутившись немного.

– Красивая.

– На ключи, приступай! – подал Антон ключи, и стал обходить машину вокруг.

– За правами заедешь, потом в город за шифером!

– А у меня с собой, и паспорт тоже…

– Это потом! – махнул рукой Антон.

На краю деревни у леса, желтело несколько голых срубов, стоящих на расстоянии друг от друга. Где‑то уже стояли стропила, где‑то рамы с переплётами, придавали вид жилого домика. Старая деревня, оживала вновь.

Только жильцы временные. Турфирма, будет строить для местной администрации каждый год, по одному жилому дому, в счёт аренды за землю. И сохранять природу и красоту местного края…

Так было записано в договоре.

Мужики группками смеясь и разговаривая, расходились между домов. Работы предстояло много, а к осени, нужно было всё закончить.

«Газель» аккуратно пробиралась по грязной дороге.

– Зовут‑то, как? – повернул Антон голову к парню.

– Кого?

– Тебя, кого! – усмехнулся он.

– Вадим…

– Шевелись Вадик, шевелись… – смотрел в окно прищурясь, – а где, живёт‑то она? – улыбнулся Антон снова.

– В Холмах, наверху…

– Да?! А где там?

– Да я…, ‑ запнулся парень, – ещё не знаю…

Антон выпятил нижнюю губу, помотал головой.

– Ну ты даешь, Вадик!

– Вадик из соседского села, не знает тут ничего, – заговорил Николай, почувствовав перемену тона, – Алексеич, а охотиться будут, туристы эти?

– Ты охотник? – повернул резко Антон голову.

– Да не‑ет!! Я наоборот!.. – протянул Николай.

– Не будут. Ещё чего! Зверюшек наших трогать! Только смотреть! Пусть завидуют… Учатся пусть!.. – задумался Антон.