Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
ОДИННАДЦАТЬ 4 page– Она могла бы купить пятидесятифутовую яхту на те украшения, которые носит на шее, – проворчала Аманда. – но запаздывает с уплатой счетов за оформление интерьера… Да! – добавила она, передразнивая Грейс. Во время десерта, на который им подали халву, бывшую, по уверению Аманды, не чем иным, как морковным пудингом, разговор перешёл на Чарльза Ренни Макинтоша. – Он носил шейный шёлковый платок, и у него были пышные усы, – сообщил Квиллер, гордившийся своими собственными усами, – и он любил кошек. – Откуда ты знаешь? – На эту мысль наводит одна маленькая деталь в доме Макинтоша, восстановленном университетом. Дизайнер и его жена жили в нем в начале века, и у него хватило смелости превратить викторианский особняк в жилище, полное света и воздуха! В гостиной всё белого цвета: стены, ковер, камин, мебель – одним словом, всё, кроме двух серых подушек на коврике перед камином для двух сиамских кошек. – Какая прелесть! – воскликнула Полли. – Ирма, кстати, училась в той самой художественной школе, где Макинтош оформлял интерьер. – Я считаю, что его самым смелым новаторством был узкий стул с очень высокой спинкой. Он любил использовать клетку в рисунке обоев и в тканях для обивки мебели, а также маленькие овалы, которые, как говорят, изображают павлиньи глаза. – Перья павлина приносят несчастье, – заявила Аманда. – Я бы не хотела иметь их в своём доме! «Какая жалость!» – подумал Квиллер. Он уже купил несколько серебряных брошек, основанных на «павлиньем глазе» Макинтоша, чтобы привезти домой и раздарить. Они рано разошлись, ведь первый день их экскурсии начинался в половине шестого утра.
Когда в половине шестого в нескольких номерах отеля раздались резкие телефонные звонки, путешественники из Мускаунти без особого энтузиазма покинули свои постели и заковыляли по комнатам, чтобы приготовить чай. Они оделись, сложили вещи, вынесли чемоданы в коридор и в семь часов дисциплинированно явились на завтрак. Никто не был по‑настоящему голоден и огромное количество тарелок с овсяной кашей, яйцами, мясом, рыбой, фруктами, оладьями, сдобными булочками с изюмом, всевозможными лепешками, джемами, мармеладом и множеством другой снеди повергло их в смятение. Было слышно, как Аманда сетовала на отсутствие вафель. Ирма уверила, что их всегда будет ждать полноценный шотландский завтрак перед отъездом из каждой гостиницы, в которой они заночуют. – Так воздайте ему должное, – посоветовала она. – На ланч нам достанется только тарелка супа в какой‑нибудь закусочной. Хмурое лицо Аманды просветлело. В восемь часов микроавтобус ждал их перед входом в отель, и часть багажа тотчас была помещена в багажный отсек. Рыжеволосый мужчина в форменной фуражке шофера что‑то сердито говорил Ирме на языке, производящем впечатление гэльского. Речь шла о том, что багажный отсек не резиновый. Осмотр последнего выявил, что Грейс Атли, игнорируя существующие ограничения, путешествует с тремя чемоданами и сумкой из крокодиловой кожи. В довершение всего, к негодованию остальных пассажиров, бывших на ногах с половины шестого, она ещё и опоздала на полчаса. – В любой туристской группе обязательно найдётся такой человек, – философски заметила Кэрол Ланспик. Место для избыточного багажа отыскали в пассажирском салоне, ухудшив этим условия поездки. Наконец появилась и виновница всех неприятностей, безмятежно приветствуя остальных путешественников. Надев широкие брюки и свитер, она навесила на себя несколько витых золотых цепочек, на которых болталась бахрома побрякушек из золота и эмали. Угрюмый водитель лет сорока был представлен как Брюс, и автобус с сидящей впереди на узком откидном сиденье Ирмой отъехал от гостиницы. Городской пейзаж сменился сельским, Ирма с помощью микрофона рассказывала о достопримечательностях, и экскурсанты послушно смотрели направо и налево, пока у них не заболели шеи. – Вон там, вдалеке, видна Бек Невие, самая высокая гора Великобритании, – говорила она, а с противоположного конца автобуса ей вторил голос Большого Мака: – Четыре тысячи четыреста шесть футов над уровнем моря. Когда пришло время съесть свою тарелку супа, путешественники сделали это в молчании, ошеломлённые обилием увиденного и услышанного. После ланча предводительница хлопнула в ладоши, прося внимания. – Скоро мы окажемся в стране Красавца принца Чарли, – сообщила она. – Целые полгода после поражения за принцем гонялись, как гончие за лисой. Он скрывался, не раз испытывая предательство вероломных друзей, но и находя приют у неожиданных сторонников, которые шли за ним, чтя его королевский ореол. – Ореол? Вздор! – буркнул Лайл Комптон. – У них были чисто политические соображения. – За голову принца была обещана награда, – продолжала Ирма, – и он делал всё возможное, чтобы добраться до Франции. Днем он спал в зарослях папоротника, а ночью шёл через болота и горные долины. Измученный, одетый в лохмотья, потерпевший полный разгром, он сохранил присутствие духа. В конце концов, он был принцем, и прелестная Флора Макдональд влюбилась в него и, рискуя собственной жизнью, тайно вывела его с территории, занятой врагом. На этот раз Лайл заговорил громко и отчетливо звенящим от негодования голосом: – Ирма, ты начиталась романов и насмотрелась старых фильмов! Принц Чарли был лжецом, пьяницей и дураком! Он совершил все тактические ошибки, какие только мог, и обладал поразительным талантом доверять тем, кому не надо, и слушать советы идиотов! Флора не выносила его, но была втянута в заговор, имевший целью его спасение… – Внезапно он умолк и бросил внимательный взгляд на свою жену. Оставалось предположить, что она пнула его под столом ногой. Лицо Ирмы пылало, глаза горели, и Полли поторопилась заполнить неловкую паузу: – Когда произошло сражение под Каллоденом? – Шестнадцатого апреля тысяча семьсот сорок шестого года, – сказала Ирма, а Большой Мак прогремел какие‑то статистические данные. Позднее Аманда шепнула Квиллеру: – Лайлу надо быть поосторожнее. Одного она уже застрелила. Весь этот и следующие дни Ирма, подобно пастуху, водила свое стадо по рыбачьим поселкам и старинным развалинам, по скалистым островам, куда они добирались на паромах, и по заболоченным низинам, поросшим лиловым вереском, и торфяным болотам, мимо каменоломен, где добывали гранит. – Где же люди? Где фермы? – жаловалась Кэрол. – Мы видим только овец! Отары овец паслись по склонам холмов или переходили дорогу перед автобусом. Комптон фыркнул и сказал Квиллеру: – Я мог бы объяснить, что случилось с людьми, но Ирме это не понравится, да и моя жена снова устроит мне головомойку. При каждой остановке для отдыха водитель, храня мрачное молчание, помогал женской части пассажиров выйти из автобуса, а сам отходил выкурить сигарету, пока экскурсанты приводили себя в порядок и исследовали сувенирные магазины. Квиллер купил галстук из столь любимой Макинтошем клетчатой материи, Ларри приобрёл трость из оленьего рога, которая, по его словам, могла пригодиться в спектакле, а Двайт Сомерс – свистульку. Принцип одной дружной семьи при занимании мест в автобусе и за обеденными столами, предложенный Ирмой, приобрёл характер несуразной игры в «музыкальные стулья». Квиллер делал всё, чтобы не сесть рядом с Мелиндой. Никто не желал оказаться рядом с Грейс Атли или Глендой Мак‑Вэннел. Арчи Райкер неизменно оказывался рядом с Зеллой Чизем. А Двайт и Буши стремились сесть с Мелиндой. Мелинда норовила присоседиться к Квиллеру. А для Аманды частенько всё кончалось обществом Большого Мака. Дороги, по которым ехал автобус были на удивление узкими, и пассажиры постоянно страшились столкновения с какой‑нибудь встречной машиной. Однако Брюс вёл автобус, поднимаясь на холмы, спускаясь с них, одолевая бесконечные повороты, с дерзкой беспечностью, заставлявшей Гленду Мак‑Вэннел вскрикивать, как на американских горках, а Зеллу Чизем жаловаться, что её укачивает. Шли часы, Ирма всё говорила в микрофон, и её монотонный голос убаюкивал пассажиров, особенно после ланча. В полдень они просыпались, чтобы выпить чаю с песочным печеньем в каком‑нибудь невзрачном домике с надписью «Чай» на скромной вывеске. Затем в конце дня все, спотыкаясь, выходили из автобуса, раздражённые, с затёкшими руками и ногами, чтобы зарегистрироваться в прячущейся в горной долине причудливой гостинице или посмотреть сверху на озеро. Таким образом первый, второй и третий день путешествия, по существу, слились в один. – Не могу вспомнить, что мы вчера видели или что вчера вечером было на обед, – сказал Квиллер Райкеру. – Если бы я не записывал кое‑что на магнитофон, я бы вернулся домой, не ведая, где побывал. – А я и теперь с уверенностью не скажу, где мы находимся, – заметил его сосед по комнате. Уютные гостиницы, под которые приспособили старые каменные конюшни или покинутые некогда монахами монастыри, не имели особых удобств и даже ключей, чтобы запирать номера, – только задвижки на дверях в спальнях, – и Грейс Атли вынуждена была доверять свои драгоценности сейфам хозяев. Аманда жаловалась на отсутствие холодильников, телефонов и телевизоров в спальнях и мочалок в ванных. Гленда Мак‑Вэннел боялась пожара. Женщины являлись на обед в юбках и туфлях на каблуках, мужчины – в пиджаках и при галстуках, а миссис Атли затмевала всех четырьмя нитками сапфировых бус на фоне большого белого резного жадеита или ожерельем из чёрного оникса и золота, приколотого у ключицы брошкой из лазурита. Нарядившись таким образом, они ели недавно пойманного лосося или жареного барашка с репой и картофелем, которых им подавали весёлый хозяин гостиницы и его краснощекие дочери. Наступало утро, группу опять вели к автобусу, и все снова ждали опаздывающую Грейс Атли. Почти каждый день с утра моросил дождь, но к полудню выглядывало солнце и превращало воду озер и проливов в россыпь сверкающих бриллиантов. Одним дождливым утром они посетили сырой и холодный замок с крепостным рвом и подъёмным мостом, массивными воротами, вымощенным камнем внутренним двором и большим залом с доспехами и фамильными портретами. В этом зале гид, никуда не заглядывая, перечислял битвы, имена героев‑победителей, всяческие сплетни о привидениях и политических убийствах. После чего путешественники получили возможность самостоятельно ознакомиться с королевскими апартаментами, темницами и лестницами, прорубленными в скалах. Окна были маленькими, проходы узкими, а дверные проёмы низкими. – Похоже, первые шотландцы были пигмеями, – сказал Квиллер, пригибаясь, чтобы протиснуть свои шесть футов и два дюйма в дверной проём. – Берегись! – раздался чей‑то пронзительный крик. Обернувшись, Квиллер невольно выпрямился и стукнулся головой о каменную притолоку. От удара он упал на колени, увидел ослепляющие вспышки света и услышал доносящиеся откуда‑то издалека пронзительные крики и призывы о помощи. Потом он очутился на скамье, Мелинда щупала ему пульс, приподнимала веки и задавала довольно глупые вопросы: – Ты знаешь, как тебя зовут?.. Какой сегодня день?.. Ты знаешь, где ты находишься?.. Чувствуя скорее злость, чем боль, Квиллер пробормотал скороговоркой: – Шекспир написал «Макбета». Мускаунти находится севернее экватора. Эш Уитни изобрёл волокноотделитель. И если не возражаешь, мне бы хотелось выйти отсюда и посидеть в автобусе, пока остальные заканчивают осмотр достопримечательностей и покупают открытки. Двайт Сомерс вызвался сопровождать его. – На сегодня с меня достаточно замков, – сказал ему Квиллер. – С меня тоже. Как они только жили в этих сырых, мрачных покоях? – Они и не жили. Если их не убивали в двадцать лет, то они умирали от воспаления легких в тридцать. – Я хотел спросить вас, Квилл, играли ли вы когда‑нибудь в театре? – Только в колледже. Одно время я даже собирался стать актером, пока некий мудрый профессор не заманил меня в журналистику, и должен признать, что небольшой актёрский опыт в моей профессии не вредит. – Я был уверен, что вы играли на сцене. Мне очень нравится ваш голос. Я бы хотел дать вам роль в «Макбете». – Что же вы наметили для меня? – спросил Квилл. – Призрак Банко? Одну из трёх ведьм? Леди Макбет? – Вы не так уж далеки от истины. Во времена Шекспира её роль играл актер в женском платье, но без усов. Как насчёт Макдуфа? У него есть пара великолепных выходов. А парень, уже получивший эту роль, едва ли с ней справится. – Там слишком много текста, – запротестовал Квиллер, – мне было бы трудно заучить его, я давно не играл на сцене. Нет, Двайт, лучше я останусь в роли театрального рецензента. Вы уже нашли актрису на роль леди Макбет? – Да, её будет играть Мелинда. У неё есть все данные для этой роли. Мелинда взяла текст пьесы с собой в поездку и работает над ролью. Экскурсанты уже выходили из замка и неспеша шли по подъёмному мосту. – Мелинда интересная женщина, – обронил Двайт и сделал паузу, ожидая подтверждения своих слов. Когда такового не последовало, продолжил: – У нас обоих квартиры в Индейской деревне, и я довольно часто вижусь с ней, но не слишком далеко продвинулся. – Он снова выдержал паузу. – У меня создалось впечатление, что я, возможно, незаконно вторгаюсь на вашу территорию. – Никаких проблем, – заверил его Квиллер. – Я впервые живу в таком маленьком городке, как Пикакс, и не хотел бы нарушать какие‑либо местные традиции. – Никаких проблем, – повторил Квиллер. Когда группа собралась у автобуса, каждый выразил озабоченность состоянием здоровья Квиллера, и Мелинда, исследовав шишку на его голове, сообщила, что кровь, во всяком случае, не идёт. В этот вечер местом их ночлега стала живописная гостиница, переоборудованная из маленького домика, с многочисленными пристройками, непонятными перепадами высот и идущими под уклон коридорами. Тем не менее кровати были удобны, а номера полны очаровательной старомодности благодаря множеству салфеточек, безделушек, вазочек с вереском, корзин с фруктами и неизменному заварному чайнику. Под окнами лежали кольца веревок, чтобы спасаться по ним в случае пожара. Для участников «Бонни Скотс Тура» номера оказались забронированы на двое суток, и после нескольких дней постоянных автобусных экскурсий Ирма предоставила им на один день полную свободу действий. Путешественники могли позволить себе распаковать багаж, разложить вещи по ящикам комода и повесить одежду в стенных шкафах, играющих роль платяных. По окончании обеда, который состоял из супа с барашком и овощами, кролика в горшочке и запечённых в тесте яблок, Квиллер ушел, сославшись на головную боль, хотя основной причиной его ухода было желание побыть одному. Из холла он поднялся на полпролёта лестницы, свернул в маленький коридор налево, потом направо, спустился на три ступеньки, прошёл через стеклянную дверь, поднялся по пандусу и снова повернул налево, где налетел на ошарашенную Грейс Атли, в панике вцепившуюся в свое ожерелье. – Вы заблудились? – спросил он, – Здесь это нетрудно. – Я где‑то не там свернула, милый, – сказала она. – Мы в восьмом номере. – Тогда вы должны быть в другом крыле. Идите за мной. Он проводил её до коридора, ведущего к восьмому номеру, но ей явно не хотелось его отпускать. – Мистер Квиллер, – начала она своим скрипучим голосом, – я не должна говорить об этом, но… не кажется ли вам, что Ирма Хасселрич завела шашни с водителем автобуса? – Что вы имеете в виду? – спросил он. – Она так смотрит на него, и они о чем‑то беседуют на непонятном языке. Прошлым вечером, выглянув из окна, я увидела, как они гуляют при луне по вересковому полю… да! – Это могли быть привидения, – сказал он лукаво. – Они всё время скитаются по таким местам. Не обращайте внимания, миссис Атли. – Зовите меня Грейс, прошу вас, – сказала она. ‑Как вы чувствуете себя после несчастного случая, милый? – Немного болит голова. Остальные женщины в группе тоже удивлённо поднимали брови по поводу ночной жизни Ирмы, но Лайл сказал: – Эта женщина работает по шестнадцать часов в день! Она имеет право расслабиться, и не наше дело, где и с кем. Квиллер вернулся к себе в номер, где облачился в красную пижаму, подаренную Полли на день святого Валентина. Остальные, очевидно, потягивали «Дрембю» перед камином, играли в карты или смотрели телевизор в гостиной. Развалясь в более или менее удобном кресле, он начал записывать на магнитофон дневные впечатления. – Сегодня мы побывали на острове, где в тысяча семьдесят пятом году был похоронен Макбет… Его прервал стук в дверь. – Кого там принесла нелегкая? – пробормотал он, надеясь, что не Грейс Атли. Но действительность оказалась ужаснее его опасений. Это была Мелинда.
ЧЕТЫРЕ
– Как ты себя чувствуешь, дорогой? – спросила Мелинда, стоящая в дверном проёме. – За обедом ты был каким‑то притихшим. – После пяти дней общения с одними и теми же людьми я уже не знаю, о чём говорить, и не имею охоты слушать других, – ответил он. – Можно войти? Я хочу проверить твой пульс и температуру. Пожалуйста, сядь, вон там. – Её сопровождало облако духов, пленявших его три года назад, а теперь раздражавших своим слишком сладким мускусным запахом. Она вставила ему в рот термометр, сосчитала пульс приподняла веки и посмотрела на глазные яблоки. – По всем показателям, ты ещё жив, – сказала она, доставая из своей чёрной медицинской сумки фляжку, – не хочешь ли сделать глоток в медицинских целях? – Ты забыла, Мелинда, что я не переношу алкоголь. – Где твой чайник? Мы выпьем по хорошей чашке чая, как здесь принято говорить. – Она пошла в ванную и налила в чайник воды. – Как тебе наше путешествие? – Слишком много всего. Слишком много еды, слишком много разговоров, слишком много поездок в автобусе, слишком много туристов. Мелинда бесцеремонно слонялась по номеру. – У тебя довольно удобная комната. Двойные номера лучше одиночных. Я в девятом номере в конце коридора – для сведения, – и обстановка вызывает у меня желудочные колики. Зато из моего окна прекрасный вид на озеро. Возможно, Арчи был бы рад поменяться со мной местами, – сказала она, озорно поглядывая на него. – Кто‑нибудь знает название этого озера? Для меня они все одинаковые, – сказал Квиллер, большой специалист по части игнорирования намеков. – Ну расскажи мне о себе, Квилл. Чем ты занимался последние три года? – Иногда я сам себя спрашиваю об этом. Эти годы пролетели, как мгновение. – Он не был расположен к общению и не хотел вдаваться в подробности. – Ты явно ещё не женат. – В Мускаунти, казалось мне, все уже прекрасно поняли, что я неподходящее зерно для брачной мельницы. Мелинда налила чай и что‑то плеснула из фляжки в свою чашку. – Я надеюсь, мы сможем начать с того места, где остановились. – Я повторяю тебе, Мелинда, то же самое, что говорил раньше. Тебе нужен сверстник, человек твоего поколения. – А мне нравятся мужчины постарше. – А мне нравятся женщины постарше, – сказал он с жестокой прямотой. – Ой! – с деланным испугом вскрикнула она и затем проказливо добавила: – Разве тебе не хотелось бы иметь подружку‑дублершу для юношеских порывов? – Хороший чай, – сказал он, хотя терпеть не мог чая. – Тебе надо было заварить два пакетика. – Тебе так же… гм… хорошо с твоей нынешней возлюбленной, как было со мной? – Это что, допрос с пристрастием? По‑моему, ты превышаешь свои полномочия терапевта. Она была не из тех, кто легко сдаётся. – Тебе никогда не хотелось иметь детей, Квилл? Полли для этого немного старовата. – Честно говоря, нет! – сказал он, раздраженный её вторжением в его личную жизнь. – Я холостяк волею случая, выбора и склада характера, и потомство не входит в мою систему ценностей. – С таким количеством денег ты просто обязан иметь наследников. – Все мои деньги в Фонде К., и пойдут они на благо нашего округа с населением одиннадцать тысяч двести семьдесят девять человек, по последним данным. Значит, у меня одиннадцать тысяч двести семьдесят девять наследников – цифра достаточно внушительная, по‑моему. – Ты не пьёшь чай. – Более того, меня возмущают советы, как мне распоряжаться своим состоянием. – Квилл, ты превращаешься в ворчливого старого холостяка. Я считаю, что женитьба пошла бы тебе на пользу. Говорю это тебе как твой лечащий врач. – Она присела на ручку его кресла. – Не шевелись! Я хочу осмотреть твою шишку. – Извини, – сказал он и ушёл в ванную, где сосчитал до десяти, а потом до ста десяти, прежде чем почувствовал, что может общаться с Мелиндой дальше. Вернувшись, он увидел, что она скинула туфли и удобно устроилась на кровати рядом с горой подушек. – Не хочешь присоединиться ко мне? – игриво пригласила она. – Мне нравятся красные пижамы. Своё отношение к этому предложению он выразил, меря шагами комнату и не произнося ни слова. – Позволь мне кое‑что объяснить, Квилл, – рассудительно начала Мелинда. – Три года назад я мечтала выйти за тебя замуж, считая, что нам будет очень хорошо вместе. Теперь к этому прибавилась ещё пара причин. Клан Гудвинтеров вымирает, и я хочу иметь сыновей, которые будут носить эту фамилию. Я очень горжусь фамилией Гудвинтер. Поэтому я делаю тебе предложение, ведь, живя в наших краях, нужно придерживаться общепринятых норм. Если ты на мне женишься, то через три года сможешь получить свободу, а наши дети в конце концов останутся под фамилией Гудвинтер. Мы могли бы очень неплохо провести время вместе. – Ты не в своём уме, – сказал он, внезапно заподозрив, что этот её странный взгляд объясняется просто ненормальностью. – А вторая причина в том, что я разорена! – продолжала она с той бесстыдной откровенностью, которая его некогда привлекала. – Отец оставил мне в наследство только долги и старый, никому не нужный особняк. – Фонд может помочь тебе. Ему поручено содействовать развитию здравоохранения в нашем округе. – Я не хочу помощи от организации. Мне нужен ты! – Скажу прямо, Мелинда, мой ответ – нет! – Почему ты не хочешь подумать? Пусть эта идея немного отстоится. Квиллер подошёл к двери и, взявшись за ручку, произнес: – Знаешь, Мелинда, если я и женюсь на ком‑нибудь, то это будет Полли, и поставим на этом точку. А теперь, извини, мне надо немного отдохнуть… Не забудь свои туфли. Если Мелинда, как любая женщина, которую унизили, и была вне себя от бешенства, то гудвинтеровская гордость не позволила ей это показать. – Прими пару таблеток аспирина и загляни ко мне утром, дорогой, – сказала она, презрительно подмигнув, и прошла мимо, слегка коснувшись его, с туфлями в руках. Негодующе фыркая в усы, Квиллер произнёс несколько ругательств до того, как выключил магнитофон. Когда в одиннадцать часов Арчи вошёл в комнату, он читал книжечку о клане Макинтошей. – Квилл, ты ещё не спишь? Ну, отдохнул хоть немного? – Сюда заглянула Мелинда пощупать мой пульс, и я довольно долго не мог от неё отделаться. Эта девушка становится назойливой. – Я так и думал. В целях самообороны тебе, возможно, придётся жениться на Полли. Если Полли тебя отвергнет, то как насчёт Аманды? Я уступаю тебе прелестную Аманду. – Мне не до шуток. Арчи. – Что ж, я готов отправиться на боковую. А ты? Полли с Ланспиками и Комптонами играет в «Двадцать вопросов». Аманда выигрывает в карты у Мак‑Вэннелов и Буши, она наверняка жульничает. Двайт на террасе упражняется на своей дудочке, и ему повезёт, если никто его не пристрелит. – Репортёр всегда остается репортёром, – заметил Квиллер. – Я не видел Ирмы. За обедом у неё был очень хриплый голос. Слишком много болтала в этот чёртов микрофон! Да и вечера на сыром ночном воздухе не могли пойти на пользу её голосовым связкам… Как твоя шишка на голове, Квилл? – Проходит, но мне хотелось бы знать, кто так отчаянно кричал «берегись» в этом замке и почему. Так кончился пятый день путешествия. На рассвете шестого дня Квиллера разбудили пронзительные крики в коридоре и неистовый стук в чью‑то дверь. Райкер, сидя на кровати, спрашивал: – Что случилось? Мы горим? Послышался топот бегущих ног, Квиллер выглянул в коридор, где в дверных проёмах появились головы других постояльцев. Хозяин гостиницы промчался мимо них и исчез в одиннадцатом номере, занимаемом Полли и Ирмой. – О господи! – крикнул через плечо Квиллер Райкеру. – С нашими дамами что‑то случилось! Когда он выскочил в коридор, впереди него бежала жена хозяина. Муж крикнул ей: – Звони констеблю. У одной из приезжих приступ! Звони констеблю! Квиллер поспешил к номеру в конце коридора, и у него вырвался вздох облегчения при виде стоящей там в ночной рубашке Полли. Она горько плакала, закрыв лицо руками. Мелинда в пижаме склонилась над одной из кроватей. – Что случилось? – спросил он, обнимая Полли. – По‑моему, Ирма умерла! – сквозь слезы проговорила она. – Несколько минут назад я вдруг проснулась, и у меня появилось это ужасное ощущение присутствия смерти. Я позвала Мелинду. – Полли снова зарыдала. Не выпуская Полли из объятий, Квиллер спросил Мелинду: – Я могу чем‑нибудь помочь? Комната наполнилась остальными туристами в ночном белье. – Уведите всех из комнаты и из коридора, пока сюда не прибудут представители власти. Уходите! Уходите! Я потом поговорю со всеми внизу. Взволнованные свидетели поплелись в свои номера, переговариваясь шёпотом: – Ирма умерла? – В чём дело? Кто‑нибудь знает, что произошло? – Какой ужас! Кто сообщит её родителям? – Это убьет их. Она их единственный ребенок, а они уже старые. – Ей всего сорок два года. Лайл Комптон толкнул Квиллера локтем: – Как по‑твоему, с ней не могло чего‑нибудь произойти на вересковом поле? Постояльцы быстро оделись и собрались внизу, в маленьком зале, где жена хозяина подала горячий чай, бормоча слова сочувствия, которых никто не понимал и даже не слушал. Всех мучил один и тот же вопрос: что теперь делать? Они услышали, как во двор въехали машины, потом они уехали, и в конце концов в зал вошла Мелинда в халате и шлёпанцах, непричесанная и ненакрашенная. Она была бледной и расстроенной. Все замолчали, и она глухо сказала: – Ирма была первой пациенткой, пришедшей в мою клинику, и на самом деле я отправилась в это путешествие ради неё. И я её потеряла! Когда кто‑то задал вопрос о причине смерти, Квиллер включил магнитофон. В этот момент он мог только сочувствовать молодому врачу, пребывавшему в полном смятении. – Остановка сердца, – устало ответила Мелинда. – При таком больном сердце ей ни в коем случае нельзя было взваливать на себя эту экскурсию. Вы ведь знаете, она всегда стремилась чем‑нибудь руководить и делать все как можно лучше. – Я не знала, что у неё больное сердце, – вздохнула Полли. – Она никогда об этом не говорила, а ведь мы были близкими подругами. – Она была слишком горда, чтобы признаться в какой‑либо слабости, и слишком независима, чтобы послушаться моего совета или хотя бы принимать прописанное мною лекарство. Оно могло бы спасти её. – Но чтобы это случилось с Ирмой! – воскликнула Кэрол. – Кто бы мог подумать?.. Она всегда была такой хладнокровной и собранной, никогда не суетилась и не теряла голову, как все мы. – Она держала свои чувства при себе, а это не идёт на пользу здоровью, – объяснила Мелинда. – Когда наступила смерть? – спросил Квиллер. – Я бы сказала, что около трёх часов ночи. Кто‑нибудь знает, когда она пришла в номер? – Я не знаю. Я всегда ложилась спать, не дожидаясь её. Так она просила, – сказала Полли. – А что теперь? – спросил Ларри. – Не знаю. Мне не разрешили подписать свидетельство о смерти, – сказала Мелинда. – Это должен сделать местный врач. Я поставлю в известность родителей Ирмы и сделаю всё необходимое. Будучи хорошо знакомым с отцом Ирмы, Квиллер вызвался позвонить Хасселричам. – Спасибо, но я чувствую, что мне надо сделать это самой. Я смогу лучше объяснить, что произошло. – Мы должны благодарить Бога, что вы здесь, Мелинда. Можем ли мы что‑нибудь сделать для вас, ну хоть что‑нибудь? – Вы могли бы обсудить между собой, что делать с оставшейся частью нашей поездки. Я улетаю обратно вместе с телом. Констебль сказал мне, что предстоит ещё кое‑какая бумажная волокита, но не должно возникнуть никаких проблем… Итак, с вашего позволения, я поднимусь к себе и переоденусь. Вы можете остаться здесь и поговорить. Когда Аманда, живущая в другом крыле гостиницы, пришла и узнала о случившемся, она сказала: – Я предлагаю отменить экскурсию и лететь домой. Кто‑нибудь поддерживает моё предложение? Полли возразила с уверенностью в голосе: – Ирма предпочла бы, чтобы мы продолжили поездку, в этом я не сомневаюсь. – Но разве мы знаем, что надо делать и куда ехать? – спросила Лайза. – Все сведения находятся в её портфеле: маршрут, письменные договоры, карты и тому подобное. Я уверена, что мы сможем в точности осуществить её замысел. Поскольку у нас впереди свободный день, нам хватит времени на то, чтобы разработать план действий.
|