Весенние метаморфозы

Выход “Титаника” был намечен на 28 апреля 1994 года. Статус, общественный рейтинг и перспективы группы в этот момент выглядели весьма обнадеживающими. Переизданные “Разлука” и концертный альбом “Отбой” болтались в хит‑парадах где‑то врайоне первой тройки, да и потенциал “Титаника” особых сомнений не вызывал. Все в группе чувствовали, что назревает прорыв.

Пока сам компакт‑диск печатался в Германии, генштабу группы надо было срочно решить ряд организационных вопросов, самыми актуальными из которых были поиски “директора в пиджаке” и равноценных замен Беляеву и Белкину.

...Наевшись пельменей и напившись водки на квартире у Славиных родителей, Бутусов с Кормильцевым в два часа ночи раскладывали на столе карточки, на которых были написаны фамилии музыкантов, претендовавших наместо в основном составе. Картина получалась следующая:

1) На место лидер‑гитариста Бутусов с энтузиазмом предлагал каких‑то молодых питерских ребят,но в итоге решили оставить Самойлова – с зыбкой формулировкой “пока будет позволять „Агата Кристи“”.

2) На бас рассматривалась кандидатура Сергея Галанина (“Серьга”), но в итоге решили оставить Копылова – несмотря на наличие у последнего синдрома “огненной воды”. Примечательно, что после ухода Умецкого на место басиста планировалось пригласить ушедшего из “Аквариума” Титова, но потом эта идея как‑то повисла в воздухе.

3) В очередной раз говорили о Пантыкине.

4) На клавиши сильно рвался Андрей Муратов (экс‑“ДДТ”), но ему предпочли Могилевского, который уже был знаком с материалом “Титаника” и даже сыграл саксофонное соло в одном из вариантов “Колес любви”.

Уже с первых чисел марта Могилевский приступил к репетициям, что для фанатов “Наутилуса” обозначало мини‑сенсацию – спустя полдесятка лет после развала “золотого состава” трое из пяти музыкантов вновь выступали вместе. Комментируя впоследствии “второе пришествие” Могилевского в “Наутилус”, Бутусов внезапно разоткровенничался:

Тогда (имеется в виду развал группы в 1989 году. – А.К.) ситуация была предельно простая. Все понимали, что остается друг другу только набить морду и последний момент действительно наступит... Сейчас на психологическом уровне очень многое изменилось. В том числе мое и Лешино отношение к работе. И мы оба, воспользовавшись этими выводами, живем сейчас немного по‑другому.

На введении в состав группы Могилевского поиски оптимального варианта “Наутилуса” модели “весна‑94” были временно прекращены. Значительно сложнее было найти человека, способного толково и с учетом веяний времени запустить эту машину в движение. И тут Бутусов с Кормильцевым вспомнили о Месхи и Ланде.

Владимир Месхи и его старый приятель по Киеву Леонид Ланда появились в Москве осенью 1993 года в связи сорганизацией концертов группы “Браво”. Яркие, как два павлина, в цветастых рубашках, уверенные в себе, они смотрелись как экзотические райские птички. В столицу тандем Месхи–Ланда прибыл при деньгах. Их последним коммерческим подвигом была успешная операция по реализации целого корабля окорочков в одном из регионов Дальнего Востока. Следующим пунктом в их планах стоял проект превращения кинотеатра “Октябрь” на Новом Арбате в суперсовременный кинематографический центр. Для этого ими планировалось набрать на крупную сумму кредитов и закупить американскую квадроаппаратуру с системой шумопонижений. Но изучив запросы местного кинорынка и осознав, что подобная идея несколько опережает развитие событий, Месхи и Ланда отказались от этой затеи и предложили свою помощь “Наутилусу”. Генштаб группы решил пойти на эксперимент, посчитав, что хватит приглашать на пост директора людей непрогнозируемых или пьющих. В марте 1994 года между обеими сторонами был подписан годовой контракт о сотрудничестве.

Свою деятельность в новом качестве Месхи и Ланда начали с того, что профинансировали съемки клипа на песню “Титаник”, а также оплатили аренду питерской базы “Наутилуса”, на которой буквально с первых чисел марта началась активная работа над концертной версией альбома.

“Мы хотим добиться качественного продукта”, – с лицами уверенных в себе людей декларировали стратегию группы новые директора. Вскоре они организовали в клубе “Карусель” пресс‑конференцию, которую активно освещало телевидение и которая была посвящена грядущему появлению “Титаника”. В верхних слоях шоу‑бизнеса о “Наутилусе” стали постепенно забывать, и Месхи с Ландой не жалели сил, нагнетая пургу вокруг нового альбома. Они начали вести серьезную работу с прессой, следствием чего стало массовое появление рецензий на еще не вышедший альбом. Хорошо это или нет, но в считанные недели два молодых человека превратили вечно раскачиваемый из стороны в сторону “Наутилус” в одну из акул только‑только зарождающегося в России шоу‑бизнеса.

По инициативе новых директоров “Наутилуса” фирмой “JSP” специально для радиостанций был подготовлен первый в России сингл, состоящий из пяти песен и выпущенный коллекционным тиражом в 500 экземпляров. Самым трогательным моментом в выпуске сингла стал сопроводительный текст буклета, в котором, в частности, композицию “Утро Полины” рекомендовалось передавать в эфире (“количество трансляций не ограничено”) поздно вечером, ночью и ранним утром...

На начало июня Месхи и Ланда наметили пафосную презентацию “Титаника” в концертном зале “Россия”. С учетом этих сроков Самойлов и Могилевский оперативно создали концертную версию программы, после чего группа провела разведку боем в Воронеже, Киеве, Белгороде и Алма‑Ате. Перед выступлением в Киеве стало известно, что Самойлов возвращается в “Агату Кристи”. К этому моменту его прежнюю группу взял под свою опеку “Росремстрой”, и у “Агаты” появились средства и реальные возможности гастролировать по стране.

Самойлову нужно было срочно выезжать в тур вместе с “Агатой”, и ему в экстренном порядке необходимо было искать замену. Могилевский предложил кандидатуру своего давнего и верного соратника по группе “Ассоциация” Николая Петрова, с которым много лет назад они заканчивали “чайник” – музучилище имени Чайковского.

Вспоминает Петров:

После записи “Титаника” Могилевский дал мне послушать альбом и предложил поработать с гитарными партиями Потапкина и Самойлова. Я уже давно не следил за внутренними делами “Наутилуса” и ничего не знал об уходе Белкина и Беляева. Возможно, поэтому серьезно к предложению Могилевского я не отнесся, предполагая, что найдутся другие кандидаты на их место. Об уходе Самойлова я узнал за три дня до отъезда в Киев.

Покидая “Наутилус”, Самойлов все‑таки успел подготовить для Петрова специальную кассету, на одном канале которой была записана вся группа, а на другом – его гитарные партии. Когда “Наутилус” ехал в поезде на концерты в Киев, Петров всю дорогу сидел в наушниках и непрерывно репетировал на гитаре всю программу.

Рассказывает Петров:

Перед началом выступления ко мне подошел Копылов и спросил: “Коля! Ты не волнуешься?” Я помню, как ответил ему: “Гога, отстань! Видишь, мне некогда!”

За три дня Коля Петров выучил все партии и отыграл их в Киеве. После этого концерта таможня дала “добро”. Так в мае 1994 года в “Наутилусе” появился новый лидер‑гитарист.

Раскрутка “Титаника”

Презентация альбома должна была состояться в Государственном концертном зале “Россия” 8 и 9 июня. К этому моменту “Титаник”, только‑только появившийся в продаже, уже успел попасть в “топ‑10”, на телевидении замелькал видеоклип “Титаник”, сделанный Геннадием Акименко, а фирма “Мороз Рекордз” прямо‑таки завалила страну ранними альбомами группы, выпущенными на кассетах и компактах.

Появление “Титаника” не было неожиданным для рядового потребителя и вызвало небывалый фурор на рынке. Толпы меломанов хаотично носились по Горбушке, оглашая воздух терминами “камбэк” и “ривайвл”. Они жадно смотрели в глаза оптовиков, у которых невысокая стартовая цена альбома (7–8 долларов) неумолимо провоцировала народные массы на покупку. Специалисты и эксперты понимающе кивали, произносили волшебное слово “саунд” и тыкали пальцами в фамилию Самойлова. Все сходились во мнении, что группа сделала шаг если не вперед, то вправо‑вперед, а ее продукция стала более качественной – несмотря на непривычную компьютеризованность аранжировок и некоторую неровность исходного материала.

С учетом подобных настроений Месхи и Ланда всерьез решили “дать гари”, проведя презентацию “по гранд‑стилю” – в бродвейском ключе и со всевозможными киевско‑московскими брейк‑дансами. В тот момент многие из задействованных в акции людей даже не догадывались, насколько бурно и плодотворно могла работать фантазия Месхи в заданном направлении. В его памяти еще были свежи воспоминания о скандальной церемонии открытия кинофестиваля, организованной им в Киеве в 1989 году. Как гласит легенда, дело происходило следующим образом.

В помпезном зале киевского Дома торговли вяло протекала предшествующая “встрече с прекрасным” торжественная часть. Зал терпеливо дожидался, когда закончат читать по бумажкам заранее приготовленные поздравления заслуженные деятели кино, статные дамы, пожилые артисты и ветераны украинского кинематографа. Незаметно для позевывающих зрителей седеющий дедушка средних лет плавно соскользнул в докладе с темы о достижениях советской мультипликации к особенностям мультфильма “Серая шейка”. И в этот момент стоящий рядом актер хватает огромный киевский торт и втыкает его прямо в лицо докладчику. Вместо занавеса на сцену падает огромный плакат, на котором написано: “Лучше быть маленьким щенком, чем старой райской птицей. Марк Твен”. Под барабанную дробь, пронзая зал, на сцену выходит военный оркестр мореходного училища, после чего раздвигается задний занавес и на зашоренную публику обрушивают всю мощь своих гитарных наворотов непризнанные гении украинской заппообразной психоделики из “Коллежского асессора”. Искаженный электроникой голос поздравляет публику с началом фестиваля.

Спустя полдесятка лет повзрослевший Месхи решил не искушать судьбу и изначально отказался от подобных сеансов массовой терапии общественного сознания.

Вспоминает Месхи:

Тщательно и долго прослушивая треки “Титаника”, я постепенно приходил к выводу, что для грамотной подачи альбома необходим определенный антураж. И когда начались мои первые внедрения в творческую кухню “Наутилуса”, я взял в сопродюсеры презентации Самойлова, а также пригласил принять участие в концертах большой детский хор имени Попова (Самойлов расписал им на три голоса вокальные партии), музыкантов из “Браво”, “Машины времени”, профессиональных бэк‑вокалисток и т.д.

Но так случилось, что за неделю до начала концертов Месхи пришлось заниматься совершенно другими делами.

Беда пришла неожиданно. В кабинете администрации “России” раздался телефонный звонок из правительства: “На 8 и 9 июня отменить все мероприятия и провести концерты, посвященные Дню независимости России”. По логике это означало, что администрация концертного зала должна отменить презентацию и выплатить группе неустойку. Не спас положения и звонок в Кремль советнику президента по культуре. “Ничем не могу вам помочь, – ответил он. – Нам поступило указание отпраздновать День независимости”.

Идиотизм ситуации усугублялся еще и тем, что за неделю до начала концертов уже было продано около 80 процентов билетов. И тогда в головы наутилусовского директората пришла спасительная мысль. Смысл ее заключался в том, чтобы не объявлять об отмене собственных концертов, в организацию которых уже было вбухано столько денег. “Пусть в „России“ сами объяснят тысячам людей, пришедшим слушать „Наутилус“, о каких‑то концертах и о какой‑то независимости”, – резонно решили они.

После этого хода в “России” призадумались. Осознав на вторые сутки конфликта, что в воздухе “запахло паленым”, администрация концертного зала активизировала свои действия и перенесла презентацию “Титаника” на 12 и 13 июня, отменив при этом какой‑то из своих концертов и передвинув на один день концерты группы “Воскресенье”.

И тогда штаб подготовки презентации “Титаника”, возглавляемый призванным на подмогу Месхи и Ланде одним из директоров “Браво” Александром Пономаревым, заработал на полную силу. Ночью в типографии были напечатаны наклейки с новыми числами, которые уже к утру следующего дня были подклеены по всей Москве на тысячах афиш. С помощью подъемного крана снимались перетяжки по всему центру и на них нашивались новые даты. После того, как к делу были подключены радио и телевидение, все организационные проблемы удалось решить.

Теперь оставалось решить вопросы творческого характера, связанные с тем, что у “Наутилуса” пропал предконцертный день в “России”, отпущенный на монтаж сцены, настройку и репетицию. Еще до переноса концертов на предварительных прослушиваниях много мук было с приглашенным в последний момент отрядом барабанщиц, у которых красивые ноги удачно дополнялись почти полным отсутствием чувства ритма. Принимавший участие в презентации Самойлов успел провести дополнительную репетицию с барабанщицами – но помогло это мало.

Вспоминает Потапкин:

На первом концерте они устроили такое шоу. К примеру, на композиции “Воздух” барабанщицы вступили вовремя, только в другом темпе. Несмотря на то что ими дирижировал Самойлов, они ритмически “потащили” всю команду назад. На записи второго концерта слышно, как мы заранее замедлили из‑за них темп песни.

Стоит отметить, что концерты в “России” получились неравноценными. На первом концерте все члены группы волновались, поскольку “Наутилус” уже больше года не выступал на больших площадках.

Второе выступление прошло более удачно. “Наутилус” играл два отделения. В первом исполнялись композиции “Титаника”, а во втором – классические хиты группы периода 1986–1992 годов.

Выглядело все следующим образом. На сцене стояли два лидер‑гитариста – часть сольных партий играл Петров, часть Самойлов, а всю остальную программу Вадик и Николай разложили на две гитары. В центре сцены находился Бутусов – с черной гитарой, одетый во все черное и чем‑то смахивающий на Дэвида Бирна. По доброй традиции он застыл намертво у микрофона и в течение всего концерта практически не сходил с места.

Само шоу выгодно контрастировало с принципиальным сценическим минимализмом Бутусова. Причудливый огонь световых эффектов, громкий звук, хор на заднем плане, по‑бутафорски эффектные барабанщицы, непривычное для “Наутилуса” обилие бэк‑вокалисток и приглашенных музыкантов создавали у зрителей небезосновательное ощущение нового Вавилона. Весь концерт 4000 зрителей смотрели стоя – с визгом и криком. В воздухе что‑то искрилось и носилось, а над залом стоял несмолкаемый стон. На сцене все текло само по себе, как будто кто‑то сверху всем этим руководил. Все вовремя выходили и уходили, все вовремя включалось и выключалось, барабанщицы вовремя вступили, шел дым... Со стороны все выглядело так, как будто шоу репетировалось не менее полугода. Был большой праздник. Бутусов пел с вдохновением – какие‑то интимные пришептывания, паузы, новые интонации и тембры в голосе. Возможно, его сильно подзаводила публика – во всяком случае, после концерта Бутусов сказал, что не помнит такой аудитории со времен 1988 года.

Вспоминает Могилевский:

Я испытывал состояние наркотического опьянения от реакции зала.

Вспоминает Бутусов:

А мне после одного концерта в “России” нужно неделю ничего не делать, а просто лежать, чтобы выйти из коматозного состояния.

Итоги “российского” концерта были таковы. Его большая часть транслировалась “Программой А”, а запись одного из концертов вскоре вышла на двойном компакт‑диске “Titanic Live”.

Вспоминает Месхи:

Поскольку шоу в “России” было основательным и глобальным, мы крайне выгодно продали права на выпуск этой пластинки. Похоже, это был один из первых отечественных концертников, выпущенных на компакт‑диске, и сумма, полученная за эту запись, была беспрецедентной.

Что же касается чартов, то к концу лета композиция “Тутанхамон” возглавила сразу несколько хит‑парадов.

После спокойного и действительно счастливого лета(из крупных выступлений можно отметить концерт на Красной площади, посвященный 25‑летию “Машины времени”), у группы внезапно начались проблемы. Во‑первых, крайне неровно прошли периферийные гастроли. Шумное эхо московской презентации “Титаника” застряло где‑то на полпути между Уральским хребтом и Среднерусской возвышенностью. Начиная с Зауралья страна все еще жила воспоминаниями о Владимире Ильиче Ленине. Местные дельцы от шоу‑бизнеса пожимали плечами: “Откуда вы взялись? Что еще за „Титаник“? А нам говорили, что вы остались жить в Америке!”

Концерты часто отменялись в последний момент. Срывались туры, планы и заряд вдохновения, полученный в “России”.

Во‑вторых, Месхи и Ланда настояли на поездке группы в Берлин – на концерт, приуроченный к выводу российских войск из Германии. Пользуясь случаем, директорат “Наутилуса” хотел получить от Министерства культуры сверхвыгодный договор, но ничего из этой затеи не вышло. В дело вмешались Министерство обороны, ряд общественных организаций, а также группа “На‑На” и команда Людмилы Зыкиной, сместившие все финансовые акценты в свою сторону. Вскоре под вопросом оказался сам факт поездки группы в Германию.

В итоге тандему Месхи–Ланда пришлось несладко, так как во всех средствах массовой информации уже было заявлено об участии “Hay” в этой акции. В самый последний момент вопрос был решен положительно, но только небеса знают, чего это стоило наутилусовскому директорату.

В Берлин группе пришлось лететь на военном самолете с аэродрома в Чкаловске. Это был последний день официального воздушного моста Чкаловск–Шперенберг (российский военный аэропорт под Берлином), поэтому в загранпаспортах музыкантов не сохранилось никаких отметок о пересечении государственной границы. “Наутилус” напоминал нечто среднее между отрядом десантников и профсоюзом шпионов. На их пути не встретилось ни таможенников, ни пограничников. Кругом царила не поддающаяся описанию неразбериха, и “Наутилус” вместе с “Агатой Кристи” были вынуждены сидеть прямо посреди леса в Шперенберге в ожидании обещанного автобуса. По странной традиции Германия всегда была для “Наутилуса” чем‑то вроде Бермудского треугольника, в котором свердловская субмарина с малообъяснимым постоянством сбивалась с истинного пути. Не стал исключением и данный визит.

Попав в Берлин, “Наутилус” узнал, что в городе их никто не ждет. За гостиницу группе пришлось расплачиваться из собственного кармана, да и на концерт они попали в последний момент.

“Наутилус” выступал перед несколькими тысячами зрителей прямо посреди бывшей Маркс‑Энгельс‑Платц, расположенной невдалеке от рейхстага. На взгляд бывалого искусствоведа вся акция представляла собой воплощение концептуального сюрреализма, которой для полной завершенности недоставало только Курехина с его “Поп‑механикой”. Концерт открывал хор имени Пятницкого и ансамбль Александрова с актуальным антимилитаристским шлягером “Вставай, страна огромная”. Где‑то посредине этого праздника жизни на сцене показался “Наутилус” с программой из семи композиций. На десерт была припасена “Гуд‑бай, Америка”, полная аллюзий на текущий момент. Концерт артистов российской эстрады завершали хедлайнеры в лице группы “На‑На” и Людмилы Зыкиной. Под звуки народных мелодий семьи российских офицеров без особого энтузиазма готовились к возвращению на историческую родину.

Непродуманная поездка в Германию сильно подорвала доверие Бутусова к своим директорам.

В то время Бутусов говорил в прессе:

Я человек... не то чтобы очень принципиальный, но если я имею с кем‑то договоренность, то стараюсь ее соблюдать. Естественно, может наступить момент, когда я, ничего не объясняя, расстанусь, допустим, со своим администратором, который перестанет меня устраивать. Но до той поры я считаю, что должен выполнять свои обязательства.

В это время группа совершала крупный тур по России, в течение которого за лето–осень 1994 года “Наутилус” дал около 50 концертов. После нескольких из них Бутусов созвонился с организаторами концертов на местах с целью уточнить гонорары, выплаченные директорату, и сравнить их с гонорарами, полученными музыкантами.

Цифры не совпадали.

И Бутусов понял, что добрая школа киевско‑израильского менеджмента помимо очевидных плюсов имеет и свои существенные минусы. По версии “Наутилуса”, Месхи и Ланда снимали деньги со счетов “Наутилуса”, чтобы заткнуть финансовые бреши, возникшие в бюджете после презентации в “России” и поездки в Берлин. В свою очередь, Месхи считает данную гипотезу несостоятельной и объясняет события того времени иными причинами. С его точки зрения, Бутусов никогда не вдавался в деловые нюансы и никогда не обладал полной информацией, целиком доверяя в этом вопросе Кормильцеву. Вдобавок к этому у Месхи резко ухудшились отношения с другими музыкантами группы, поскольку именно по его инициативе в “Наутилусе” была ликвидирована финансовая уравниловка. И, наконец, у Месхи произошла серия мелких конфликтов с Бутусовым, связанная с интенсивностью гастрольного графика (в день приезда из Германии “Наутилус” играл концерт в одном из институтов). Как бы там ни было разногласий оказалось достаточно много, и в конце 1994 года контракт между “Наутилусом” и его директорами был разорван.

Вспоминает Месхи:

Нам не удалось поднять “Наутилус” на тот уровень, на который мы могли бы потенциально его поднять. Для этого нам не хватило полугода. Во всяком случае, жизнь показала, что первые шаги тогда были сделаны нами правильно. Что же касается “Наутилуса”, то иногда группа все‑таки должна вспоминать о том, что она находится в шоу‑бизнесе. Иначе начинается неадекват.

С 1995 года официальным директором группы стал Александр “Хип” Пономарев, уже работавший с “Наутилусом” во время организации концертов в “России”. Как и большинство предшествующих ему директоров, Хип успел повидать в этой жизни многое. Продвинутый меломан, он начинал свою общественно‑полезную деятельность с ведения дискотек, работал экспертом‑криминалистом в прокуратуре и фотокорреспондентом газеты “Рязанский комсомолец”, делал квартирные концерты Лозе и аншлаговые выступления “СВ”, “Шанхаю” и “Браво”. В шоу‑бизнесе он умел немало – начиная от заказа и расклейки афиш и заканчивая выпуском пластинок и установлением необходимых контактов со средствами массовой информации.

Для “Наутилуса” Пономарев оказался чем‑то вроде талисмана. Если оценивать его работу с точки зрения 1997 года, можно прийти к мысли, что лет тридцать назад Хип был рожден специально для “Наутилуса”, став для группы не столько Брайаном Эпштейном, сколько Малкольмом Маклареном. Во главе администрации появился человек с музыкальным вкусом, который, несмотря на солидный внешний вид, по образу жизни являлся большим рок‑н‑ролльщиком, чем любой из музыкантов группы. Работая до этого в “Браво”, он начал чувствовать, с какой неумолимой силой затягивает его в свои сети коммерческая паутина.

Вспоминает Пономарев:

С “Браво” мы объездили всю страну, давая по сорок концертов в месяц. Залы ломились, над периферией стоял стон: “О! Стиляги из Москвы!” – но обстановка в коллективе была такая, что говорить об особой дружбе не приходилось. “Браво” превратилось в хорошо отлаженный конвейер по изготовлению хитов и их прокату. Разговоры в основном велись вокруг денег – деньги за концерты, деньги за пластинки, проценты за рекламные отчисления. К моменту ухода Сюткина дело дошло до того, что музыканты встречались, не здороваясь садились в автобус и молча ехали на концерт.

В контексте “Браво” обстановка в “Наутилусе” казалась оторванной от жизни сказкой – нормальные человеческие отношения, никакой избалованности, суеты и звездной болезни.

Вспоминает Пономарев:

Мне понравилось, что Бутусов имеет слабое представление о том, что сколько стоит. Он всегда берет деньги, не пересчитывая их и даже не интересуясь, какую сумму ему заплатили. Иногда его немелочность и широта граничили с полным раздолбайством и отрывом от жизненных реалий, но мне это показалось симпатичным. Человек, что называется, от Бога – весь в творчестве, в каких‑то проектах, далекий от быта и очередей.

Примечательно, что когда Пономарев возглавил хозяйственный сектор “Наутилуса”, доброжелатели неоднакратно его предупреждали: “Саша! Куда ты лезешь? „Наутилус“ – это без мазы! Возможно, они и неплохая группа, но поднять их тебе не удастся. После „Разлуки“ их все позабыли... Большие возвращения бывают в рок‑н‑ролле крайне редко!”

Но “Наутилус” уже стал для Пономарева частью семьи. Он отдавал ему все силы, деньги и время. И результаты не заставили себя ждать.