У ТВОИХ НОГ 2 page

Джаред непроизвольно дернулся и разозлился еще больше.

- Ты тоже, - пожал плечами Блонди, не сводя с собеседника внимательного холодного взгляда. – Продолжим мериться размерами или перейдем к более конструктивной части диалога?

Падалеки понял, что не знает правильного ответа. Несколько секунд он молча смотрел на Блонди, чувствуя, как лед этих безразличных глаз постепенно гасит его раздражение.

- Так что ты хотел? – уже почти спокойно спросил он, отворачиваясь и устремляя взгляд на поле. Наверное, у группы поддержки действительно конкурс на носу, вся программа отработана и смотрится единым слаженным действием... И это охуительно красиво – словно больше нет законов физики, нет земного притяжения, есть только эти девушки, которые взлетают в воздух так, словно в самом деле умеют летать...

Блонди тяжело вздохнул.

- Раз уж ты довыебывался до доклада, я хотел уточнить, что мы будем делать дальше, - произнес он.

- Я довыебывался? – оскорбленный до глубины души Джаред перестал любоваться группой поддержки и посмотрел на Блонди.

- Нет, я сам себе предложил у себя отсосать, - язвительно отозвался тот.

- Ты первый начал, – огрызнулся Падалеки, и сам понял, насколько по-детски это прозвучало.

Блонди вздохнул еще раз, уже слегка раздраженно.

- Именно поэтому я здесь, - отрезал он. – У Эллиса прекрасный слух.

- Вот как раз этого я и не понимаю, - отозвался Джаред, с интересом, который, как он надеялся, вполне мог показаться оскорбительным, разглядывая собеседника. – Тебе-то каким образом перепало? Ты же, походу, его любимчик. Попросил бы получше, глядишь, и отмазался.

- Попросил? – непонимающе изогнул бровь Блонди. – С какой стати я должен просить? После твоего истеричного бегства мы с мистером Эллисом вышли, я объяснил мотивы своего поведения, он меня понял и сам предложил отменить задание.

- И?.. – Джаред затаил дыхание. Неужели обошлось?

- И я отказался, - пожал плечами Блонди. – Я не привык отступать. И потом, мистер Эллис, возможно, в чем-то прав, и мне действительно надо учиться работать в команде.

Падалеки даже не смог разозлиться. Блядь, ну нельзя злиться на убогих, а этот парень не просто фрик, это что-то запредельное.

- Сука ты, Блонди, понял? – почти ласково произнес Джаред. – Ты же мог отмазать нас обоих. Блядь, я охуеваю, какая же ты сука...

«Суку» Блонди воспринял абсолютно спокойно, но неожиданно заявил:

- Не называй меня «Блонди». Не люблю.

Джаред поперхнулся от неожиданности.

- Да мне похуй, - выдал он. – Блонди. И знаешь, почему? Потому что я заебись как не люблю делать доклады, а по отстойному предмету – в особенности. Кстати, у меня для тебя новость – совместно с тобой я точно ничего делать не собираюсь.

- Тогда у меня для тебя тоже новость, - спокойно пожал плечами Блонди, разглядывая Падалеки, и да - вот это было по-настоящему оскорбительно. – Тебе придется.

С этими словами он поднялся на ноги и зашагал прочь вдоль ряда кресел.

- И как ты меня заставишь? В суд подашь? – крикнул ему в спину Джаред и поморщился от того, насколько беспомощно и глупо это прозвучало.

Он перевел взгляд на поле, надеясь вернуться к своим страданиям и хоть этим немного утешиться, но ему оставалось лишь зло сплюнуть. Тренировка закончилась, все, включая бегунов, разошлись. Блядь, ну что за день.

- Чувак, – Чад появился со стороны, противоположной той, куда ушел Блонди, но, судя по всему, он видел, с кем Джаред только что разговаривал. – Скажи, что мне это померещилось, и не Блонди только что свалил отсюда.

- Не померещилось, - буркнул Падалеки. Теперь еще и оправдываться придется.

- Джара, дело, конечно, твое, - заявил Мюррей, усаживаясь рядом и окидывая друга внимательным взглядом, - но Блонди – это очень хреновая компания. Ты еще вернуться не успел, а уже скорешился с самой злобной сучкой этой школы, парни тебя не поймут, поверь.

Это было и так очевидно, без замечаний Чада. Футбольная команда школы Джеймса Мэдисона всегда отличалась крайней консервативностью взглядов, и Падалеки это было прекрасно известно, потому что он сам не раз выходил в компании старших товарищей «пиздить извращенцев». Только это было около двух лет назад, а с тех пор, черт, слишком многое изменилось. Впрочем, как выяснилось, изменилось даже больше, чем Джаред мог себе представить, причем в самой команде в том числе.

- Мне, если честно, плевать на этого выродка, - непривычно серьезно продолжал Чад, впрочем, Джаред знал, что под маской недалекого рубахи-парня скрывается умный и проницательный молодой человек, такой, каким Мюррея знали лишь самые близкие друзья. – Но под угрозой твоя репутация, надеюсь, ты это понимаешь? Да, Блонди не трогают и побаиваются, но это не означает, что с ним можно дружить. По крайней мере, пока слухи, что Браун стал посматривать на него с интересом, остаются только слухами.

- А с каких это пор Браун здесь что-то решает? - уязвленно поинтересовался Падалеки. Это было глупо, но почему-то известие о том, что Стерлинг так кардинально поднялся, хорошего настроения не прибавило.

- С тех пор, как Уитфилд устроил свое шоу в душе и в команде произошли перестановки. А капитан решает все и всегда, сам знаешь. А Чарли... Он и есть то исключение, которое только подтверждает правило; не подставь его Блонди, до сих пор ходил бы в капитанах, а не жрал таблетки в дурке. Ведь потенциальный интерес Брауна все как-то спокойно воспринимают, просто ждут, чем дело кончится... Еб твою мать, если эта дрянь Стерлинг все же решит поголубеть и сойдется с Блонди, мне, походу, придется трахать тебя, уж прости, Падалеки, потому что натуралам места в этой гребаной школе тогда точно не останется... Нет, это полный пиздец, во всех нормальных учебных заведениях футболисты встречаются с чирлидерами, это закон жизни, но нет, блядь, у нас, как всегда, все должно идти в буквальном смысле через жопу! Ладно, не отвлекай меня от основного вопроса. Так что у тебя за дела с этой сучкой?

- Черт, Мюррей, нет у меня с ним никаких дел, – вздохнул Джаред. – Он пристал ко мне на уроке, я ответил, Эллис это услышал и задал нам доклад, который я делать не собираюсь. Ну, или сделаю сам, без участия этого урода. Вот и все.

- А-а... – Чад заметно расслабился и тут же оскалился в привычной дурашливой улыбке. – Чувак, а я уже почти испугался, что он подбивает к тебе клинья. Ты же у нас известный педик, мог и не устоять...

- Да пошел ты, - Джаред тоже не удержался от улыбки и ткнул Чада кулаком в плечо. – Можно подумать, это я ходил в редакцию смотреть гей-порно. И вообще-то, это ты минуту назад сообщил, что готов переспать со мной.

- Но-но! – Чад оскорбленно вскинул голову. – Не раньше, чем Блонди даст Брауну, а до этого счастливого момента я надеюсь тупо не дожить.

Джаред рассмеялся, а потом спросил:

- Слушай, пошли в кино?

- Сейчас?

- А что тебя останавливает?

Мюррей улыбнулся довольной многозначительной улыбкой.

- Два слова, Джара. Два слова. София Буш.

И он взмахнул рукой, словно надеясь написать это в воздухе огнем.

Джаред уважительно присвистнул. Капитан группы поддержки – это серьезно.

- Значит, говоришь, футболисты и чирлидеры? – усмехнулся он.

- Да, - важно кивнул Чад. – Пусть даже я буду последним, кто придерживается этого правила, но я не собираюсь ничего менять, по меньшей мере, до окончания школы.

- То есть, вы уже... – неопределенно произнес Джаред и замолчал, не зная, как продолжить.

- Пока нет. Но я не теряю надежды, - веско ответил Чад.

Падалеки вспомнил о сцене, увиденной на поле, и помрачнел.

- Кстати, к слову о группе поддержки... – как можно более небрежно спросил он. – Я видел Сандру... и она была не одна. Чад, с кем она теперь?

В воздухе повисло почти осязаемое молчание.

- Падалеки, какого хуя с тобой происходит? – наконец негромко спросил Чад. – Ты, блядь, превращаешься в какое-то гребаное эмо. На хера тебе знать, с кем теперь Сандра? На хера тебе вообще о ней вспоминать и трепать себе нервы? Ты все видел, ты все понял, сколько еще можно сопли жевать? Я уже задолбался тебе повторять – просто ЗАБЕЙ. Ты нормальный пацан, че тебя на лирику-то потянуло в последнее время? То родители разводятся, то девушка не стала дожидаться... Давай лучше я познакомлю тебя с одной клевой мексиканской цыпочкой, все говорят, что она охренительно горячая штучка.

- Все? – уточнил Джаред.

- Блядь, ты опять начинаешь? Тебе же не жениться на ней, верно? Хоть развеешься немного, я уже видеть не могу твою кислую рожу. Так познакомить?

- Познакомь, - криво усмехнулся Джаред. В конце концов, терять ему уже нечего, пусть будет мексиканская цыпочка, все лучше, чем загибаться от тоски в одиночестве.

- Ладно, чувак, договорились, - Мюррей хлопнул друга по плечу и встал. – Я пошел. Кстати, если надумал свалить, лучше делай это сейчас, пока урок не начался. Сингер в последнее время закрутил гайки, если кто-нибудь тебя застукает во время урока, проблем не оберешься. Имей в виду, предков по любому в школу вызовут, тебя как, не смущает?

- Да пошли они. Все. - Отмахнулся Падалеки. – Вызовут - может, хоть вспомнят, что у них дети есть...

- Джара. Повторяю еще раз, для особо одаренных – ЗА-БЕЙ. Ладно, бывай. Вечерком созвонимся, постараюсь договориться с Жен.

- С кем?

- Тупица. С горячей мексиканочкой, призванной спасти тебя от искушения выстричь косую челку и нарядиться в черно-розовое... Блядь, Пада, я щас это себе представил – это было бы охуительное зрелище... Может, зря я тебя отговариваю, а?

Кажется, Джаред вспомнил, почему подружился с Чадом. Философия Мюррея, которой он свято придерживался, исчерпывалась одним словом, которое он постоянно повторял, словно мантру – «забей», поэтому рядом с ним любые проблемы казались незначительными, а препятствия – вполне преодолимыми. Он был оптимистом не из-за недостатка ума, как это чаще всего бывает, а вполне осознанно. По мнению Мюррея, все жизненные трудности можно было разделить на две категории – те, с которыми человеку под силу справиться, и те, которые ему абсолютно неподвластны. Расстраиваться из-за первых бессмысленно, надо просто действовать, и тогда будет ликвидирована сама причина уныния. Переживать из-за вторых глупо, потому что изменить ты все равно ничего не сможешь, а значит - на хера переживать? Таким образом, Чад пришел к закономерному выводу, что все проблемы, решение которых не находится в первые несколько часов после их возникновения (может быть отложена реализация, но решение просто обязано быть найдено быстро), автоматически переходят во вторую категорию и, соответственно, становятся достойными единственной лаконичной эпитафии – «забей».

Иногда Джаред злился, иногда завидовал Мюррею, который жил согласно этому закону и категорически отказывался принимать в качестве дополнительных переменных чувства, эмоции, подсознательные желания и неконтролируемые инстинкты. Жил, и, что самое удивительное, был вполне счастлив. Со счастливым и самодостаточным человеком всегда легко и приятно общаться, но, к сожалению, дружба с Чадом оборачивалась для эмоционального Падалеки одним очень неприятным побочным эффектом. Как только Мюррей исчезал из поля зрения, все сомнения и тревоги возвращались с утроенной силой, но рядом уже не было никого, кто мог бы отогнать их волшебным заклинанием: «забей». Самому Джареду магия непробиваемого пофигизма почему-то категорически не давалась.

Сегодняшний день не стал исключением. Падалеки шел по улице и просто физически чувствовал, как его душу заполняет тоска. Все было бессмысленно. Нет никакой надежды на счастливое завтра, есть только глухая боль и понимание того, что уже ничто не будет так, как раньше. А другого варианта счастья Падалеки не знал, да и не хотел знать.

Домой, где с утра потихоньку заправлялась джином мать, идти не хотелось категорически. Просто бродить по улицам глупо. В барах не нальют; кстати, надо будет узнать у Чада насчет фальшивых удостоверений личности, кто-нибудь обязательно делает на этом бизнес... Значит, кино.

Падалеки на миг замер возле кинотеатра и довольно улыбнулся. Марафон зомби, то, что надо. Побольше криков, побольше крови, треск плоти и неотвратимость приближающейся на негнущихся ногах смерти. Класс.

Он вошел в практически пустой зал и сразу направился к первым рядам. Пусть лучше уши закладывает и кажется, что очередной полуразложившийся труп прет прямо на тебя. Так можно ненадолго забыться.

Падалеки не заметил, как сидящий на последнем ряду Блонди подавился попкорном и чуть не выронил из рук ведерко, признав в долговязом лохматом силуэте на фоне экрана Джареда. Блонди удивленно вскинул бровь и покачал головой.

Глава 2.

- Мэ-эг!!! Мэ-эга-ан!!! – проорал Джаред, не отрывая головы от подушки. – Блядь, да открой ты эту долбаную дверь!!!

Звонок внизу надрывался настойчивой трелью и заставлял думать о Теде Банди без малейшего осуждения.

Разумеется, порядочный старший брат должен немного иначе разговаривать со своей сестрой, которой нет еще и пятнадцати, но Мэган недавно убедительно доказала, что прекрасно владеет материалом, за завтраком обматерив Джареда так, что тот потерял дар речи. И из-за чего? Ну да, он допил молоко, а хлопьев там вообще одна ложка оставалась... С другой стороны – пусть делает, что хочет, хоть матюками кроет, хоть свою глазастую японскую порнушку смотрит. Лишь бы никогда больше не рыдала под вешалкой, сжавшись в комок, пока родители орут друг на друга в гостиной.

Джаред теперь просто не видел смысла лицемерить и стесняться в выражениях в ее присутствии. Она слишком взрослая и слишком хорошо все понимает. Как ни странно, их отношения с Мэг от этого только улучшились, они больше не врали друг другу, а значит, в каком-то смысле были союзниками в этой грязной войне взрослых.

Хлопнула дверь в соседней комнате, Мэган пошла открывать.

Джаред был уверен, что пришли подружки Мэг. Он сам давно никого не приглашал к себе домой, перестал это делать еще в Монтане. Он безумно стыдился вечно пьяной матери, отсутствия отца, и безобразных скандалов, если Джеральд все-таки возвращался.

Мэган было проще. Она жила в своем, абсолютно параллельном мире, где просто не было всего этого дерьма, и изредка возвращалась в реальность, в основном, чтобы перекусить. Она с легкостью приглашала домой подружек, таких же, как она, потерянных для действительности девочек, которые сидели в комнате Мэг до глубокой ночи. Так было в Монтане, так продолжилось здесь.

Кстати, уж если кто в последнее время и стал отчетливо напоминать эмо, так это Мэган. Надо будет с ней поговорить.

С этой мыслью Джаред перевернулся на живот и приготовился вновь погрузиться в сон, но внезапно насторожился и приподнял голову, прислушиваясь. Обычно появление друзей Мэг сопровождалось неумолкаемым щебетом девичьих голосов, наперебой обсуждающих что-то донельзя важное. Сейчас было тихо.

Джаред напрягся.

Сегодня был тот редкий счастливый вечер, когда они с Мэган были дома одни. Недовольный Джеральд и почти трезвая Шэрон ушли в гости. Вот этого Джаред вообще не понимал, какого хера весь этот концерт на палубе «Титаника»? В конце концов, это просто подло. Уж если у них есть силы притворяться идеальной парой, тогда почему они расходуют их на то, чтобы пустить пыль в глаза абсолютно чужим людям, а не стараются хоть немного облегчить жизнь своим детям, которые сходят с ума, видя, как рушится привычный мир? Впрочем, у нечастых родительских выходов в свет все же была положительная сторона – это гарантировало целый вечер покоя и тишины, что в последнее время стало редкостью в этом доме.

Тишина – это хорошо, но только не тогда, когда Мэг отправилась открывать дверь непонятно кому.

- Мэ-эг? – позвал Джаред, садясь.

Молчание.

Джаред встал и, как был, босиком, в одних домашних джинсах, пошел посмотреть, что случилось.

Уже на лестнице он понял, что ничего страшного не произошло. Мэг просто стояла перед открытой дверью и восхищенно разглядывала что-то, находящееся за порогом.

- Мэгги, какого черта? – крикнул Джаред, спускаясь вниз. - Может, отморозишься, наконец? Кто там?

Он подошел ближе и осекся.

Потому что за дверью обнаружился Блонди собственной персоной. Точнее, не так – за дверью мало того, что обнаружился Блонди, так он еще и выглядел совершенно экстремально, словно задался целью подтвердить все сплетни, которые о нем ходили.

Если высокие байкерские ботинки на шнуровке еще можно было счесть более-менее приличной вещью, то все, находящееся выше, просто орало об ориентации владельца, не спасал даже черный цвет. Кожаные брюки хоть и были достаточно свободного покроя, но молнии по всей длине штанин снаружи и эластичные тканевые вставки внутри заставляли вспомнить о мужском стриптизе, а нечто, напоминающее защиту коленей – о байкерах из «Голубой устрицы». Тонкая майка из какого-то поблескивающего материала обтягивала торс, демонстрируя в меру прокачанные мышцы и не оставляя никакого простора воображению. Блядь, у него в соске колечко... Кожаная косуха почему-то не прикрывала весь этот разврат, а, напротив, лишь подчеркивала. Нахрена ему в принципе нужна куртка по такой погоде, оставалось загадкой.

Блонди выглядел раздраженным. Он стоял, засунув руки в карманы и напряженно смотрел на Мэган, застывшую перед ним восхищенным маленьким кроликом перед нетрадиционно ориентированным удавом.

Появление Джареда неожиданно разрядило обстановку.

- Джей, я, кажется, влюбилась, - со свойственной ей бесцеремонностью заявила Мэган.

Блонди удивленно вскинул бровь.

- Спасибо, конечно, но я не по этой части, - отозвался он. – Так я могу войти?

Не дожидаясь ответа, он шагнул в дом, вежливо отодвинул Мэг в сторону и начал снимать куртку. Мэган всхлипнула. Джаред с трудом подавил в себе желание закрыть сестре глаза ладонями, чтобы уберечь от этого зрелища.

- Зачем приперся? – рявкнул он, немного приходя в себя от удивления.

- Как зачем? – равнодушно пожал плечами Блонди. – Заниматься.

- Чем? – ляпнула Мэг, не сводя с Блонди обожающего взгляда.

Тот посмотрел на нее с интересом.

- Вот и я думаю, - протянул он, переводя взгляд на старшего Падалеки, - чем бы мне заняться с твоим братом?

Джаред побагровел. Проигнорировав откровенный восторг в глазах сестры, он схватил Блонди за локоть и потащил за собой в сторону кухни, приказав:

- Мэг, к себе. Быстро.

Втащив Блонди на кухню, Джаред сгреб его за майку и с силой приложил об дверь, заодно захлопывая ее.

- Сука, ты чего несешь?!! – шепотом заорал Джаред, ставя десять против одного, что Мэг никуда не ушла и теперь подслушивает. – Совсем охуел?!! Блядь, она моя сестра, и ей четырнадцать!!! Мудак, следи за языком, иначе я тебе его отхерачу и в жопу запихну!!! Самое главное, запомни раз и навсегда, пидор гребаный, я не из этих, так что можешь даже не думать на эту тему, тебе не светит!!! Понял?!!

- Да понял, понял, - произнес Блонди, глядя на разъяренного Джареда спокойно и слегка насмешливо. – Кстати, если ты хочешь, чтобы я тоже разделся, рвать на мне одежду не обязательно, достаточно попросить.

Джаред перевел взгляд вниз и понял, что майка Блонди выбилась из штанов и задралась вверх, обнажая загорелый живот, к которому он сам сейчас откровенно прижмется, если приблизится к Блонди еще хоть немного.

- Ебть! – вырвалось у Падалеки, он моментально разжал руки и отшатнулся.

А еще он вспомнил, что из одежды на нем самом только джинсы, но решил, что это не то обстоятельство, из-за которого стоит комплексовать, особенно перед этим самоуверенным педиком. Поэтому Падалеки просто упер руки в бока и мрачно посмотрел на Блонди, который совершенно спокойно готовился расстегнуть штаны, чтобы заправить майку.

- Мне не хотелось бы тебя смущать, поэтому считаю своим долгом предупредить – я не ношу нижнего белья, - примирительным тоном заметил он.

Джаред ощутил, как заполыхали его уши, и отвернулся настолько поспешно, что Блонди хмыкнул.

- Ладно, бигфут, - раздалось из-за его спины спустя пару минут, в течение которых Джаред все больше злился и просто не решался вновь посмотреть на Блонди, потому что ожидал какой-нибудь подлянки. – Можешь повернуться. У тебя, конечно, охренительный зад, да и спина недурна, но разговаривать я все же предпочитаю лицом к лицу.

Падалеки медленно повернулся. Еще одно слово – и он въебет этой твари от души, а потом Блонди может обвинять его даже не в домогательстве, а сразу в изнасиловании.

Однако виновник душевных терзаний Джареда спокойно сидел за столом и смотрел вполне миролюбиво.

- Слушай, Падалеки, предлагаю заключить мир хотя бы на пару часов, - предложил Блонди. – Хорошо, прости, я должен был отказаться от этого долбаного доклада. Я просто не подумал о тебе, честно. Я всегда работаю один, поэтому не привык озадачиваться чувствами других. Как бы то ни было, теперь делать нам его придется. Разумеется, ты можешь встать в позу и попытаться родить что-то самостоятельно, выступать все равно тебе, но я думаю, что моя помощь тебе все же не помешает. Можешь считать это моими извинениями. Я предлагаю следующее: сейчас мы быстро все делаем, а потом разбегаемся раз и навсегда. Обещаю, что больше не буду тебя цеплять, да и вообще с тобой разговаривать, главное – сам ко мне не лезь. Школа большая, мы вполне сможем в ней ужиться, не наступая друг другу на ноги. Что скажешь?

Джаред задницей чувствовал подвох, но не мог не признать – звучало хорошо. Просто слишком хорошо, чтобы быть правдой. С другой стороны, чем он рискует? Тем, что упустит шанс посидеть и поломать голову над вопросами, которые ему абсолютно не интересны, и не сделает доклад самостоятельно?

- Ладно, Блонди, - решительно произнес он. – Считай, договорились.

Блонди кивнул и спросил:

- Здесь или у тебя?

- Здесь, - Джареду почему-то не хотелось пускать этого урода в свою комнату. – Сейчас я все принесу.

- Ноут не забудь. И, будь добр, оденься, иначе ты будешь меня отвлекать.

К сожалению, глаз на затылке у Джареда не было, а поэтому он физически был не в состоянии заметить, каким взглядом проводил его Блонди. Очень нехорошим взглядом, надо сказать. Холодным и решительным.

* * *

Спустя час Джаред был уже готов пересмотреть свое мнение относительно Блонди. В самом деле, ну чего он взъелся на парня? Перестав изображать из себя говнюка, Блонди неожиданно стал абсолютно нормальным человеком, при известной доле фантазии его можно было счесть даже обаятельным и почти милым. И, кстати, он действительно прекрасно умел работать с информацией, безошибочно вычленял главное и тут же встраивал это в будущий доклад. Работа не просто продвигалась, Джаред раньше и представить себе не мог, что постылое домашнее задание можно делать так – практически играючи.

Самое удивительное, что Блонди умудрился заинтересовать и его. Вот скажи кто-нибудь Падалеки еще этим утром, что вечером его реально увлечет экономическая подоплека войны за независимость – не поверил бы. А ведь увлекла.

Джаред периодически искоса посматривал на погруженного в творческий процесс Блонди и пытался понять, что мешает тому вести себя по-человечески в остальное время. Ведь, наверное, чертовски сложно постоянно изображать из себя капризную суку, когда на самом деле ты неглупый обаятельный парень с хорошим чувством юмора. Да, Падалеки смог наконец-то оценить чувство юмора Блонди, это было совсем нетрудно сделать, достаточно было лишь перестать быть мишенью его остроумия.

А еще абсолютно непонятно, почему Эллис считает, будто Блонди не умеет работать в команде. Очень даже умеет. Да и вообще, работать с ним – одно удовольствие, он искренне интересуется чужим мнением и не пытается задавить интеллектом, хотя, и Джаред готов это признать, значительно умнее своего напарника. Создается впечатление, что он просто не обращает на это внимания, по крайней мере, никакой гордости в его голосе, когда речь почему-то зашла об успеваемости в целом, не прозвучало, хотя Блонди не скрывал, что учиться ему нравится и у него большие планы на продолжение обучения после окончания школы.

Джаред с удивлением понял, что Блонди больше не вызывает в нем раздражения. Более того, кажется, при иных обстоятельствах они могли бы подружиться. Эта мысль сначала напугала его, а потом заставила разозлиться, уже на самого себя. В конце концов, что за дурацкие предрассудки? Он что, в самом деле, собирается спрашивать разрешения Брауна? Почему-то воспоминание о Стерлинге испортило настроение. А если уж совсем честно, настроение испортилось при мысли, что тот может, в самом деле, увлечься Блонди. И что для самого Блонди это стало бы прекрасным выходом, он оказался бы под защитой не только капитана, но и всей команды... Только, блядь, он ведь не нуждается в защите, правда? Он ведь не продаст себя Брауну ради этого?

Черт, ну что за херня? Какая, к ебеням, защита команды? Команда не будет защищать бойфренда капитана, вообще непонятно, как Чад додумался до такого – Браун и Блонди. Да их сгнобят обоих, Джаред готов был поставить что угодно – к таким переменам школа Джеймса Мэдисона еще точно не готова, что бы там ни думал по этому поводу Мюррей. Футболисты не встречаются с парнями, футболисты встречаются с чирлидерами, а чтобы менять законы мироздания, нужен кто-то покруче Блонди...

Впрочем, может, Браун действительно гей, и ему удалось разглядеть в этом вздорном эгоисте то, что тот так старательно скрывает от других – насколько он интересный, умный, да просто нормальный парень.

Падалеки с неожиданным злорадством подумал, что голубой Браун – это прикольно.

Он в очередной раз покосился на Блонди, вносящего в текст доклада последние поправки. В холодном свете монитора он выглядел отстраненным и сосредоточенным, однако больше не казался враждебным. Просто очень одиноким.

И тогда Джаред впервые заметил две вещи. Во-первых, за окном уже почти стемнело, а соответственно на кухне давно было темно. Во-вторых, Блонди красивый.

Второе открытие вогнало Джареда в ступор. Он быстро опустил глаза, совершенно иррационально испугавшись, что может выдать себя взглядом, и несколько секунд смотрел в стол, не решаясь пошевелиться. А потом внезапно разозлился. В конце концов, какого черта? Да, Блонди красивый, и то, что Джаред это внезапно понял – не преступление. Получать эстетическое удовольствие от созерцания прекрасного – это нормально. Он решительно поднял голову. Словно почувствовав это, Блонди на миг отвлекся от монитора и кинул на Джареда быстрый вопросительный взгляд. Падалеки покачал головой, невольно отметив, что Блонди теперь смотрит на него совсем по-другому – с симпатией и искренним интересом, и от этого почему-то стало теплее на душе. Блонди кивнул в ответ, улыбнулся и вновь уткнулся в монитор. Интересно, почему Джаред не замечал раньше, какая у него потрясающая улыбка – открытая, светлая, чуть застенчивая, словно он заранее извиняется за то, что, улыбаясь, становится еще более красивым?..

Джаред отбросил последние сомнения и с каким-то отчаянным, гибельным наслаждением, словно срываясь в пропасть, стал беззастенчиво разглядывать сидящего рядом парня, с удивлением подмечая все новые детали, и не мог взять в толк, почему он не видел этого раньше – ни красиво очерченных скул, ни аккуратного носа, ни упрямого подбородка. И губы – ну какой, к черту, силикон. Просто очень красивые, наверное, про такие и говорят - чувственные... И ресницы... правда, как у девчонки, длинные и густые.

Черт, вот еще бы вел себя нормально, и, несомненно, его любили бы все. Ему простили бы ориентацию, потому что невозможно что-то не простить парню с такими глазами и такой улыбкой...

Джаред сглотнул и, пытаясь хоть немного развеять наваждение, включил подвесную лампу над столом. Блонди вновь улыбнулся, отодвинул ноут и с какой-то звериной грацией всем телом развернулся к Джареду, облокачиваясь на стол и подпирая щеку кулаком.

- Падалеки, у тебя в роду были кошки, - сообщил он, почти ощутимо касаясь взглядом, и это было до невозможности приятное чувство. – Я уже полчаса думаю, когда же ты поймешь, что стало темно. Люди так не могут. Ты кошка, Падалеки, большая и хищная. И глаза у тебя кошачьи...

В груди почему-то разлилась волна тепла. Потом она перехватила горло и накрыла пах.

Голова закружилась, сердце рухнуло куда-то в пятки, потому что Джаред внезапно понял, что глаза у Блонди совершенно нереального зеленого цвета. И что сейчас эти глаза смотрят на него так странно, словно Блонди чего-то ждет, точнее – ждет одного-единственного правильного слова, взгляда, жеста, чтобы... чтобы...

- Блонди... – прошептал он, понимая, что гибнет, и не находя в себе ни сил, ни желания противиться этому.

- Лучше - Дженсен, - негромко произнес Блонди, чуть подаваясь вперед, становясь еще ближе, гипнотизируя, завораживая своим темным, опасным взглядом.

У него что, всегда был такой голос? Низкий, с чуть заметной хрипотцой, пробуждающий порочные, противоестественные желания. Потому что это противоестественно – смотреть в глаза другого парня и чувствовать все нарастающее возбуждение, отчаянное, нерассуждающее, сметающее все предрассудки и сомнения.

Гулкий стук крови в голове заглушал последние здравые мысли, сердце колотилось в груди спятившим метрономом. Джаред видел перед собой только прекрасные, понимающие, зовущие глаза, в которых играли все оттенки выдержанного шартреза, и чувствовал, что если прямо сейчас не накроет эти губы своим ртом, то рехнется. А если он это сделает, то пути назад уже не будет, но какое ему дело до этого сейчас...

Date: 2015-08-24; view: 925; Нарушение авторских прав