Архаический Египет 3 page

Загробная топография — наиболее запутанный и неясный пункт египетских представлений. Но в Египте не в меньшей степени, чем в Вавилонии, была развита магия, вера в силу слова и таинственное значение имени. Магические формулы направляли душу на верный путь и давали ей орудие против демонов, сообщая имена последних и тем делая их бессильными, а покойнику предоставляя возможность «ходить по путям прекрасным, по которым ходят достойные». Они делали еще больше — путем их покойник мог выдавать себя за бога, по преимуществу отожествляя при помощи формул отдельные члены своего тела с таковыми же у различных божеств. Таким образом, нравственный элемент, который столь выгодно отличает вавилонскую религию, в этих текстах пока отсутствует. За умершего говорили не добрые дела, а бессмысленные формулы, которые он должен был знать наизусть и которые для его облегчения или писались на стенках гроба, или давались в виде книжных свитков.

От Древнего царства мы имеем огромное собрание таких формул, представляющее едва ли не древнейший памятник египетской литературы, хотя и записанный при V и VI династиях (в пирамидах царей Унаса, Атоти I, Пиопи I и II, Мернера). За глубокую древность текстов говорят и первобытная грубость многих представлений, и исторические намеки. Содержание, при общности магического характера, разнообразное. Здесь и описания загробных странствований, и представление загробной участи покойного царя, отожествленного с Осирисом и приобщенного к богам, и обращение к богам, имеющим отношение к циклу Осириса и судьбе покойного, и забота о продовольствии покойного, и заклинания против демонов, змей, чудовищ, и ритуальные тексты, и намеки на мифы. Последние — илиопольские, связанные с Атумом-Ра и эннеадами, но скрещенные с Осирисовыми. После того, что мы узнали о происхождении и характере V династии, для нас вполне понятно, что раньше нее эти тексты не могли войти в употребление — они порождение Илиополя и культа Ра; в них уже сопоставлены и довольно беспорядочно объединены идеи религии бога Ра с Осирисовыми.

Илиопольское происхождение текстов доказывается той ролью, какую играет, в них эннеада. На ряду с нею заметна Нейт, а главное — цикл Осириса и его центры — Тинис и Абидос. Зете указывает на текст, как на возможную дату; в нем говорится о царе одного Нижнего Египта: «Твой ужас у тех, которые принадлежат небу, твой страх у земных, ты направил свой меч в сердца царей Нижнего Египта, находящихся в Буто». Здесь эти цари даже как будто выставляются врагами; текст имеет вид верхне-египетского, В другом тексте покойный назван землей Катаракта, овладевшим

Египтом, «пламенем, охватившим оба берега», — может быть, намек на покорение Египта с юга. Во многих других случаях несомненно более позднее происхождение, именно там, где упоминаются Буто и Нехен (Эль-Каб), даже Элефантина и Нубия. Царь назван «великим тельцом, поражающим Нубию», что является пояснительным текстом к описанным барельефам, где изображен бык, разрушающий крепости, но в то же время переносит нас в эпоху объединенного Египта, распространившегося и за Сильсила и даже Кенсет. Наконец встречается текст: «о ты, который перевозишь праведных, не имеющих корабля, перевозчик полей Налу! Имя-рек оправдан пред небом и землей! Имя-рек оправдан пред каждым островом, именуемым «Плывущий достигает к нему» и помещенным между ногами Нут. Он — «данг танцев бога, радость бога пред его троном» — вот что ты слышишь в домах, вот что узнаешь ты на дорогах в день он, когда тебя позвали, чтобы выслушать повеление. Вот оба у трона великого бога, они зовут имя-рек: «он здрав и цел». Имя-рек плывет к полю «Прекрасное место великого бога», на котором бог делает то, что ему надлежит делать среди достойных, - он распоряжается яствами... Он — Гор, он предоставляет имя-рек яства»... Оставляя пока в стороне мифологические намеки, обратим внимание на сравнение покойного царя с «дангом» танцев бога. Почти в то же время (при царе Нофркара) «данг» был доставлен Хирхуфом «для развлечения царя»: это — карлик из малорослых племен Центральной Африки.

К числу мест, важных в историческом отношении, следует отнести и следующий замечательный текст (гл. 366 по Зете).

«Встань, Осирис имя-рек, поднимись! Тебя родила мать твоя Нут, тебе прилагает Кеб твой рот, тебя защищает великая Эннеада, они подчиняют тебе врагов твоих... «Ты нес большего, чем ты сам», говорят они тебе, ибо имя твое «Итфакуэр»; «ты поднимаешь большего, чем ты сам», говорят они тебе — ибо имя твое «Тинитский». Идут к тебе две сестры твои Исида и Нефтида, приводят от тебя черным и великим в имени твоем Кемуэр; зеленым и великим в имени твоем Уадж-уэр. Ты велик и кругл в Шенуэре. Ты кругл в Дебене, окружающем Хауинебу. Ты кругл и велик в Осеке. Чаруют тебя Исида и Нефтида в Сиуте. Величают (?) они тебя в имени твоем «владыкад Сиута», прославляют они тебя в имени твоем «бог», славословят они тебя, чтобы ты не удалился от них, в имени твоем «Утренний» (?)... Подходит к тебе сестра твоя Исида, ликуя от любви твоей»... Далее следует грубо-реалистическое описание отношений нового Осириса к Исиде.

Это едва ли не первый в мировой литературе текст, упоминающий о четырех морях: Кемуэре, Уаджуэре, Шенуэре и Дебене. Первое, сб. «великая чернота» — вероятно, горькие слезы Суэцкого перешейка; имя в тексте определено рисунком крепостной стены; второе — «великая зелень», в историческое время было термином для океана, особенно для Средиземного моря; третье определению не поддается, но о последнем (сб. «Круг») сказано, что оно обтекает «Хауинебу» — северные, в историческое время греческие острова. Если мы вспомним о критской культуре и о глубокой древности ее сношений с Египтом, то отожествление ее области с Хауинебу данного текста для нас не будет невероятным.

Из приведенного текста ясно видно доведенное до последней степени представление о тожестве покойного царя с Осирисом. Огромное количество текстов вращается около этого догмата и развивает его на разные лады. Пирамиды Пиопи I и Мернера I начинают свои надписи с подробного описания появления на небе нового бога, соединившего все части своей субстанции:

«Пришли к тебе твой дух и твоя сила (твой образ?), как к богу, наместнику Осириса; твоя душа в тебе, твоя сила — позади себя, твоя корона на тебе, твоя диадема на твоем плече... Служители бога — позади тебя, и знатные боги — перед тобой и восклицают: идет бог! идет бог! Идет этот имя-рек на трон Осириса, идет этот славный дух, обитатель Недита, сильный, живущий в Тинисе. Исида говорит с тобой, Нефтида тебя приветствует; прославленные духи подходят к тебе и кланяются: они целуют прах пред ногами твоими из-за твоего меча, имя-рек, в городах бога премудрости. Ты проходишь пред твоею матерью Нут; она дает тебе руку; она указывает тебе путь к горизонту, к месту, где пребывает Ра. Открыты тебе врата неба, отверсты тебе двери Кебху (прохлады?); ты находишь Ра стоящим. Он подзывает (?) тебя, берет тебя за руку, ведет к двум святилищам неба, помещает на трон Осириса. О имя-рек! Идет к тебе око Гора и называет тебя. Идет к тебе твоя душа, пребывающая среди богов. Идет к тебе твоя сила, пребывающая среди прославленных духов. Защитил сын отца своего, защитил Гор Осириса, защитил Гор этого имя-рек от врагов его. Ты стоишь, имя-рек, защищенный, снабженный, как бог, украшенный образом Осириса. Ты делаешь то, что он когда-то делал среди прославленных духов — неразрушимых - звезд. Сын твой — на престоле твоем, имея образ твой. Он делает то, что ты делал раньше пред лицом повелителя западных по повелению великого Ра: он обрабатывает ячмень, он возделывает пшеницу, он дает тебе из этого. Говорит тебе Ра: «О имя-рек, я даю тебе жизнь, я даю тебе речь твою, я даю тебе тело твое. Ты принимаешь образ божий; ты велик там у богов, находящихся во главе озера. О имя-рек, душа твоя стоит среди богов, среди прославленных духов, страх твой против сердец их. О имя-рек! Ты на престоле твоем во главе живущих, меч твой против сердец их. Живо имя твое на земле, старо имя твое на земле. Ты не уничтожаешься, ты не погибаешь во веки веков».

Таким образом, покойник — сын Нут, матери Осириса. Ему открыто небо. Он, соединив все части своей организации и получив «образ бога», идет. Его узнают его небесные сестры, и сам верховный Ра признает его в новом сане и даже распространяет его и на его преемника на престоле. Сын его — это Гор, который в другом месте говорит, что он оказал ему такие же услуги, какие некогда оказал настоящий Гор своему умерщвленному отцу:

«Встань, отец, стой, Осирис имя-рек! Я — твой сын, я — Гор. Я пришел к тебе омывать тебя, очищать тебя, оживлять тебя, собирать для тебя твои кости, твою плоть. Я — Гор, защитник отца. Я защищаю тебя, отец мой Осирис, от того, кто причиняет тебе боль. Я иду к тебе, как вестник, Гор, помещающий тебя на престоле Ра-Тума. Ты будешь водительствовать людьми, ты сойдешь к кораблю Ра, куда боги любят сходить, куда боги любят спускаться и в котором Ра плывет к горизонту. Ты отдаешь приказания богам, ибо ты — Ра, вышедший из Нут, которая рождает Ра ежедневно, которая будет рождать и имя-рек, подобно Ра, ежедневно».

Здесь уже новое уподобление. Нут — мать Осириса и его цикла, по месту, занимаемому в илиопольской эннеаде, но она ежедневно рождает из себя, как богиня неба, солнце, а следовательно ее сын — тожественен с верховным божеством. И это особенно выгодно, так как Ра плавает по небосклону, а потому и покойник «обтекает небо, как Ра, обходит его, как Тот (бог луны)». Или он «омывается вместе с Ра в озере полей Налу, Гор обтирает его тело, Тот обтирает его ноги», к Шу взывают, чтобы он «вознес его», а к Нут, чтобы она «подала ему руку». Вообще он готов привести себя в связь со всеми богами — это делало его страшным на том свете и безопасным от «врагов». Он принимал от разных богов их признаки: у него «лицо — как у шакала, когти — как у кобчика, крылья — как у Тота», и сам он — «Тот, сильнейший (в магическом смысле) из богов». Мало того, он сильнее и самого верховного Ра: «он садится у плеч Ра, который не дает ему упасть на землю, ибо знает, что он выше его. Он — дух, превысший всех духов, он совершенных! более всех совершенных, он непоколебим более всех непоколебимых; он овладел обеими землями, как царь богов». В другой формуле покойник, оставаясь Осирисом, приводится в связь со всеми богами по родству. Получается длиннейший текст с перечислениями: «Атум! этот Осирис — твой сын. Дай ему существовать (?) и жить. Если он жив, то имя-рек будет жив, если он не умрет, то и имя-рек не умрет, если он не будет уничтожен, то и имя-рек чне будет уничтожен»... Совершенно такая же формула обращена ко всем богам илиопольской эннеады, причем, когда дело касается Исиды, Нефтиды, Сетха, а затем причисленного сюда Тота, покойный назван «братом», а относительно Гора — «отцом».

Поля Иэлу (рай по представлению египтян).

Осирисом остается покойник и в следующих формулах, также не всегда ясных и не вполне свободных от противоречий. Первая имеет целью воскресить покойного, подобно Осирису.

«Твой сын Гор делает это для тебя. Вельможи трепещут, видя меч в твоей руке, когда ты исходишь из преисподней. Слава тебе, бог Сиа (бог премудрости): Геб родил тебя. Гор доволен своим отцом, Атум доволен своими годами, боги Востока и Запада довольны Великим, явившимся на руках родительницы бога. О имя-рек имя-рек, смотри! О имя-рек, имя-рек, гляди! О имя-рек, слушай! О имя-рек, присутствуй! О имя-рек, поднимись на своем боку! Исполняй повеления, ты, ненавидящий сон, презирающий расслабление. Вставай, недитец! Тебе приготовлен хлеб твой в Буто! Восприми свою силу в Илиополе! Ведь Гор — тот, кто приказал это исполнить для своего отца. Владыка облаков собирает облака, чтобы поднять тебя, он, который поднимает Атума.

Имя-рек велик. Он прошел между ног Эннеады. Он зачат Сохмет, родила его Шестет, его, далеко блуждающую звезду, приносящего для Ра ежедневно необходимое для пути. Он идет к своему месту, где находится обладатель обеих корон. Он сияет, как звезда.

...Имя-рек сияет, как Нофертум, как цветок лотоса у носа Ра, когда тот восходит ежедневно на горизонте и когда, при виде его, ликуют боги...

«Иди в мире», говорит тебе Осирис, «вестник великого бога, в мире», говорит тебе великий бог. Открыты тебе врата неба, отверсты тебе двери светил. Южный шакал спускается к тебе, как Анубис, лежащий на своем боку, как Хениу, глава Илиополя. Великая дева простирает к тебе обе руки, обитающая в Илиополе. О имя-рек, у тебя нет отца среди людей, нет у тебя и матери, которая бы родила тебя. Твоя мать - Саматуэрт, обитающая в Элькабе, с белой короной и длинными волосами. Она кормит тебя, не отнимая от груди! Поднимись! Твоя палица в твоей руке, твой скипетр в руке; ты стоишь между двумя святилищами и судишь богов. Ты идешь к звездам, сияющим за утренней звездой. Не уклоняется бог от своего обещания; он дает тебе 1000 хлебов, 1000 пивом, 1000 быков, 1000 гусей, 1000 всяких приятных хороших вещей, от которых живет бог».

Нельзя не притти в отчаяние от этого набора, на наш взгляд бессмысленных и, во всяком случае, бессвязных формул, рассчитанных на ритуальное произношение, на слуховые эффекты, и составлявшихся при разных условиях и в разные времена. Несомненно, что уже здесь замечается смешение осирисовой доктрины с илиопольской, в центре которой стоит Ра, и комбинация разнообразных представлений о загробном мире. Южно-египетское перемешалось с северным, абидосское и элькабское с илиопольским и бутским. Подобная же путаница замечается и в текстах, имеющих отношение к путешествию покойника и его продовольствию. Мы уже видели, что новый Осирис «идет», что ему подает руку его мать Нут и сам бог Ра, а возносит Шу, но видели также, что он переезжает на корабле последнего и вечно с ним странствует. О плавании и переезде вообще говорится часто и в разных версиях, равно как и о цели путешествия. Например:

«Идет он, чтобы созерцать отца своего Осириса. Открыт ему путь херихебом (жрецом, произносившим магические формулы), приветствует он владык духов. Идет он к великому озеру внутри «полей даров», на котором пребывают великие боги; эти великие боги — неразрушимые звезды. Дают они ему это древо жизни, от которого они существуют, от которого вы существуете также. Ты берешь его с собой к твоему великому полю... Ест он от того, что ты ешь, пьет он от того, что ты пьешь... Дай ему сидеть за его праведность, стоять за его достоинство... Посади его, как князя среди духов _ неразрушимых звезд, которые на севере неба, которые владычествуют над яствами»...

Здесь цель путешествия — «неразрушимые» звезды, т. е. звезды, расположенные вокруг полюса. Здесь был рай с древом жизни и полями пиршеств, здесь обитали блаженные, превращенные в звезды. Как туда попадать? Это было не легко — следовало просить какого-то бога, чтобы он взял с собой. Но можно было обратиться и к другим существам:

«О вы четверо, Хентиу-инсект («с локонами спереди»), — ваши локоны пред вами, ваши локоны на висках, ваши локоны на затылках ваших, среди голов ваших! Ведите эту барку для имя-рек, подайте ему эту барку. Пусть везет ее Хекрирер вместе с Махаефом («смотрящий позади себя»), чтобы отправиться туда, где неразрушимые звезды, и быть среди них. Если вы не подадите ему барки, он сообщит ваше имя людям... он вырвет локоны из голов ваших, как лотосы на краю болота».

Здесь он уже грозит, а какое значение имеет магическая угроза, да еще при обладании знанием имени, это известно. Интересно имя египетского харона «Махаеф», т. е. «смотрящий позади себя», лицо которого всегда повернуто в одну сторону, как и говорится в одном, обращенном к нему тексте: «О смотрящий назад, лицо которого позади! Вот идет имя-рек»... Или:

«Пробудись в мире, имеющий лицо позади в мире, смотрящий назад в мире, барка небесная в мире, барка Нут в мире, барка богов в мире! Идет к тебе имя-рек — перевези его в барке, в которой она перевозит богов. Идет имя-рек... Если ты откажешь перевезти его, он сядет на крылья Тота, и Тот переправит его на ту

сторону».

По другим представлениям переезжать не было надобности.. Покойник летит на небо вверх. «Как прекрасно видеть имя-рек украшенным диадемой «Ра», его опояса-ние — опоясание Хатор, его перо — перо кобчика. Он выходит к нему, среди богов, своих братьев».

«Он летит, летящий! Он улетает от вас, люди. Он не к земле — он к небу. Городской бог его, его дух на перстах твоих! Он бурно устремляется к небу, как журавль. Он целует небо. О имя-рек! Ты — великая звезда у Ориона, проезжай преисподнюю с Осирисом, плавай по небо с Орионом. Выходит имя-рек с восточной стороны неба, его юность обновляется во всякое время... Рождает его Нут вместе с Сириусом... как кобчика, он достигает неба, как кузнечик. Он не оскорбил царя, не прогневал Баст, не плясал пред седалищем бога. Когда сын Ра готовит для себя пребывание, готовит и он для себя, когда сын Ра здоров, здоров и он, когда он голоден — и он голоден».

Этот текст интересен еще и тем, что в нем мы встречаем чрезвычайно редкое в текстах пирамид упоминание о нравственном цензе, необходимом для блаженного пребывания на том свете. Царское и божественное достоинство новых Осирисов заключало в себе самом наследственное право на благосклонный прием бога Ра; нравственные критерии были излишни. Но данный текст, очевидно, имеет в виду не царя — иначе он не стал бы уверять, что покойный «не оскорблял царя» и что он находится под покровительством своего провинциального «городского» бога. Таким образом, перед нами первый шаг демократизации заупокойных представлений и новый, первоначально чуждый элемент «текстов». Покойник — простой смертный — проходит кажется, за «сыном Ра», т. е. фараоном; но участь его тесно связана с ним.

Египетское воображение перебрало разнообразные способы достижения рая: к нему надо итти, плыть, лететь на крыльях бога, лететь самому. Оставался еще один способ — карабкаться по лестнице. И он упомянут в «текстах», представляющих магические формулы при помещении в гробнице фигурки лестницы:

«Воздвигнута лестница богом Ра пред Осирисом, воздвигнута лестница Гором пред Осирисом, чтобы пошел он к своему духу. Один из них по одной стороне, другой по другой стороне, а имя-рек между ними».

Есть даже специальная магическая глава заклинания лестницы:

«Радуйся, дщерь Запада, высшая созерцающих небо, дар Тота, высшая двух столпов, лестница! Открой путь имя-рек, проводи его»...

Весьма много текстов говорит о пропитании покойного, для которого «мерзость голод и жажда». И здесь представления разнообразны. Мы уже видели лучшее из них о древе жизни, но оно встречается редко. Гораздо чаще говорится о «полях Иалу»; и «полях жертвенных угодий». Еда и более грубые развлечения составляют едва ли не единственное занятие; жадность покойного везде подчеркивается, напр.: Я «ты напитан с поля богов, от которого они питаются; к тому, что будет съедено, ты обращаешь свое сердце. Служат тебе деревья изу, преклоняет пред тобой дерево нубс свою вершину». — «Идет имя-рек к своим отцам... приносится ему его хлеб негниющий, его пиво не киснущее. Ест он один; не дает никому из находящихся позади его»... Если еды не хватает, приходится браться за «мерзость» — человеческие отбросы. Чтобы избавить от этого, существовал особый текст, имеющий целью магически уверить, что «имя-рек» чувствует к этой «мерзости» отвращение и не будет есть ее. Существуют также неизящные тексты, «сообщающие имя-рек» способность продолжать за гробом веселый образ жизни (напр., он отнимает женщин у их мужей на месте, где ему угодно и когда ему угодно), но по крайней грубости и примитивности едва ли чему-либо уступает следующее:

«Дождь с неба, меркнут звезды, блуждает создание Лука, трепещут кости созвездия Льва... видят они N сияющим, одушевленным, как бога, живущего от отцов своих и питающегося матерями своими. N — владыка премудрости. Не знает и мать имени его. Слава N — в небе, сила его — в горизонте, как Атума, родившего его, а родил он его сильнейшим себя. Духи N позади его. Враги его под ногами его. Боги его на нем. Урей его на челе его; сешмет его пред ним. Жезлы его защищают его. N — телец неба... он живет от существа всякого бога, он пожирает их внутренности; их внутренности полны чарами Острова Пламени (Ианемси)...

N судит вместе с тем, имя чье сокровенно в день он заклания первенца. N — владыка яств — связывает веревку, делает сам себе яства. N ест людей; живет богами. Созвездие Ихмавенет и Имкехау ловят их ему. Созвездие Хертерту связывает их для него. «Скиталец» (Хонсу?) с ножами всякого рода закаляет их для N. Он исторгает их внутренности... Шесму разрезает их для N. Он варит из них кушанье, в котлах своих вечерних. N пожирает их чары, съедает их магическую силу (иехи). Их великие идут на его утренний стол, их средние идут на его вечерний стол, их малые идут на его ночной стол. Старики и старухи их — на дрова (?). Великий Северонебесный подкладывает огонь к котлам с окороками первенцев их. Небожители отдыны N. Настреляны для него котлы с окороками жен их. Он обходит оба неба совершенно, приведены ему оба берега... N - бог, первенец над первенцами. Принесены ему тысячи, закалены для него сотни... Чары их в теле его. Не отнято благородство N от него. Он пожирает знание каждого бога. Время его - вечность, предел того, что ненавидит, находясь на границе горизонта, во веки веков».

Расписанная статуя Нофрет. Древнее царство.

Этот текст имеет исключительный интерес для энтолога и является параллелью к рассказам о магическом канибализме. Он указывает наиболее ясно, какую важность имеет разбираемый нами памятник для общей истории культуры и религии. Конечно, мы в праве еще больше требовать от него для египетской религии, и он дает нам действительно много, хотя это многое весьма часто неясно и противоречиво. Особенно неясно относящееся к мифологии. Магические формулы не имели прямой целью рассказывать мифы - они лишь делали на них ссылки для большей действительности своих слов, особенно в виду того, что их объект сам отожествлен с богами вообще и с Осирисом преимущественно. Мы можем ожидать найти в пирамидах кое-какой материал для мифологии илиопольского или осирова цикла и, действительно, эти поиски не безуспешны. Так, во введении к формуле о Шу и Тефнут помещено изложение мифа о рождении этой пары от Атума. Миф этот, сам по себе грубый, рассказан сдесь с отталкивающей примитивной наивностью. Далее, есть намек на миф следующей пары - Геба и Нут:

«Утренняя звезда, Гор Дуат, божественный кобчик, великий зеленоватый рожденный небом! Слава тебе в этих четырех лицах! Блаженны созерцающие находящуюся в Нубии... Ты даешь имя-рек два твоих перста, которые ты подал Прекрасной, дщери великого бога, при разделении неба от земли, при восхождении богов на небо. Ты сияешь во главе твоего корабля в 770 локтей, который соорудили для тебя боги бутские и закруглили боги восточные. Возми с собой на твой корабль имя-рек.

Само собой разумеется, что намеков на миф об Асирисе много. Они встречаются на каждом шагу. Мы то и дело читаем о борьбе с Сетхом, о врагах, об оке Гора в Буто, нашел его в Илиополе. Вырвал он его из головы Сетха на месте, где они сражались... Находят они Осириса, поверженного братом его Сетхом в Недите...» и мн. др. Но часто эти намеки непонятны - пред нами подробности мифов, не встречающиеся в других памятниках. Напр.:

«О тот, лицо которого сзади, привратник Осириса, скажи Осирису: «дай, чтобы была доставлена имя-рек твоя барка, в которой переправляются твои чистые... Да плывет он в ней, как Гор, со связкой красной и зеленой материи, сотканной из ока Гора, обвязать ею перст Осириса, когда он был болен»...

«Имя-рек... родился к северу от Илиополя на стороне богини Иусаст, вышедшей из темени Геба. Имя-рек - то, что у ног Хентмерити в ночь... в день отсечения голов и стреляния тел».

Все эти мифы и намеки на них играют здесь такую же роль, как и в магических произведениях других народов - это большей частью ссылки на прецеденты или доказательства знания истории богов, а также имеют целью сообщить и новому богу все относящееся до первообраза. Но нигде в пирамидах нет большого и обстоятельного мифологического повествовательного текста, подобного хотя бы поздним египетским, также написанным для магических целей.

Большая часть текстов пирамид, как мы уже говорили, должна быть отнесена к области ритуальной поэзии и предназначена для чтения речитативом, может быть, даже пения. Поэтические достоинства, конечно, не высоки - вероятно все значение текстов полагалось в их произношении, в аллитерациях, в параллелизме членов, здесь доходящем до простых повторений, может быть, в размере. Но попадаются и настоящие поэтические тексты, напр., зачатки славословий богам, начинающихся, как и впоследствии, с «слава тебе», напр.: «слава тебе Ра в красоте твоей, в красотах твоих, на престоле твоем»... Эрману удалось из разных мест восстановить целый гимн в честь богини Нут; в этом песнопении она восхваляется от своего рождения до торжества, как царица мира:

«Нут, ты получила душу и ты сделалась могучей во чреве матери твоей Тефнут, еще до твоего рождения... Ты была дщерью, могучей в своей матери, воссиявшей, как царь. Великая, сделавшаяся небом... ты наполняешь всякое место своею красотою. Вся земля лежит под тобою — ты покорила ее; ты охватила своими руками землю и все вещи (весь мир)... Геб соединил для тебя всю землю на всяком месте. Ты далека от земли, тебе принадлежит голова твоего отца Шу, которого ты сильнее. Он любит тебя и поместил себя под тебя и под все вещи. Ты взяла к себе всех богов с их кораблями, ты поместила их, как светила, чтобы они не удалялись от тебя, будучи звездами. Нут! два ока (солнце и луна) явились на твоей голове. Ты взяла себе Гора и его волшебницу, ты взяла себе Сетха и его волшебницу. Нут, ты исчислила твоих детей в имени твоем «Репит из Илиополя». Нут! ты — сияешь, как царь Нижнего Египта, владеешь богами, их душами, их достоянием, их жертвами, их дарами».

Пред нами древний поэтический текст к знакомой картине бога Шу. разделяющего Геба и Нут, по которой ходят корабли со звездами, богами, по другому месту в пирамидах «взошедшими на небо», по данному — увлеченными Нут. В некоторых пирамидах этот текст уже в переработанном виде — часть из этих изречений перенесена на Осириса, и даже имя царя, написанное первоначально словом, обозначающим царя Нижнего Египта, переделано на обычное фараоновское. Из этого ясны как глубокая древность гимна, так и позднее время переработки.

Далее, в пирамидах довольно много частей чисто ритуального характера. В них приводится целый обрядник заупокойной службы, где указываются церемонии и сообщаются сопровождающие их возгласы и формулы. Этот ритуал удержался и впоследствии. Вот его начало:

«Осирис, ты отъял все ненавидимое от имя-рек (возлияние), речь дурную от имени его. Тот, приди, отыми это для имя-рек, унеси дурную речь от имени его. Ты поместил его в руке твой (четырежды), не разлучайся от него и не отходи от него. Идущий идет со своим Ка. Идет Гор со своим Ка, идет Сетх со своим Ка, идет Тот (четырежды, каждение на огонь) со своим Ка... О имя-рек, рука твоего Ка пред тобою. О имя-рек, рука твоего Ка за тобою»... Эти формулы читались херихебом, а действия совершались над мумией жрецом «сотму». — Далее: «благовоние, благовоние, разверзи уста твои, имя-рек (каждение южное, три зерна элькабских). Ты вкушаешь вкус его пред обителями богов. Слюна Гора — благовоние, слюна Сетха — благовоние»... (четырежды) и т. д. После каждения следует кормление, поение, умащение, облачение. Подношение каждой вещи сопровождается формулой. Напр.: «Осирис имя-рек, тебе подносится око Гора, чтобы оно привело богов (елей туаут). Масла, масла, которыми открывается перед Гора (кедровое масло)»... И т. д.

Сюда же можно отнести и такие формулы, как приведенная нами и произносившаяся при помещении в гробницу подобия небесной лестницы, а также заклинания против змей, помещенные в тексте в виду того, что за гробом эти пресмыкающиеся также были «врагами», и избавиться от них можно было при помощи магических формул. Несомненно, что эти формулы восходят к глубочайшей древности, представляют остатки первобытной народной поэзии, и употреблялись первоначально для живых. Конечно, они большей частью совершенно непонятны и представляют магическую галиматью. Особенно их много в пирамиде, Унаса, где они идут подряд (стр. 300—380) и заключают в себе 16 заговоров, большей частью очень кратких, вроде: «Змея падает, вышедшая из земли; пламя падает, вышедшее из моря. Пади!»

Заупокойная стела с изображением семьи умершего. Надпись дает магическую формулу для получения заупокойных даров.

Все виды и формы загробных благ, упомянутые или описанные в приведенных текстах, ожидают царя, как Гора на земле и нового Осириса на небе. Тексты должны обусловить действительное получение этих благ, потому они и помещались в погребальном чертоге, имея магическую силу. Простые смертные пока не могли рассчитывать на такую же участь, и во всем Египте пока еще наблюдается старый способ погребения. Но вблизи царя его семья и приближенные могли удостоиться некоторых загробных привилегий, а потому отчасти мы и замечаем такое стремление погребаться в царском некрополе. Но загробная участь их, конечно, не могла быть пока тожественной с царской — они не боги. Самое большее, на что они могли рассчитывать, это — продолжение по ту сторону тех же условий, в которых они находились здесь. Поэтому стены их гробничных палат покрываются барельефами, изображающими их в земной обстановке, среди семьи, при исполнении служебных обязанностей, при полевых работах в поместьях, во время охоты, рыбной ловли и других развлечений. Здесь и крестьяне, несущие от деревень подати или материал для заупокойного культа, и родные с жрецами, справляющие этот культ, и мастеровые, строящие нильские суда, и пастухи с их песенками и прибаутками. Уже с V династии, мы находим здесь и военные сцены, в которых участвовал покойный. Тексты дают указания на карьеру покойного, его близость ко двору, и приводят иногда даже подлинные письма царя. Этим богатейшим культурно-историческим материалом наука обязана верованию египтян в магию, превращавшую все эти изображения в реальную жизнь, при условии совершения заупокойного культа. Но для оставшихся в живых родных: обильные постоянные жертвы скоро оказались убыточны. Магия и здесь пришла на помощь и научила их приготовлять искусственные дары (животных, хлебы, сосуды) из дерева и камня и путем формул сообщать им способность употребления, притом постоянного. Но и этого оказалось недостаточно: магия дала возможность обеспечить на вечные времена, даже после прекращения рода, заупокойный культ и избавить его от возможности прекращения, которое неминуемо должно рано или поздно наступить, несмотря ни на какие вклады и завещания. Пришли к убеждению, что изображение жертвы на могильной плите или жертвеннике действительно, если около него написана магическая формула, относящая дары к покойнику, названному по имени и по материнству (не по отчеству, для большей надежности). Это открытие дало возможность живым египтянам сделаться весьма щедрыми относительно своих покойников: в надписях они приносят им через Осириса и Анубиса обыкновенно тысячу быков, гусей, хлебов и т. п.