Продолжение рода

Если спросить женщину, идущую на аборт: “Убили бы вы своего новорожденного ребенка?” — она с возмущением ответит, что, конечно же, нет. Почему же она убивает своего ребенка, еще не рожденного? На этот вопрос она ответит с еще большим возмущением, что это вовсе не убийство, потому что это “еще не человек”, кроме того, раз закон это разрешает, значит, это не убийство. Далее может развернуться длинная цепь общеизвестных аргументов в пользу аборта, его оправдание и даже возведение в добродетель.

Аборты в нашей стране стали настолько массовым и общепринятым явлением, что вопрос: “Имеем ли мы право уничтожать уже зародившуюся человеческую жизнь?” — глас вопиющего в пустыне.

Чем же отличается еще не рожденный ребенок от новорожденного? О новорожденном также можно сказать: “Еще не человек”. Окажись он в волчьей стае, из него вырастет животное. Новорожденный — лишь возможный потенциальный человек, как и зародыш в утробе матери. Разница в том, что он отделен от нее, и мать его видит перед собой.

Новорожденному предстоит еще долгий путь через младенчество, детство... Но когда же можно с уверенностью сказать о себе: “ Я уже — человек! ”? Что касается меня — нет, еще не могу: я все еще становлюсь человеком, и это становление не прекратится, пока я живу. Возможный, потенциальный человек, которого я в себе предчувствую, так непостижимо велик, что в свои уже преклонные годы я вижу себя его зародышем. Ощущая в себе эту глубокую тайну, невозможно с легкостью распоряжаться своей и другой жизнью, как бы тяжка и “бесполезна” она ни была. Это чувство живет в нас. Оно проявляется в том, что мы не убиваем безнадежно больных, умирающих людей, не убиваем калек, уродов, психических больных. И закон это запрещает. Тогда как аборт — уничтожение жизни, набирающей силу, полной неведомых возможностей, ожидающих лишь своего часа. И закон это разрешил. И совершают это люди в белых халатах, давшие клятву Гиппократа не убивать зачатого человека и не давать абортивных средств.

В некоторых странах возраст человека определяется не с момента рождения, а с зачатия ребенка. На Руси почитание таинства зачатия выразилось в строительстве Зачатьевских храмов и в празднованиях зачатия Праведной Анной Марии и праведной Елизаветой Иоанна Предтечи. Духовная интуиция народа свидетельствует этим, что возрастание человека начинается с его зачатия и жизнь в утробе матери — его первый возраст.

Матери знают, и это закреплено в народных поверьях и обычаях, что во время беременности следует быть в добром расположении духа, хранить себя от дурных впечатлений и переживаний, чтобы они не повлияли на ребенка. Через мать ребенок общается с миром, усваивает первые впечатления. Они, конечно, еще не сознательны, но и у новорожденного еще нет сознания, да и у взрослого не вся психика сознательна. Значит, зародившийся человек может быть предметом изучения не только биологии, медицины и физиологии, он нуждается в психологическом понимании и педагогической заботе, как и новорожденный младенец.

Многие женщины чувствуют, что аборт — это убийство, но не многие признаются себе в этом. По рассказам одного хирурга-онколога, перед операциями, когда женщины не знали, выживут ли, они начинали исповедывать ему, человеку неверующему, свою жизнь и спрашивали: не является ли их болезнь наказанием за аборты?

Сколько матерей жалуется на своих детей: выгоняют, пьют, избивают... Одна женщина сказала: “Хороших-то деток поубивали, а плохие-то остались — вот и мучимся”.

Может быть, плохие-то остались потому, что сами мы таковы: принесли собственных детей в жертву себялюбию, чтобы “пожить для себя”, своим эгоизмом породили эгоизм единственного ребенка — свое наказание.

Консультируя разводящихся, я вижу, как распадаются семьи от нежелания иметь детей и от неспособности рожать после аборта.

___________________________________________

' Медицинская статистика говорит о том, что в тех странах и в тех регионах нашей страны, где рождаемость низка в результате предупреждения и прекращения беременности, у женщин резко возрастает раковая заболеваемость органов, связанных с продолжением рода.

Раскаяние приходит, когда “гром грянул”: женщина с болью осознает свое несостоявшееся материнское призвание, с завистью смотрит на чужих детей, видит во сне своего нерожденного ребенка. Эта очевидная связь прочности семьи с рождаемостью подтверждается статистикой: в странах, где высока рождаемость, редки или почти отсутствуют разводы. Это закономерно, ведь главная задача семьи — воспроизводство жизни, не только физическое, но и духовное. Не выполняя эту задачу, семья легко распадается. И распадается вместе с семьей личность человека.

Швейцарский психолог К.Г.Юнг писал, что причиной душевных расстройств и заболеваний является “блокирование психической энергии”, это происходит, когда человек, уходя от трудностей, не осуществляет свое жизненное призвание.

Жизненное призвание женщины — материнство. Женщина прежде всего мать. Не выполняя свое призвание, она становится душевно ущемленной, неполноценной. Снижение социальной роли материнства уродует женщину, калечит ей душу. Мать — источник любви. Ее любовь — тот огонь семейного очага, который создает жизнь. Но может ли любить женщина, убивающая своих еще не родившихся детей? А там, где нет любви, начинает господствовать секс: средство продолжения жизни превращается в самоцель, перестает служить своему назначению. Это извращение жизненных ценностей ведет к роковым последствиям: если смыслом жизни становятся удовольствия, вполне закономерно, что матери бросают детей в родильных домах, убивают еще не рожденных.

От нравственного состояния женщины зависит жизнь общества. Проблемы воспитания детей и подростков, преступность несовершеннолетних, проституция, алкоголизм, наркомания и многие тяжелые проблемы нашего общества глубоко связаны с нравственным, духовным состоянием женщины-матери.

У Бориса Годунова в пушкинской трагедии “душа горит” и “мальчики кровавые в глазах”. Пока душа жива, она открыта для мук совести. Только у мертвого ничего не болит. Лучше не заглушать в себе голос совести, не успокаивать ее дозволенностью преступления, его массовостью, вынужденностью объективными обстоятельствами. Убивая зародившегося в себе человека, лучше не делать вид, что это для пользы человечества или своего любимого ребенка: цель не оправдывает средство — это азбука этики.

Альберт Швейцер видел основу этики в благоговении перед жизнью. Благоговение должна вызывать жизнь всякого существа, потому что жизнь — это тайна, она священна. Все, что знает наука о жизни, — лишь капля в море непознанного. Управлять жизнью человек не может, она ему не подвластна. Человек не может сотворить жизнь, не может остановить смерть. А управлять наука может лишь тем, что она способна создать. Человеку дано лишь воспроизвести жизнь, имитировать ее; создать же он способен лишь свое механическое подобие — робота.

Представим себе, что роботы со своими механическими “мозгами” взялись управлять жизнью человека... Подобно этому, и человек, распоряжаясь жизнью по своему ограниченному и оттого самоуверенному рассудку (увы, не разуму!), способен лишь разрушить ее. Плоды такого “просвещенного” рассудка мы пожинаем сегодня, на грани демографической катастрофы.

Самоуправство воспроизведением человеческой жизни может повлечь за собой вымирание народов и всего человечества.

Вот что писал об упадке Греции историк Полибий: “В наше время по всей Греции господствует бездетность и малолюдство, города опустели, настали неурожаи, хотя нет постоянных войн и эпидемий. Причина этого ясна, и средство к ее устранению в нашей власти: люди впали в тщеславие, не желают вступать в брак, а если и вступают, то не хотят воспитывать детей, с трудом разве одного или двоих, ради того, чтобы оставить им богатство и воспитать в роскоши. И вот зло незаметно быстро выросло”.

“Но у нас это не от хорошей жизни!”... И социологи пишут, что многодетные семьи находятся на грани нищеты, дети в них чувствуют себя ущербными среди обеспеченных сверстников и т.п. Демографы вычисляют, что для простого воспроизводства населения хорошо иметь троих детей в семье: однако сегодня наше общество не в состоянии обеспечить многодетных матерей. Многодетные семьи в лучшем случае вызывают соболезнование, а нередко — осуждающее и враждебное отношение.

...После лекции о семье ко мне подошла молодая женщина и рассказала, что сотрудницы ресторана, где она работает, враждебно относятся к ней за то, что у нее пятеро детей, называют ее “самкой”. Откуда эта враждебность? Нет ли за ней зависти, ущемленного чувства несостоявшегося материнского призвания? Может быть, это осуждение — оборотная сторона самооправданий этих женщин? Подобные мотивы могут лежать и в формировании отрицательного общественного мнения о многодетной семье.

Заметим, что основные аргументы против многодетности — экономического характера. Этические соображения при этом практически отсутствуют; по-видимому, подразумевается, что материальное благосостояние превыше всего, оно должно быть главным критерием жизни и поведения человека. Но, согласно такой “экономической этике”, вполне логично лишать жизни не только не родившихся детей, но и калек, безнадежно больных, умственно отсталых — всех, кто экономически бесполезен. В обществе, где материальные ценности превалируют над духовными и нравственными, бессмысленно говорить о духовности и нравственности, когда средства к жизни становятся самоцелью и главной ценностью самой жизни, неизбежен распад как личности, так и общества с его экономикой, что мы сегодня и наблюдаем.

“А что если все дети будут рождаться на свет? Где взять средства, жилплощадь и т.п.?” В ответ можно спросить: “А что было бы, если бы страна наша была многолюдной, если бы деревни не пустовали, не было бы дефицита рабочей силы и нехватки материальных благ?” Кто может ответить на все эти вопросы? Я не берусь и не знаю человека, способного решить все возникающие здесь проблемы. Жизнь мудрее нас. Рассудок же лукав, он способен заглушить голос совести и убить жизнь. Благоговение перед жизнью сделало бы нас разумнее и мудрее.

Проблема абортов обсуждается во всем мире, и ответы на нее даются разные.

В Италии был проведен опрос общественного мнения, результаты которого опубликовали во всех газетах. Как ни парадоксально, католический юг высказался в пользу абортов, а север, менее религиозный, — против. Когда были опубликованы эти результаты опроса, произошло событие, приковавшее к себе внимание итальянцев. Маленький мальчик провалился в шахту, вырытую еще во времена Древнего Рима для добычи воды. Несколько дней пролежал он там, пока не услышали его плач. Обессиленный ребенок не мог даже ухватиться за протянутую ему веревку, не мог брать еду, которую ему опускали. Как достать ребенка, оказавшегося на глубине 15 метров в узкой шахте? Были приняты самые решительные меры. Специалисты из Германии начали бурить шахту, параллельную той, в которую упал ребенок, чтобы снизу сделать к нему ход. Все это время ребенка подбадривали, поддерживали, как могли: провели свет, рассказывали ему сказки, сам президент пытался развлекать мальчика. Наконец, прорыли ход к мальчику, а он провалился еще на 20 метров. Нашелся спелеолог, согласившийся пройти по шахте вниз головой: он дополз до ребенка и пытался его взять, но тщетно; каждый раз тело ребенка выскальзывало у него из рук. Так и умер ребенок во чреве Матери-земли.

С точки зрения рассудка — просто несчастный случай. Но духовно чуткие итальянцы иначе восприняли это событие: смерть ребенка в утробе Матери-земли стала для них символом преступности аборта.

Нельзя обходить молчанием эту кровоточащую рану современной семьи.

Все сказанное, несомненно, вызовет бурю возмущения и протеста. Но консультирующему психологу это знакомо: так бывает всегда, когда затрагивается “больное место” собеседника. Это естественно и свидетельствует о продвижении в диалоге.

Остается признать, что современная семья перестает выполнять свое главное призвание — продолжение жизни на Земле, воспроизводство человека — телесное и духовное. Вместо того, чтобы быть очагом любви, согревающей и питающей души, она становится очагом вражды и убийства нерожденных детей. Семья не может держаться на сексуальной привязанности. Это — союз духовный.

Date: 2015-08-24; view: 321; Нарушение авторских прав