Гипотеза колебаний высоты и профиля экономической стратификации

Для того чтобы уяснить суть гипотезы, можно прибегнуть к анало­гии. В природных явлениях часто видно "естественное" направление некоторых процессов. Вода в реке движется с более высокого уровня к низкому до тех пор, пока не встречает препятствия или искусственного сооружения, которое заставляет ее двигаться против течения. Матери­альные объекты тяжелее воздуха, имеют тенденцию падать вниз, если нет силы, заставляющей их взлететь. Подобным образом внутри социа­льной группы многочисленные, но пока еще не известные нам силы "естественным" образом стремятся усилить экономическую стратифика­цию, пока не вмешаются силы противоположные, препятствующие это­му движению. Конечно же такое вмешательство тоже "естественно", но по контрасту с силами, действующими постоянно и гладко в направле­нии усиления социальной стратификации, они действуют судорожно и неритмично и ясно проявляют себя лишь только время от времени. Будучи отмеченными особым стремлением приостановить естественный процесс стратификации, они напоминают нам искусственную стрижку постоянно растущих волос. В этом смысле, они искусственны, хотя в более широком смысле вполне "естественны".

Если же дело обстоит именно так, то мелкие и крупные колебания экономической стратификации становятся неизбежными. Отложим вре­менно обсуждение проблемы, являются ли колебания безграничными (от самого "рельефного профиля" до "ровной экономической плоскости") и есть ли какая-нибудь периодичность или регулярность этих колебаний Укажем вначале, что они существовали во всех обществах и в разные времена. Схема их такова.

Экономическая стратификация среди самых примитивных племен относительно невелика. С их ростом и усложнением возникает институт частной собственности в своих очевидных формах. Стратификация ста­новится более заметной. Она растет до полной насыщенности, которая неодинакова для разных типов общества. Землетрясения, наводнения, пожары, войны, захват имущества, реформы, перераспределительные законы, прогрессивные налоги, отмена долгов, экспроприация прибылей — таковы ипостаси выравнивающей силы. Она проявляет себя в отсека­нии верхних слоев пирамиды. Но вот произведена операция отсекания, и естественные силы стратификации вновь принимаются за работу, и со временем стратификация восстанавливается. Но как только достигается новая точка насыщения, происходит новое "хирургическое вмешательст­во". Таким образом сотни раз в разных обществах в разные периоды происходило монотонное повторение одного и того же сценария. Пьеса ставилась не совсем регулярно, но сюжет ее был везде один и тот же, начиная с ранних исторических хроник и до наших дней. Приведем некоторые подтверждения, выбранные мною из числа самых известных.

Древний Рим. Есть основания считать, что в Риме на ранних стадиях развития экономическая дифференциация была незначительной; посте­пенно она возрастала. Во времена Сервия Тулия (VI в. до н. э.) она уже была отчетливой. Разница между богатыми и бедными классами, по его реформе, заключалась во владении от 2—5 до 20 югеров земли. Так как в этот период земля представляла основное богатство, то и из 193 центурионов 98 состояли из людей самого богатого класса. Иными словами, экономический профиль римского общества представлял собой пологий склон. Силы стратификации продолжали работать, и во време­на "Законов XII таблиц" (середина V в. до н. э.) возникла необходимость приостановить ее в форме смягчения долговых обязательств, запреще­ния процента на капитал свыше 8,5% в год, облегчения использования общественных земель для бедняков и т. д. После этого действительно происходили законодательные сокращения и уменьшения долгов и им подобных социальных "препон". Хоть временно они приносили успех, но уже не могли остановить процесс дифференциации на долгое время, и поэтому предпринимаются все новые и новые попытки социального "выравнивания". Среди важнейших из таких законов были законы Лици-ния и Секстия (376 г. до н. э.), по которым аннулировались долги и оговаривался максимальный размер в 500 югеров (то есть 125 гек­таров) земли, которой может владеть один человек. После этого эконо­мическое неравенство вновь стало возрастать. Для того чтобы быть "всадником" в начале II века до нашей эры, требовалась собственность в размере 400 тысяч сестерциев (приблизительно 4000 фунтов стерлин­гов)¹.

¹ Тит Ливий. История. 39, 19,4.

Стратификация, следовательно, заметно увеличилась. Поэтому пришлось прибегнуть к новым "сдерживающим факторам". Мы видим их в попытках братьев Гракхов (конец II в. до н. э.) уменьшить экономи­ческую дифференциацию за счет введения дополнительных налогов на роскошь, раздачи земли в долг и других законов. Следующие социа­льные "выравнивания" выпадают на период гражданских войн и рево­люций на закате республики (в форме конфискаций, грабежа, "наци­онализации", экспроприации, перераспределений земли и т. п.). Но при этом "естественные" силы стратификации продолжали свою работу. Концентрация богатств в конце существования республики и в течение первых трех веков нашей эры достигла высочайшей степени. Рим стал "республикой миллионеров и нищих". Юлием Цезарем было вывезено из Галлии имущество на сумму, равную 70 миллионам долларов; состо­яние Красса оценивалось в 7 миллионов долларов; Сенеки — в 1,5 миллиона. Громадные состояния того времени свидетельствуют о про­должающемся процессе экономической стратификации. Рост размера состояний в то время был не меньше, чем в США в XIX веке. Естествен­но, в IV —V веках нашей эры не было недостатка в попытках "вырав­нивания" экономической пирамиды с помощью революций, перерасп­ределений и установления государственного социализма, но экономичес­кая стратификация тем не менее не исчезла. Конец римской истории хорошо известен. В результате мощной экономической дезорганизации наступил период общей бедности, хаоса, варварских нашествий и так называемый конец Западной Римской империи. Таким образом, рас­сматриваемая в целом римская история напоминает скорее кривую, чем плавную линию развития, медленно, со многими внезапными и резкими колебаниями поднимающуюся вверх, достигающую своей кульминаци­онной точки в период заката республики и в первые столетия империи, а с того момента колеблющуюся без определенного направления вплоть до конца империи¹.

Древняя Греция. Изменения в экономической стратификации Греции были сходными. Вначале это незначительная экономическая дифферен­циация; в дальнейшем она усиливается. Уже во времена Гесиода (рубеж VIII — VII вв. до н. э.), как мы можем видеть из его опуса "Труды и дни", она значительно возросла. И к VII веку до нашей эры она достигла точки относительной насыщенности (естественно, по условиям того времени)² и в форме революции-реформы вызвала первую серьезную попытку сдержать ее. Я подразумеваю реформы Солона в Афинах и подобные "задержки" в других греческих полисах³. Временно эти реформы умень­шали экономическую дифференциацию⁴, но все-таки не могли ее преодо­леть.

¹ Более детальное описание содержится в кн.: Weber M. Rdmische Agrargeschichte. В., 1891; Rostovtzeff M. I. Studien zur Geschichte des Romischen Kolonats. В., 1910; Rostovtzeff M. Social and Economic History of the Roman Empire. Oxford, 1926; Waltzing J. P. Etude historique sur les corporation professionelles chez les Romaines. Bruxelles, 1896; Guiraud P. Etudes economiques sur l'antiquite. P., 1905. Ch. 5.

² "Земля находилась в руках немногих", в то время как "многие были рабами немногих", и поэтому "люди восстали против высших слоев". Так Аристотель,описывает эту эпоху. См.: Аристотель. Афинская полития. Гл. 4 —6.

³ "Солон освободил людей раз и навсегда, запретив все ссуды под залог жизни должника", "и в то же время он выпустил законы, погасившие все долги, частные и государственные" и т. п. (См.: Аристотель. Афинская полития. Гл. 6).

⁴ Уравнения тем не менее порождают, с другой стороны, новый источник экономического неравенства. Именно это, по Аристотелю, и случилось в Греции. Накануне введения своих законов Солон посвятил в свои замыслы некоторых представителей афинской аристократии. Они же в свою очередь, заняв крупные
суммы денег, скупили большие участки земли и после погашения мгновенно стали богачами (Аристотель. Афинская полития. Гл. 6). Все это значит, что при любых реформах и революциях появляются свои махинаторы и дельцы, извлекающие из всего происходящего свой "навар".

Все постепенно приобретало свой "естественный ход". Поэтому вновь предпринимаются попытки сдержать дифференциацию: реформы Писистрата, Клисфена, Перикла (VI —V вв. до н. э.), которые по-разному пытались помочь бедным за счет богатых и других эксплуатируемых Афинами государств.

Ситуацию прекрасно охарактеризовал Поль Гиро:

"Амбиции политиков и государственных деятелей устремлены на перемещение богатств от богатых к бедным. Веками предпринимались бесчисленные попытки, имеющие' одну-единственную цель — перерасп­ределить богатство. Само собой разумеется, что цель эта.никогда не была достигнута. Прежде всего, потому, что они не пытались поделить поровну. Во-вторых, они не предпринимали мер предосторожности, дабы предупредить неравенство в будущем. Короче говоря, нужно было постоянно все начинать сначала. Они прикладывали руку ко всему экономически ценному. Иногда они придавали видимость законности захватам имущества. Самым распространенным был метод насилия. Это был бунт против богатых. В случае успеха завоеватели убивали или изгоняли свои жертвы и конфисковывали их имущество. История Гре­ции пропитана духом революций подобного рода. Они начались с пер­вых конфликтов между аристократическими и демократическими пар­тиями и продолжались до самого римского завоевания Греции"¹.

Добавьте к этому многочисленные налоги и обложения на капитал (eisphora, proeisphora, liturgia и т. д.), которые отнимали в некоторые периоды до 20% дохода богатых. Но тем не менее все эти меры со времени Солона и до IV века до нашей эры не смогли приостановить рост экономической дифференциации. Четыре экономических класса, созданных конституцией Солона, дифференцировались по возможному наличию капитала. Хотя позднее стратификация внутри этих классов усилилась еще больше. Направление кривой экономической флуктуации в других греческих полисах было таким же. Даже в Спарте, несмотря на серьезнейшие меры по сдерживанию экономического неравенства, по­строенной на принципах военного коммунизма, не удалось приостано­вить это восходящее движение. К концу Пелопоннесской войны (конец V в. до н. э.) или позднее, во времена правления Клеомена III и Агиса IV (III в. до н. э.), она стала более заметной, чем на ранних стадиях истории Спарты². Последние столетия существования греческих полисов, начи­ная приблизительно с III века до нашей эры, отмечены экономическим упадком, который в некоторых полисах привел к ослаблению экономи­ческой стратификации, вызванным среди прочего громадными налога­ми, экспроприациями и социальными потрясениями³.

¹ Guiraud P. Etudes economiques sur l'antiquite. P., 1905. P. 68—69.

² См.: Ксенофонт. Греческая истрия. 3. 3, 5—6.

³ Guiraud P. Etudes... passim.

Более заметны все эти перепады в нескончаемой истории Китая. Хотя она известна нам сравнительно немного, особенно это касается ранних эпох, однако большие циклы усиления и ослабления экономичес­кой стратификации за последние два тысячелетия кажутся очевидными.

Это можно показать на примере циклов концентрации и диффузии земельных владений, которые повторялись неоднократно за последние две тысячи лет. Нам известно, что благодаря системе Цинь Чэна до IV века до нашей эры не было большой концентрации земли в руках богатого меньшинства, но приблизительно после 350 года до нашей эры система государственной собственности на землю сменилась системой частной собственности. Это привело к быстрому росту концентрации земли в руках меньшинства и в результате — к нескольким попыткам приостановить его. Китайцы, однако, не смогли приостановить этот процесс надолго. В 280 году нашей эры была предпринята попытка вновь и земля была поровну перераспределена в системе Цинь Чэна. Но неравенство возобновлялось вновь, и ему сопутствовали всякий раз попытки перераспределений в форме реформ и революций, причем чаще в начале правления династий (Цин, Вей, Тан, Сунь и другие). С переры­вами система просуществовала до 713 года нашей эры, но потом она окончательно уступила место частной собственности и новой волне концентрации земли. Хотя и позднее различными способами предприни­мались попытки выравнивания то в форме национализации, то в виде мер по установлению государственного социализма, то в форме прави­тельственного контроля над промышленностью¹. Так шла история Ки­тая до нашего времени.

Если взять нетерриториальную группу, такую, например, как христи­анская церковь, особенно римско-католическую церковь, то вновь мож­но пронаблюдать за подобными циклами. Вначале христианская община не была экономически дифференцирована и приближалась к государству communis omnium possesio² *.

¹ Lee M. H. The Economic History... P. 58—123, 162, 214; Chen Huan Chang. The
Economic Principles of Confucius and His School. Vol. 2. Ch. 8.

²* совместное владение всем (лат.).

В дальнейшем, одновременно с увеличени­ем числа христиан и легализацией христианства, с быстрым ростом церковного богатства последовал процесс внезапного усиления экономи­ческой стратификации. В VII—VIII веках богатство церкви стало огром­ным, параллельно с этим социальные и экономические стандарты, богат­ство и доходы различных церковных слоев, начиная с папы и кончая обычным приходским священником, стали совершенно несравнимыми. Былое равенство исчезло. Церковная организация стала представлять собой очень высокую пирамиду, разделенную на многочисленные эконо­мические страты. Впоследствии предпринимается множество мер по сокращению богатств и уменьшению внутренней стратификации церкви. Конфискации и налогообложения церковного богатства Каролингами, а позднее светскими властями Англии и Франции; появление многочис­ленных сект, враждебно настроенных по отношению к церковным вла­стям, которые стремились "вернуть" церковь к евангельской бедности (богомилы, вельдепсы, беггарды, лолларды, гумилиаты, арнольдисты и др.); Ренессанс и Реформация действовали также в направлении умень­шения богатства церкви и ее внутренней стратификации. Того же плана была экономическая история христианской церкви в отдельных странах, таких, как Англия. Италия, Франция, Германия, Россия. Короче говоря, если богатство и доходы высших представителей национальной церкви приблизительно сравнить с богатством и доходами среднего священ­ника, а затем сделать такое же сравнение доходов низших и высших церковных авторитетов в средние века, то можно сделать вывод со значительной степенью вероятности, что теперешний конус христианс­кой религиозной группы более плоский, чем он был в средние века. Восходящее движение первых четырнадцати веков развития христианской церкви в области экономической стратификации после XVIII века вытесняется тенденцией к выравниванию. Эта основная кривая в дейст­вительности была значительно сложней; бесчисленное множество более мелких циклов колебалось вокруг этой основной кривой. Взятые вместе, они выражали существование циклов, а не постоянную тенденцию. И если мы возьмем историю религиозных орденов, то придем к тому же результату.

История европейских наций (пока еще относительно короткая) пока­зывает подобные колебания в экономической стратификации. Ее начало известно. Среди германцев во времена Цезаря "каждый человек видит, что его собственное богатство равно богатству самых влиятельных"¹. В Германии времен Тацита экономическая стратификация между гер­манцами уже достигла большего прогресса. Не без колебаний, парал­лельно расширению и усложнению социальных организмов, дифферен­циация продолжала расти, и в результате начала складываться комп­лексная феодальная система, которая прежде всего была системой очень сложной экономической стратификации. В конце средних веков страти­фикация становится огромной. В соответствии с расчетами Лютера, годовой доход крестьянина был около 40 гульденов, дворянина — 400 гульденов, графа, принца или короля — 4, 40, 400 тысяч соответственно. Около 1500 года нашей эры доход богатого человека равнялся 100—130 тысячам дукатов; среднегодовой доход немецкого ремесленника коле­бался между 8 и 20 гульденами; доход Карла V предположительно был не менее 4,5 миллиона дукатов². Таким образом, самый высокий доход экономического конуса превышал средний доход ремесленника в 500 тысяч раз — разница, которая едва ли существует в любом современном обществе, даже в Англии и США. В подобных масштабах и во Франции XIV—XV столетий существовала громадная экономическая дифферен­циация. Кроме короля и дворянства было еще 5 экономических классов мастеровых (gens de metiers), которые платили налоги от 5 су до 10 ливров и выше; класс буржуазии вместе с классом мастеровых страти­фицировались по-своему, в соответствии со своими доходами. Буржуа, подобно Гандюффл де Ломбару, имел 458 тысяч ливров ежегодного дохода — сумма, в несколько десятков тысяч раз превышающая доход среднего мастерового³. Состояние Лоренцо Медичи (в 1440 г.) состав­ляло около 235 137 гульденов, банкира Чиджи (в 1520 г.) — около 800 тысяч дукатов, папы Юлия II — около 700 тысяч дукатов. В Испании в XVI веке большей частью земель владели 105 человек⁴. В соответствии с историческими документами, в Англии в XVII веке градация годового дохода начиналась с 5 фунтов стерлингов — доход низкооплачиваемого работника; далее он поднимался до 15 фунтов для сельскохозяйственных работников и деревенских тружеников: 38 фунтов — у ремесленников и мастеровых; до 45 фунтов — у лавочников и торговцев; до 60 фунтов

— у людей искусства и науки; 60—80 фунтов — у морских и военных офицеров; 55—90 фунтов — у свободных землевладельцев; 70 фунтов у высшего духовенства; 154 фунта — у юристов; 200—400 фунтов у купцов; 180 фунтов — у сельских джентри; 450 фунтов - - у эсквайра; до 650 фунтов — у рыцарей; до 880 фунтов — у баронетов; до 1300 фунтов — у епископа; до 3200 фунтов — у высшего дворянства; и, наконец, на вершине конуса — король и самые богатые люди с еще
большими доходами⁵.

¹ Гай Юлий Цезарь. Записки о галльской войне. Кн. 6. Гл. 22; Кн. 55. Гл. 1.

² Schmoller G. Die Einkommensverteilung in alter und neuer Zeit /7 Bulletin de l'lnstitut International de Statistique. Vol. 9. N 17. P. 2—3; Schmoller G. Grudriss... Vol. 2. P. 517.

³ Saint-Leon E. M. Histoire de Corporations de Metiers. P., 1922. P. 177 ff. Годовой доход Людовика XIV составлял 21 миллион франков, Ришелье — 14 миллионов, Мазарини превосходил всех — 195 миллионов франков. Другие данные см.: D'Avenel G. Decouvertes d'histoire sociale. P.. 1910. P. 220 ff.

⁴ Schmoller G. Grudriss... Vol. 2. P. 517.

⁵ Rogers J. Six Centuries of Work and Wages. N. Y., 1884. P. 463 65. Годовой доход Эдварда II колебался от 60 111 до 128 248 фунтов; Эдварда III — от 67 603 до 253 126 фунтов. См.: Ramsay J. H. A History of the Revenues of the Kings of England. Oxford, 1925. Vol. 2. P. 292.

Достаточно сравнить эти цифры с данными Ф. Вудса, касающимися теперешней разницы между самыми высокими и средними доходами в США, чтобы увидеть, что в предшествующие столетия существовали не меньшие экономические контрасты, чем в со­временных обществах с их мультимиллионерами и громадными финан­совыми корпорациями¹.

Процесс роста экономического неравенства много раз сдерживался разными способами: революции, войны, реформы, конфискации, экс­проприации, налоги, свободные дары богатых людей и т. п. То, что эти "задержки" были относительно эффективными, доказывает тот факт, что современное неравенство, измеренное от среднего до самого высо­кого дохода в обществе, не больше, чем оно было в некоторые предшест­вующие периоды. Если бы тенденция к усилению экономической страти­фикации была постоянной, то настоящее неравенство было бы гораздо значительнее, чем в Англии или Германии в их отдаленном прошлом.

Существование циклов можно видеть даже из нескольких цифр, которые относятся к доле различных групп доходов в общем националь­ном доходе в XIX и XX веках в европейских странах. Статистика показывает, что эти доли колеблются из месяца в месяц, из года в год, от одного периода в несколько лет в другой. Русская революция в пери­од с 1917 по 1921 год — современный пример внезапного и радикального выравнивания экономической стратификации общества; с 1921 года по­явилась противоположная тенденция, которая проявляется в возрожде­нии многих слоев, разрушенных в первый период революции².

Наконец, существование ритма в экономических флуктуациях прояв­ляется во многих "подъемах" и "спадах" экономического статуса круп­нейших экономических страт. Некоторые "подъемы" и "спады" совпада­ли с уменьшением и увеличением национального дохода; другие случа­лись независимо от этого общего хода. В Англии, например, экономический статус трудящихся классов был низким в XIV веке и не­соизмеримо высоким в XV и в начале XVI века; во второй половине XVI и XVII веке он вновь понизился; в первой половине XVIII века вторично улучшается; в дальнейшем же, особенно в конце XVIII — начале XIX века, он заметно ухудшается. После очередного подъема во второй половине XIX века за последнюю декаду экономический статус трудя­щихся Англии ухудшается вновь. Подобные колебания характерны и для истории Франции: XIII—XIV века были периодом благоприятного эко­номического положения для трудящихся слоев общества; вторая поло­вина XIV и первая половина XV века были периодами сильного ухудше­ния; в следующем столетии их положение снова становится лучше; очередное ухудшение отмечает вторую половину XVI и начало XVII века; после периода относительной стабильности, во второй половине XVIII века, начался период ухудшения, который длился всю первую половину XIX века. Заметные позитивные сдвиги начинаются во второй половине XIX века, хотя и прерваны мировой войной и последующим периодом упадка.

Подобные колебания типичны для истории России, Германии, да и практически всех стран. Все предшествующее изложение дает основа­ние для заключения, что существование колебаний в экономической стра­тификации общества — факт достаточно определенный.

¹ Г. Шмоллер полагает, что экономические контрасты современности не перехлестывают контрасты прошлого. Schmoller G. Gnmdriss... P. 519. Д'Авенель придерживается противоположной точки зрения. См.: D'Avenel. G. Decouvertes... P. 229 ff.

² Sorokin P. Sociology of Revolution. Pts. 3—4.

Date: 2015-08-24; view: 269; Нарушение авторских прав