Я – твой злобный близнец

Роберт Лоуренс Стайн

Я – твой злобный близнец

Ужастики – 48

«Я – твой злобный близнец»: «РОСМЭН-ПРЕСС»; Москва; 2002

ISBN 0-590-39993-4

Оригинал: R. L. Stine, “I Am Your Evil Twin”

Перевод: И. В, Турбин

Аннотация

Казалось бы, дело обычное: так сложились обстоятельства, что двенадцатилетний Монти должен прожить один год в доме своего дяди Дядя его занимается какой-то странной наукой. Поэтому жизнь ни о чем не догадывающегося мальчика скоро превращается в настоящий кошмар, выбратъся из которого оказывается очень и очень непросто, гораздо проще оказаться и компании своих собственных клонов которым предстоит отправиться в Южную Америку для дальнейших исследований.

Роберт Лоуренс Стайн

Я – твой злобный близнец

— Ну вот мы и дома, — сказал дядя Лео. Он вырулил на подъездную дорожку старого кирпичного дома и выключил двигатель.

— Подумать только, Лео, наш старый дом совсем не изменился с тех пор, как мы с тобой были детьми! — воскликнула моя мама. — Только сорная трава стала повыше и виноградная лоза потолще.

— Мне некогда работать на участке. Я постоянно в своей лаборатории, — заметил дядя Лео и взглянул на меня сквозь толстые стекла очков. — Надеюсь, тебе будет здесь хорошо, Монтгомери.

Вот так я и узнал, где мне предстоит провести целый долгий год.

Меня зовут Монтгомери Адаме. Моя мама и на самом деле верит, что Монтгомери — хорошее имя для мальчика.

— Так хотел твой отец, — всегда говорила она.

Мой отец умер за месяц до того, как я появился на свет.

— Кроме того, оно элегантное.

Я не хотел быть элегантным. Я хотел быть обычным, как все. Но это довольно трудно для худощавого двенадцатилетнего мальчика с рыжими волосами и большим носом. Однако, когда твое имя Монтгомери, быть обычным просто невозможно.

Последний раз я видел дядю Лео, когда мне было примерно шесть лет.

Когда он забирал нас с мамой в аэропорту Филадельфии, первое, что я услышал, было:

— Ты должен оставаться Монтгомери. У него был низкий глубокий голос.

— Но все зовут меня Монти, — возразил я. Но он так и продолжал называть меня

Монтгомери.

Дядя Лео вышел из машины и зашагал к дому. Мы с мамой шли за ним и несли свои сумки.

— Посмотри, Монти. Вот дерево, на котором висели веревочные качели. — Мама указала на старый клен, росший сбоку от дома. — Уверена, что у Лео найдется веревка, если ты захочешь сделать для себя такие же качели. О, тебе здесь понравится.

Я с подозрением посмотрел на клен.

— Он мне кажется засохшим, — пробормотал я. — Да и дом выглядит не очень-то живым.

— Не будь таким привередливым, Монти, — нахмурилась мама. — Для тебя это будет вроде приключения.

Приключения. Вот это верно.

Моя мама зоолог. Она работает в университете. Через пару месяцев она отправится в джунгли острова Борнео изучать орангутангов. Университет дает ей на это кучу денег. Мама очень взволнована — она любит приключения. А вот я приключения ненавижу. Все, чего я хочу, — это обычной, нормальной жизни.

Мама не может взять меня с собой, потому что в джунглях Борнео нет хороших школ. Вот она и решила засунуть меня к своему брату, к моему дяде — Лео.

Все бы ничего, но только мой дядя кажется мне не совсем нормальным. Он занимается какой-то странной наукой. Дядя Лео — профессор, профессор Метц. Но он никого не учит, а что-то исследует. И все время работает в своей лаборатории. И живет в этом большом старом доме в Мортонвилле, недалеко от Филадельфии. Да к тому же называет меня Монтгомери.

— Жаль, что в этот уикенд здесь нет Нэн, — заметила мама, когда мы вошли в дом.

— Вот это верно, — пробормотал я.

Дом дяди Лео не показался бы мне таким унылым, если бы здесь была Нэн.

Моя кузина Нэн, дочь дяди Лео, отличная девчонка, не то что ее отец. Она прожила у нас в Калифорнии несколько месяцев, пока дядя Лео путешествовал по всему миру ради своей таинственной науки.

У нас с Нэн много общего. Мы одного возраста. И имеем только одного из родителей: мама Нэн умерла, когда ей было всего два года. И мы оба играем на пианино.

Она хорошая спортсменка, лучше меня, но никогда не задирает нос. Нэн веселая девчонка, и мы оба любим одни и те же шутки.

— Нэн пробудет до августа в музыкальном лагере, — объяснил дядя Лео и посмотрел на меня. — Твоя мама говорит, что ты хороший пианист, Монтгомери.

Мы вошли в гостиную — большую запущенную комнату с выцветшей коричневой мебелью. Я потянул носом. Здесь стоял какой-то странный запах: смесь плесени с чем-то кислым и химическим. Фу!

— Над чем ты работаешь, Лео? — спросила мама, садясь в одно из коричневых кресел. — Над чем-то, что потрясет весь мир?

Дядя Лео покраснел.

— Да так, то одно, то другое, — промямлил он.

Мама рассмеялась:

— Ты говоришь о своей работе совсем как тот полоумный ученый из кинофильма.

Я внимательно посмотрел на дядю Лео. Он и на самом деле выглядел как сумасшедший ученый: массивные очки, худощавое лицо и клочья рыжеватых волос. Он был высоким и сутулым, в синей тенниске с пластиковой планочкой на кармане.

Я живо представил его в лаборатории, потирающим руки над колбами, в которых кипит зеленая жидкость. СКРИП!

Что-то скрипнуло у меня над головой. Я подпрыгнул:

— Что это?

— Просто садится дом, — объяснил дядя Лео. — Он старый. А старые дома дают осадку.

— А может быть, это кто-то из тех? — усмехнулась мама. — Ты помнишь, Лео, как мы с тобой верили, что там, наверху, на чердаке, живет еще какая-то семья?

— Может быть, ты в это и верила, — возразил дядя Лео. — А я никогда.

Я погрузился в пыльную софу и вздохнул. Сумасшедший ученый и этот скрипящий старый дом…

Да, год будет длинный.

В эту ночь мне с трудом удалось уснуть. Дом все время скрипел. Некоторые звуки были похожи на человеческие голоса: ворчащие, стонущие.

Наконец я уснул. Но всего на одну минуту. И проснулся от пронзительного вопля.

Огляделся вокруг. Что это такое яркое светит мне прямо в глаза?

Ой! Я уже был не в спальне. Мне показалось, что я нахожусь в больнице, в операционной!

У меня сильно забилось сердце. Что происходит?

Надо мной склонилась высокая худая фигура. Мужчина. Но я не мог разглядеть его лица, потому что яркий свет бил мне прямо в глаза. Я видел лишь очертание его головы. Он был в хирургической шапочке и маске.

В его руке, обтянутой перчаткой, что-то блеснуло. У меня глаза расширились от ужаса.

Скальпель!

Я хотел было сесть. Но не мог пошевелиться.

«Помогите!» — попытался я крикнуть, но не мог издать ни единого звука.

— Расслабься! — сказал мне человек в маске.

Его необычно глубокий голос отдавался у меня в ушах. Он звучал как старая, истрепанная магнитофонная запись.

Мое сердце трепетало. Я хотел вскочить и убежать. Но тело мне не подчинялось.

Кошмар! Ужасный кошмар!

Только теперь я это понял.

Это кошмар, ночная дрема!

Да, так оно и есть, подумал я. Мне это снится. Этого не может быть на самом деле. Вот почему я не могу ни двинуться, ни заговорить.

Это сон, и все тут. Всего-навсего сон.

Сердцебиение у меня начало приходить в норму.

И тут человек в маске коснулся скальпелем моего уха и начал соскабливать с него кожу

— Нет! — что было мочи закричал я. — Нееет! И вдруг мне удалось пошевелиться. Я сел в кровати, задыхаясь. По лицу струился пот. Я огляделся вокруг.

И снова оказался в темной спальне — в гостевой комнате в доме дяди Лео. Человек со скальпелем исчез. Тут распахнулась дверь.

— Монти, — озабоченно спросила мама, — что с тобой? Я слышала твой крик.

— Кажется, мне что-то приснилось. Извини, если разбудил тебя.

— Пустяки. Засыпай снова, — посоветовала мне мама.

Я лег. И смотрел в потолок, пока мое сердце не успокоилось. Потом закрыл глаза. Но прошло много времени, прежде чем мне удалось заснуть.

Лето я прожил дома. В октябре мама уехала в джунгли.

Дядя Лео встретил меня в аэропорту Филадельфии. На нем была другая синяя тенниска с такой же пластиковой планкой на кармане. А может быть, эта была та же самая тенниска. Я не понял.

Стоял прохладный, ясный осенний день. Листья на деревьях только начинали менять цвет.

Мортонвилл выглядел отлично. Но я все-таки продолжал нервничать.

Когда мы подъехали к дому дяди Лео, передняя дверь отворилась и на крыльцо вышла моя кузина Нэн.

— Привет! — закричала она, подбегая к машине. — Наконец-то ты приехал! Тетя Ребекка уже уехала? А тебе не хотелось поехать на Борнео вместе с ней?

Нэн была такого же роста, как и я, и такой же худенькой. Она носила потрепанные джинсы и синий свитер с капюшоном. Ее волосы, тоже рыжие, как и мои, только чуть потемнее, были собраны сзади в «конский хвост». Зеленые глаза ярко блестели из-под челки.

— Привет! — только и успел я ответить, прежде чем она снова принялась болтать.

— Я рада, что ты приехал. Заходи. Папа показал тебе дом, когда ты приезжал в прошлый раз? Держу пари, что не показал. Отец всегда забывает о таких мелочах. Но ничего, я тебе все покажу. Это классный дом. — Нэн округлила глаза. — Если не считать того, что горячая вода поступает с перебоями. Но он тебе все равно понравится.

Войдя в гостиную, дядя Лео откашлялся.

— Монтгомери, мы приготовили для тебя небольшой сюрприз, — объявил он. — Чтобы выразить наше расположение.

Я с удивлением посмотрел на него. Приветственный презент? Никак не ожидал такого от дяди Лео.

Он полез в карман и достал что-то маленькое и блестящее. И протянул мне.

Это была булавка с восьмиугольной звездочкой на конце. Когда дядя Лео шевельнул рукой, ее грани засверкали всеми цветами радуги.

— Ой! Что это такое? — удивился я.

— Папино изобретение, — с гордостью заявила Нэн. — Это новый материал, который может светиться в темноте. Чтобы прикреплять его на велосипеды или на спортивные костюмы, когда делаешь пробежку, ну и для других случаев. Он сделал мне пару сережек, похожих на луну. Смотри. — Она повертела головой. — Правда, они хорошенькие?

— Да, просто здорово, — согласился я, глядя на булавку.

— Я работаю над многими полезными вещами, Монтгомери, — сказал дядя Лео и посмотрел на меня сквозь толстые стекла очков. — Мне хотелось бы рассказать тебе о них.

Он стоял и смотрел на меня, чуть склонив голову набок. Я почувствовал, как мои уши начинают краснеть.

«На что это он смотрит?» — думал я.

Потом дядя Лео как-то встрепенулся.

— Дай я приколю тебе эту булавку, — предложил он.

Шагнув вперед, он взялся за ворот моей рубашки.

— Прекрасно, — сказал я, подняв руку, чтобы помочь ему. Теперь я могу… ой!

Я почувствовал острый укол в указательный палец.

Дядя Лео уколол меня своей булавкой!

Я посмотрел на руку. На пальце выступила капелька крови.

— О боже! Извини, Монтгомери! — Дядя Лео вытащил носовой платок и приложил его к моему пальцу. — Ты в порядке? Мне правда очень, очень жаль. Это, наверное, больно.

— Все нормально, — промямлил я.

Я ощущал зуд в пальце. Но мне хотелось, чтобы дядя перестал суетиться.

— Пустяки. Но все равно я благодарю за булавку. Она на самом деле мне нравится.

— С ним все в порядке, папа, — заверила Нэн дядю Лео. — Пойдем на кухню. Я видела там пакет жареных пончиков.

— С удовольствием, — сказал дядя Лео и передал мне булавку.

Спрятав носовой платок в карман, он пошел на кухню. Мы с Нэн последовали за ним.

— В нашем городке на прошлой неделе открылась новая пекарня. Они пекут пончики три раза в день, — объясняла мне Нэн. — Когда мы их покупали, они были еще тепленькие.

Она вытащила из шкафчика белый бумажный пакет, открыла его, и воздух наполнился ароматом корицы. У меня потекли слюнки.

В самолете завтрак, конечно, подавали, но когда это было?

— Как насчет сидра, чтобы они легче прошли? Дядя Лео открыл холодильник и достал

кувшин емкостью в галлон.

— Звучит заманчиво, — согласился я, усаживаясь за деревянный стол.

Может быть, дядя Лео и был немного не в себе, но он, слава богу, не заботился о здоровье так, как моя мама. Она бы никогда не купила пончики.

Нэн поставила пакет на стол. Я взял пончик и впился в него зубами. Ммм! Он был еще теплым. На моих зубах захрустели сахар и корица. Я в три приема уничтожил этот пончик. И запил его большим глотком сидра.

Потом оглядел кухню. Она была большая и уютная, пол покрыт линолеумом в бело-зеленую клетку, на окне зеленые занавески.

Я с облегчением подумал, что, когда Нэн тут, жить здесь не так уж плохо. И потянулся за вторым пончиком.

И вдруг я почувствовал, что происходит что-то странное. Очень странное.

У меня схватило живот, будто кто-то сильно меня ударил. По всему телу прокатились волны жара и холода. Перехватило горло — не продохнуть.

В желудке снова начались спазмы. В ушах послышался глухой шум. «Что случилось? — в смятении подумал я. — Что со мной происходит?»

Я сидел за столом, покачиваясь.

— Монти, ты в порядке? — спросила Чэн. — Что-то ты побледнел.

— Я… — простонал я, — я не чувствую…

Я наклонился вперед. И меня стошнило прямо на бело-зеленый пол кухни. Нэн вскочила со стула и отшатнулась.

— Фу! — вырвалось у нее.

— Монтгомери! В чем дело? — закричал дядя Лео.

Я выпрямился на стуле и почувствовал себя немного лучше. И в ужасе посмотрел на отвратительную массу на полу.

— Мне очень жаль… — пробормотал я. Мне было ужасно стыдно. Хотелось залезть

под стол и там остаться. До самого конца года.

Дядя Лео принес швабру и ведерко и при-1ялся убирать за мной.

— Ты нездоров? — спросил он.

— Может быть, тебе нужен доктор? — поинтересовалась Нэн.

— Да нет, я в порядке, — промямлил я. — Правда.

Я и в самом деле почувствовал себя лучше, даже понял, от чего могло это случиться.

Я взял пакет из-под пончиков и внимательно прочитал этикетку. Под названием пекарни был напечатан перечень ингредиентов. И среди них я нашел тот, который искал.

— Это все пончики, — сказал я. — Они жарены на масле из земляных орехов.

Нэн хлопнула себя по лбу:

— О, вот что! У тебя ведь аллергия на земляные орехи. А я и не подумала об этом. Бедный Монти!

— Да, действительно, — быстро откликнулся дядя Лео. — Мне так жаль, Монтгомери. Ты пришел к нам в дом. Я в первый раз угостил тебя и тут же отравил. Ну и начало…

— Это не ваша вина, — смущенно запротестовал я. — Вы ничего не знали. Я лучше пойду почищу зубы.

— А ты помнишь, где находится ванная комната? Вторая дверь слева, там, наверху, — объяснила Нэн. — А к твоему возвращению мы приготовим сандвичи для ленча. Без орехового масла, — с улыбкой добавила она.

Я поднялся наверх, сполоснул лицо водой и почистил зубы. Мне стало гораздо лучше, только стыдно было, что я выставил себя таким идиотом.

Я вышел из ванной комнаты и пошел по длинному коридору. Даже в середине дня он казался темным и сумрачным. Дощатый пол скрипел под ногами. Вдоль стен тянулись двери, по меньшей мере по пяти с каждой стороны. И все были закрыты.

И зачем только дяде Лео нужен такой большой дом? Они с Нэн живут здесь вдвоем, а теперь вот и я поселился. Но даже для троих столько комнат не нужно.

И что там, за этими закрытыми дверями?

На другом конце коридора я увидел арочный дверной проем. Заглянул туда и понял, что за ним идет черная лестница.

«Куда она ведет?» — подумал я и начал спускаться по узким, крутым ступеням.

КРАК! КРАК!

Казалось, старые доски прогибаются под моими ногами.

«Хоть бы эта развалина не рухнула подо мною, — нервничая, подумал я. — Хорошенькое начало моего пребывания у дяди Лео, особенно учитывая те пончики».

Скоро я добрался до нижней площадки. Мне подумалось, что теперь я нахожусь на задней стороне дома. Слева я увидел дверь в кабинет дяди Лео. А в комнате рядом с нею стояли пианино и пара кресел.

Прямо перед собой, в торце коридора, я увидел еще одну дверь. В отличие от других дверей в этом доме, она была металлической, окрашенной в ярко-белый цвет. И эта дверь была приоткрыта.

«Что там?» — подумал я и потянулся к дверной ручке.

— Не сметь! — загремел голос над моей головой. — Никогда туда не входи!

У меня оборвалось сердце. Я быстро обернулся — передо мной стоял дядя Лео.

— Я… хм…

Я не знал, что сказать. Может быть, он подумал, что я подсматриваю за ним или еще что-то.

— Мне кажется, я немного заблудился.

— Я понимаю. Это большой дом! — гремел дядя Лео. — Я не хочу показаться грубым, но эта дверь ведет в мою лабораторию. Многие из моих опытов очень опасны. Мне не хотелось бы, чтобы ты как-то пострадал, Монтгомери.

— Хм… хорошо.

Все, что мне хотелось в этот момент, это как можно скорее уйти отсюда. Дядя Лео сильно напугал меня.

— Кухня вон в том направлении, — указал дядя Лео на коридор.

Потом открыл дверь лаборатории и скрылся за ней. Мне показалось, что я услышал звук задвигаемой щеколды.

Странно все это, думал я, пробегая по коридору. Определенно странно.

Вечером этого дня Нэн взяла меня на площадку для стоянки автомобилей, где дети катались на роликовых коньках. Мне понравились друзья Нэн. Особенно девочка по имени Эшли. У нее были прямые, до плеч, темные волосы и большие карие глаза. Она весело смеялась моим остротам и лучше всех каталась на роликах.

Воскресенье выдалось дождливым. Мы с Нэн бродили по дому. Немного посидели в ее комнате, поиграли в компьютерные игры. А потом решили спуститься вниз — посмотреть телевизор.

Мы шли с нею по коридору второго этажа, мимо многочисленных дверей. Дом скрипел и стонал под нашими шагами. Серые тени метались в сумеречном свете.

— А что там, за всеми этими дверями? — спросил я.

Нэн пожала плечами:

— В основном спальни. Их в доме целых десять. Мне кажется, что раньше здесь была гостиница или что-то в этом роде.

— Странно, — пожаловался я, — я даже забыл, какая из комнат моя. Да еще дом издает какие-то таинственные звуки. Мне все время кажется, что здесь есть люди и они тайком суетятся за моей спиной.

— Ты хочешь сказать, что папа ни о чем не предупредил тебя?

— О чем?

— О… — Голос Нэн затих.

— Так о чем же?

Нэн глубоко вздохнула.

— О мутантах. Они живут в этом доме вместе с нами. — Нэн таинственно понизила голос. — Но выходят только по ночам. Не выносят дневного света.

У меня по спине побежали мурашки.

— Брось шутить!

— Я совершенно серьезно, — стояла на своем Нэн. — Зачем нам тогда так много спальных комнат?

— Но… но… откуда они появились? — пробормотал я. — И как это твой отец позволяет им здесь жить?

— Они — результат неудачных опытов, — прошептала Нэн. — Папа чувствует себя ответственным за них, так я думаю.

Я остановился и вытаращил глаза:

— Не может быть!

И тут я заметил легкую усмешку на лице Нэн.

— Ты мне поверил! Ты поверил мне! — вскричала она.

Я криво улыбнулся:

— Очень забавно. Но я ничему не поверил.

— Нет, поверил, — твердила Нэн.

— Вовсе нет. Кто может верить в такую глупость?

— Да нет, это хорошая шутка. Но ты не обижайся, я никому не скажу.

Я очень надеялся, что она никому не расскажет. Особенно Эшли.

Нэн провела меня вниз по черной лестнице, мимо папиной лаборатории, в комнату, где стояло пианино. Там же был и телевизор.

Тихие, смутно различимые звуки послышались из-за стены. Что там делает дядя Лео, в своей лаборатории?

— Ты когда-нибудь была в папиной лаборатории? — спросил я, понизив голос, когда мы уселись.

— Только один раз. Папа очень строг насчет этого, ты сам знаешь.

— Да уж, я заметил. И как это случилось?

— Мне было тогда лет семь. Я подождала, пока папа задремлет, и решила пойти посмотреть, что делается в лаборатории. Я думала, там проводятся какие-то странные эксперименты. Ну, кролики с двумя головами и все такое.

— Правда? И там было что-нибудь такое? Нэн покачала головой.

— Нет. Только какие-то трубки и разные колбы. Это выглядело так скучно… Но не успела я выйти, как проснулся папа. Я знала, что мне здорово попадет, если он застанет меня там. И я залезла в пустой шкаф. Это было ужасно! Мне пришлось просидеть в темноте целых два часа! Наконец папа ушел, и мне удалось выскользнуть оттуда. — Она рассмеялась. — И я никогда больше не пыталась проникнуть в его владения.

Я взял пульт дистанционного управления и включил телевизор.

— Почему твой папа так любит называть меня Монтгомери? — спросил я, переключая каналы.

Нэн пожала плечами:

— Не знаю. В этом отношении у папы есть свои странности. Он относится к таким вещам очень формально.

Она забрала у меня пульт:

— Дай мне! Ты слишком быстро переключаешь каналы. Я ничего не могу понять.

— Мне хотелось бы, чтобы он называл меня Монти, как все остальные, — проворчал я.

— Эй, смотри! — Нэн ткнула меня в бок пультом. — «Зона сумерек»! Мне нравится эта картина. Я смотрела ее четыре раза!

Я не схожу с ума от фильмов ужасов. Но я промолчал — не хотел, чтобы Нэн считала меня занудой.

Я откинулся на спинку кресла и стал придумывать себе новые имена.

— Это самое интересное место, — прошептала Нэн. — Видишь?

— Дейв, — сказал я.

— Что? — Она посмотрела на меня. — О чем это ты говоришь?

— Дейв, — повторил я. — Как ты думаешь? Дейв Адаме — это хорошо звучит?

Нэн фыркнула:

— Не будь идиотом.

— Ну а как насчет Пола? Как считаешь, мне идет это имя — Пол? Я похож на Пола?

— Я думаю, ты похож на идиота, — ответила Нэн и снова уставилась на экран телевизора. Там шла реклама. — Из-за тебя я пропустила самое интересное место.

— Ну и что? Ты же смотрела картину четыре раза. А как насчет Алана?

— Заткнись, Монти. — Нэн снова ткнула меня пультом в бок. — Иди лучше приготовь нам попкорн.

— Лучше приготовь сама!

— Я не хочу пропускать кино, — заявила Нэн. И мне пришлось идти на кухню. Я отыскал

пакет с попкорном и положил его в микроволновую печь.

— Скорее, Монти! — закричала Нэн, не отрываясь от телевизора. — Снова начинается!

— Ерунда, — пробормотал я.

Когда попкорн поспел, я высыпал его в тарелку и направился обратно к телевизору.

Проходя мимо двери лаборатории, я услышал из-за нее голос дяди Лео.

— Нет! — кричал он. — Это невозможно.

Потом наступила тишина. А затем я услышал голос, но звучал он так тихо, что я не мог разобрать ни слова.

Я задержался у двери. Кто это мог там разговаривать?

Когда снова раздался голос дяди Лео, я затаил дыхание.

— Нет! — кричал он. — Нет! Вы безумец! Слышите меня? Безумец!

У меня на затылке зашевелились волосы. На кого это кричит дядя Лео? Кто безумец? Я никого не видел в доме за целый день.

Что происходит в этой лаборатории?

— Монти! Да иди же скорее!

Я вошел в комнату, где сидела Нэн, и закрыл за собой дверь. Потом прочистил горло и сказал:

— Нэн, твой папа кричит на кого-то в своей лаборатории.

Нэн пожала плечами.

— Папа становится чересчур эмоциональным, когда работает, — пояснила она, не отрывая глаз от экрана.

— Но на кого он мог кричать? — не отступал я. — Кто это там с ним?

Нэн повернулась и посмотрела на меня. А потом разразилась смехом:

— Привет! Из какого столетия ты сюда прибыл, Монти? Ты когда-нибудь слышал о телефоне?

Телефон. Ну, конечно, дядя Лео говорил по телефону.

Да, но это невозможно: я слышал два голоса.

Я опустился на софу рядом с Нэн.

— Вот, пожалуйста, — сказал я, подавая ей тарелку с попкорном.

Я решил смотреть этот фильм вместе с ней. Но никак не мог сосредоточиться. Все время думал о голосе дяди Лео. О том, как он закричал: «Вы безумец!»

Мне нет дела до того, что сказала Нэн. Мне безразлично, что он говорил по телефону, убеждал я себя.

Но все-таки дядя Лео очень странный человек.

— Вот она, наша средняя школа, — сказала Нэн.

Я посмотрел на длинное кирпичное здание. Оно выглядело куда лучше, чем моя школа в Калифорнии, не говоря уже о том, что была гораздо больше. А в остальном — такие же ряды окон в металлических рамах и с грязными белыми ставнями, такие же прямоугольные газоны перед фасадом.

Несмотря на ненастный день, ребята перед началом уроков резвились на траве, перебрасывая пластиковые диски.

— Ты будешь в классе мисс Экстат, — сказала Нэн, изучив мое расписание. — Жаль, что ты не попал вместе со мной к мистеру Пратту. Мисс Экстат хорошая учительница, но слишком уж строгая.

— Это не беда. Я не люблю создавать помехи, — сказал я.

Я нервничал. Довольно трудно в первый раз являться в новую школу. А если учесть, что прошел уже месяц занятий, то это еще труднее.

Зазвенел звонок. Нэн показала мне мою классную комнату на первом этаже.

— Встретимся во время перерыва на ленч, — пообещала она. — Удачи тебе!

— Спасибо, — ответил я, глядя, как Нэн поспешно идет в свой класс.

Я попытался выглядеть как можно небрежнее, входя в свой новый класс. Мисс Экстат кивнула мне и улыбнулась. На мой взгляд, ей было около пятидесяти. Ее седые волосы были коротко подстрижены. На цепочке, надетой на шею, висели очки.

Эшли, подруга Нэн, была в этом же классе. Ее темные волосы были собраны, как и у Нэн, в «конский хвост». Свитер украшала надпись: «Пенсильвания». Я попытался поймать ее взгляд, но она была поглощена разговором с какой-то девочкой.

Я осмотрелся. В классе было несколько свободных мест.

— Где мне сесть, мисс Экстат? — спросил я. Мисс Экстат нахмурилась.

— Ты знаешь, где тебе сесть, Монтгомери, — сказала она. — Я указала тебе место на той неделе, когда мы с тобой встретились в первый раз.

Я с секунду смотрел на нее, моргая. На той

неделе?

— Хм… извините меня, мисс Экстат, но меня не было здесь на той неделе. Сегодня я пришел в первый раз.

Мисс Экстат положила руки на бедра и вздохнула.

— Перестань валять дурака, Монтгомери, и садись на свое место.

Я повернулся лицом к классу и обвел взглядом пустые места. Эшли указала мне на стул возле окна.

— Не спорь, — прошептала она. — Вот, садись.

Спотыкаясь, я прошел и сел у окна. Толстый парень за моей спиной насмешливо фыркнул.

Мисс Экстат начала писать на доске. Я пытался быть внимательным, но мне это не удавалось.

О чем это говорила мисс Экстат? До сегодняшнего дня я никогда не был в средней школе Тафт. И никогда не встречался ни с одной из учительниц. На прошлой неделе я был еще в Калифорнии.

Так почему же она сказала, что говорила со мной?

В тот же день вечером у меня был первый урок музыки. Я занимался с учителем Нэн, мистером Шнайдером. Он также преподавал музыку в школе.

Я достаточно хорошо играю, но сегодня мне было очень трудно сосредоточиться, потому что я был расстроен.

Я все время думал о том, как это мисс Экстат могла спутать меня с каким-то другим учеником. В моем классе не было никого, кто был бы на меня похож. Я был единственным рыжим.

Мистер Шнайдер склонился над пианино и нахмурился. Он был совсем лысым, если не считать нескольких пучков тонких волос по краям его головы, напоминающей по форме яйцо. Он носил полосатый пуловер и галстук в горошек.

— Попробуй повторить это снова, — сказал он, когда я во второй раз сбился, играя гаммы. — Если так будет и дальше, я не уверен, что ты сможешь выступить на школьном вечере. Он ведь состоится уже на следующей неделе.

— На каком школьном вечере? — я удивленно посмотрел на него снизу вверх.

— Разве Нэн тебе ничего не говорила? На музыкальном вечере в пятницу будут выступать таланты нашей школы, — объяснил мистер Шнайдер. — Она сказала, что ты играешь на том же уровне, что и она. Я подумал, что вы могли бы выступить в дуэте.

Вот это было бы забавно, подумал я. И если я буду играть очень хорошо, то смогу произвести впечатление на Эшли.

Может быть, тогда и моя жизнь в Мортон-вилле быстрее наладится. А то сначала дядя Лео чуть не уморил меня пончиками, а потом учительница отругала меня за то, что я не мог вспомнить того, чего никогда не было. Да еще эти голоса, которые я слышал в лаборатории…

Мне нужна обыкновенная, нормальная жизнь. А что может быть более нормальным, чем пьеса, исполненная на пианино?

— Давайте работать, — сказал я и снова насел на гаммы.

Остаток урока прошел успешно. Мистер Шнайдер улыбался и кивал, когда я быстро сыграл свой этюд.

— Хорошо, очень хорошо, — приговаривал он.

В конце урока он дал мне папку с нотами и отпустил домой.

— Еще немного попрактикуйся, Монти! — крикнул он мне вслед.

Я быстро зашагал домой. И, поднимаясь на крыльцо, прыгал через одну ступеньку.

— Нэн, дядя Лео! — позвал я, как только вошел в кухню. — Привет!

Но никто мне не ответил, и тут я вспомнил: Нэн присматривает за соседским ребенком. А дядя Лео, должно быть, в своей лаборатории. Потому-то он меня не слышал.

Я стремительно прошагал по коридору, подошел к лаборатории, схватился за ручку и приоткрыл дверь.

— Закрой дверь! — завопил изнутри чей-то пронзительный голос.

Я так испугался, что выпустил ручку, и дверь захлопнулась.

Это был голос не дяди Лео! Это даже был не человеческий голос. Он был слишком высоким, такой голос не может принадлежать

человеку.

Кто-то был в лаборатории.

Но кто?

Через мгновение дверь распахнулась. Появился дядя Лео. Его лицо было бледнее обычного. Под глазами — темные круги.

— Тебе что-то нужно, Монтгомери? — спросил он.

— Я… хх… — запинаясь, проговорил я. — Мне не хотелось вас беспокоить…

— Все в порядке. — Дядя Лео широко улыбнулся. Улыбка странно выглядела на его худом лице. — Извини, что я накричал на тебя. В другой раз, пожалуйста, не забывай постучать.

— Вы накричали на меня? Но это был не ваш голос, дядя Лео.

— Конечно, это был мой голос, — возразил дядя Лео и слегка прокашлялся. — Может быть, я устал, да еще у меня как раз шел очень важный эксперимент.

— Но… — Я был очень смущен и не знал, что сказать.

— Все в порядке, — повторил дядя Лео. — Лучше иди и займись своими уроками.

— Хорошо.

Дядя Лео снова скрылся в своей лаборатории, а я направился в кухню. Мне надо было перекусить. И подумать.

Я был почти уверен, что тот пронзительный голос принадлежал не дяде Лео.

Значит, дядя Лео лгал мне?

Почему?

И что он там прячет?

* * *

Следующий день в школе начался довольно хорошо. Я рассмешил всех за ленчем, имитируя нашего учителя гимнастики, мистера Мэсона. Он был коротышка и ходил как утка. Утка с развитой мускулатурой.

Эшли, как и все, громко смеялась.

Шестым уроком был урок искусства. Когда я вошел в кабинет художественного творчества, где проходил этот урок, то сразу же увидел Эшли. Она улыбнулась и показала на свободное место рядом с собой.

«Отлично! — думал я, направляясь к ее столу. — Все идет как надо!»

Я узнал еще двух ребят. Винни Арнолд, один из друзей Эшли, сидел у двери. А Сет Блок, тот самый парень, который смеялся надо мной в классе, сидел за соседним столом.

— Добрый день, — поздоровалась учительница мисс Браун.

У нее были непослушные длинные волосы, которые постоянно спадали ей на глаза.

— Сегодня мы продолжим делать предметы в цвете и трех измерениях. Я поставлю тазики с папье-маше на каждый стол. А уж вы покажите, на что способны!

Я посмотрел на стол Сета. Он и двое других ребят сооружали из папье-маше что-то громадное и неуклюжее.

— Ну, ребята, как продвигается ваш проект? — спросила их мисс Браун.

— Лучше всех, — похвастался Сет. — Это будет вулкан. Мы хотим раскрасить его так, будто настоящая лава течет вниз по склонам. И сделаем несколько маленьких фигурок людей, которые попали в потоки лавы. — И он схватил себя руками за горло и начал корчить страшные рожи. — Ах! Я горю!

Эшли широко раскрыла глаза.

— Ничтожество, — презрительно бросила она, взяла кисточку и принялась раскрашивать зеленой краской маску, которую делала.

— А над чем это они там трудятся? — шепотом спросил я Эшли. — Может, это голова Сета?

— Эта штука недостаточно уродлива для того, чтобы быть его головой, — заметила Эшли.

Я набрал немного папье-маше из тазика и начал облеплять им свою руку.

— А я хочу сделать модель самого себя в натуральную величину. Что ты об этом думаешь?

— Неплохая мысль.

Эшли взяла немного массы из тазика и положила ее на мою руку.

— Вот так будет лучше.

— Эй! — запротестовал я, взял кисточку и нарисовал красные кружочки на щеках ее маски.

— Ты хочешь, чтобы щеки были румяными? Сейчас и я сделаю то же самое!

Эшли окунула кисточку в красную краску. И прежде чем я успел остановить ее, она нарисовала красные круги на моих щеках.

— Ну ладно, ты сама напросилась, — сказал я и потянулся за зеленой краской.

— Не надо! — воскликнула Эшли, увидев, что я собираюсь сделать, и схватила меня за руку.

Я отдернул ее, но, кажется, сделал это чересчур резко. Ух!

Я задел рукой ряд баночек с краской. Они упали со стола и разлетелись по полу.

Все, кроме желтой краски. Она полетела на стол Сета, прямо на его модель вулкана.

Мы с Эшли в ужасе смотрели друг на друга. В классе воцарилась мертвая тишина. А потом все разом заговорили.

— Ну, ты попал в историю! — прорычал Сет. Он сжал правую руку в кулак и посмотрел

на меня.

— Беги, Монти, — посоветовал кто-то.

К нам уже спешила мисс Браун. Она подошла и укоризненно посмотрела на нас.

— Посмотрите, какой беспорядок вы учинили, — строго сказала она. — И сколько краски пропало!

— Извините, — промямлил я. — Это вышло случайно.

— Да, надеюсь, вы сделали это не намеренно, — все так же строго проговорила она и вздохнула. — Я вызову смотрителя, чтобы он убрал все битое стекло. А пока ходите здесь осторожнее.

Мисс Браун повернулась и, бросив на нас с Эшли еще один сердитый взгляд, добавила:

— А вы задержитесь после уроков и приведите здесь все в порядок. Может быть, это научит вас относиться с уважением к материалам.

Я наклонил голову:

— Да, мэм.

— Эх, у меня футбол после уроков, — пожаловалась Эшли, когда мисс Браун отошла. И, покосившись на меня, упрекнула: — И почему ты такой неловкий!

Это я-то неловкий? Если бы она не схватила меня за руку, я не смахнул бы эту краску на пол. Но я был слишком расстроен, чтобы вступать в спор.

Это всего лишь второй день моей школьной жизни. А я уже дважды попал в неприятную историю.

— Я сожалею, — снова повторил я.

До самого конца урока мы с Эшли работали молча. Эшли взяла новую краску и раскрашивала ею маску. А я пытался сделать из папье-маше аллигатора, но у меня получилась какая-то сосиска с лапами.

Как только кончился последний урок, я направился в кабинет для занятий художественным творчеством. Открыл дверь и застыл в ужасе.

Весь пол, мебель и даже окна сверкали радужными разводами краски. Стол учителя был заляпан массой папье-маше. Бумага для рисования извлечена из шкафа и изорвана на мелкие кусочки, словно конфетти.

Казалось, будто кто-то изуродовал все модели из папье-маше бейсбольной битой. Я посмотрел на вулкан, который делал Сет. Он был полностью разрушен. Как и мой аллигатор. Как и все вокруг.

Эшли стояла посередине всего этого хаоса. Я шагнул в комнату.

— Эй, что здесь происходит? — недоуменно спросил я.

Эшли повернулась ко мне. У нее в глазах стояли слезы.

— Отойди от меня! — крикнула она. — Ты сумасшедший!

— Почему ты… — смущенно начал я.

— Я все видела! — вскричала Эшли. — Я видела тебя, Монти! Зачем ты все это сделал?

— Я? — В полном недоумении я уставился на Эшли. — О чем ты говоришь?

— Это ты разгромил класс! — кричала Эшли. — Зачем ты сделал такую глупость?

— Но… но я не делал этого, — запротестовал я. — Не делал! Меня даже не было здесь!

— Как ты можешь так говорить? Я видела тебя! — Эшли указала на меня пальцем. — Видела, как ты все это сделал! А потом вылез из окна.

— Неправда! Клянусь, Эшли, ты не права. Это был не я. Я только что пришел из кабинета математики. Я не делал этого.

Эшли вытерла глаза бумажным носовым платком:

— Ты хочешь сказать, что я все это натворила?

— Нет! Я знаю, что ты не могла такое сделать. Но и я тоже не виноват. Клянусь!

— Но я видела тебя!

Я приложил руку ко лбу. Да, на самом деле странно…

Эшли посмотрела мимо меня, на дверь.

— Мисс Браун, — выдохнула она. —Я… хм… Я оглянулся.

— Что здесь происходит? — строго спросила учительница рисования.

Я замер, открыв рот. Эшли смотрела себе под ноги.

— Ну? — настаивала мисс Браун. — Эшли, это твоих рук дело?

— Нет, — ответила Эшли.

— Монти? — спросила мисс Браун.

— Нет! — прокричал я, может быть, слишком громко.

Эшли глубоко вздохнула.

— Я видела, как Монти сделал все это, — пробормотала она.

Учительница рисования шагнула ко мне и покачала головой.

— Эшли, ты можешь уйти. Монти, а ты пойдешь со мной в кабинет директора. Немедленно. Идем!

— Миссис Уильяме сейчас примет вас, — объявила секретарша.

Я сглотнул. До этого меня никогда не вызывали к директору. Особенно за то, чего я не делал.

Мисс Браун положила мне руку на плечо и ввела в кабинет миссис Уильяме.

— Боюсь, что у нас неприятность, — доложила она.

Директриса была высокой грузной дамой в сером костюме, с темными, коротко подстриженными волосами. Когда она взглянула на меня, ее строгие глаза сузились.

— А, так это снова ты, — заметила она. — Я не удивлена этим. Только сегодня утром я сказала тебе, что твое поведение не доведет тебя до добра. — Она перевела взгляд на мисс Браун:

— Что он натворил на этот раз?

У меня челюсть отвисла. Потрясенный до глубины души, я молча смотрел на миссис Уильяме.

Этим утром?

Я не был в ее офисе сегодня утром! Я никогда не видел ее раньше! Что происходит?

Мисс Браун начала сердито рассказывать миссис Уильяме о беспорядке в ее кабинете. Я слушал в оцепенении. Что, я схожу с ума?

Неужели я на самом деле разгромил ее кабинет, сам не зная об этом? И неужели меня вызывали в кабинет директрисы сегодня утром? А если это так, то почему я ничего не помню?

Не может такого быть! Это невозможно!

Весь дрожа, я припомнил, как мисс Экстат утверждала вчера, что видела меня днем раньше.

Происходит что-то таинственное.

— Это не я! — взорвался я. — Честно, я не делал этого. Не делал ничего такого!

Обе женщины смотрели на меня. Миссис Уильяме покачала головой.

— Мы знаем, что ты сделал это, Монти, — сказала она. — Тебя видели другие ученики. Зачем Эшли говорить неправду, скажи, пожалуйста?

— Не знаю! — крикнул я. — Но знаю, что не делал этого. И никогда не был в вашем кабинете, миссис Уильяме. Я даже никогда не видел вас прежде!

Миссис Уильяме, будто не веря своим ушам, внимательно изучала мое лицо.

— Я знаю, что это нелегко, Монти, — спокойно сказала она. — Понимаю, что трудно приспособиться к новой школе и новому дому.

Я прикусил губу. Мне хотелось кричать. Но кричи не кричи, она мне не верит.

— Однако такое поведение недопустимо, — продолжала директриса. — И ложь только усугубляет вину.

— Я говорю правду, — упорствовал я. Миссис Уильяме покачала головой:

— Я хочу дать тебе еще один шанс. Но ты должен прекратить лгать. Возвращайся в кабинет и ликвидируй весь этот беспорядок. Я больше не хочу видеть тебя в своем кабинете.

И я с поникшей головой поплелся в кабинет.

«Это просто кошмар! — думал я. — Что со мной случилось?»

Я нашел все необходимое для уборки и приступил к работе. Она займет много часов, понял я. Какая несправедливость!

Я собрал с пола мусор и выкинул его. Потом, вздохнув, принялся соскребать краску со стен.

И вдруг краешком глаза я заметил какое-то шевеление за окном и посмотрел в ту сторону.

На меня смотрело мое собственное лицо: мои рыжеватые волосы, большой нос — все, как у меня.

Мое сердце замерло. А потом я понял, что просто вижу свое собственное отражение в оконном стекле.

— Держись, Монти, — сказал я себе, отвернулся и продолжил счищать краску.

Но вот опять движение в окне. Я быстро обернулся. Может быть, кто-то стоит там, снаружи?

И снова я увидел свое отражение.

Оно показалось мне очень реальным и четким. Может быть, потому, что день был пасмурным, без солнечных бликов на стекле?

Я нахмурился. И у моего отражения появилось то же выражение лица.

Странно. Я заметил, что его глаза с какой-то хитрецой и немного косят.

«Неужели я так выгляжу?» — подумал я и высунул язык.

Мое отражение сделало то же самое.

Я поднял левую руку и пошевелил пальцами.

Но мое отражение не шевельнулось.

Я открыл рот, бросил щетку и двинулся к окну.

Громкий звук заставил меня подпрыгнуть.

Комната погрузилась во тьму.

Я с ужасом огляделся.

У окна стояла мисс Браун. Она держала в руке шнурок от венецианских жалюзи. Она опустила их и закрыла окно. И вместе с ними — мое отражение.

Мисс Браун нахмурилась, глядя на меня.

— Зачем ты смотришь в окно? — строго спросила она. — Тебе еще убираться и убираться. Ты почти ничего не сделал.

— Я… я… — заикаясь, начал я. — Мое отражение. Оно…

Я замолчал. Как я мог объяснить все это?

— Хватит валять дурака, Монти, — резко оборвала меня мисс Браун. — Продолжай работать. — И снова бросила на меня сердитый взгляд. — Я вернусь через час, — предупредила она.

Я почти не слышал ее. Я все еще представлял себе свое отражение, которое так и не шевельнулось.

Через час я вылил последнее ведро грязной воды в раковину и оглядел комнату.

Она выглядела лучше, но далеко не блестяще. Мне так и не удалось убрать всю краску со стен. На них все еще виднелись бледные синие и красные разводы. Но я сделал все, что мог.

Я взял свои книги из шкафчика и направился домой, надеясь, что Нэн уже пришла. Мне хотелось поговорить с ней.

Неужели я схожу с ума?

Длинные тени протянулись вдоль тротуара. Прохладный ветерок шевелил листья деревьев над моей головой. Я ускорил шаги. Нэн и дядя Лео уже, наверное, беспокоятся — где это я задержался?

Хрум!

Позади меня хрустнула ветка.

Я оглянулся через плечо. Может быть, за мной кто-то идет?

Но тротуар казался совершенно пустынным.

Я пошел дальше. До дома осталось всего несколько кварталов. Но когда я проходил под большим кленом, я услышал за собой чьи-то шаги.

Я обернулся и посмотрел в сумрачную темноту.

Так и есть. Темная тень вышла из-за ствола дерева!

Сердце у меня затрепетало.

Кто-то преследует меня.

Может быть, тот, кто выдавал себя за меня там, в кабинете? Может быть, теперь я разберусь в том, что происходит?

Я поправил лямки рюкзака и поглубже надвинул на лоб кепи.

— Я знаю, что ты там! — крикнул я. У меня лихорадочно забился пульс. — Выходи, я хочу на тебя посмотреть!

Сначала ничего не произошло. Потом кто-то вышел из-за дерева. Сет!

Через секунду из-за других деревьев вышли Винни и Роб, его дружки. И тут я заметил, какие они большие. Не меньше Сета. Раза в два больше меня. И их было трое. Разве мне с ними справиться?

Они подошли ближе, окружая меня. Сет сжал кулаки.

«Ого!» — подумал я.

— Ч-что вам надо? — спросил я.

Мне хотелось, чтобы мой голос прозвучал спокойно. Но у меня получился какой-то писк.

— Сам знаешь, что случилось, — прорычал Сет.

— Ты разрушил наш вулкан, — сказал один из них. — Эшли нам все рассказала.

— Мы строили его целых три недели, — сказал другой.

— А вот теперь мы посчитаемся с тобой, — процедил Сет.

— О нет! — простонал я. — Ребята, пожалуйста, вы делаете большую ошибку. Я не…

Это все, что я успел сказать до того, как они накинулись на меня.

— Нееет!

Я поднял руки, чтобы защитить голову.

— Держите его за руки! — приказал Сет своим дружкам.

Я сопротивлялся изо всех сил. Но все было напрасно. Они порвали мою рубашку, и я получил удар в нос.

Потекла кровь. Я чувствовал, как распухает нос. Сильно. Теперь он станет еще больше.

Спустя десять минут я, хромая, добрался до дома дяди Лео. Под носом у меня были усы из высохшей крови. Нос зудел. Ребра болели.

Я вошел, закрыл за собой дверь и услышал, как Нэн играет на пианино.

— Это ты, Монти? — крикнула она, когда я поднимался по лестнице.

— Да, — пробормотал я.

— Иди сюда. Нам надо отрепетировать наш дуэт.

Я не ответил. И даже не замедлил шагов.

Мне никого не хотелось видеть. В том числе и Нэн. Мне не хотелось объяснять, как меня избили за то, чего я не делал. Единственное, чего я хотел, это поскорее спрятаться у себя в комнате. И еще мне хотелось сесть на ближайший самолет, который улетает из Мортонвилла. Даже на Борнео лучше, чем здесь!

Утром в понедельник третьим уроком был английский. Я немного опоздал на урок. Мисс Экстат, наша классная руководительница, была также учителем английского языка. Она бросила на меня строгий взгляд. Я стал поспешно пробираться к своему месту. Тому самому, около окна.

Я уселся и вынул книги.

— Может ли кто-нибудь назвать мне пример имени существительного? — спросила мисс Экстат. — Посмотрим… Монти.

И чего это она спросила меня? Я ненавидел грамматику. Особенно ранним утром. Я покопался в мозгах.

— Ну… это — человек, город или какая-нибудь вещь, — попытался я ответить.

Мисс Экстат сложила руки:

— Да, но что именно?

Ух! Я начал потеть и нервно огляделся.

Мой взгляд упал на окно, и я увидел там свое лицо, которое строило мне гримасы.

На какую-то долю секунды я подумал, что снова вижу свое отражение в оконном стекле. Но тут же сообразил, что я не мог видеть отражения.

Окно было распахнуто настежь!

За ним стоял мальчик и смотрел на меня.

И выглядел он точно так же, как я!

Я вскочил со своего места.

— Эй! — закричал я.

— В чем дело, Монти? — строго спросила мисс Экстат.

Я не ответил. Я не мог оторвать взгляда от мальчика, который стоял снаружи. Это был мой двойник.

Он состроил мне насмешливую гримасу.

— В чем дело, Монтгомери? — прошептал он. А потом повернулся и убежал.

— Эй! — снова закричал я. И не соображая, что делаю, выскочил из окна и помчался за ним.

Он бежал по направлению к роще.

— Стой! — кричал я, пробегая по газону. — Вернись!

Кто он такой?

— Монти! — послышался голос мисс Экстат. — Монти, сию минуту вернись!

Не обращая на нее внимания, я взбежал на небольшой холм. Но когда я достиг вершины, мой двойник вдруг исчез из виду.

— Нет! — закричал я.

Как же я мог упустить его?! Я в неистовстве осмотрел лужайку и рощицу.

Никого. Он пропал.

Я согнулся, оперся руками о колени и попытался восстановить дыхание.

«Не мог ли он снова нырнуть в класс?» — пришло мне вдруг в голову.

Я заторопился обратно в школу, постоянно оглядываясь на ходу: а вдруг снова увижу своего двойника? Но никого не было видно. Звук моих шагов эхом отдавался от склонов холма.

* * *

Оказавшись наконец вблизи кирпичного здания, я увидел раскрытое окно моего класса.

— О нет! — выдохнул я.

В проеме окна стояла мисс Экстат. А вместе с ней добрая половина класса. Все они смотрели на меня и указывали пальцами.

Что же делать? Как мне все объяснить? Может быть, кто-то еще видел моего двойника? Может, кто-то сможет подтвердить мой рассказ?

Я трусцой побежал через газон. На этот раз я вошел через переднюю дверь. Я решил, что мисс Экстат будет недовольна, если я снова полезу в окно.

Мисс Экстат стояла у двери со сложенными на груди руками.

— Что все это значит? — строго спросила она.

«Наверное, я ей уже порядком надоел», — подумал я.

— Мне очень жаль, мисс Экстат… — начал я, но она прервала меня.

— Не знаю, что за правила были в твоей школе в Калифорнии, — процедила она, — но здесь мы не выпрыгиваем из окон и не бежим сломя голову неизвестно куда.

— Я знаю. Но… — сделал я еще одну попытку.

— Так ты знаешь? — снова перебила меня мисс Экстат. — Но если ты знаешь правила, то тогда мне твое поведение тем более непонятно. Или ты хочешь казаться оригинальным?

— Нет! — в ужасе закричал я. — Я…

— Но если это просто случайная выходка, то должна тебя предупредить: я не допущу, чтобы ты строил из себя клоуна в моем классе, — строго сказала мисс Экстат.

— Но, мисс Экстат… Мисс Экстат нахмурилась:

— Я уже достаточно тебя слушала, Монти. Иди на свое место. И помни, я глаз с тебя не спущу.

Выслушала? Да она же мне слова не дала сказать!

Я попытался незаметно проскользнуть к своему столу, но все смотрели на меня. За моей спиной слышались шепот и насмешки.

Так я ничего и не узнал про того мальчика, который выглядел так же, как я. Про своего двойника.

Двойника! И как это кто-то может быть точь-в-точь таким же, как я?

Кто он такой? Откуда взялся? И почему так старается испортить мне жизнь?

— Так что же случилось? — шепотом спросила меня Нэн, когда мы встретились в школьной столовой. — Все только и говорят о том, как ты удрал в окно на уроке английского.

Я поставил тарелку макарон на свой поднос.

— Может, ты видела здесь когда-нибудь парня, который был бы похож на меня?

Нэн задумалась.

— Да нет, — ответила она. — Есть тут один — Гас Халлоран. У него тоже рыжие волосы, только он коротко пострижен. И он полнее тебя.

— Нет. Я имею в виду совсем такого, как я. — Я оглядел столовую. — Понимаешь, он точно такой, как я. Мой двойник или что-то в этом роде.

Нэн нахмурилась:

— Нет, в нашей школе нет такого, кто был бы абсолютно похож на тебя.

Я испустил продолжительный выдох:

— Так вот, этим утром на английском какой-то мальчик, который выглядел точно так же, как я, заглядывал в окно нашего класса. Вот я и бросился за ним, чтобы узнать, кто он такой. Но он исчез.

Я взял пакет молока из витрины-холодильника.

— И никто, кроме меня, его не видел, — добавил я.

— Да брось ты! — рассмеялась Нэн. — Давай поговорим серьезно.

— А я совершенно серьезен, — настаивал я. — Говорю тебе, это было на самом деле.

Нэн пропустила меня к столику.

— Может быть, это какой-нибудь проезжий, так похожий на тебя? Или таинственный мираж, или что-то в этом роде?

— Да нет же, — стоял я на своем. — Он говорил со мной! Это совсем реальный мальчик! Я думаю, это он разгромил кабинет художественных занятий и потом попался на глаза миссис Уильяме. Вот почему все думают, что это я все натворил.

Зеленые глаза Нэн сильно расширились.

— Монти, ты хоть сам понимаешь, что говоришь? Будто есть мальчик, похожий на тебя, который пытается отравить тебе жизнь?

Нэн покачала головой. Я понимал: ей трудно было мне поверить.

Но я-то знаю, что видел его. И еще я знаю, кого мне нужно спросить о этом. Дядю Лео. Потому что ответ может быть только один.

У меня есть близнец. Брат-близнец, о котором мама мне никогда не говорила. Но дядя Лео должен об этом знать. Он ведь мамин брат. И он должен мне все рассказать!

После урока музыки я поспешил домой. И сразу проскочил на кухню. Дядя Лео как раз наливал себе чашку кофе. Я заметил, что его руки немного тряслись. Мне показалось, что, увидев меня, он чуточку испугался. И пролил немного кофе на стойку.

— Монтгомери? — удивился он. — Занятия в школе уже закончились?

— Дядя Лео, — я встал прямо перед ним, — мне надо знать. Скажите мне правду. У меня есть близнец?

Я увидел, что у дяди Лео перехватило дыхание. И лицо покраснело.

— Как ты узнал об этом? — прошептал он.

Я чуть не задохнулся. Будто из меня вдруг вышел весь воздух.

— Вы хотите сказать, что это правда? Что у меня на самом деле есть близнец?

Дядя Лео посмотрел на меня, а потом медленно опустился на кухонный стул.

— Да, есть. Это грустная история, — тихо произнес он.

— Что за история? — Я сел напротив него. — Пожалуйста, дядя Лео. Расскажите мне!

Дядя Лео откашлялся.

— Прежде всего ты должен понять, Монтгомери, что двенадцать лет назад твоя мать была очень молодой и… очень бедной. Твой отец только что умер и оставил ее одну. У нее не было ни работы, ни денег — ничего. Даже дома, чтобы где-то жить. Только маленькая квартирка в университетском общежитии: она тогда была студенткой.

— Да, да, я понял картину, — нетерпеливо сказал я. — Продолжайте!

— Когда вы родились, — продолжал дядя Лео, — это был самый счастливый день в ее жизни и в то же время — самый грустный. Ты понимаешь, она не смогла бы прокормить и воспитать сразу двоих детей.

Дядя Лео отпил кофе и посмотрел в свою чашку.

— Твоя мать долго думала об этом. И в конце концов вынуждена была принять решение. Лучшее, что она могла сделать для вас обоих, — это отдать одного из вас. Кому-то, кто мог бы хорошо позаботиться о ребенке.

Он чуть пожал плечами:

— Ты родился первым, Монтгомери. На десять минут. Она оставила тебя, а другого ребенка, твоего близнеца, отдала.

Я сидел уставившись в пол, и не знал, что подумать. Для меня весь мир разом перевернулся.

— Да-а… — протянул я. — Это просто ужасно!

— Мне жаль, что ты узнал об этом таким вот образом. Твоя мать сама хотела рассказать тебе обо всем в твой тринадцатый день рождения, — сказал дядя Лео и сделал паузу. — А как ты об этом узнал?

— Я видел его. Он живет где-то в этом городе. Разве это не удивительно?

— Он? — переспросил дядя Лео. Вид у него был озадаченный. — Нет, нет. Твой близнец — не мальчик, Монтгомери.

Дядя Лео наклонился ко мне и сказал:

— Нэн — твой близнец.

— Нэн?! — вскричал я, в изумлении посмотрев на дядю Лео.— Нэн — моя сестра?

— Разумеется, — кивнул дядя Лео. — Думаю, ты сможешь это понять. Твоя мать не могла отдать дочь чужому человеку. А твоя тетя Сьюзен и я всегда хотели иметь собственных детей. Я все эти годы воспитывал Нэн как свою дочь. Но она мне не дочь. Она твоя сестра-близнец.

— Но… но… — несвязно пробормотал я,схватившись за голову.

Я был окончательно сбит с толку, смущен.

— А она знает об этом? — спросил я.

— Нет, не знает. Пока не знает, — ответил дядя Лео и снова откашлялся. — Я хотел сказать ей в ее тринадцатый день рождения, как и твоя мать. Но, думаю, теперь она должна узнать. Я хотел бы сам сказать ей об этом, когда мы останемся с ней вдвоем, если ты не возражаешь.

— Нет, конечно, не возражаю, — кивнул я.

Новость потрясла меня. Можно представить, как будет поражена Нэн. Человек, которого она считала своим отцом, оказался ее дядей! И у нее есть брат — это я!

Разумеется, она будет потрясена.

На секунду я ощутил прилив радости. У меня есть сестра! Сестра-близнец! И это — Нэн! И все же как-то странно. Всю жизнь у меня был близнец, а я не знал про это.

Что еще может произойти, о чем я не знаю?

Мне начинало казаться, что никому нельзя верить. Откуда мне знать, как было на самом деле? И где здесь правда?

К тому же дядя Лео так и не ответил на мой вопрос.

— Но что все-таки насчет того мальчика, который так похож на меня? — спросил я дядю Лео. — Кто он такой?

Дядя Лео нахмурился.

— Я ничего об этом не знаю, — пробормотал он. — Наверное, это просто совпадение. — И он посмотрел куда-то в пространство.

— Дядя Лео? — подтолкнул я его. Казалось, он был смущен.

— Да, это совпадение. Только и всего.

— Но… — начал я.

Мы оба чуть не подпрыгнули от звука распахнувшейся входной двери.

— Привет! — послышался голос Нэн. — Есть кто-нибудь дома?

Мы с дядей Лео обменялись быстрыми взглядами. Я поднялся.

— Меня здесь нет, — прошептал я и побежал к задней лестнице, чтобы дать дяде Лео возможность сообщить ей эту потрясающую новость с глазу на глаз. Кроме того, мне нужно было еще кое-что сделать.

Моя жизнь с этой минуты стала еще более непонятной.

— Поверить не могу, — проговорила Нэн. — Оказывается, ты мне не двоюродный, а родной брат. А отец — тоже не отец, а дядя Лео. А тетя Ребекка — мама.

Она покачала головой.

Было уже далеко за полночь. Мы с Нэн сидели на ее постели и разговаривали. Уже много часов.

— Ты должен признать, что это многое объясняет, — сказала она. — Хотя бы то, что мы оба хорошо играем на пианино.

— Может быть, — согласился я. — Но мы не очень-то похожи. Правда, у нас рыжеватые волосы, мы оба высокие и худощавые, но…

— …но я выгляжу гораздо лучше тебя, — перебила меня Нэн и усмехнулась. — Мы близнецы, но не похожи. Когда близнецы мальчик и девочка, они никогда не бывают копией друг друга, глупый.

— Эй, потише! — Я ткнул ее в плечо. — Помни, я старше тебя.

— Всего на десять минут. Подумаешь, большое дело, — усмехнулась Нэн.

— А ты знаешь, что объединяет нас? —

спросил я.

— Общий день рождения? — высказала предположение Нэн.

— Да. Но я имею в виду и кое-что еще. Помнишь, в то лето, когда нам было по семь лет, мы были приглашены на день рождения к Эвану Сеймуру?

— К этому паршивому мальчишке с кривыми зубами? — уточнила Нэн.

— Да. А помнишь, какую он получил в подарок шикарную модель железной дороги? А к концу дня рождения исчезли паровоз и служебный вагон, и никто не мог их найти…

— Да, — Нэн посмотрела на меня. — И что же? Я наклонился к ней.

— Это я украл паровоз, — сказал я, понизив голос. — Мне показалось, что это самая красивая вещь, которую я видел в жизни. И я непременно должен ее иметь. А потом, когда мне что-то понадобилось отыскать в твоей комнате, я обнаружил в шкафу тот самый служебный вагон.

Нэн покраснела.

— Ты смеешься надо мной? Хочешь сказать, что знал об этом вагончике, — ну, что я взяла, — но никому об этом не сказал?

— А что я мог бы сказать? — спросил я. — Я взял паровоз. Скажи я хоть что-нибудь, поймали бы меня самого. — Я пожал плечами. — Кроме того, мне никогда не нравился Эван.

— Да, он паршивец, — согласилась Нэн. И мы оба рассмеялись.

— Просто не верится, — покачала головой Нэн. — Мы оба держали это в секрете так много лет!

— А ты… ты сердишься на маму? — отважился я наконец спросить. — Ну, за то, что она отдала тебя?

Нэн нахмурилась и потупила взгляд, играя кончиком своей длинной косы.

— Не знаю, — призналась она через некоторое время. — Я хочу сказать, что не все понимаю, когда думаю об этом. Она все это время знала, что я ее дочь, но ничего не сказала.

Я покачал головой:

— До сих пор не могу этому поверить. Но если тебе от этого станет лучше, скажу, что она любит тебя, я знаю. Она всегда говорит, какая ты хорошая, и все такое.

Нэн пожала плечами.

— Я знаю, тетя Ребекка… я хочу сказать, мама… — Нэн поежилась. — Это так странно звучит! Мама… Она всегда была добра ко мне. Я проводила лето с твоими друзьями. Она звонила и писала мне письма. Мне кажется, что она любит меня. Несмотря на то, что вынуждена была расстаться со мной.

Она немного помолчала.

— А что мне сказать ей, когда я увижу ее? Когда она приедет забирать тебя?

Я подумал и сказал:

— Не знаю. У нас еще будет время подумать об этом.

Я нервно притопнул одной ногой. Моя голова была так набита вопросами, что, казалось, вот-вот лопнет.

— А как насчет дяди Лео? — спросил я. — Ты сердишься на него за то, что он не сказал тебе раньше?

Нэн покачала головой:

— Я по-прежнему думаю о нем как об отце. Я люблю его. И всегда считала его своим отцом. Теперь, когда я знаю, что он на самом деле мой дядя, ничего не изменилось.

Я зевнул.

— Ну, мне пора спать. — Я поднялся и направился к двери. — Увидимся завтра, сестренка.

— Фу! — Нэн фыркнула. — Я ничего не имею против того, что ты мой брат. Но никогда, никогда не называй меня так! Это так противно!

Я рассмеялся и закрыл за собой дверь. Когда я проходил по коридору, зазвонил стоявший там телефон.

Странно. Кто мог звонить в такой час? Я поднял трубку:

— Алло?

— Ты скоро кое-что получишь, — с угрозой произнес голос.

— Но… — нахмурился я. — Кто это?

— Ты скоро это получишь, — повторил голос. — Тебе придется туго, Монтгомери. Очень туго. Начиная прямо с этого момента.

— Кто это? — прошептал я в трубку. — О чем это вы говорите?

ЩЕЛК!

— Алло? Алло? Никакого ответа. И никого вокруг.

Я стоял в пижаме, сжимая в