Задача целостного осмысления всемирной истории

История мировой цивилизации

турного процесса и вместе с тем не принимая шпенглеровскои концепции па­раллельного существования самодовлеющих культур-цивилизационных миров, А. Вебер предложил различать три сущностные составляющие развития чело­вечества, а именно: цивилизационную (точнее — технологически-цивилизаци-онную), социальную и культурную.

Технологическое развитие действительно является эволюционным, после­довательным и в высокой степени преемственным — в целом линейным. Его достижения, полученные в одной социокультурной системе, относительно лег­ко и быстро передаются соседним народам и становятся общечеловеческим достоянием. Но одинаковый уровень технологического развития не определя­ет однотипных социально-политических форм. Данное обстоятельство анали­зировалось уже К. Марксом, который понимал, что одному уровню развития производительных сил могут соответствовать весьма различные типы обще­ственных отношений, такие как охарактеризованные им азиатский, античный и германский способы производства.

Социальная история Человечества, по А. Веберу, раскрывается параллель­но и автономно по отношению к цивилизационно-технологической — уже не на общечеловеческом уровне, а в границах отдельных "исторических тел" без выразительных признаков стадиальности и преемственности. Социальные фор­мы не образуют "единого эволюционного ряда", и между ними и стадиальными типами производственных технологий нет казуальной связи.

В отличие от материально-технической сферы, в области социально-поли­тических отношений прогресса, как это ни прискорбно, не существует. Тем более это касается культуры, как внутреннего, неповторимого и уникального в каждом случае духовного ментально-ценностного основания отдельного "исто­рического тела". А. Вебер, принадлежавший к тому трагическому поколению Германии, которое пережило Первую мировую войну, Веймарскую республи­ку, национал-социалистическое господство и Вторую мировую войну, вынес этот вывод из всего опыта своей жизни. Наш исторический путь не менее, если не более, трагичен, чем немецкий.

О том, что доктрина социально-политического и культурного прогресса, как минимум, может вызывать обоснованные сомнения, большинство из нас мо­жет судить по опыту собственной жизни, тем более жизни предыдущих поко­лений своих родных и близких. Для развеивания прогрессистских иллюзий, навязываемых в наше время в виде глобалистических доктрин, сказанное не менее важно, чем критика концепции прогресса со стороны таких разнохарак­терных мыслителей, как, к примеру, А. Шопенгауэр, Ф. Ницше и Г. Риккерт.

Благодаря названным мыслителям, к началу XX в. стало ясно, что само по­нятие "прогресс" является сугубо оценочным. Как писал по этому поводу уже в 20-е годы Л.П. Карсавин, истинный мотив теории прогресса (и регресса), объясняющий неизбежность ее во всех исторических построениях, лишь в том, что историческая действительность не существует и непознаваема вне отно­шения ее к идеалу, т. е. вне оценки с точки зрения высшей ценности. Но идеалы и ценности у гедониста и аскета, гуманиста и технократа, космополита и националиста совсем разные, и едва ли их можно привести к некоторому общему знаменателю, который бы не заключался в нескольких банальных фразах о "всеобщем счастье" без уточнения, в чем же оно собственно состоит.Введение История и личность 11

Трагический исторический опыт XX в. принуждает уже не чисто умозри­тельно (как то позволяли себе столетие назад благополучные профессора гер­манских университетов типа В. Виндельбанда или того же Г. Риккерта), а эк­зистенциально пересмотреть прогрессистское умонастроение.

Однако недоверие к прогрессистской установке меркантильно-оптимисти­ческого сознания не отрицает правомерность стадиально-линейного, как и диск­ретно-циклического, моделирования истории. Человеческая история имеет на­чало и направленность, которая сегодня (если абстрагироваться от эсхатологи­ческих картин, которыми людей путают уже более двух тысячелетий) предстает в виде глобального информационного общества с жестко иерархизированной мировой структурой.

На вершине пирамиды современного и, очевидно, будущего человечества прочно утвердилась группа технологически передовых стран, население которых и обра­зует преславутый "золотой миллиард". Большинство тех, кто входит в него, мог еще вчера, до событий в Нью-Йорке и Вашингтоне 11 сентября 2001 г., считать историю оптимистически завершенной, о чем десятилетием ранее мир оповестил Ф. Фокуяма, выдвинувший доктрину "конца истории". Большая же часть челове­чества, которая таким исходом истории не может быть удовлетворена, имеет все основания ожидать другой "конец истории" — по сценарию, предложенному древ­нееврейскими пророками, первыми христианами и пророком Мухаммедом: со Страшным Судом и Новым Иерусалимом или Царством Божьим.

Мы же воздержимся от футурологических фантазий и вернемся к мысли о том, что осмысление исторического процесса может осуществляться в соответ­ствии и с линейной, и с циклической парадигмами. Поэтому актуальной зада­чей, которую на уровне возможностей середины XX в. успешно решали А. Ве­бер и А.Дж. Тойнби, является если и не их конечный синтез, то по крайней мере контаминация в духе предложенного в свое время Н. Бором принципа дополнительности (для решения проблем квантовой механики). Стадиальнос­тью, в общечеловеческом масштабе, характеризуется научно-техническое раз­витие, тогда как социокультурный процесс, в некотором отношении также под­водимый под идею последовательной, поэтапной эволюции, отличается высо­кой степенью этноцивилизационной дискретности. На пути преодоления край­ностей парадигм линейности и цикличности, при стремлении к их сочетанию по принципу дополнительности перед нами встают новые проблемы. Среди них наиболее острыми представляются три. '

Во-первых, коль скоро мы признаем некоторую направленность историчес­кого процесса, естественно встает вопрос о его периодизации, выделении ста­дий и узловых моментов социокультурного движения человечества. Неудов­летворительность истматовской пятичленной схемы, как и разнообразных нео­эволюционистских конструкций, достаточно очевидна. Сколько-нибудь обще­признанной, обоснованной и охватывающей всю историю человечества от ан­тропогенеза до наших дней периодизации пока нет. А без последней — в каче­стве самого общего масштаба — целостное понимание исторического процес­са не представляется возможным.

Во-вторых, уже К. Марксом, позднее и совершенно в ином ракурсе М. Ве­бером, а затем преодолевшим традиционный марксизм К. Виттфогелем и рядом российских востоковедов, опиравшихся на концепцию азиатского 12 ___________________________________________ История мировой цивилизации

способа производства (Э.О. Берзин, Л.С. Васильев, P.M. Нуреев, Л.А. Се­дов, И.А. Стучевский и др.), был поднят вопрос о неких идеальных типах обществ с соответствующими им путями исторического движения. Базовы­ми моделями стали восточная и западная. Первая, в особенности благодаря трудам Л.С. Васильева и его концепции феномена власти-собственности, на сегодняшний день разработана в достаточной мере. Вторая же еще требует специальных исследований, призванных объяснить уникальность античного и тем более новоевропейско-североатлантического общества. Альтернатива "Запад — Восток" предполагает ее конкретизацию и уточнение на цивили-зационном уровне анализа, в том числе и с использованием веберовских разработок о связи религиозно-этических установок и социально-экономи­ческой жизнедеятельности отдельных обществ.

В-третьих, важно подчеркнуть, что взгляд на историю с позиций циклизма по мере углубления наших знаний о различных типах обществ явно теряет свою четкость. Циклизм Платона и стоиков, как и, скажем, древнекитайских мыслителей, относился к Космосу как таковому, при том что исторический путь человечества мыслился в качестве аспекта космической жизни. Однако в Новое время архаическое антропокосмическое единство распалось. Циклич­ность жизненных фаз была приписана, прежде всего Н.Я. Данилевским и О. Шпенглером, отдельным культурно-историческим мирам — цивилизациям А.Дж. Тойнби. Л.Н. Гумилев по сходной модели (однако с иным объяснитель­ным принципом) предложил понимать историческую жизнь отдельных наро­дов, как то ранее делали Ибн-Халдун и Дж. Вико.

Циклическая природа исторической траектории культур-цивилизационных и, в известном смысле, этносоциальных систем достаточно хорошо обоснована рядом мыслителей от Ибн-Халдуна и Дж. Вико до О. Шпенглера, А.Дж. Тойн­би и Л.Н. Гумилева. Проигнорированный О. Шпенглером факт взаимодействия культур-цивилизационных миров в синхронной и диахронией плоскостях в тоинбианскои концепции ясно осознан. А следовательно, встает проблема со­отнесения цивилизационно-дискретного, поливариантного и стадиального, ли­нейного понимания исторического пути человечества. Только в аспекте их един­ства (по принципу дополнительности) представляется возможным осмыслить интеграционно-диферренциационные процессы в истории, приведшие к нача­лу XX в. к образованию всемирной, глобальной макроцивилизационной систе­мы. Каждый из названных подходов несет значительный эвристический потен­циал, однако лишь при конструктивном сочетании они могут дать объемное, целостное представление об историческом движении человечества.