И мифология гениальности

FARA P.

Catch a falling apple: Isaac Newton and myth of genius // Endeavour. –

Oxford etc., 1999. – Vol. 23, N 4. – P. 167–170.

Ньютон, по словам автора, сотрудницы Кембриджского уни-

верситета (Великобритания), очень быстро стал скорее легендар-

ной фигурой, принадлежащей далекому прошлому, чем реальной

личностью, жившей в определенный исторический период. Жизне-

описания Ньютона содержат большое число анекдотов и легенд,

однако наибольшей известностью пользуется эпизод с падающим

яблоком. Этот эпизод оброс таким количеством аллегорий и ассо-

циаций, что исследование его исторической точности теперь имеет

меньшее значение, чем выявление тех мифов, которые нашли в нем

свое воплощение. Поскольку отдельные заинтересованные группы

формируют различные версии прошлого, анализ мифов способен

обнаружить фундаментальные, хотя и противоречивые установки и

допущения, касающиеся науки и ее практик.

Даже тем людям, которые ничего не знают о физике Ньюто-

на, известно, что он сделал открытие, увидев, как с дерева падает

яблоко. Эта история, ставшая в конечном итоге величайшим анг-

лийским научным мифом, была инициирована самим Ньютоном в

начале XVIII в., однако известность она получила лишь спустя сто

лет. Согласно легенде, молодой Ньютон сидел в саду в своей род-

ной деревне Вульсторп (где он спасался от чумы, свирепствовав-

шей в Кембридже), когда падающее яблоко напомнило ему о Луне,

движущейся вокруг Земли, и подтолкнуло его к открытию закона

всемирного тяготения. Позднее Б. Дизраэли добавил еще один эф-

фектный штрих к этой истории: по его словам, падая, яблоко якобы

стукнуло Ньютона по голове.

Легенда о яблоке впервые получила широкий резонанс в 1820–

1830 гг., фигурируя в споре между французским и шотландским био-

графами Ньютона: Ж. Бийо и Д. Брюстером. Книга Бийо, опублико-

ванная в 1858 г., привела англичан в ярость, поскольку он утверждал,

что после пережитого Ньютоном в 1692–1693 гг. временного психиче-

ского расстройства он утратил свои блистательные способности. Шот-

ландский оптик Д. Брюстер, автор знаменитой двухтомной биографии

Ньютона, где он всеми способами пытался доказать совершенство и

безупречность своего великого соотечественника, выступил с острой

критикой книги Бийо, включая и его рассказ о том, как Ньютона в вуль-

сторпском саду посетило вдохновение.

В XIX в. эта история вовсе не считалась тривиальным анек-

дотом. Вызывая ассоциации с запретным плодом познания в садах

Эдема, она одновременно содержала намек на философский и тео-

логический спор относительно знания и прогресса, вызывая в во-

ображении типично английскую сцену уединенных размышлений в

деревенской тиши. Горячность, с которой исследователи проверяли

достоверность анекдота, свидетельствует, что в данном случае речь

шла не только о том, имел ли место этот эпизод или нет. Выводы,

которые могли быть сделаны из этой истории, имели прямое отно-

шение к академическим спорам относительно науки и природы от-

крытия, а также к более широким социальным вопросам, касав-

шимся структуры общества, образования и этики.

Многочисленные анекдоты и легенды о Ньютоне, появляю-

щиеся как в массовых изданиях, так и в научных биографиях, несут

важную информацию о том, как Ньютон стал признанным символом

научной гениальности, а также об изменениях в научной идеологии.

Мифы структурируют наше восприятие истории и реальности, по-

могают создавать, дифференцировать и объединять сообщества, да-

вая им прошлое и предсказывая их будущее. Эпизод с яблоком име-

ет много общего с другими романтическими версиями открытий:

криком «Эврика!», который раздался из уст Архимеда, лежащего в

ванне, или неизгладимым впечатлением, которое произвел на ма-

ленького Дж. Уатта кипящий чайник. Поэтому многие авторы, от-

стаивавшие кумулятивную модель научного прогресса, старались

подчеркнуть общую родословную и преемственность между такими

великими учеными, как Галилей, Кеплер и Ньютон.

На протяжении всего XIX в. анекдоты о Ньютоне продолжа-

ли активно обсуждаться. Это было связано с тем, что в руках неко-

торых авторов они могли разрушить, вместо того чтобы консоли-

дировать, мифы, управляющие научными исследованиями и

социальными иерархиями. Переписывание жизни Ньютона для

разных аудиторий носило не просто декоративный характер, но и

несло на себе определенную идеологическую нагрузку. История о

падающем яблоке артикулировала на мифологическом уровне из-

меняющиеся представления о природе гения, этичном поведении и

нормах научной практики.

Ученые вынуждены были разрываться между противоречи-

выми образами Ньютона. С одной стороны, предлагалась концеп-

ция уникального творческого гения, который смог сделать свои

фундаментальные открытия, лишь отказавшись от принятых мето-

дов. С другой стороны, существовала совсем иная ролевая модель –

неутомимого труженика, занятого методичными корпоративными

исследованиями. Поэтому научные полемисты, озабоченные леги-

тимностью собственного статуса и пытающиеся формировать образ

науки, отдавали предпочтение тем версиям научного гения Ньюто-

на, которые подтверждали их собственные установки.

Та внутренняя полемика, которая скрывалась за различными

версиями, объясняющими феномен Ньютона, касалась преимущест-

венно двух главных тем: о природе креативности и роли наследствен-

ности и среды в становлении гения. В начале XIX в. получила распро-

странение новая романтическая концепция гения в искусстве –

одаренного человека, которого внезапно посещает вдохновение, и он

творит практически без усилий. Привязывая открытие к определен-

ному моменту времени, рассказы о «падающем яблоке Ньютона, ка-

чающейся лампе Галилея и кипящем чайнике Уатта» проводят парал-

лель между научным инсайтом и литературным творчеством.

Они создают тот же образ легкости и неожиданности творче-

ского озарения, который совпадает с мнением Шелли, согласно ко-

торому «было бы ошибкой считать лучшие поэтические места про-

дуктом напряженного труда и точного анализа» (цит. по: с. 168).

Хотя эта аналогия и подтверждала статус Ньютона как гениального

ученого, она вступала в противоречие как с научной идеологией

корпоративных экспериментальных исследований, так и с мифом о

кумулятивном научном прогрессе. Поэтому многие авторы, писав-

шие о Ньютоне, стремились подчеркнуть зависимость Ньютона от

предшествующего знания, помощь, которую ему оказали его совре-

менники, и то, каким образом современные ученые опираются на его

достижения. По словам одного из них, «больше всего ценят Ньюто-

на те, кто меньше всего думает о популярной истории о падающем

яблоке» (цит. по: с. 168).

Кроме того, представление о научном открытии как о твор-

ческом озарении, не требующем особых усилий, противоречило

викторианским этическим нормам, прежде всего протестантскому

принципу, согласно которому награда всегда предполагает труд.

«Идея о том, что Ньютон получил непосредственный доступ к ис-

тине, подрывала научный манифест о том, что знания можно дос-

тигнуть лишь с помощью человеческих усилий, а не благодаря

божьему дару» (с. 169). Так, шотландский математик первой поло-

вины XIX в. А. Морган, высмеивая попытки изобразить открытие

как внезапное озарение, доказывал, что научные исследования ско-

рее должны напоминать методичную бухгалтерскую работу, чем

сочинение стихов. Он подчеркивал, что Ньютон, прежде чем сфор-

мулировать свою теорию гравитации, прошел через 13 лет деталь-

ных вычислений, ложных шагов и несбывшихся ожиданий (с. 169).

Не только ученые, но и авторы, писавшие для менее образо-

ванной аудитории, в частности для детей, пытались объяснить нью-

тоновский гений его необыкновенным трудолюбием. Они включили

Ньютона в пантеон британских героев, которые добились славы и

благополучия благодаря самопожертвованию и тяжелому труду.

Книги для детей и юношества, опубликованные в XIX в., были пол-

ны анекдотов о Ньютоне, но предпочитали не упоминать о яблоке. В

тех же случаях, когда в них все-таки включалось упоминание об

этом эпизоде, он использовался для того, чтобы укрепить образ

Ньютона как усердного труженика. Подобное событие, как писал в

1859 г. С. Смайлс (Smiles), «могло быть понято лишь подготовлен-

ным разумом, после многих лет обдумывания и изучения проблемы

гравитации» (цит. по: с. 169). Авторы этих работ призывали детей

моделировать себя по образцу великого естествоиспытателя, кото-

рый упорно шаг за шагом продвигался u1082 к своей цели.

Столь сильный акцент на трудолюбии Ньютона был тесно

связан с религиозными догмами, прежде всего верой протестантов

в свободу воли и в то, что только личные усилия прокладывают

дорогу к Спасению. Поэтому достижения Ньютона связывали не

только с его трудолюбием, но и с его верностью христианству, в

нем видели истинного «христианского философа». Совместив ге-

ниальность с христианскими добродетелями, авторы этих нраво-

учительных произведений внесли свой вклад в культурную канони-

зацию Ньютона, настаивая на том, что «он был хорошим человеком,

равно как и великим философом» (цит. по: с. 169). Таким образом, в

многочисленных дидактических интерпретациях «падающее ябло-

ко» символизировало не внезапное открытие, а великие моральные

ценности – упорство и трудолюбие.

Спор относительно роли наследственности и среды (гениями

становятся или рождаются?) имел серьезные последствия для науки

и образования. Большинство авторов, стоящих на разных позициях,

стеснялись подчеркивать природную гениальность Ньютона, потому

что это противоречит идее личного развития. Для тех, кто использо-

вал феномен Ньютона в пропагандистских целях (например, Британ-

ская ассоциация содействия науки), связывать его достижения с

врожденной гениальностью значило отрицать ценность усилий,

предпринимаемых по совершенствованию научного предприятия.

Поэтому многие авторы предпочитали компромисс, превра-

щая Ньютона в необычного ребенка, чей истинный гений смог рас-

цвести в удобренной земле английской системы образования. Ут-

верждение Брюстера о том, что Кембридж стал истинным местом

рождения ньютоновского гения, в дальнейшем было повторено

многократно. Например, Г. Броугхам (Brougham), один из лидеров

Британской ассоциации содействия науке, также настаивал, что

гений Ньютона не проявлял себя в раннем возрасте. Таким обра-

зом, он мог называть Ньютона «непревзойденным гением» и одно-

временно интерпретировать его в рамках концепции непрерывного

научного прогресса, достигаемого с помощью образования.

Преклонение перед отдельными гениями противоречит де-

терминистской идеологии, которой придерживаются сторонники

эгалитарного подхода к знанию. Радикально настроенные политики

и журналисты XIX в. унаследовали демократические взгляды на

образование, выраженные Дж. Пристли. Он подчеркивал трудолю-

бие Ньютона и его упорные раздумья, отводя центральное место в

его формировании u1074 влиянию среды, чтобы противостоять элитар-

ным иерархическим моделям гения, делающего открытие с помо-

щью озарения. Т. Ходжкин (Hodgkin), журналист начала XIX в.,

оказавший влияние на К. Маркса, пошел еще дальше, сводя фено-

мен гениальности к умению воплощать веяния времени. Ставя знак

равенства между географическими, научными и технологическими

открытиями, Ходжкин посчитал, что люди типа Колумба, Уатта и

Ньютона принадлежат к тем, кто хорошо чувствует «дух времени».

«Они собирают и концентрируют внутри себя некоторые великие,

но разрозненные истины, представляющие собой следствия бес-

численных прежних открытий, которые, к счастью для них, только

начали прорастать в обществе к тому моменту, когда эти люди дос-

тигли периода своего творческого расцвета» (цит. по: с. 169).

В наши дни, как отмечает автор в заключение, Ньютон пред-

ставляет собой легендарную фигуру, чьи достижения имеют к ней

слишком отдаленное отношение, чтобы изображать их в героиче-

ских историях об открытиях, которые объединяли бы современные

сообщества ученых. Тем не менее «падающее яблоко» по-

прежнему остается мощным в своей наглядности символом науки,

несущим на себе определенный мифологический груз (с. 170).

Т.В. Виноградова