Глава 23 – Quien es?

Отец кое что объяснил Киму насчет живописи: художники при жизни не могли продать ни одной картины, а теперь их полотна буквально бесценны.

«Если знать, чем отличается хорошая живопись от плохой, то лучшего вложения денег просто не придумаешь».

Ким назначает свидание с торговцем картинами и берет с собой подборку отцовских картин. Торговец, судя по внешности, выходец из Центральной Европы; коренастый брюнет с проницательными серыми глазами…

– Итак, вы – сын Мортимера Карсонса…

Мистер Блюм внимательно изучает картины…

Одна из них – портрет Кима в возрасте четырнадцати лет; Ким стоит на балконе, лицо его лучится ослепительной неземной радостью. Он машет рукой кому то стоящему за спиной у художника… на другой картине – старый паровоз, тянущий платформы, на которых написано «Мария Селеста» и «Копенгаген».

На открытой площадке паровоза два негра подбрасывают уголь в топку и время от времени похлопывают друг друга по спине… Затем следует несколько пейзажей: в основном виды Озаркских гор зимой, весной и осенью…

– Был еще один портрет, – говорит Ким. – Через несколько лет… Я искал его и не нашел…

– Он в Париже, – объясняет Блюм, – и тот, кто его купил, охотно приобрел бы и все это…

Он показывает пальцем на картины. Блюм – порядочный человек по меркам своей профессии. Ему известно, что этими картинами интересуется его старый друг Бумсель…

Ким решается предпринять Большое Турне…

Первые впечатления об Англии у Кима самые неприятные. Носильщики игнорируют сигналы, которые подают его одежда и багаж. Они попросту не замечают его. Ким приходит к правильному выводу, что жизнь в этой стране опирается на иерархические категории, которые определяют все взаимоотношения между Людьми, и что категории эти тщательно продуманы таким образом, чтобы никто никогда никого не замечал.

– Это же так удобно, разве нет?

– Только в окаменевшей среде. В условиях космоса это будет оказывать отрицательное воздействие.

Двойные фамилии через дефис, галстуки цветов школы, клуб, уикенды за городом. Кима выворачивает наизнанку при одной мысли об уикенде в английском стиле. Он обдумывает, не завести ли ему большой сельский дом или охотничьи угодья в Шотландии, и решает, что лучше не стоит.

«Это вынудит меня играть гнусную роль деревенского помещика… «Прошел ли насморк вашей жены, Гримси?» Да они меня просто выживут. Всегда помни о местных, когда покупаешь участок в чужой стране. Они то у себя дома. Они жили здесь до того, как появился ты. Они будут жить после того, как ты уедешь. Что произойдет довольно быстро, если ты не будешь играть по их правилам».

Ким берет такси. Он встречается с Тони Аутвейтом в Гайд парке.

Ким выходит из машины, с отвращением окидывает взглядом коричневую воду, апатичных уток, покосившиеся скамейки в белых пятнах голубиного помета.

«Во всем этом есть нечто омерзительное, – решает он. – Какая то жуткая пустота… неудивительно, что они все без ума от своей королевы… выпить с ней чайку, ну, знаете, она же такая душка, позволяет держаться с ней на равных, называть себя «старушкой» – правда, ведь ей же это так нравится?»

Ким приехал на несколько минут раньше условленного времени. На встречи с агентами положено приезжать раньше, чтобы проверить, все ли в порядке… Секреты ремесла, сами понимаете.

Может, мне стоит начать кормить этих сраных голубей, чтобы выглядеть не так подозрительно, или ходить следом за одним из сторожей, которых сразу видно, несмотря на их гражданскую одежду или дешевые мешковатые голубые костюмы. Большинство из них имеют замызганный и глупый вид и выглядят так вульгарно, как может выглядеть вульгарно.только человек, выросший в обществе, скованном классовыми барьерами. С первого взгляда становится понятно, что эти люди принадлежат к низшему классу.

На скамейке, где должен сидеть Тони, сидит кто то другой и читает «Тайме», и Киму это сразу же не нравится. Он чувствует себя так, словно его недооценили. Человек на скамейке с головы до ног выглядит так, как и положено агенту МИ 5: туфли начищены, но не до блеска, серая фетровая шляпа не слишком новая, не слишком старая. Ну неужели они решили, что со мной сможет справиться любой бездарь из МИ 5? Он недовольно садится рядом с агентом и рыгает. Это пароль АРП. Английской республиканской партии, которая является группой смертельно опасных заговорщиков, использующих как прикрытие безобидную английскую эксцентричность. Рыгать полагается очень скромно, прикрывая рот рукой. Ким чувствует, как агента передергивает от возмущения.

– Отличная погодка, не правда ли? – говорит он уголком рта, складывая газету уверенными движениями человека, которому приходится их часто читать. Для него это все равно что свернуть карту. Если не сделать это правильно, то у тебя в руках окажется кипа смятой в шуршащую гармошку бумаги.

– Ну, – подхватывает Ким, – это ненадолго.

– Пожалуй.

Ким с неохотой передает саквояж, в котором содержится его чумной плащ, сандалии, нож и ножны – как они и договаривались с Тони, хотя об этом Ким уже сожалеет. Он встает и уходит, ощущая на плечах тяжелый груз потерь и утрат… в его кармане лежит клочок бумаги… отель «Императрица», Лилли роуд, 23, неподалеку от станции метро «Глостер роуд», номер забронирован на имя Джерома Уэнтуорта… забронирован, но не оплачен. Ким обнаруживает, что у него осталось всего десять фунтов, как раз хватит, чтобы купить дешевый чемодан и кое какие туалетные принадлежности. … Нет, у аптекаря нет бритвенного набора, но он нехотя продает Киму бритву, мыло для бритья, зубные щетку и пасту.

– Больше ничего не желаете, сэр?

(Джентльмены не покупают бритвенные наборы.) Отель «Императрица» расположен в пришедшем в упадок районе, где в лавках продают заливное из угрей и кровяную колбасу.

Женщина материнского вида встречает его на пороге.

– Ах да, мистер Уэнтуорт… джентльмен забронировал для вас номер и оставил вот этот пакет. Мы берем за ночь с завтраком фунт, за неделю – пять. Завтрак с семи до девяти тридцати, по воскресеньям – с семи до десяти. Мы предпочитаем, чтобы платили вперед.

Ким дает ей пятифунтовую бумажку. У него ничего не осталось, кроме мелочи.

– Вот ваш ключ, мистер Уэнтуорт. Номер двадцать девятый, окна во двор.

Комната маленькая, но постель удобная. Из окна виден двор с деревьями и бельевыми веревками. Имеется газовая плита – платить надо, бросая в щель монеты. Ким открывает пакет – в нем паспорт на имя Джерома Уэнтуорта, студента, и рекомендательное письмо к профессору Гэлбрайту из Британского музея, в котором указано, что профессор защитил докторскую по египтологии при Чикагском университете. Еще там лежит пятнадцать фунтов банкнотами. Это, как он понимает, его недельное жалованье за вычетом платы за номер.

Ким чувствует себя словно забытый всеми агент с какой то далекой планеты, на связь с которым уже не выходили много световых лет.

Он собирается с силами, для того чтобы предпринять обход окрестностей. Он чувствует себя неуклюжим, уязвимым, вызывающим подозрения. На углу он чуть не сбивает с ног женщину.

– Надо смотреть, куда идешь! – рявкает та.

– Сэр, вы следующий? – нетерпеливо спрашивает клерк.

Синдром острой оружейной недостаточности.

Позже он научится избегать тех мест, где с ним обходятся непочтительно, и найдет достаточное количество безопасных мест для того, чтобы жизнь стала сносной… не более, чем сносной… смена управляющих или персонала… Ким попал в немилость в пабе «Принц Уэльский». Он замечает, что хорошие места могут стать плохими, но вот плохое место не становится хорошим ни при каких обстоятельствах.

Ким выработал распорядок дня. Каждое утро после завтрака в отеле он отправляется в музеи и изучает там египетские тексты, делая заметки. Профессор Гэлбрайт оказал ему некоторую поддержку, и у Кима теперь в распоряжении имеется крохотный кабинет. После обеда в кафетерии музея он возвращается в «Императрицу» и перепечатывает свои заметки на машинке, попутно расширяя их.

Каждую неделю он получает по почте двадцать фунтов. Он всегда платит вперед.

– Как ваша спина поживает, миссис Харди?

– Ах, сэр, я бы попросила у вас еще одну таблеточку от боли…

– Разумеется, миссис Харди… Вот вам еще две, храните их в пузырьке на всякий случай…

Настоящий джентльмен во всех отношениях.

Египетский пантеон богов живописен… демон с задними лапами гиппопотама, передними лапами льва и головой крокодила… прекрасная женщина с головой скорпиона… свиноподобный демон, который ходит на задних лапах, хватает осквернителей могил и выдавливает из них говно, а потом запихивает его им в ноздри и рот, пока осквернители не задохнутся.

Вся эта вонючая свора одновременно абсолютно анархична и пронизана бюрократией… Управление по Контролю за Бессмертием и его жуткие демоны полицейские… Венерианская рать.

Большинство схем бессмертия носят прямо или косвенно вампирический характер, поэтому Ким высказывает предположение, что египетская модель не является исключением из правила, хотя ни один египтолог никогда не приходил к подобным выводам. Отмахнувшись от тайны мумий и легенды о Западных Землях как от примитивных суеверий, они никогда не задавались вопросом, могла ли подобная система работать или нет. Все дело было в крови феллахов. Вампиры, как и обитатели Западных Земель, наслаждались относительным бессмертием… Их можно было уничтожить при помощи огня или расчленения или же худшего из всех взрывов. Словно мумии, и тут то и скрывалась разгадка, – вампиризм, жестокий и беспощадный. Западные Земли питались и зиждились на энергии феллахов, и поэтому их нехватка представляла для благополучия станции дополнительную угрозу.

«Опять неурожай. Будут голодать миллионы». «Ах, милый, голодные люди такие неаппетитные». «Из них много не насосешь…» «От немощи их пользы нам не будет». «К тому же ужасная моровая язва поразила наши стада…»

«И варвары, опустошающие все на своем пути, вторглись с севера…»

Мертвые крестьяне, пылающие хижины… древний лик Войны, отныне и до скончания веков…

Зачем требовалось сохранять именно физическое тело? Посмотрите на него. Это – космическая капсула, которая вмещает ровно одного человека. И не существует двух совершенно одинаковых. Отпечатки пальцев не повторяются. Звучание голоса не повторяется. Форма полового члена не повторяется. (Им никогда не приходило в голову выделить эти факторы в чистом виде? Нет, для этого у них тогда не было необходимой технологии. У нас теперь она имеется.) Таким образом, каждое отдельное тело сшито по мерке своего Ка. И оно нуждается в строго определенном фильтре, чтобы высасывать энергию из других тел. И в строго определенном различии. Вы, быдло феллахи, там. А мы, бессмертные, здесь. Нужда паразита будет стремиться увековечить это различие, иначе он будет поглощен своим носителем и утратит единственные ценности, которыми паразит обладает, – Свою идентичность. Свое имя. Поэтому тело приходится сохранять, ибо оно содержит сущность имени и те самые различия, которые позволяют ему высасывать жизнь из других, тот самый специализированный фильтр, от которого всецело зависит продолжение существования Ка в Западных Землях.

Вампиры нуждаются в жертвах. Жертвы нуждаются в вампирах не больше, чем в злокачественном малокровии. Чтобы вампиры оставались незамеченными, и их число не должно быть большим. Допустим, мы высасываем по несколько кубических сантиметров в день, скажем, от пяти тысяч феллахов. Да они даже ничего не заметят.

Западные Земли – это вампирский мираж, вещественность которому придает кровь феллахов.

Почему же возникла столь неприглядная, шаткая и опасная система? Да потому, что она действует! Западные Земли стали реальностью. Ким постепенно начинает понимать, как подобная система может быть воссоздана в Англии или в любом другом месте.

Королева – это главный фильтр, такой же, как некогда фараоны. И бессмертие дается каждому вампиру только на строго определенных условиях. Как в клубе с хорошей репутацией.

О да, со времен Египта мы ушли далеко. Им приходилось возиться с настоящими мумиями в натуральную величину. Мы же ограничиваем свое присутствие в этом мире крошечными вирусными частицами, которые сосут кровь ничуть не хуже любой мумии, потому что обладают всей полнотой генетической информации.

Роль же мумий играют крайние консерваторы…

– А как же космос?

– Мы никогда не позволим никому покинуть пределы этой планеты… Некоторые вещи просто должны оставаться неизменными, иначе МЫ ПРОЕБЕМ ВСЕ, ЧТО У НАС ЕСТЬ…

Время от времени тебе делают намеки. Ким понимает, что он мог бы даже оказаться одним из этих избранных…

– Понимаете, Западные Земли не столь уж вместительны… место, конечно, еще имеется, но… если вы только начнете вести себя разумно…

Голос стареющего педераста, сварливый, сюсюкающий, трусливый, гнусный старческий голос «Джеральда Хамильтона и Отхожего Места»…

Киму не нужно бессмертие с таким голосом.

Как то утром за завтраком, когда Ким уже наполовину покончил со второй чашкой чая, покуривая сигарету и поглядывая в окно по правую руку… серое утро, серая улица, ободранные рекламные щиты… он ощутил неприятное чувство выпадения из реальности, как будто у него внезапно начало першить и щипать в горле.

– Может, вы все таки не будете мешать мне завтракать?

Ким оглядывается. Дородный краснолицый мужчина сидит за соседним столом. Странно, что Ким не заметил, как он вошел.

– Я не вполне вас понимаю… – бормочет Ким. – Я же просто сижу.

– Вы меня прекрасно понимаете. Вы издавали непристойные звуки.

Мужчина встает и бросает на стол свою салфетку.

– Пидор вонючий!

Мужчина выходит.

Ким сидит окаменев, словно человек, которого смертельно ранили и жизнь струей вытекает из него.

– С вами все в порядке, сэр?

– Да, миссис Харди.

– Это ужасный человек, мистер Уэнтуорт… заявился ко мне прямо на кухню, представляете… «Мне, пожалуйста, завтрак, если можно», – говорит, а я говорю, что сейчас сделаю, а он: «Ищите лучше… ищите лучше…»

Направленный микрофон, соображает Ким. Игра на двоих. В свое время Ким баловался чревовещанием. Он так и не добился больших результатов, но в процессе занятий познакомился с рядом, красочных персонажей, таких как Желудочный Урчало, который умел изображать посредством чревовещания урчание в желудке и пердеж.

Ким совершает обход мюзик холлов, карнавалов, театральных агентств сомнительного свойства… вознаграждение – сто фунтов.

– Ну я, богом клянусь, покажу им «непристойные звуки».

Ненависть Кима к Англии превращается в манию. Если у вас правильный выговор, то вы можете одеваться хоть в джутовый мешок и обмотки, но при звуках вашего голоса все будут вставать перед вами на задние лапки, пуская слюни, как павловские собачки. Они знают свое место.

Какое будущее может быть у страны, граждане которой готовы стоять в очереди трое суток, лишь бы лицезреть Королевскую Чету? Где один продавец в магазине обращается к другому «коллега»?

Законы о продаже спиртного, которые не менялись со времен Первой мировой войны. «Простите, сэр, бар закрывается». И, представьте себе, эта фраза произносится с видимым удовольствием.

Боже, храни Королеву и ее фашистский режим… Дряблый, конечно, беззубый такой фашизм. «Никогда не заходи слишком далеко ни в чем» – вот принцип, на котором основана вся англикосия. Королева служит гарантом стабильности всего этого вонючего сральника и позволяет небольшой элите богачей и знати не потонуть в дерьме…

Англичане размякли в сортире. Англия похожа на мертвую гадину, которая настолько тупа, что до нее даже не доходит – она сдохла. Она бесславно бултыхается в собственных помоях, в отбросах и дурной имперской карме. Представляете, насколько мы обязаны Вашингтону и парням из Валли фордж – тем, что они вытянули нас из этого логова снобизма и аристократического произношения, сняли с этой лестницы, по которой каждый карабкается, наступая при соблюдении всех приличий на руки лезущего следом: «Простите, старина, но вам не кажется, что следовало бы быть осторожнее на поворотах и не обгонять кого попало?»

Единственное, что может сделать Homo sapiens, если хочет выбраться из этой задницы, так это отважиться на следующий шаг. Английская система просуществовала слишком долго и слишком хорошо. Со всем эти балластом незаслуженных привилегий им никогда не оторваться от поверхности Земли. И кто бы согласился повесить все это себе на шею? Только они выйдут из космического корабля, как тут же начнут оглядываться по сторонам в поисках холуев.

Ким задержался в Эрлз Корт на три месяца… три месяца мучений, едкого страха, унижения и поражений, которые сжигают тебя как кислота.

Он научился прикрываться щитом постоянной бдительности, замечать любого прохожего на улице, прежде чем он успеет заметить тебя. Он научился, как можно стать невидимым, если не давать никому повода посмотреть на тебя, укутываться в покровы темноты и прятаться во вращающийся цилиндр света. Лишенный физического оружия, он обратился к оружию магическому и добился с его помощью впечатляющих результатов.

Он вызывал короткие замыкания при помощи магнитофона, погружавшего в темноту весь Эрлзкорт… ЧПОК.

Он вызвал заклинаниями ветер, который сорвал навесы с торговых рядов в Уорлдз Энд, помчался дальше и убил три сотни человек где то в Бремене или вроде того.

(Меня называют Повелителем Ветров.)

Он прочитал об этом в газете на следующий день и сказал: «Чем больше, тем лучше». В то же самое время он осознавал, что превратился в орудие разрушения, в джинна из бутылки, которого они используют против своих врагов. Кто они такие? Ему было уже все равно.

И он избавился от некоторых местных неудобств. Жуткая старая карга в табачной лавке напротив отеля, которая бросала сдачу ему в лицо… Когда в один прекрасный день равнодушный, оценивающий взгляд Кима остановился на ее примусе… вот она, прекрасная возможность. Возвращаясь в отель, он чувствовал, как она посылает глазами пучки искрящейся ненависти ему прямо в спину… Искрящейся?.. Каждое утро она кипятит воду для чая на этом старом подтекающем примусе…

Несколько старых сплетниц собрались перед дымящимися обугленными останками киоска. Одна из них говорит Киму:

– Правда, жуть?

– Не могу глазам поверить, – говорит Ким. – А я все ждал, когда она наконец откроет лавку…

– Вы все слышали? – жадно спрашивают они.

– Ну конечно… Выхожу за дверь и думаю: «Боже мой, неужто боши опять нас бомбили?..» А тут ее заворачивают в пластиковую пленку, словно…

А еще он закрыл греческую кофейню, в которой его обхамили… магия камеры и магнитофона… Иногда выходит, иногда нет. Но попытаться стоит.

– К вам какой то джентльмен, мистер Уэнтуорт.

Это Тони, он ждет его в мрачной маленькой гостиной с неуклюжими креслами. Ким набирает в легкие побольше воздуха, готовясь разразиться тирадой.

– Прочти это.

Тони вручает ему вырезку из газеты.

Профессор умирает при странных обстоятельствах