Глава 11. Джонсоны создали некоторое количество постов в США и Северной Мексике

Джонсоны создали некоторое количество постов в США и Северной Мексике. Они заметно разбогатели, в основном на спекуляциях недвижимостью. Они владеют газетами, химической компанией, оружейным заводом, заводом по производству фотографического оборудования, который впоследствии станет одной из первых в мире киностудий.

Их политика строится на манихейских принципах. Добро и зло находятся в состоянии постоянной войны. Исход неизвестен. Этот конфликт нельзя назвать вечным, потому что рано или поздно та или другая сторона одержит верх в нашей Вселенной. Христианская церковь все ужасно запутала, назвав добро «добром», а зло «злом». В связи с этим церковь надо рассматривать как послушное орудие инопланетного вторжения.

Ким вознамерился превратить «Семейство Джонсонов» во всемирную космическую программу. И тут же обнаружил, что ему противостоят смертельно опасные и могущественные враги.

Старик Бикфорд: крупный рогатый скот, нефть и, недвижимость. Он владеет крупным ломтем крупного штата. Он один из тех пьющих виски и играющих в покер злых старцев, что правят Америкой. Для этих закулисных махинаторов президенты, послы, члены кабинета – всего лишь мальчики на побегушках. Они будут делать то, что им прикажут, иначе пусть пеняют на себя.

Подчиненные Бикфорда никогда не узнают, почему они вдруг вышли из фавора. Могут гадать сколько им заблагорассудится, когда немилость обрушится на них, холодная и тяжелая, словно дубинка полицейского зимней ночью…

– Заверни ка сюда, Джесс… Я хочу с тобой поговорить.

Старик увлекает собеседника в маленькую боковую комнатку, где стоит всего лишь одно кресло. Старик садится в него и улыбается.

– Ты знаешь, Джесс, я тут подумал, и интуиция мне подсказала, что из тебя мог бы получиться славный президент.

Джесс бледнеет.

– О нет, мистер Бикфорд. У меня нет необходимых качеств…

– Я не согласен с тобой. Я думаю, что все необходимые качества имеются: приятный фасад, хорошо подвешенный язык.

Теперь Джесс понимает, в чем дело: он болтал слишком много и не в той компании.

– Умоляю вас, мистер Бикфорд… У меня плохое сердце. Это доконает меня.

Улыбка Бикфорда становится еще шире.

– Подумай об этом, Джесс. Подумай хорошенько. Я не хочу, чтобы ты совершил ошибку.

Мистер Харт, газетный магнат, на первый взгляд полная противоположность Бикфорду. Бикфорд получает удовольствие от сложных отношений со своими подчиненными, Харту претят любые человеческие отношения. Другие люди, они не такие, как он, и Харт их за это не любит. Он терпит их присутствие только при определенных условиях. Более замкнутый, чем Бикфорд, он проще и более предсказуем, поскольку все его существо подчинено одной всепоглощающей страсти, эта страсть – бессмертие. Каждый человек имеет право, решает он, жить столько, сколько пожелает, и он направляет на эту цель всю свою железную силу воли. Он устанавливает в доме правило: слово «смерть» никогда не должно произноситься в его присутствии.

Однажды, шутки ради, Ким проник к Харту в логово по поддельному приглашению и появился за обеденным столом в костюме скелета. Харту эта шутка не показалась смешной.

Бикфорд же сильно смеялся. О нет, разумеется, не на глазах у Харта. Его там вообще не было. У него имелись свои собственные основания на то, чтобы разжигать вражду между Хартом и Кимом. И Харт, как нетрудно догадаться, начал питать беспощадную, всепоглощающую ненависть к Киму Карсонсу и его «Семье Джонсонов», поскольку они представляли, по его мнению, существенную угрозу его бессмертию. Но в одном взгляды Харта и Бикфорда полностью совпадали: они оба ничуть не желали, чтобы власть над их жизнью и смертью попала в непредсказуемые руки.

Ким вспоминает слова Бэта Мастерсона: «В этой жизни рано или поздно приходится занять свое место».

В этом то и состояла основная проблема с Кимом. Он упрямо отказывался занимать свое место. Не занимал, и все тут. Он был никто, его и бандитом то уже было нельзя назвать. После нескольких ограблений ювелиров и банков он сильно приблизился к тому, чтобы именоваться состоятельным человеком. Последний из его незаконным образом приобретенных бриллиантов лежал у него в нагрудном кармане. Ким не желал занимать свое место, а деталь, которая не занимает свое место, может привести к неисправности всей машины. Старые профессионалы поняли задолго до того, как это понял Ким, что тот владеет основными тайнами богатства и власти и может превратиться в крупную фигуру, если его вовремя не остановить. Эта его мечта о реванше со стороны «Семейства Джонсонов», со стороны тех, кто делает всю работу – творческих людей, художников и техников, была не просто научной фантастикой. Она была вполне осуществимой.

Ким наивно удивлялся, почему они не хотят вступить с ним в переговоры. Ответ заключался в том, что они никогда не примут на равных никого, кто мыслит и чувствует иначе. Их беспокоило не само по себе «Семейство Джонсонов» – вернее сказать, оно бы их совсем не беспокоило, если бы это была просто еще одна организация в духе мафии. Более всего их раздражало то, что богатство и власть сосредотачиваются в руках того, кто открыто презирает сами эти понятия. Это было для них совершенно непереносимо.

– Его необходимо остановить!

Вскоре Ким собрал достаточно денег для того, чтобы приступить к осуществлению первого этапа своего плана – «Большой Картины», как он это называл, – плана, который должен был обеспечить реванш «Семейству Джонсонов». Он создаст базу в Нью Йорке. Он организует всех наличных джонсонов в Отряды Гражданской Самообороны. Он вытеснит мафию.

Он купит газету, чтобы пропагандировать «Политику Джонсонов», направленную на сдерживание всех поползновений вашингтонских бюрократов. Он удушит ФДА в колыбели, ликвидирует любые законодательные ограничения на торговлю алкоголем и наркотиками, азартные игры, сексуальное поведение частных лиц и ношение огнестрельного оружия. Он приобретет химическую компанию с исследовательскими лабораториями, в которых будут разрабатываться современные образцы биологического и химического оружия. Он откроет фабрику умного оружия, где будут разрабатываться специальные виды оружия для нужд элиты джонсонов.

– ЕГО НЕОБХОДИМО ОСТАНОВИТЬ!

Вагдас, Город Знаний, объявлен Хартом через мировую прессу «САМЫМ ОПАСНЫМ МЕСТОМ НА ЗЕМЛЕ! Гноящейся клоакой подрывных настроений, манящей доверчивую молодежь лживыми надеждами и дешевыми иллюзиями…»

Постоянно осаждаемый врагами Вагдас часто меняет свое местоположение. Из плавучих домов на реке и с горбов верблюдов, из сожженных шатров и призрачных городов он то виден, то нет. Знание можно представить себе как спокойный далекий край древних каменных зданий, плюща и томных юношей, но знание может быть и взрывоопасным.

Звуки музыки разносятся над монументальным обманом планеты Земля… запретное знание передается от джонсона к джонсону, на товарняках и в тюрьмах, в сомнительных меблирашках и грязных бараках, в забегаловках и на плотах, плывущих по великим рекам Южной Америки, в лагерях повстанцев и палатках кочевников.

– Все кругом подстроено! Разнесем все в клочья! Первое примитивное оружие уже вытачивается на чердаках и в подвалах, амбарах, складах… оружие для войны нового типа, оружие, нацеленное на водителя, а не на транспортное средство, которым он управляет, на душу, а не на тело. Любое физическое оружие имеет свой психический эквивалент… существуют кинжалы и ружья, нацеленные на душу, яды для души и массированные бомбардировки, которые могут оставить после себя целый город, заполненный бесцельно слоняющимися пустыми телами, лишенными душ, – время от времени кто нибудь оступается и падает, и он уже не может подняться, а остальные все продолжают и продолжают ходить кругами по часовой стрелке, пока все не свалятся с ног…

Ким не хочет пока устраивать засаду, потому что он еще не готов перейти к действию, но мысль об этом постоянно крутится в его мозгу, словно игла в бороздке заевшей пластинки… Дело близится к вечеру, и солнце показалось из за облаков… город мерцает вдали, словно Земля обетованная. Надо наведаться в город за припасами… и тут со всех сторон на отряд обрушиваются пули и картечь из охотничьих ружей.

Ким позднее узнал, что Майк Чейз настучал шерифу, будто банда Карсонса собирается ограбить банк. Он ни словом не обмолвился о специальной награде, которую Старик Бикфорд назначил за голову Кима, решив забрать ее себе. Майк, он был такой – любил чужими руками каштаны из огня доставать.

У Кима была антология поэзии – здоровенный том в кожаном переплете с позолоченными уголками, – а еще тоненький томик Рембо, и в свободное время он читал или то, или другое.

Да, у него имелись счеты, которые полагалось свести с авантюристом по имени Майк Чейз. «Подвести баланс» – так он это называл. Месть – это блюдо, которое лучше есть холодным… холодными перстами росы.

У Кима при себе имелась пинта конопляной настойки. Он уже давно перестал употреблять морфий, потому что конопляная настойка помогала думать ему гораздо яснее. Правда, впоследствии Ким первый же признал, что на самом деле она делала его глупым и мечтательным, унося мысли куда то чересчур далеко. Поэтому он засунул пистолет с глушителем в специальную кобуру, куда тот входил гладко, как член в жопу, и откуда выскакивал с легким влажным хлопком.

«Мой спермомет» называл его Ким. Сея семя смерти, он тем самым становился прародителем Высшей Расы. Они где то здесь… ждут своего рождения на свет… миллионы джонсонов…. Некоторые препятствия следует… эээ… устранить…

Маленькая игрушечная собачка покрыта пылью,

Но твердо и прямо стоит на своих лапках,

И маленький игрушечный солдатик покраснел

от ржавчины,

В ожидании, когда к нему вновь прикоснется

крохотная ручонка…

«Привет, Майк!» – зовет он срывающимся детским голоском, доносящимся словно из подвала с привидениями.

Ожидая, когда к нему вновь прикоснется маленькая ручонка.

Лицо Кима омрачает тень смерти. Он слегка сгибается, рука его тянется к револьверу и поднимает его на уровень глаз неспешным, изящным движением.

Туберкулезный кашель из металлических легких. Револьвер выплевывает дымящуюся кровь. Белая пыль вылетает из дыры в коровьем черепе, который Ким насадил на кол в заборе. Саму корову давно затянуло под землю, здесь кругом полно зыбучих песков. Ким представляет себе ее отчаянное мычание… Ким жутковато изображает раненую корову: он закидывает голову назад, закатывает глаза и мычит в небо. «Мууу! Мууу! Мууу! – Лишь слышится вдали рогов унылый звон». Ким перечитывает стихотворение вновь и вновь… «Колокольчик льется, льется, пронизав мороз ночной, звоном в небе отдается, хрусталем вдали смеется звездный рой!» Он вовсе не считает это местью, просто надо подвести баланс, «перста росы влекут покров туманный». Стихи шепчут и вздыхают из травы и листьев, «предания далеких дней/и эхо давних битв». Иногда отдельные строки стихов, словно волшебный фонарь, вызывали в его памяти сцены из прошлого: «Под мшистым камнем первоцвет, невидимый для глаз!»

Запашок стоячей болотной воды, и он вспоминает старую миссис Слоан. У нее была теплица с аквариумами, в которых плавали тропические рыбки, и большой сад. После ужина они ходили туда смотреть на рыбок, на то, как они едят свой рыбий корм. Миссис Слоан была жирной, страдающей одышкой женщиной, которая постоянно обмахивалась веером и за которой всюду следовали два точно таких же жирных, астматических пекинеса.

– Хюй, хюй, хюй, – визгливо пыхтели они.

– ХУЙ, ХУЙ, ХУЙ!

Светлячки летали в ее саду между розами, ирисами и лилиями. Лягушка с громким плеском ныряла в пруд. Вечерняя звезда сверкала в чистом зеленом небе. Два светлячка выхватывали из темноты лепестки розы, холодная фосфоресцирующая зелень, нежная, как моллюск, розоватость, камея памяти, плывущая в стоячем пруду времени.

Безвкусные цвета раскрашенных фотографий. Кима начинает подташнивать, когда он смотрит на это. Он видел такое на японской ширме в борделе.

Убит в манхэттенской перестрелке… 3 апреля 1894 года… Острый запах травы из старых вестернов.

Рождество 1878 го, среда… Эльдора, Коло… Уильям Холл берет книгу в кожаном переплете из ящика стола и пролистывает ее. Это альбом для вырезок со скетчами, фотографиями, статьями из газет, датированными пометками. Постскриптум Уильяма Холла:

Лесные Ягодки, базирующиеся в Клир Крике и Форт Джонсоне, контролируют обширные области в южном Колорадо и северном Нью Мексико. Подобно вождям племен в далеком прошлом, они обкладывают данью поселенцев и горожан и привлекают предприимчивую молодежь в свои ряды.

Мистер Харт разворачивает кампанию в прессе.

Куонтрил возвращается

Как долго наглая шайка мародеров и разбойников будет терроризировать миролюбивых поселенцев и горожан? Погрязнув в невыразимом разврате, они поставили себя вне закона Божеского и человеческого.

Телеграммы отправлялись в Вашингтон. Чтобы подавить это отвратительное восстание против законного правительства Соединенных Штатов, вызвали войска.

Экспедицию возглавляет полковник Гринфильд, доморощенный джентльмен с Юга с длинными пшеничного цвета волосами и голубыми, слегка сумасшедшими глазами. Он поклялся изловить поголовно всех Лесных Ягодок и собственноручно повесить. Его кавалерийский полк с пушками и мортирами осадил Форт Джонсон, в котором окопались бандиты. Полковник обозревает форт в свой полевой бинокль. На башнях нет дозорных, признаки жизни отсутствуют. На флагштоке развевается звездно полосатый флаг с аккуратно пришитым к нему тряпичным скунсом с задранным хвостом.

– ТЕ ЕЩЕ ЯГОДКИ!

Полковник поднимает саблю. Артиллерия открывает огонь, снаряд срывает ворота с петель. С диким гиканьем полк начинает атаку. Как только полковник въезжает в ворота, лошади становятся на дыбы и ржут, закатывая глаза. Повсюду пахнет смертью. Изувеченные тела разбросаны по всему двору. В петлях болтаются куклы полковника Гринфильда, Старика Бикфорда и мистера Харта. Из паха каждой куклы торчит огромный деревянный член с пружиной внутри, который ходит вверх вниз, когда куклы покачиваются под полуденным ветром.

– Они все мертвы, сэр.

– Вы уверены?

Сержант вместо ответа прикладывает к лицу свой носовой платок.

Полковник Гринфильд показывает на виселицы:

– Немедленно снимите все это! Облако пыли быстро приближается….

– Это представители прессы, сэр!

Репортеры врываются в форт, гикая, словно отряд казаков. Некоторые даже вываливаются из корзин воздушных шаров, с которых они делали фотографии, пролетая над фортом.

– Я запрещаю…

– Слишком поздно, полковник… Репортаж вместе с фотографиями мертвых бандитов прошел по первым полосам газет всего мира… (Харту и Бикфорду удалось воспрепятствовать публикации фотографий виселиц.) Судя по всему, Лесные Ягодки умерли от ядовитого варева, основным компонентом которого был аконит. Через неделю никто уже не помнил об этом происшествии. Да что там не помнил… оно стерлось из памяти… было выстрижено оттуда… Мистер Харт об этом позаботился. Куклы выполнили цель, ради которой они были сделаны.

Ходили упорные слухи… солдаты нашли туннель, через который осажденные могли спастись бегством… найденные тела оказались не телами Кима и его сообщников, а телами мексиканских батраков, которые погибли при наводнении…

Время от времени в воскресных приложениях появлялись статьи:

Массовое самоубийство или массовый розыгрыш?

Бандиты были разоружены и рассеяны. Полковник Гринфильд, будучи не в состоянии выполнить приказ, выдумал всю эту историю с самоубийством и похоронил пятьдесят манекенов… Ким, Бой и Шарики Ролики продолжают скрываться то ли в Сибири, то ли в Тимбукту.