Магдалина

Вихри боли и тошноты то скручивали ее, то отступали вновь. Клэри не видела ничего, кроме цветных пятен, но знала, что брат несет ее на руках. Звук каждого его шага ледорубом вонзался в голову. Она жалась к нему, находя утешение в сильных руках, хотя сознавала, что это неправильно. Хватая ртом воздух, она услышала, как брат зовет ее по имени.

Потом голос замолк. На мгновение она подумала, что все закончилось: она погибла, пала в битве с демонами, как и большинство Сумеречных охотников. Потом что-то кольнуло ее в руку, и по жилам разошелся лед. Она зажмурилась от боли, но то, что проделал Себастьян, подействовало на нее, как стакан холодной воды, выплеснутый в лицо. Мир перестал кружиться. Вихри тошноты и боли рассеялись рябью в потоке ее крови. Она снова могла дышать.

Клэри открыла глаза.

Голубое небо.

Она лежала на спине, глядя на бездонное голубое небо с ватными клочками облаков. Она осмотрела руки. Правое запястье все еще окружал браслет из ран, но теперь уже не синих, а розоватых. На левой руке бледнело Иратце, на изгибе руки — руна Менделин, унимавшая боль.

Она втянула в себя воздух. Пахнет палой листвой… Она видела верхушки деревьев, слышала, как шуршат колеса машин, и…

Себастьян. Она услышала тихий смешок и поняла, что лежит на коленях у своего брата. Он придерживал ее голову рукой.

Клэри попыталась встать. Себастьян снова засмеялся. Он сидел на парковой скамейке с витыми коваными подлокотниками. На коленях у него лежал шарф, который он подстелил ей под голову. Свободная рука вытянута вдоль спинки скамейки. Белая рубашка Себастьяна была расстегнута, под ней он носил простую серую футболку. На запястье блестел серебряный браслет. Черные глаза с интересом наблюдали за тем, как Клэри встала и пересела на другой конец скамейки.

— Хорошо, что ты такая маленькая, — сказал Себастьян. — Будь ты повыше, нести тебя было бы неудобно.

Она собрала волю в кулак, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

— Где мы?

— Jardin du Luxembourg, — ответил он. — Люксембургский сад. Очень милый парк. Мне хотелось отнести тебя туда, где можно прилечь. Ложиться посреди улицы — это странно.

— Я тебе скажу, каким словом это называется. Покушение на убийство!

— Вообще-то это три слова. Я же не собирался садиться в машину и давить тебя! — Он потер руки, словно хотел согреться. — Какое покушение, ведь я пытался спасти тебя.

Клэри посмотрела на свою руку. Раны почти исчезли. Если бы она не знала, где они были раньше, то наверняка и не заметила бы.

— Но почему ты…

— Что?

— Спас мне жизнь?

— Ты же моя сестра.

В свете утреннего солнца лицо его порозовело.

— Раньше тебе было плевать на то, что я твоя сестра.

— Разве?

Он окинул ее насмешливым взглядом. Она вспомнила, как Джейс вошел в ее дом, когда она чуть не умерла от яда после битвы с демоном. Он вылечил ее так же, как Себастьян теперь, и так же носил ее на руках. Возможно, они с Себастьяном были гораздо больше похожи друг на друга, чем ей казалось. Даже до того, как их связало заклятие.

— Наш отец мертв, — сказал Себастьян, — мы с тобой последние. Последние из Моргенштернов. Ты и я.

— Ты знал, что я преследую тебя? — спросила она.

— Конечно.

— И ты позволил…

— Я хотел посмотреть, что ты будешь делать. И признаюсь, не думал, что ты пойдешь за мной до конца. Ты смелее, чем кажешься. — Он обмотал шарф вокруг шеи. Парк уже наводнили туристы, родители с детишками и старики с трубками в зубах. — Ты никогда не выиграла бы этот бой.

— Может, и выиграла бы.

Он ухмыльнулся:

— Ну, не знаю.

Клэри обтерла обувь о мокрую от росы траву. Она не собиралась благодарить Себастьяна. Ни за что!

— Так ты в сговоре с демонами? — спросила она. — Я слышала, как они говорили о тебе. Я знаю, что ты делаешь…

— Нет, не знаешь. — Ухмылка с его лица исчезла. — Во-первых, договаривался я не с демонами, а с их стражами. Вот почему демоны находились в отдельной комнате, а меня там не было. Демоны Дахаки не особенно умны, зато они злобные, сильные и обидчивые. Та к что они даже не знали, что на самом деле происходит. Просто повторяли то, что слышали от своих хозяев, Старших демонов. С ними-то я и встречался.

— И это должно меня утешить?

Он наклонился к ней:

— Я не пытаюсь тебя утешить. Я хочу рассказать правду.

— Неудивительно, что ты выглядишь так, будто у тебя приступ аллергии, — сказала Клэри, хотя это и не соответствовало действительности. Себастьян был раздражающе спокойным, хотя напряженные скулы и выдавали, что он вовсе не был так безмятежен, каким хотел казаться. — Дахаки сказали, что ты собираешься отдать весь мир демонам…

— Я похож на того, кто пошел бы на это?

Она молча посмотрела на него.

— Кажется, мы с тобой говорили о шансе? — напомнил он. — Я не тот, кем был, когда мы встретились в Аликанте. — Взгляд его был ясен. — И кроме того, я один верил в Валентина. Он — мой отец. Наш отец. Трудно сомневаться в том, во что верил в детстве.

Клэри скрестила руки на груди; воздух был свежим, но почти по-зимнему морозным.

— Это правда.

— Валентин ошибался, — продолжил Себастьян. — Он был так одержим желанием доказать Конклаву и Совету собственную правоту и отомстить им, что больше ни о чем не мог думать. Он хотел, чтобы ангел восстал и сказал им, что он — их глава и что правда на его стороне.

— Все было не совсем так.

— Я знаю, как все было, Лилит рассказывала мне об этом. Не думай, что ангел обладал состраданием, Клэри. Ангелы холодны, как сосульки. Разиэль разозлился, потому что Валентин забыл о призвании Сумеречных охотников.

— Каком же?

— Убивать демонов. Это и есть наше призвание. Ты наверняка слышала, что в последние годы все больше демонов проникает в этот мир? И мы не знаем, как их остановить?

Она вспомнила, что ей сказал Джейс, когда они впервые побывали в Безмолвном городе, казалось, целую вечность назад. Возможно, есть способ помешать им, но никто еще не понял, как это сделать. Раньше демоны вторгались маленькими группками, и их легко было подавить. Но потом число демонов, прорвавшихся сквозь барьеры, возросло. Конклаву приходится отправлять к барьерам Сумеречных охотников, и часто они не возвращаются.

— Грядет великая война с демонами, и Конклав к ней, увы, не готов. В этом мой отец был прав. Они слишком закоснели и не слышат предупреждений. Я вовсе не желаю погибели нежити, как Валентин, но боюсь, что из-за слепоты Конклава мир, который защищают Сумеречные охотники, будет обречен, — сказал Себастьян.

— Ты хочешь, чтобы я поверила, что тебе не все равно, уцелеет ли мир?

— Ну, я все-таки живу в нем, — ответил Себастьян мягче, чем она ожидала. — Иногда в экстремальных ситуациях нужно действовать экстремально. Для того чтобы уничтожить врага, часто нужно его понять, даже вступить в переговоры. Если я смогу завоевать доверие Старших демонов, то я смогу заманить их туда, где можно будет уничтожить и их самих, и их сторонников. Это должно отпугнуть нечисть. Они поймут, что этот мир — не такая легкая добыча, как им кажется.

— И ты собираешься это сделать вдвоем с Джейсом? Ничего себе! Пойми меня правильно, но даже вы двое…

Себастьян встал:

— Тебе не кажется, что я все хорошо обдумал? — Он посмотрел на Клэри. Осенний ветер трепал белые волосы. — Пойдем, я хочу тебе кое-что показать.

Она замешкалась:

— Джейс…

— Еще спит. Поверь мне, я знаю… — Он протянул руку: — Пойдем, Клэри. Я не могу заставить тебя поверить, что у меня есть план, но хотя бы попробую это доказать.

Картинки посыпались на нее, как конфетти: лавка в Праге, ее золотое кольцо, падающее во тьму, Джейс, целующий ее в клубе, трупы в аквариумах, Себастьян с клинком серафимов…

Девушка протянула ему руку и встала.

После долгих споров Команда добра решила призвать Разиэля, но для этого надо было найти уединенное место.

— Мы не можем призвать высоченного ангела — все-таки двадцать метров — в Центральном парке, — сказал Магнус. — Его могут заметить люди.

— Двадцать метров? — присвистнула Изабель.

Она сидела в кресле, подвинув его к столу. Под глазами у нее были круги; как и все остальные, она устала. Команда не спала уже который час, листая книги Магнуса, такие старые, что страницы напоминали луковую шелуху. Изабель и Алек знали латынь и знали демонические языки. Алек понимал их лучше, чем Изабель, но до Магнуса ему было далеко. Майя и Джордан, догадываясь, что пользы от них здесь не будет, отправились проведать Люка. Саймон пытался помочь друзьям каким-нибудь другим способом — приносил кофе и еду, бумагу и карандаши, срисовывал символы, если просил Магнус, и даже покормил Председателя Мяо, который отблагодарил его, выблевав комок шерсти на пол кухни.

— Вообще-то, девятнадцать с половиной, но Разиэль любит преувеличивать, — ответил Магнус. От усталости он стал раздражительным. Волосы его торчали в разные стороны.

— Он ангел, Изабель. Ты что, никогда о нем не читала? — удивился Алек.

Изабель раздраженно щелкнула языком:

— Валентин призывал ангела в подвале. Не понимаю, зачем тебе столько места…

— Просто Валентин В СТО РАЗ КРУЧЕ меня, — огрызнулся Магнус, бросая перо. — Послушай…

— Не кричи на мою сестру, — тихо, но решительно произнес Алек.

Магнус с удивлением посмотрел на него.

Алек продолжил:

— Изабель, размер ангелов зависит от их могущества. Ангел, которого призывал Валентин, был ниже рангом, чем Разиэль. А если бы мы призвали архангела, например Гавриила или Михаила…

— Мне не под силу прочесть заклятие, способное удержать их хоть на секунду, — признался Магнус. — Мы вызываем Разиэля отчасти и потому, что надеемся, что, как создатель Сумеречных охотников, он проявит к вам особое сочувствие. Кроме того, он подходит по рангу. Менее могущественный ангел не смог бы помочь, а более могущественный… ну, если что-то пошло бы не так…

— Умер бы не я один, — завершил Саймон.

Магнус простонал, а Алек посмотрел на бумаги, разбросанные по столу.

— Не могу поверить, что мы и вправду рассуждаем о вызове ангела. Сколько себя помню, мы клялись именем ангела. И нам еще в детстве внушили, что ангелы дают силу. Но я даже и представить не могу, что увижу одного из них, — сказала Изабель.

Над столом повисла тишина. Глаза Магнуса помрачнели, и Саймон подумал, видел ли колдун когда-нибудь ангела. Ему захотелось спросить об этом, но его отвлек сигнал телефона.

— Секунду, — пробормотал он и вскочил на ноги.

Пришла эсэмэска от Майи:

«Хорошие новости! Люк очнулся и разговаривает. Кажется, он скоро поправится!»

Саймона накрыла волна облегчения. Наконец-то хорошие новости! Он потянулся к кольцу на руке.

«Клэри?»

Ничего.

Наверняка спит, успокоил он себя.

— От кого сообщение? — спросила Изабель.

— От Майи. Говорит, Люк очнулся и разговаривает. И он скоро поправится. — Все радостно загудели, но Саймон все еще смотрел на кольцо. — А что, это идея, — вдруг произнес он.

Изабель встала и подошла к нему. Ее лицо выражало тревогу. Саймон подумал, что ее можно понять — все его идеи в последнее время были в прямом смысле убийственными.

— Что за идея? — спросила девушка.

— Что нам нужно, чтобы призвать Разиэля? Как много места? — спросил Саймон.

Магнус замер над книгой.

— В милю шириной, по меньшей мере. Не помешает близость воды. Озеро Лин, например…

— Ферма Люка! — кивнул Саймон. — В часе или двух езды отсюда. Там сейчас никого нет, и я знаю, как туда добраться. И там есть озеро. Не такое большое, как Лин, но…

Магнус закрыл книгу, лежавшую перед ним:

— Неплохая идея, Шеймус.

— В часе или двух езды отсюда? — Изабель посмотрела на часы. — Мы будем там в…

— Нет-нет, — затряс головой Магнус и оттолкнул от себя книгу. — Твой безграничный энтузиазм, девочка, впечатляет, но сейчас я слишком устал, чтобы как следует произнести заклятие, а я не хочу рисковать. Думаю, все со мной согласятся.

— Так значит, когда? — спросил Алек.

— Нам надо хоть пару часов поспать, — ответил Магнус. — Предлагаю отправиться ранним вечером. Шерлок… то есть Саймон, позвони Джордану, спроси, не одолжит ли он нам свой грузовик. А сейчас… А сейчас я иду спать. Саймон, Изабель, устраи вайтесь в свободной комнате, если хотите.

— Лучше в разных комнатах, — пробормотал Алек.

Изабель вопрошающе взглянула на Саймона, но он уже полез в карман за телефоном.

— Иззи, — нежно сказал он. — Я вернусь в полдень, а сейчас у меня есть важное дело.

При свете дня Париж оказался городом с узкими кривыми улочками, выходившими на широкие авеню, застроенные золотистыми домами с крышами цвета сланца. Сверкающая река рассекала город надвое, словно шрам, полученный на дуэли. Себастьян, несмотря на обещание доказать Клэри, что у него есть план, шагал молча. Они вышли на улицу, где было полно художественных галерей и магазинов, торгующих старыми пыльными книгами, и чуть позже свернули на набережную Святого Августина.

С Сены дул пронизывающий ветер, и Клэри дрожала. Себастьян стянул с шеи шарф и протянул ей. Ворсистый твид все еще хранил его тепло.

— Не глупи, надень, — сказал он. — Ты замерзла.

Клэри обернула шарф вокруг шеи.

— Спасибо, — машинально поблагодарила она и поморщилась.

Ну вот… сказала «спасибо» Себастьяну. Она ждала, что сейчас ее поразит молния с небес. Но ничего не произошло.

Он удивленно посмотрел на нее:

— Эй, с тобой все в порядке? У тебя такой вид, будто сейчас чихнешь.

— Все нормально.

От шарфа пахло цитрусовым одеколоном. Не то? Но она сама не знала, какого запаха ждала.

Себастьян замедлил шаг и теперь шел рядом с Клэри. Он объяснил, что районы Парижа пронумерованы, и сейчас они переходили из Шестого округа в Пятый, и что мост через реку вдали — это мост Сен-Мишель. На набережной было довольно много молодых людей, девушек возраста Клэри и чуть постарше, в обтягивающих джинсиках и на высоких каблуках. Некоторые из них с интересом посматривали на Себастьяна, но он этого, казалось, не замечал. Ее брат, она не могла отрицать родство, выглядел замечательно — льдисто-белые волосы, черные глаза. Когда она впервые увидела его, он показался ей симпатичным, притом что волосы Себастьяна были выкрашены в черный. Черный ему не шел, и сейчас он выглядел лучше. На фоне почти бесцветных волос кожа его казалась розоватой, и это приковывало взгляд к высоким скулам и изящ ному овалу лица. Ресницы у Себастьяна были невероятно длинными, чуть темнее волос, и загибались вверх, как у Джослин. Эй, так нечестно! Почему у нее не было загибающихся ресниц? А у него — ни единой веснушки?

— Так, — вдруг сказала она, оборвав его на полуслове, — кто мы?

— Ты о чем?

— Ты говорил, что мы последние из рода Моргенштернов. Моргенштерн — немецкая фамилия. Выходит, мы немцы? И почему, кроме нас, никого не осталось?

— Ты ничего не знаешь о роде отца? — с недоверием в голосе спросил Себастьян. Он остановился у парапета, тянувшегося вдоль Сены. — Разве мама тебе ничего не рассказывала?

— Нет. Она не любит говорить о Валентине.

— У Сумеречных охотников обычно составные фамилии, — сказал Себастьян и сел на парапет. Клэри, хотя и с неохотой, села рядом. По зеленовато-серой реке сновали туристические катера, из которых доносились голоса гидов. — Фэйрчайлд, Лайтвуд, Уайтло… «Моргенштерн» — это «утренняя звезда». Фамилия немецкая, но наша семья была из Швейцарии.

— Была?

— Вот именно. Валентин был единственным ребенком, — сказал Себастьян. — Его отца, нашего деда, убила нежить, а наш двоюродный дядя погиб в сражении. У него не было детей. Это… — он дотронулся до волос Клэри, — от Фэйрчайлдов. Английская кровь. А я больше похож на швейцарцев. На Валентина.

— А ты что-нибудь знаешь о наших бабушках и дедушках? — спросила Клэри, не в силах побороть любопытство.

Себастьян спрыгнул с парапета, подал ей руку, и она тоже спрыгнула, случайно коснувшись его груди.

Проходившая мимо девушка бросила на нее ревнивый взгляд. Клэри хотелось крикнуть девушке вслед, что Себастьян — ее брат… и что она его ненавидит. Но она промолчала.

— По материнской линии — нет. Откуда мне знать? — Он криво ухмыльнулся. — Пойдем, я покажу тебе свое любимое местечко.

Клэри нахмурилась:

— Ты что-то там про план говорил.

— Всему свое время. — Себастьян зашагал вперед, и она поспешила за ним.

Самое главное — узнать, что он задумал. Поэтому не стоит нарываться.

— Валентин был очень похож на своего отца, нашего деда, — продолжил Себастьян. — Он верил в силу. В то, что мы — избранные воины Света. Что боль делает тебя сильным. Утрата — могущественным. Когда он умер…

— Валентин изменился, — сказала Клэри. — Люк мне рассказывал.

— Он любил своего отца и одновременно ненавидел его. Ты можешь это понять, потому что знаешь Джейса. Валентин воспитал нас так, как его отец воспитывал его самого. Мы всегда возвращаемся к тому, что уже пережили.

— Но Джейс… Валентин научил его не только воинскому искусству. Он обучил его языкам и игре на фортепиано…

— Это скорее заслуга Джослин. — Себастьян произнес имя матери неохотно, как будто ему было неприятно его звучание. — Она считала, что Валентин должен уметь поддержать беседу о литературе, музыке, искусстве. Не только об убийствах. И наш отец передал это Джейсу.

По левую руку от них выросли кованые ворота. Себастьян пригнулся и юркнул в них, жестом велев Клэри следовать за ним.

— А чему научился ты? — спросила она.

Себастьян поднял руки. Совсем как у матери, подумала Клэри: гибкие, с длинными пальцами, предназначенные для того, чтобы держать кисть или перо…

— Я научился владеть инструментами войны… и рисовать кровью. Я не такой, как Джейс.

Теперь они шли по узкой улочке, вымощенной булыжником; в свете солнца крыши домов поблескивали медно-зеленым. На улочке не было ни машин, ни мотоциклов. По левую руку от Клэри стояло кафе, деревянная вывеска которого, болтавшаяся на металлическом стержне, была единственным признаком того, что здесь хоть чем-то торгуют.

— Мне здесь нравится, — сказал Себастьян, проследив за ее взглядом. — Такое чувство, что попал в позапрошлый век. Ни машин, ни огней рекламы. Просто… покой.

Клэри во все глаза уставилась на него. Он врет, подумала она. Ее брат, пытавшийся спалить Аликанте дотла, не может стремиться к покою.

Затем она подумала о том месте, где вырос Себастьян. Сама она там не была, но Джейс описывал его. Маленький домик — коттедж — в долине близ Аликанте. Ночи там тихие, а небо — звездное. Скучает ли он по такой жизни? Что чувствует тот, в ком не осталось… души?

«Неужели ты можешь спокойно находиться там, где родился и жил настоящий Себастьян Верлак до того, как ты убил его? Ходить по этим улицам, называясь его именем и зная, что тетя Верлака скорбит о нем? Это тебя не беспокоит?» — хотелось сказать ей.

Себастьян задумчиво смотрел на нее черными глазами. Она знала, что у него есть чувство юмора, и иногда он был почти так же язвительно остроумен, как Джейс. Но его лицо было серьезным.

— Пойдем, — сказал он, возвращая ее на грешную землю. — Здесь подают лучший горячий шоколад в Париже.

Клэри пришлось признать, что шоколад был превосходным. Его приготовили у них на глазах — в голубом керамическом горшочке, из сливок, какао и сахара. Они заказали круассаны и ели их, окуная в чашки.

— Если хочешь еще круассан, я тебе принесу, — сказал Себастьян. Клэри в это время рассматривала посетителей — все они были старше их. — А то этот ты за секунду умяла.

— Я проголодалась, — пожала плечами девушка. — Послушай, давай о плане. Убеди меня.

Себастьян положил локти на стол и наклонился вперед. Она вспомнила, как вчера ночью заметила серебряное кольцо вокруг его зрачка.

— Я размышлял о том, что ты вчера сказала в клубе.

— В клубе у меня были галлюцинации. Я не помню, что тебе говорила.

— Ты спросила меня, чья я часть, — напомнил Себастьян.

Клэри застыла:

— Да?

— Да. И у меня нет ответа на этот вопрос.

Она повертела чашку. Ей вдруг стало очень неловко.

— Не бери в голову. Это просто фигура речи.

— Что ж, позволь тогда задать тебе вопрос. Ты могла бы простить меня? Я, по-твоему, заслуживаю прощения?

— Не знаю… То есть… религия придает прощению особый смысл, но я ничего не понимаю в этом… Просто я знаю людей, которые легко прощают, вот, пожалуй, и всё.

Она глубоко вздохнула. Себастьян смотрел на нее так пристально, как будто ждал от нее ответа немедленно.

— Еще я знаю, что прощение нужно заслужить, — продолжила Клэри, — измениться, раскаяться, искупить свою вину…

— Искупить свою вину, — эхом повторил Себастьян.

Клэри уткнулась в чашку. Искупить то, что совершил Себастьян, было невозможно.

— Ave atque vale, — сказал он.

Клэри узнала слова, которые Сумеречные охотники по традиции произносили над умершими.

— Почему ты это сказал? Я не умерла.

— Ты, наверное, не знаешь, что это из стихотворения, — грустно улыбнулся Себастьян. — Это Катулл [12]. Frater, ave atque vale. «Брат мой, здравствуй и прощай!» Он говорит о прахе, о похоронных ритуалах, о скорби по своему брату. Я учил это стихотворение в детстве, но не понимал его — не понимал ни скорби, ни горечи потери, ни каково это — умереть, не имея друзей, которые могли бы плакать о тебе… — Он резко поднял на нее глаза: — Как ты думаешь… если бы Валентин воспитывал тебя вместе со мной? Ты бы меня любила?

Клэри обрадовалась, что чашка стоит на столе, иначе бы она ее сейчас уронила. Себастьян смотрел на нее без всякого стеснения, как на инопланетную форму жизни.

— Ну… — замялась она. — Ты мой брат. Я бы любила тебя. У меня… не было бы выбора.

Ей хотелось спросить: а он… а он любил бы ее?.. Как сестру? Но ей показалось, что спрашивать не стоит.

— Так или иначе, Валентин не воспитывал меня. И к тому же это я убила его.

Клэри и сама не знала, зачем так сказала. Может быть, хотела проверить, как Себастьян отреагирует. Джейс однажды сказал, что Валентин — единственный, кто был дорог Себастьяну.

Но ее брат даже не изменился в лице.

— На самом деле его убил ангел. Из-за тебя, конечно, — он водил пальцем по столу, рисуя узоры. — Знаешь, когда я впервые встретил тебя в Идрисе, я надеялся… я думал, что ты такая же, как я. Но ты оказалась совсем не такой, и я возненавидел тебя. Потом, когда я вернулся и Джейс рассказал мне, что ты сделала, я понял, что ошибался. Ты похожа на меня.

— Ты так говорил вчера вечером, — ответила Клэри. — Но я не…

— Ты убила нашего отца. — Его голос теперь звучал совсем тихо. — И тебе все равно. Ты ни секунды об этом не пожалела, разве не так? Валентин избивал Джейса до крови, пока ему не исполнилось десять, но Джейс все равно тоскует по нему. Он скорбел по нему, хотя они и не кровные родственники. А тебе он отец, но ты убила его… и спала после этого спокойно.

Клэри уставилась на него с открытым ртом. Это нечестно! Валентин никогда не был ей отцом, не любил ее. Он — чудовище, которое должно было умереть. Она убила его потому, что у нее не было выбора.

Перед глазами невольно возник Валентин, вонзающий клинок в Джейса. Потом он оплакивал его.

— Я прав, да? — сказал Себастьян. — Скажи мне, что я ошибаюсь. Что ты не такая, как я.

В голове Клэри крутился водоворот, засасывающий в себя слова и мысли.

— Тебе казалось, что вы с Джейсом похожи, — наконец выдавила она. — И поэтому ты хотел, чтобы он был рядом.

— Мне нужен Джейс, — кивнул Себастьян. — Но в душе он не такой, как я. А ты — да. — Он встал и положил под чашку деньги. — Пойдем со мной.

Клэри механически завязала шарф. Выпитый шоколад кислотой жег желудок. Она вышла из кафе и прошла за Себастьяном в переулок, где он остановился, глядя на синее небо над головой.

— Я не такая, как Валентин, — сказала Клэри, остановившись рядом с ним. — Наша мама…

— Твоя мать ненавидела меня, — отрезал Себастьян. — И ненавидит до сих пор. Она пыталась убить меня. Ты сама это видела. Ты хочешь убедить меня, что пошла в мать. Допустим. Но Джослин Фэйрчайлд беспощадна. Всегда была такой. Она много лет притворялась, что любит отца … и все для того, чтобы выведать о нем достаточно, а потом предать его. Она устроила Восстание и наблюдала за тем, как на ее глазах перебили всех друзей ее мужа. Она украла твои воспоминания. Ты уже простила ее? И ты правда веришь в то, что, сбегая из Идриса, она собиралась взять меня с собой? Она думала, что я умер, и наверняка испытала облегчение!

— Неправда! — воскликнула Клэри. — У нее была шкатулка с твоими детскими вещами. Каждый год в твой день рождения она рыдала над ней. Эту шкатулку я нашла у тебя в комнате.

Изящные губы Себастьяна скривились. Он отвернулся от нее и быстро зашагал по улице.

— Себастьян! — крикнула Клэри. — Себастьян, подожди.

Она не знала, почему ей хотелось, чтобы он остановился и подождал ее. По правде говоря, она не имела ни малейшего понятия, как ей вернуться, но дело было не только в этом.

Ей хотелось доказать, что она была совсем не такой, какой он ее представляет.

— Джонатан Кристофер Моргенштерн!

Он остановился и оглянулся на нее через плечо.

Клэри подошла к нему и заглянула в прищуренные черные глаза.

— Ты, наверное, и моего второго имени не знаешь, — сказала она.

— Адель, — ответил он, и ей стало неловко. — Кларисса Адель. Валентин не хотел, чтобы тебя так звали. Он хотел назвать тебя Серафиной, в честь матери. Нашей бабушки.

Он снова зашагал, но на этот раз она шла рядом с ним.

— После того как убили нашего деда, бабушка умерла от сердечного приступа. От горя, как всегда говорил отец.

Клэри вспомнила Аматис, которая так и не забыла свою первую любовь, Стивена; отца Стивена, который умер от горя; Инквизитора, посвятившего всю свою жизнь мести, и мать Джейса, перерезавшую себе вены, когда умер ее муж.

— До того как я узнал о нефилимах, я думал, что от горя умереть невозможно, — усмехнулся Себастьян. — Мы, нефилимы, ни к кому не привязываемся, как это свойственно Примитивным. Ну, иногда, конечно, бывает и такое, не все же одинаковые. Но связи между нами всегда прочные, нерушимые. Поэтому мы так плохо уживаемся с чужаками. С нежитью, людьми…

— Моя мама выходит замуж за оборотня, — заметила Клэри.

Они остановились у квадратного каменного здания с голубыми ставнями в дальнем конце переулка.

— Люк когда-то тоже был нефилимом, — сказал Себастьян. — И вспомни нашего отца. Твоя мать предала его, а он всю жизнь надеялся, что она к нему вернется. Этот шкаф с одеждой… — Он осекся.

— Но Валентин говорил Джейсу, что любовь — это слабость, что она разрушительна, — возразила Клэри.

— Разве ты не думала бы так же, если бы провела полжизни в погоне за женщиной, которую не можешь забыть, но знаешь, что она тебя ненавидит? Если бы ты знала, что тот, кого ты любишь больше всего на свете, готов вонзить тебе нож в спину? — Он приблизился к ней так, что ее волосы заколыхались от его дыхания. — Может быть, ты больше похожа на мать, чем на отца. Но что это меняет? Беспощадность у тебя в крови, а в сердце — лед, Кларисса. И не говори, что я не прав.

Себастьян отвернулся, прежде чем она успела ответить, и поднялся на крыльцо. На стене у двери был длинный ряд электрических звонков, под каждым из которых висела табличка с именем. Он нажал кнопку «Магдалина» и подождал. Наконец раздался скрипучий голос:

— Qui est la?

— C’est le fi ls et la fi lle de Valentine, — сказал он. — Nous avions rendez-vous?

Повисла тишина, потом раздался щелчок. Себастьян рывком открыл дверь и придержал ее, вежливо позволив Клэри пройти вперед. Лестница была гладкой и истертой, как борт корабля. Они молча поднялись на верхний этаж, а затем вошли в приоткрытую дверь — сначала Себастьян, за ним Клэри.

За дверью было просторное помещение с белыми стенами и занавесками. Из одного окна виднелась улица с ресторанчиками и бутиками. Мимо проносились машины, но их шум не проникал в квартиру. Пол был из полированного дерева, мебель выкрашена в белый, не считая обитых материей диванов с разноцветными подушками. В соседней комнате, куда они прошли, находилось что-то вроде мастерской. Свет из потолочного окна падал на длинный деревянный стол. У стен стояли мольберты, закрытые тряпками. С крюка на стене свисал заляпанный краской халат.

У стола стояла женщина, Клэри она показалась ровесницей Джослин, но точно определить ее возраст было трудно. На женщине был бесформенный черный балахон, скрывавший ее тело; видны были только белые руки, лицо и горло. На каждой из ее щек толстыми черными линиями была начертана руна, спускавшаяся от уголка глаза к уголку рта.

Клэри никогда раньше не видела таких рун, но понимала, что они значат: Сила, Сноровка, Мастерство. Густые темно-рыжие волосы женщины волнами спадали на талию, а глаза, когда она подняла их, показались Клэри странными: тускло-оранжевые, цвета гаснущего пламени.

Женщина нараспев произнесла:

— Tu dois etre Jonathan Morgenstern. Et elle, c’est ta soeur? Je pensais que …

— Да, я Джонатан Моргенштерн, — кивнул Себастьян. — И это моя сестра, Кларисса. Пожалуйста, разговаривай в ее присутствии по-английски. По-французски она не говорит.

— Английский я подзабыла, — не сразу сказала женщина. — Много лет не доводилось говорить.

— По-моему, твой английский неплох. Кларисса, это сестра Магдалина. Из Железных сестер.

— Но я думала, что Железные сестры никогда не покидают своей крепости… — удивилась Клэри.

— Да, это так, — кивнул Себастьян. — Но если раскрыть участие кого-то из сестер в Восстании… Как ты думаешь, кто вооружал Круг? — Он перевел взгляд на Магдалину. — Железные сестры творцы, а не воины. Но Магдалина покинула крепость прежде, чем ее участие в Восстании было раскрыто.

— До того как твой брат связался со мной, я пятнадцать лет не видела нефилимов, — сказала Магдалина. Было трудно понять, на кого она смотрит, но она явно не была слепой. — Это правда? Материал у вас?

Себастьян сунул руку в мешочек, висевший на поясе, вынул из него минерал и положил на длинный стол. Солнечный луч, падавший через потолочное окно, подсветил его. У Клэри перехватило дух. Это был адамант из антикварной лавки.

Магдалина шумно вдохнула.

— Чистый адамант, — торжественно объявил Себастьян. — Нетронутый рунами.

Железная сестра обошла стол кругом и положила на минерал дрожащие, покрытые рунами руки.

— Adamas pur, — прошептала она. — Я уже много лет не прикасалась к священному материалу.

— Он твой, можешь работать с ним. Когда закончишь, получишь еще. Если ты, конечно, уверена, что сможешь создать то, чего я прошу.

Магдалина выпрямилась:

— Разве я не Железная сестра? Разве я не давала клятв? Разве руки мои не способны придать форму небесному материалу? Я смогу исполнить обещание, сын Валентина. Не сомневайся.

— Рад слышать, — вежливо произнес Себастьян. — Тогда я сегодня еще вернусь. Если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, как меня вызвать.

Магдалина кивнула. Все ее внимание было обращено к адаманту.

— Да. Можете идти.

Клэри замешкалась. Ей хотелось узнать у женщины, что именно попросил у нее Себастьян, узнать, почему она нарушила закон и стала работать на Валентина.

Словно чувствуя ее замешательство, Магдалина подняла глаза и улыбнулась.

— Вы… — сказала она, и Клэри подумала, что сейчас она спросит, почему они вместе, ведь дочь Джослин — Сумеречный охотник, а сын Валентина — преступник. Но сестра Магдалина лишь покачала головой.

— Mon Dieu, — сказала она. — Вы так похожи на своих родителей.

Date: 2015-09-03; view: 352; Нарушение авторских прав