За утерянные вещи ответственности не несем». 5 page

– Вернемся к лимузинщикам, – согласился Чили. – Ты хочешь, чтобы на какое-то время они оставили тебя в покое и запаслись терпением. Когда придет пора снимать «Уродцев», ты им позвонишь. А сейчас ты занят тем, что их совершенно не касается.

Гарри, такое впечатление, даже пошевелиться боялся, жадно впитывал каждое слово.

– Понимаешь, я могу обсудить с этими ребятами такие условия и объясню все понятными им словами.

Он протянул руку и выхватил сигарету из пальцев Гарри.

– Будешь курить?

– Бери, бери…

Гарри дал ему прикурить от спички.

– А что конкретно ты им скажешь?

– Скажу, что в их же интересах оставить тебя в покое. До поры до времени. Тебе ведь это нужно?

– Ты их не знаешь.

– Тебе решать, Гарри.

Чили смотрел, как Гарри провожает взглядом струйки дыма. Гарри – продюсер, снявший сорок девять ужастиков, – чесал в своих завитых волосах, обдумывая предложение. Глаза его, усталые, но исполненные надежд, остановились на Чили.

– И что ты за это хочешь?

– Поглядим, как будет развиваться наше сотрудничество. Потом поговорим.

Он вдруг вспомнил одну вещь, которая давно не давала ему покоя:

– Слушай, ты тут говорил, семисотфунтовая баба соблазняла парней в трейлере – а как именно она это делала?

* * *

Карен почувствовала, как кровать прогнулась под весом Гарри. Лежа на боку, приоткрыла глаза, посмотрела на светящиеся в темноте бледно-зеленые цифры: «4:12». За ее спиной Гарри продолжал ерзать, устраиваясь поудобнее. Цифры сменились на «4:13».

– Гарри…

– Ты не спишь?

– Что происходит?

– Было поздно, и я решил, что ты не станешь возражать, если он останется.

– Гарри, это – не твой дом.

– Только на одну ночь. Я положил его в комнате для прислуги.

– У меня нет комнаты для прислуги.

– А та сзади, рядом с кухней?

Тишина.

– Не понимаю.

– Что?

– Этот парень… что вы с ним затеяли?

– У него есть неплохие идеи, и он хочет помочь мне.

– Гарри, он же проходимец.

– Значит, чудесно впишется в этот город.

Гарри перевернулся на другой бок и застонал от наслаждения.

– Спокойной ночи.

Тишина, во всем доме.

– Гарри…

– Да?

– Что происходит?

– Я же сказал.

– Хочешь, чтобы я вызвала такси? Для тебя и твоего друга.

Она почувствовала, как Гарри перекатился на бок и лег лицом к ней.

Чили осведомился у Гарри, уж не намеревается ли он проспать весь день.

– Неужели ты думаешь, что я буду сидеть здесь и спокойно ждать, пока ты дрыхнешь? Терпеть не могу ждать кого-то.

Гарри, казалось, был сильно удивлен. Ведь времени-то – всего десять минут одиннадцатого.

– Когда я лег в постель, Карен вдруг захотелось пообщаться.

Эти слова поразили Чили.

Он даже чуть не спросил, уж не разыгрывает ли его Гарри. Он представить себе не мог, что Карен могла позволить этому толстяку забраться к ней в постель. Впрочем, правду выяснить было невозможно.

– Но она-то проснулась без проблем, – сказал он. – Даже подвезла меня до машины. А я, вернувшись, торчал здесь еще час, пока ты не проснулся.

Гарри возразил, сказав, что в любом случае лимузинщики раньше десяти тридцати – одиннадцати в контору не приходят. Потом они около часа обсуждают, где будут обедать, и уезжают. В общем, не имеет значения, в какое время ты к ним приедешь, все равно придется ждать.

– Гарри, – перебил его Чили, – мы к ним не поедем, это они приедут к нам. Сам позвонишь или хочешь, чтобы это сделал я?

* * *

И вот они в офисе Гарри, на верхнем этаже белого двухэтажного здания, являющегося частью торгового квартала на бульваре Сансет рядом с Ла Синега. Гарри щелкнул выключателем – зажглись настенные светильники в виде подсвечников на панелях темного дерева – и поднял жалюзи на окне за рабочим столом, заваленным папками, журналами, рукописями, нераспечатанными почтовыми конвертами и пепельницами с эмблемами отелей. Кроме этого хлама, на столешнице стояли бронзовая лампа и два телефонных аппарата…

Чили посмотрел на уставившегося в окно Гарри:

– Ну и где сценарий?

– Ах да, – устало проворчал Гарри, – ты ж его не читал.

– Даже понятия не имею, о чем он.

Разбирая хлам на столе, Гарри пояснил, что уже давно не был в офисе, а секретарша Кэтлин ушла от него к владельцу дома – литературному агенту, работавшему в Голливуде более пятидесяти лет.

Агент каждый день либо обедал в «Чейзене», либо заказывал там еду с доставкой в офис. Морские гребешки и протертый шпинат. Всегда. Каждый Божий день. Гарри был уверен, что, если сейчас зайти в его офис, который располагается в другом конце коридора, агент будет есть именно гребешки и шпинат.

– Однажды я спросил его: «Как ты думаешь, какой литературный жанр наиболее доходен?» И знаешь, что он ответил? «Записки с требованием выкупа».

– Так как насчет сценария, Гарри?

Мысли Гарри явно блуждали. По пути сюда он начал было говорить о «Мистере Лавджое», но, не сказав и двух фраз, вдруг воскликнул: «Смотри, смотри, а вон там снимали…», и поездка в офис превратилась в экскурсию по Сансет-Стрип. Гарри рассказывал и показывал, где что было. Бывший бар «Сирое», знаменитый актерскими драками, а теперь – магазин «Комеди». Сад Аллаха, в котором любили тусоваться кинозвезды, превратившийся в ресторан и парковку. Шато Мармон, служивший домом Джин Харлоу, Грете Гарбо и Говарду Хьюзу – здесь же распрощался с жизнью Джон Белуши, один из «Братьев Блюз», – стоял на месте. Гарри вроде бы проснулся, но сразу переместился в старый Голливуд. А потом перескочил во времена, когда Стрип захватили хиппи: молоденькие девчонки в бабушкиных платьях, движение бампер в бампер. «Пока доедешь сюда из Дохени, так надышишься марихуаной…» Чили напомнил, что в двенадцать придут лимузинщики, и Гарри вроде бы опомнился: «Ах да…»

Покопавшись на столе, он нашел несколько экземпляров сценария «Мистер Лавджой»:

– Вот он.

Чили взял в руку папку – впервые в жизни он держал в руках сценарий фильма. Даже понятия не имел, как может выглядеть сценарий. Совсем не такой толстый, как Чили себе представлял, меньше дюйма толщиной, в красной папке с тисненной золотом надписью «ЗигЗаг продакшнс». От букв надписи отходили линии – так обычно изображают в комиксах несущиеся на огромной скорости машины. Чили открыл сценарий на середине, посмотрел, как оформлена страница, и углубился в чтение, хотя на первом же предложении споткнулся. И что это такое за «инт»?

ИНТ. ФУРГОН ЛАВДЖОЯ – ДЕНЬ

Илона сидит за рулем и наблюдает за баром на другой стороне улицы. На заднем сиденье Лавджой подготавливает к съемке видеокамеру.

ИЛОНА

Он уже давно там?

ЛАВДЖОЙ

(взглянув на часы)

Семнадцать с половиной минут.

ИЛОНА

Долговато.

ЛАВДЖОЙ

(наводит камеру)

Запасись терпением. Рано или поздно…

ИЛОНА

Вот он!

ЛАВДЖОЙ

(тихо) Вижу.

ЭКСТ. БАР НА УГЛУ – КРУПНЫЙ ПЛАН РОКСИ – ДЕНЬ

Рокси, засунув большие пальцы за ремень, лениво смотрит по сторонам. Взгляд его медленно скользит к фургону и замирает.

ИНТ. ФУРГОН ЛАВДЖОЯ – ДЕНЬ

Илона пытается спрятаться, сползает вниз по сиденью.

ИЛОНА

Он нас видит!

ЛАВДЖОЙ

Нет, идет к машине. Илона, может быть, сейчас получится!

Чили поднял голову:

– Чем они там занимаются? Следят, что ли?

– Читай дальше. Потрясающий сценарий.

Чили закрыл папку и положил ее на стол, встав между двумя старыми, обтянутыми потрескавшейся красной кожей креслами.

– Пора подготовиться к встрече, – возвестил он, положив руки на спинки. – Посади их сюда, ни в коем случае не на диван.

Он увидел, что Гарри дергает за шнур, пытаясь опустить жалюзи.

– Не надо, пускай свет падает им в глаза. Я буду сидеть за столом… Но не представляй меня, просто начинай говорить. Стоять будешь здесь. – Чили чуть отошел от кресел. – Как только они усядутся, встанешь за их спинами.

– Они будут разглядывать тебя, пытаясь понять, кто ты такой.

– Именно так. Пусть смотрят и думают: «И что это за парень?» А ты ничего им не скажешь, будешь все время оставаться на ногах. Начнешь разговор примерно так: «Очень рад, что вы, говнюки, заехали. Сейчас я вам, козлам, все объясню».

– Шутишь, да?

– Тебе решать. Излагай все спокойно и уверенно. Отойдешь туда, где стоишь сейчас, и возвестишь, что съемки откладываются, скажем, до следующего года. Но не говори, чем ты занят и что случилось.

– Им это не понравится.

– Ну и пусть. Только делай все так, как я тебе сказал. Кстати, о говнюках. Главный из них – Ронни?

– Ронни Уингейт. И компания так называется «Уингейт мотор каре лимитед», она на Санта-Монике.

Гарри раскладывал на столе бумажки, пытаясь создать видимость порядка – или просто нервничал, хотел хоть чем-то занять руки.

– Ронни я считаю богатым мальчишкой, которому никак не удается повзрослеть. Родом он из Санта-Барбары, деньги семья заработала на торговле недвижимостью, а в Голливуд он приехал, чтобы стать актером, но ничего не получилось. Считает, что разбирается в деле, так как его дед когда-то был продюсером в «МГМ». Сейчас Ронни пристает ко мне, чтобы я дал ему роль одного из уродцев.

– Так почему ж ты его боишься?

– Не доверяю. Очень нестабильный характер. Мужику к сорока, а ведет себя как ненагулявшийся тинейджер.

– Может быть, он такой и есть.

– В офисе он держит пистолет. Достанет ствол из стола и давай целиться во все вокруг, когда с тобой разговаривает. Закрывает один глаз, потом вскрикивает: «Паф!» – как пацан, как будто только что выстрелил.

– Что за пистолет?

– Не знаю, автоматический какой-то.

– Что скажешь о другом? Как его… Бо Кэтлетт?

Имя было знакомым. Когда Чили впервые услышал его, то сразу же вспомнил о великом джазовом барабанщике всех времен по фамилии Кэтлетт.

– Немногословен, – начал Гарри. – Разоткровенничался всего один раз, когда я упомянул, что сам родом из Детройта и начинал карьеру там, снимая фильмы для автомобильных компаний. «Да? – обрадовался Кэтлетт. – А я учился там в средней школе. Люблю этот город, он для меня как родина». На это я ответил, что мне лично не терпелось побыстрее и подальше уехать оттуда. «Значит, вы не поняли этот город», – сказал он мне. Потом он несколько раз называл меня «мистер Детройт». Кэтлетт – чиканос или латиноамериканец, правда, не знаю точно, кто именно. Ронни как-то раз упомянул, что Кэтлетт работал на ферме сезонным рабочим, а среди них много мексиканцев. Высокий, любит хорошо одеваться… Понимаешь, Ронни – босс, а выглядит как газонокосильщик. Тогда как Кэтлетт всегда в костюме с галстуком. Ну, почти всегда. Одевается исключительно строго.

– Бо Кэтлетт, – задумчиво произнес Чили. Музыканта звали Сидом. Большим Сидом.

– Ронни иногда называет его Кэтом. Вдруг как заорет: «Эй, Кэт, че думаешь?» Но и так всем понятно, что Ронни уже принял решение. – Гарри поднялся из-за стола. – Мне надо выйти.

– Нервничаешь, Гарри?

– Просто нужно сходить в туалет.

Гарри прикрыл за собой дверь, а Чили обошел стол, сел на скрипучее вращающееся кресло и еще раз обвел взглядом офис – этот мир, старый и пыльный, полки с книгами и сценариями, фотографии на стене над диваном: Гарри с гигантскими клопами; Гарри пожимает руки мутантам и маньякам; Гарри и молодая светловолосая Карен; Гарри держит ее за руку. На фотографиях он выглядел весьма неплохо. Чили снова попытался представить их в одной постели. Ничего не получилось. Не могла она опуститься до такого, с ее-то внешностью. Утром, когда он появился на кухне…

* * *

Карен пила кофе и читала газету. Она была одета и, видимо, собиралась уходить. Сумочка и папка со сценарием лежали на столе. Она пожелала ему доброго утра и осведомилась, хорошо ли он спал. Карен могла принадлежать к тому типу людей, которые внутренне бурлят от ярости, а разговаривают все равно вежливо. Чили налил себе кофе, сел с ней рядом и поведал, что, проснувшись, даже не сразу понял, где находится, будто дома очутился. Карен углубилась в газету, а Чили почувствовал себя глупо и решил предпринять еще одну попытку наладить отношения. На ней был дорогой черный костюм без блузки, жемчужные серьги в ушах, карие глаза чуть подкрашены. Она выглядела так свежо и чудесно. И пахла хорошими духами.

– Извините, что вторгся вчера в ваш дом, – промолвил Чили, полагая, что она пропустит эту фразу мимо ушей и на этом инцидент будет исчерпан.

Но его ожидания не оправдались. Карен опустила газету:

– И что вы хотите услышать в ответ? «Все в порядке»? «Очень рада с вами познакомиться»?

Словно самый обычный вопрос задала. Карен разительно отличалась от большинства женщин, с которыми ему доводилось общаться. Они бы постарались вложить в свои слова побольше язвительной насмешки.

– Мне почему-то кажется, – продолжила Карен, – что, если бы дверь из патио оказалось запертой, вы бы нашли другой способ войти.

Чили смотрел на ее губы, чуть подведенные бледной помадой. У нее были аккуратные белые зубки, очень красивые.

– Ограбление домов не относится к моим хобби.

– Но вы тем не менее всегда были преступником, верно?

Все то же холодное выражение лица, все тот же тихий голос – в котором, как показалось Чили, прозвучала нотка вызова.

Он решил принять подачу и рассказал ей, что да, будучи безголовым юнцом, совершил несколько налетов – воровал из товарных вагонов, продавал краденое дальнобойщикам и тем самым зарабатывал на жизнь. А потом связался с так называемыми представителями организованной преступности, но наркотиками никогда не торговал. Несколько раз был арестован, сидел на Райкерс-Айленде, но его оправдали и выпустили на свободу.

– А до недавнего времени я был ростовщиком. Теперь вот занимаюсь кино. А вы чем сейчас заняты?

– Пробуюсь на роль, – сказала Карен.

Она отнесла свою чашку в мойку, вернулась к столу, взяла сумочку и сценарий. Чили спросил, не согласится ли она подкинуть его на Сансет – он оставил там машину, за магазином. Карен согласилась.

Общение между ними началось, когда они мчались на ее «БМВ» с откидывающимся верхом мимо домов стоимостью миллион долларов каждый. Он поинтересовался, куда она направляется. Она ответила, что на студию «Тауэр» – не снималась лет семь, в этом не было необходимости, но глава производственного отдела «Тауэр» вдруг предложил ей роль. Чили спросил, уж не в фильме ли ужасов. Ой, ошибка. Карен холодно взглянула на него и сказала, что не орет с тех пор, как ушла из «ЗигЗаг», и больше никогда не собирается этого делать – даже в реальной жизни. Чили заметил название на пакете со сценарием – «Комната Бет».

– И о чем фильм?

Она понемногу начала открываться.

– Об отношениях между дочерью и матерью, – промолвила Карен тоном, в котором присутствовало гораздо больше жизни, чем раньше. – Но подход достаточно необычен. После чудовищной ссоры дочь Бет уходит от состоятельного мужа и возвращается домой к матери Пегги.

– И какая роль у вас?

– Матери. Бет родилась, когда я училась в средней школе. Сейчас ей двадцать один год. Я была замужем, но парень, отец Бет, смылся сразу после ее рождения. Следующие двадцать лет моя жизнь была посвящена воспитанию дочери, я не жалела сил, но об этом в фильме упоминается вскользь. В начале картины я уже живу собственной жизнью и владею имеющей успех художественной галереей. У меня есть любовник – художник, на несколько лет моложе меня… но тут появляется Бет, которой вдруг стало не хватать матери. Естественно, я ей сочувствую, ведь это мой ребенок…

– Она сказалась больной?

– Ее мучила мигрень.

– Кажется, я ее слышу, – заявил Чили. – «Мамочка, пожалуйста, принеси мне таблетки, они у мойки на кухне».

Карен изумленно уставилась на него – и едва успела вывернуть руль, объезжая припаркованную на обочине машину.

– «А еще принеси мне стакан молока и несколько печенюшек».

– Теплого молока, – поправила Карен, – с половиной унции виски. Вы смотрели сценарий?

– Никогда его не видел. У дочери жалобный голос?

– Можно и так сыграть. Это решать молодой Сэнди Деннис. Ее роль. Знаете, о ком я говорю?

– Сэнди Деннис? Конечно. Наверное, дочь обвиняет мать в том, что ее семейная жизнь превратилась в ад?

Карен снова быстро взглянула на него:

– Она обвиняет меня в том, что я уговорила ее выйти замуж, тогда как она еще не была готова к семейной жизни. Это усиливает чувство моей вины.

– А что вы сделали, чтобы чувствовать себя виноватой?

– Дело не в том, что я сделала. Имею ли я право быть счастливой, если моя дочь страдает?

– Вам известно, что дочь притворяется?

– Все не так просто. Нужно прочитать сценарий, понять, как Бет меня обрабатывает.

– У вас проблемы.

– Да, именно в этом смысл фильма.

– Я имею в виду чувство вины. Думаю, вам нужно либо дать Бет пинка под зад, либо заставить ее обратиться к врачу, проверить голову.

– Вы не понимаете, – промолвила Карен. – Я – ее мать. Я должна вновь обрести материнские чувства.

Свернув с Дохени, Карен проскочила под желтый и пристроилась к едва ползущему по Сансет потоку машин.

– Люди постоянно испытывают чувство вины, они соглашаются чувствовать вину. Здравый смысл здесь ни при чем, просто люди так устроены.

– Как скажете, – кивнул Чили.

Он сразу припомнил те случаи, когда его спрашивали, испытывает ли он чувство вины. Ни разу ему не захотелось ответить на этот вопрос положительно. Ситуации в реальной жизни, даже когда тебе грозит тюремное заключение, не столь эмоциональны, как в кино. Полицейских в фильмах часто изображают эмоциональными. Таких копов он никогда не встречал. Ему понравилось, как легко Карен перестроила «БМВ» в потоке машин и остановилась у поребрика. Он поблагодарил ее и начал уже выходить из машины, но остановился:

– Потом дочь решила приударить за вашим любовником, и вы наконец решили ей противостоять. – Почти угадали, – промолвила Карен.

* * *

Больше всего ему понравилось не то, что он угадал концовку, а то, как Карен посмотрела на него. Глаза в глаза. В этот момент этим взглядом они дали понять друг другу, что их отношения изменились. Как будто начались сначала. Однако Карен нарушила очарование момента, сказав, что ей пора ехать, и ему пришлось выйти из машины. Глядя на фотографии на стене, он решил рассмотреть получше те, что с Карен. Изучить ее глаза. Какими они были, когда она стала надрывающейся от крика блондинкой из ужастиков? Может, чуть позже…

Ведь только что Гарри объявил:

– А вот и они.

Режиссер шагнул в сторону, и в офис вошли оба лимузинщика.

Чили остался там, где был, за столом. Тот, которого он посчитал Ронни Уингейтом – богатеньким сынком, – едва удостоил его взгляда. Вместо этого он внимательно оглядел офис.

– Гарри, какой у нас сегодня год, а, мужик? – заговорил он тоном испорченного отпрыска. – Мы что, в провал во времени угодили? Я как будто все в том же Голливуде, только каким-то образом меня занесло в прошлое.

Он был одет в замшевую куртку, такую тонкую, что она казалась второй рубашкой, джинсы и кроссовки. Солнечные очки почти скрылись в шевелюре, которую сынок даже не удосужился расчесать.

Другой, Бо Кэтлетт, в противоположность Ронни, был высок и одет в костюм, рубашку и галстук желтовато-коричневого цвета, чуть светлее, чем цвет его кожи. А по национальности? С другого конца комнаты он выглядел выходцем с одного из затерянных в Тихом океане островков, названия которого никто не знает. Ронни постоянно двигался по комнате, рассматривал фотографии над диваном, как будто внутри него работал какой-то мотор. Гарри помахал вновь прибывшим, приглашая присесть в красные кресла у стола.

Первым на призыв отозвался Кэтлетт. Чили разглядел усики и пучок волос под его нижней губой и удивился. С чего Гарри взял, что Кэтлетт – латинос? При ближайшем рассмотрении тот оказался негром – не совсем чистым, возможно, но самым обычным черным.

– Как поживаете? – спросил он, усаживаясь в кресло.

Негр, как и другой Кэтлетт, джазовый барабанщик.

– Ты случаем не родственник Сида Кэтлетта? – поинтересовался Чили.

– Большого Сида? – Он едва заметно улыбнулся, взгляд его чуть затуманился. – Нет, я из другого племени. А вас что сюда привело?

– Кино, – ответил Чили.

– Ах да, конечно кино…

Ронни уже тоже опустился в кресло и сидел, перекинув одну ногу через подлокотник, покачивая ею в такт покачиваниям головы, как будто к какому плейеру подключился.

– Это мой компаньон Чили Палмер, – заявил Гарри из-за их спин. – Он будет работать со мной.

Все инструкции к черту…

Лимузинщики кивнули и получили в ответ кивок Чили.

– Я хочу сразу же разобраться с возникшим недоразумением… – затрещал Гарри и объяснил что, несмотря на слухи, которые, возможно, до них дошли, инвестиция в «Уродцев» так же надежна в финансовом плане, как и на день подписания договора об их участии.

– Гарри, ты что, речь произносишь? – удивился Ронни, подняв глаза к потолку. – Я тебя как бы, мать твою, слышу, но где ты, мужик?

– Да, мне очень хочется узнать, – тихо сказал Кэтлетт, глядя на Чили, – где он был.

– Да, – подтвердил Ронни. – Ты где был? Всего раз за три месяца позвонил.

Гарри вышел из-за их спин, встал рядом со столом спиной к окну и растолковал, что сам он искал места для съемок, а также вел переговоры с актерами в Нью-Йорке, тогда как его секретарша, не сообщив ничего, ушла работать к агенту – да и как, ради всего святого, можно работать, если работница, которой ты доверяешь, уходит, не сказав ни слова?

Чили слушал и не верил собственным ушам.

– Мы найдем тебе девку, Гарри, – щедро пообещал Ронни. – Ты предпочитаешь с большими сиськами – или чтобы печатать умела?

Чили перевел взгляд с дурака Ронни на пижона Бо. Тот сидел с абсолютно невозмутимым видом, сложив желтовато-коричневые ладони домиком, цветным окном которого был перстень с рубином.

– Во-первых, – сказал Гарри, – я хотел вам сообщить, что начало съемок «Уродцев» на несколько месяцев переносится. Мы надеемся приступить производству в конце года… Если, конечно, непредвиденные обстоятельства не вынудят нас перенести съемки на следующую весну.

Чили заметил, что качающаяся на подлокотнике нога Ронни замерла.

– Что ты такое несешь, Гарри?

– Мы перенесли дату начала съемок, вот и все.

– Да, но почему? Следующая весна наступит чуть ли не через год!

– Нам нужно время на подготовку.

– Эй, Гарри! – воскликнул Ронни. – Что за пурга? У нас же договор подписан, мужик.

Чили, подняв руку, перебил Гарри на полуслове:

– Подожди минуту, о'кей? Мы вот что хотим сказать… Гарри, ты ведь снимешь этот фильм, да? Я имею в виду «Уродцев».

– Конечно, – несколько удивленно произнес Гарри.

– Скажи ему.

– Уже сказал.

– Повтори.

– «Уродцев» мы обязательно снимем, – повторил Гарри, чуть помедлил и добавил: – Но сейчас я должен осуществить другой проект. Обещал этому парню много лет назад.

«А может, ему зубы выбить, тогда он заткнется?» – подумал Чили. Заманчивая идея.

Он видел, как Кэтлетт наблюдает за ним поверх кончиков пальцев, как Ронни играет своими очками, а Гарри поет, что проект, мол, уже готов к запуску, на его осуществление много времени не потребуется и «Уродцев» он снимет, как только закончит эту работу.

Наступила тишина, потом Ронни вдруг резко выпрямился в кресле.

– А я думаю, случилось вот что, – жестко парировал он. – Ты вложил наши деньги в какое-то дело и облажался. Пытаешься выиграть время? Гарри, я хочу видеть твои бухгалтерские книги. Покажи мне, где написано черным по белому, куда ты дел нашу двоечку с пятью нулями. Я хочу взглянуть на твои бухгалтерские книги и банковские отчеты.

– Эй, Ронни, посмотри на меня, – велел Чили этому богатенькому паскуднику.

Фраза застигла Ронни врасплох, и он покорно воззрился на Чили. Как и Бо Кэтлетт.

– Тебе принадлежит часть фильма, Ронни. И ничего больше. Гарри – не твоя собственность, и ты не можешь заставить его показать тебе то, что является частью его бизнеса. Понимаешь, о чем я говорю? Гарри сказал, что сначала мы снимаем другое кино, а потом уже сделаем «Уродцев». Именно так все и будет.

– Слушай, извини конечно, – сказал Ронни, – но кто ты такой, мать твою?

– Я тот, кто говорит тебе, как обстоят дела – неужели так сложно догадаться?

Чили увидел, как Ронни повернулся к Кэтлетту, который ни единым мускулом не шевельнул.

– Кэт?.. – позвал Ронни.

Теперь Чили наблюдал за Кэтлеттом – и по-прежнему недоумевал: и как это Гарри не разглядел, что Кэтлетт – негр? Да, кожа у него светлая, волосы – сравнительно прямые и зачесанные набок, но это ничего не значит. Даже цвет кожи не имеет значения, хотя Кэтлетт был не темнее, чем сам Чили.

Кэтлетт явно тянул время, пытался обдумать сложившуюся ситуацию, но наконец заговорил.

– И какой же фильм ты собираешься снимать? – спросил он, обращаясь к Гарри.

Достаточно простой вопрос.

– Гарри, позволь ответить мне, – вызвался Чили.

Кэтлетт снова посмотрел на него.

– Но сначала я хотел бы понять, с кем говорю. С тобой или с ним. – Имелся в виду Ронни.

Он заметил, как изменилось выражение лица Кэтлетта, совсем чуть-чуть, но что-то в этом туманном взгляде, оттенок полуулыбки, возможно, сообщил ему, что человек все понял.

– Можешь говорить со мной.

– Так я и думал. Итак, подытожим. И итог у нас получается следующим: «Наши дела, вас, мать вашу, не касаются, за исключением „Уродцев“». Все понятно?

Главное было сказано. Чили давал парню возможность поразмыслить, но выхода здесь не было – либо полный вперед, либо полный назад. И парень понимал это, он обдумывал ситуацию, не шевеля ни единым мускулом, пока не…

Господи, пока Гарри не подошел к столу. Протянув руку, он взял сценарий:

– Вот этот проект. «Мистер Лавджой». Ничего не собираюсь скрывать от вас, ребята. Вот он, прямо здесь.

Гарри все испортил, и Чили ощущал свое полное бессилие.

Он откинулся на спинку кресла и увидел, что Кэтлетт изучает его туманным, чуть насмешливым взглядом.

– «Мистер Лавбой»? – переспросил Ронни и потянулся к папке. – Гарри, это что, порнуха?

– «Лавджой», – поправил Гарри, отступая назад и прижимая к груди сценарий.

– Ладно, ладно… Так о чем же фильм?

– Какая разница? Я снимаю его в качестве одолжения старому другу, писателю. Он смертельно болен, а я стольким обязан ему. Поверьте, вас это совсем не заинтересует.

– Думаешь, нас интересовало все то дерьмо, что ты наснимал? Кэт говорит, что видел фильмы и получше. – Ронни взглянул на Кэта. – Верно, Кэт? Готов поспорить, это порно. Гарри пудрит нам мозги.

Чили наблюдал за Кэтлеттом, как тот все воспринимает. Гарри, крепко прижимая сценарий к груди, объяснял, что проект не готов для прочтения, что требуется множество доработок… Одним движением Кэтлетт поднялся с кресла, и Чили пришлось задрать голову, чтобы и дальше видеть его лицо, украшенное джазовым пучком волос под нижней губой.

– Здесь мне в голову пришла одна мысль, – поделился Бо Кэтлетт с Гарри. – Перенеси наши двести тонн из «Уродцев» в этот фильм, как его там… «Мистер Лавербой»?

– На это я пойти не могу, – ответил Гарри.

– Ты уверен?

– Здесь сделка другого рода.

– О'кей. – Кэтлетт помолчал. – Тогда будь добр, верни нам наши деньги.

– Но почему? – воскликнул Гарри. – Мы заключили сделку, подписали договор снять картину, которая, как я могу гарантировать, будет снята.

– Не торопись, подумай немного о нашем участии в этом, втором фильме, – посоветовал Кэтлетт. – Обещаешь?

– Хорошо, подумаю. Обязательно.

– Это все, что мы хотели сказать, Гарри. До следующей встречи.

Кэтлетт быстро оглянулся – так быстро, что Чили даже не успел пересечься с ним взглядом, – и вышел из офиса. За ним последовал Ронни.

* * *

Они сидели в «мерседесе» Гарри. Чили молчал, собирался с мыслями и решал, какую позицию следует занять, если он еще собирается остаться в деле отнестись ко всему серьезно или ничего не делать и посмотреть, как все сложится. Поэтому, когда Гарри сказал: «А здесь живет Лью Вассерман», он даже не спросил, кто такой этот Вассерман.

Зато, когда Гарри объявил: «А вот здесь обитает Фрэнк Синатра», Чили тут же поднял голову и успел увидеть край дома. Правда, само здание большей частью заслоняли кусты Фрэнка Синатры. Неплохие кусты.

– Вот смотришь на дом звезды, а сам гадаешь: дома актер или нет, – проговорил Гарри. – Я потом провезу тебя мимо обители Боба Хоупа на озере Толука-лейк. Что еще? Могу показать дом, в котором жил Элвис Пресли, когда бывал в здешних краях. Это в Бел-Эйр. Знаешь, Пресли снялся больше чем в тридцати фильмах, а я видел только «Держись в сторонке, Джо». Чудесная книга, которую совершенно испоганили.

* * *

С того самого момента, как ушли лимузинщики, Чили размышлял. Наконец он повернулся к Гарри:

Date: 2015-08-15; view: 294; Нарушение авторских прав