За утерянные вещи ответственности не несем». 2 page

– У меня нет собаки.

– Нет? А что случилось с Маффом?

– Гарри, ты наконец спустишься или предпочитаешь, чтобы это сделала я?

Он предпочитал последнее, но вынужден был поступить тактично, если, конечно, не хотел рассориться вдрызг.

Он встал с кровати и одернул трусы, так чтобы резинка оказалась под животом. Карен считала его толстым.

Чуть раньше, в кабинете, Гарри рассказал ей о сценарии, на который получил опцион и который мог изменить его жизнь. Оригинальный сценарий, никаких тебе дьяволов или монстров, нормальная высокохудожественная драма. Он сказал, что предложил его одной из крупных студий, но Карен отреагировала довольно спокойно: «О?» После чего он как бы невзначай заметил: «Догадайся, кто прочитал сценарий? Майкл. Да, да, он чуть с ума не сошел. Просто влюбился в этот фильм». Несмотря на то что Майкл некогда был ее мужем, она не промолвила ни слова, даже обычного «О?», вообще не издала ни звука. Просто смотрела на него и дымила сигаретой. Тут Гарри, конечно, признал, что есть кое-какие проблемы. Во-первых, обойти агента Майкла, этого козла, который мешает встрече. Потом следует решить пару неприятных вопросов с финансами, не говоря о том, что необходимо выйти из-под колпака инвесторов – пары темных личностей, которые обычно его финансируют. Это он объяснил весьма подробно. Его карьера на стартовой площадке – она либо взлетит в заоблачные дали, либо ее поглотит пламя. А Карен просто сидела, позвякивая тающими кусочками льда в бокале, и окуривала его ментоловым дымом. Никаких замечаний, кроме одного-единственного «О?», ни одного вопроса, даже о Майкле, пока он не закончил. «Гарри, – произнесла она, когда он замолчал, – ты умрешь, если не сбросишь фунтов тридцать». Спасибо большое. Он ответил, что рад был повидаться и узнать, что все его проблемы будут решены, если он запишется в секцию аэробики.

– Гарри, что ты делаешь?

– Надеваю рубашку.

Он отошел к окну – лишь бы двигаться, лишь бы что-то делать, а чертовы пуговицы все никак не застегивались…

– Ничего, что я оденусь? Ты не возражаешь? По крайней мере, не простужусь. Но одеваться полностью ради твоего неудачно пошутившего дружка не буду.

– Друзья не вламываются в дом, они звонят в дверь.

– Да? А если обкурились?

Карен ничего не ответила, в этом смысле она была чиста, она теперь была выше какой-то там наркоты. Гарри посмотрел в окно, на сплетение кустов и старых деревьев вокруг лужайки, на бледный овал бассейна, усыпанного листьями.

– Мигуэль что, бассейн не чистил? Давно пора.

– Гарри…

– Иду, иду. – Он подошел к двери. – Слушай, если кто-то вломился в дом, почему не сработала сигнализация?

– У меня нет сигнализации.

– Отключила?

– У меня ее никогда не было.

И верно, сигнализация была в доме в Вествуде, где они с Карен жили. Она обычно приходила и забывала ввести код для отключения… Теперь сигнализация есть у Марлен – вместе с домом, где она установлена. Он женился на Марлен – она отвечала у него за развитие проектов – после того как Карен вышла замуж за Майкла. Потом, когда оба брака практически одновременно закончились разводами, он сказал Карен, что это знамение и они снова должны соединиться. Но Карен ответила, что не верит в приметы – это полная пурга, потому что она читает свой гороскоп каждый день. Марлен вышла замуж за парня, который в свое время возглавлял производственный отдел «Парамаунта», а сейчас ставил комедии положений на телевидении – одна из них о семье с говорящей чихуахуа. Крошечная собачка, говорящая с липовым пуэрториканским акцентиком: «И чо ето ты на меня уставиться?» Этой собачке постоянно не везло. Он подумал: что было бы, если бы Карен жила сейчас не в этом доме, а в том, что в Вествуде, своем псевдофранцузском шато, высоко в Беверли-Хиллз, над огнями Лос-Анджелеса, построенном в конце двадцатых для одной кинозвезды и переходящем с той поры из рук в руки?

– Чо ето всегда я? – спросил он с пуэрториканским акцентом, застыв в дверях.

– Потому что я девушка, – ответила бледная фигура с кровати. – И ты крупнее меня. Намного.

Гарри в рубашке и трусах начал спускаться по спиральной лестнице, а голоса становились все отчетливее, он уже различал отдельные слова, реакцию аудитории. Громкость специально была выбрана такой, чтобы звук услышали на втором этаже.

Похоже, транслировали шоу Леттермана. Плитка в зале неприятно холодила его босые ноги. Мексиканская плитка и примитивистское искусство – и везде полы из твердой древесины, за исключением кабинета. Вся удобная мягкая мебель в чехлах времен Майкла исчезла. А в кабинете среди множества фотографий других деятелей кино и плакатов на отделанных деревянными панелями стенах по-прежнему висели его портреты.

Он прошлепал к кабинету. Дверь полуоткрыта, внутри темно, лишь огромный тридцатидвухдюймовый «Сони» светится. Дэвид Леттерман с кем-то разговаривал, но уже не с Шеки, это был совсем другой голос.

Стола, за которым они с Карен сидели и трепались, попивая виски, видно не было. Карен говорила, что читала сценарий и, возможно, согласится на роль. «О, правда? Значит, хочешь вернуться в кино? Замечательно». А он все ждал подходящего момента, чтобы рассказать ей о своей ситуации. Великолепная возможность, но есть проблемы. Пауза. Вдруг она предложит: «Может, я могу помочь?» Так нет, она сказала лишь, что ему следовало бы похудеть.

Впрочем, надежда еще есть. Предложение остаться было неплохим знаком. Она заботится о нем: «Тебе нельзя садиться за руль в таком состоянии». Заботится, но не настолько, чтобы разрешить ему переспать с ней, так сказать, в память о днях былых. Раздраженная Карен заявила: «Если думаешь, что ностальгия заставит меня переспать с тобой, – забудь». Он мог пойти в комнату для гостей или вызвать такси. А, плевать, переспать с ней не столь уж важно, главное, они вновь стали друзьями. А когда он скользнул в постель, она промолвила: «Я говорила серьезно, Гарри, мы будем просто спать».

Но не вытолкала же она его из постели пинком.

Так что, открывая дверь кабинета, он чувствовал себя вполне уверенно и практически не сомневался, что в комнате никого нет. А если и есть, то какой-нибудь обкурившийся друг Карен, актеришка, решивший пошутить. О'кей, он лишь небрежно кивнет этому шутнику, выключит телевизор и отправится спать.

Большая часть комнаты скрывалась в полутьме, на экране Дэвид Леттерман и его собеседник, музыкант Пол Шаффер, изо всех сил старались выглядеть стильно. Босые ноги Гарри ступили на теплый ковер.

– Вот черт! – Он аж подпрыгнул, вскрикнув от неожиданности.

Леттерман и Пол Шаффер исчезли, экран погас, и зажглась настольная лампа.

За столом, чуть сгорбившись и положив перед собой руки, сидел парень, которого Гарри раньше никогда не видел. Худой и крепкий, весь в черном, темные волосы, темные глаза. Парень лет сорока.

– Гарри Зимм? – тихо поинтересовался он. – Очень приятно. Меня зовут Чили Палмер.

Гарри схватился за грудь.

– Господи, надеюсь, вы знаете, что делать, если у меня вдруг случится сердечный приступ, – пробормотал он, все еще думая, что это – друг Карен.

Непринужденное поведение, пристальный взгляд, который, правда, почти ничего не выражает, темные, глубоко посаженные глаза…

– Ты куда пропал, Гарри? – спросил его парень.

Гарри медленно опустил руку по животу, всем своим видом стараясь показать, что контролирует ситуацию и ничуть не смущается своего бесштанного вида.

– Мы знакомы? Что-то не припоминаю.

– Только что познакомились. Я же сказал, меня зовут Чили Палмер.

Парень говорил с акцентом жителя восточного побережья, возможно Нью-Йорка или штата Нью-Джерси.

– Ну, что поделывал?

Гарри был все еще слегка пьян, что придавало ему некоторую уверенность. Он, конечно, не дерзил, но и не робел.

– Вы имеете в виду, что я делаю здесь?

– Если хочешь, начни с этого.

Расстроенным он не выглядел, да и на скандал тоже не нарывался. Но если у него есть ключ, здраво рассудил Гарри, значит, его отношения с Карен ближе, чем просто дружеские. Возможно, Карен затеяла достаточно грубую игру.

– Зашел в гости, вот и все, – начал объяснять Гарри. – Спал в комнате для гостей, услышал телевизор… Это вы его включили?

Чили ничего не ответил. Он просто сидел и смотрел на него. По сценарию он мог бы быть главным злодеем – или его помощником, в зависимости от бюджета. Испанец или итальянец. Не маньяк, но достаточно дерзкий злодей, затеявший какую-то аферу. Несколько небрежно одет в черную поплиновую куртку на молнии.

– Вы работаете в кино, да? – Гарри нашел наконец ответ на мучивший его вопрос.

Парень улыбнулся – не слишком широко, но так, чтобы были видны его ровные белые зубы. Наверняка коронки, Гарри был просто уверен в этом. Парень – актер, друг Карен; она все знала – не зря же так настаивала, чтобы именно Гарри спустился вниз, – и устроила эту дерьмовую пробу. Парень испугает тебя до смерти, тем самым докажет, что может играть, и получит роль в новой картине.

– А если бы у меня случился сердечный приступ?

Парень не пошевелился, продолжая играть свою роль. Выражение лица его не изменилось, оставалось по-прежнему холодным.

– По-моему, ты не выглядишь больным. Подойди-ка сюда. Присаживайся и расскажи, чем занимался.

А парень совсем неплохо играет. Гарри расположился в складном парусиновом кресле. Незваный гость не сводил с него глаз. И делал он это неплохо – умел смотреть пристально и в то же время незаметно. Хороший кадр: худой темноволосый парень, на переднем плане – бутылка виски, ведерко со льдом и бокалы, оставленные на столе. Гарри провел рукой по редеющим волосам. Почувствовал, что пора сделать очередной перманент, подправить волосы, добавить им пышности, избавиться от мышино-серой седины, завоевывающей все большее пространство. У парня были густые темные волосы – как и у всех людей подобного типа, – только постриженные очень коротко, чтобы подчеркнуть форму черепа. Весьма эффектно.

– Гарри, ты смотришь на меня? – спросил парень.

Гарри опустил руку:

– Смотрю.

– Я хочу, чтобы ты смотрел только на меня, о'кей?

– А я что делаю? – включился в игру Гарри.

Почему бы нет? Парень был либо из Бруклина, либо из Бронкса. Если он притворяется, то выходит это очень достоверно.

– Ладно, тогда расскажи, как твои дела?

Неплохой актер, но надоедливый.

– У меня нет сценария, – пожал плечами Гарри, – поэтому я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Сценария у тебя нет, – согласился Чили, – а как насчет долга в полторы сотни штук?

Гарри ничего не ответил.

– Молчишь? Помнишь, как двадцать шестого ноября ездил в Лас-Вегас, останавливался в «Лас-Месас»?

Разговор начинал приобретать связь с реальностью.

– Приезжая в Лас-Вегас, я всегда останавливаюсь в «Лас-Месас». И всегда там останавливался. Много лет подряд.

– Ты знаешь Дика Аллена?

– Дик Аллен – мой очень хороший старый друг.

Может, все-таки сценарий? Откуда Карен обо всем узнала?

– И как далеко ты намерен зайти?

– Уже зашел, Гарри. Но не я, а ты. Ты подписал маркеров на полторы сотни, просрочил платеж на шестьдесят дней и никому не объяснил, в чем проблема.

Нет, все-таки не сценарий.

– Черт возьми! Ты что, сборщик долгов? Пришел сюда, вломился в дом посреди ночи! Я думал, ты – актер, явился пробоваться на роль.

– Правда? – удивленно поднял брови парень. Казалось, он вот-вот улыбнется. – Интересно. Ты думал, я играю, да?

– Обалдеть можно, – разъярился Гарри. – Ты вламываешься в дом посреди ночи, чтобы сказать, что я задолжал по маркерам? Знаю, что задолжал. Ну и что? В «Месас» у меня все схвачено. У меня же кредитная линия там открыта на сумму, которую я задолжал, но они все равно прислали тебя выбивать долги?

Гарри вдруг захотелось подвигаться, сделать что-нибудь. Он вскочил с кресла, чтобы смотреть на парня сверху вниз.

– Сейчас все выясним. – Гарри схватил телефонную трубку и набрал «О». – Мне нужен номер справочной Лас-Вегаса.

Он выслушал ответ и повесил трубку.

– Позволь дать тебе совет, – встрял Чили.

Гарри снова схватил трубку и собрался уже набрать номер.

– Даже не пытайся выглядеть крутым, если на тебе нет штанов. Понимаешь, о чем я говорю? У тебя и так достаточно проблем. Неоплаченные маркеры, еще один просроченный долг, если я не ошибаюсь. Тебе нужно подумать головой, сесть и спокойно поговорить со мной.

– Какой такой долг? – замер Гарри.

– Положи трубку.

– Я хочу понять, на что ты намекаешь. – Гарри пытался говорить раздраженно и негодующе. – Я ничего никому не должен, кроме «Месас», а они знают, что я всегда держу слово.

– Держал. До последней поездки. А после нее, как они сами сказали, появились кое-какие сомнения.

Гарри повесил трубку, нащупал голыми ногами стул и сел.

– Маркер – это тот же самый чек, Гарри…

– Я знаю, что такое маркер.

– Им не хотелось бы предъявить твои и узнать, что у тебя недостаточно средств или что счет твой закрыт. Так можно попасть в неловкое положение. Поэтому представитель заказчика – твой старый друг Дик Аллен – принялся названивать тебе, оставлять сообщения на автоответчике. Но ты ему не перезвонил. Хочешь знать, почему я здесь? Я не работаю на «Месас», но Дик Аллен попросил меня об услуге, попросил найти тебя. О'кей. Я приехал в Лос-Анджелес. Зашел к тебе домой, в контору – нигде тебя нет. Связался с нужными людьми, и они дали мне наколку…

– С какими людьми?

– У тебя высокое давление, Гарри. Худеть тебе нужно.

– С какими людьми?!

– Ты их не знаешь, с теми, с которыми меня свели. В общем, я начал всех обзванивать, позвонил сюда, и Карен сказала, что давно тебя не видела. Мы разговорились, и я спросил, не та ли это Карен Флорс, что снималась в кино. Да, та. Почему же вас совсем не видно?.. Я помню ее в «Гротеске», у нее еще такие длинные светлые волосы были. И я подумал, что если бы я был Гарри Зиммом и мне потребовалось скрыться на время, то я пришел бы именно сюда.

– Думаешь, я прячусь?

– Что тебя так взволновало?

– Намек на то, что я прячусь.

– Сам решай, что тебе нравится, а что – нет. Я позвонил твоей бывшей жене, той, что живет в Вествуде, и услышал: «Надеюсь, что вы сборщик долгов и найдете этого крохобора».

– Что, хорошо повеселились, перемалывая мне кости? Черт возьми! Эта баба когда-то работала на меня. Предполагалось, что она знает дела, а она даже не догадывалась, через что мне тогда пришлось пройти.

Взгляд Гарри скользнул на бутылку. Он вспомнил Марлен, как она любила выпить, подумал, что и сам бы сейчас с удовольствием пропустил стаканчик…

– Ты не смотришь на меня, Гарри.

– Я? Почему я должен все время смотреть на тебя?

– Потому что я этого хочу.

– Вежливый разговор закончился, да? Сейчас начнешь грубить, угрожать. Не отдашь деньги завтра, ноги переломаю, а?

– Перестань, Гарри. Самое крутое, на что способны ребята из «Месаса», – это подать на тебя в суд за выписку неподкрепленного средствами чека. Правда, вряд ли ты будешь этому рад – учитывая твое положение.

– Я там как выигрывал, так и проигрывал, – продолжал Гарри все тем же раздраженным тоном. – Они оказывали мне поддержку, я всегда расплачивался по счетам. А сейчас ни с того ни с сего вдруг решили, что я их кину. Почему? Зачем они мне тогда открывали кредитную линию на полторы сотни, если не были уверены, что я рассчитаюсь?

– Все так и было, Гарри?

– Ты меня слышал.

– Нет, я слышал другое. Слышал, что у тебя был открыт кредит только на сотню, а дополнительные пятьдесят штук предоставили тебе только потому, что у тебя якобы было покрытие – банковский чек на двести тонн, верно? Но прошло каких-то четыре часа, ночь только началась, а у тебя не осталось ни двухсот штук, с которыми ты приехал, ни полутора сотен, которые тебе ссудили. С каждым может случиться. Но прошло уже два месяца, и Дик Аллен недоумевает, нет ли здесь проблемы. Вдруг Гарри Зимм играл на то, на что не имел права играть? Он говорит, что раньше ты никогда не ставил на баскетбольную игру больше десятки, а в этот раз поставил все, как будто играл не для удовольствия.

– Я никому рук не выкручивал, сказал, сколько хочу поставить, и мне дали добро.

– Почему бы и нет? Это же твои деньги.

– А они сказали тебе, что это была за игра? Рассказали о разрыве по очкам? Играли «Лейкерс» и «Пистоне», и дело было в Детройте. А я там вырос. Но сейчас я живу здесь, а все равно болею за «Лейкерс», даже купил билеты на игру в прошлом году. Конечно, не такие шикарные, как у Джека Николсона, но весьма неплохие. Помнишь эту игру?

– Наверняка читал о ней. И какой же был разрыв?

Парень заинтересовался, и Гарри немножко воспрянул духом:

– Я прогнозировал разрыв в три с половиной в пользу «Пистоне». Плохие парни из Мотортауна против шикарных парней из Шоутауна.

– Ты живешь здесь, но нравятся тебе «Пистоне». Это я могу понять. Я уже давно не живу в Нью-Йорке, переехал в Майами, но болею за «Кникс», иногда ставлю на них несколько баксов. А ведь уехал из города сто лет назад.

– В моей игре эмоции ни при чем. Я поставил на «Пистоне», потому что они играли дома, их поддерживали двадцать тысяч орущих фанов. Плюс в прошлом году в финале они разгромили «Лейкерс» с убойным счетом.

Точно, парень заинтересовался: он с удовольствием слушал об игре, состоявшейся два месяца назад.

– Рассказать, как я играл?

– Поставил на «Пистоне», а победили «Лейкерс»?

– Поставил на «Пистоне», и «Пистоне» победили.

– Разрыв по очкам, – мгновенно догадался Чили.

Гарри откинулся на спинку стула:

– Три с половиной в пользу «Пистоне», а счет был сто два – девяносто девять.

Теперь настала очередь Чили откинуться на спинку кресла.

– Близко, у тебя почти получилось.

Парень проявил сочувствие. Хорошо. Гарри хотелось, чтобы он сейчас встал, пожал ему руку и ушел. Но парень снова уставился на него:

– А потом ты решил поиграть на занятые деньги в «очко», надеясь вернуть проигранное. И постоянно удваивал ставки. Но когда нужно выиграть, Гарри, обязательно проиграешь. Это знает каждый пацан.

– Как скажешь.

Гарри уже надоел этот разговор. Он зевнул. Может быть, парень поймет намек.

Чили намека не понял.

– Знаешь, что я думаю? – промолвил он. – Тебя опустили на какой-то сделке, и ты решил подняться с помощью игры. Я ничего не понимаю в твоих делах, Гарри, но отлично знаю, как ведет себя человек, которому нужно платить по счетам и у которого нет денег. Он впадает в отчаяние. Я был знаком с парнем, который даже послал на панель свою жену, причем довольно-таки красивую.

– Ты в моих делах ничего не понимаешь, – несколько раздраженно ответил Гарри, – а все равно суешь в них свой длинный нос. Передай Дику Аллену, что по маркерам я рассчитаюсь в течение шестидесяти дней, ни днем позже. Не нравится – его проблемы. Рано утром я позвоню этому козлу. Еще другом его считал…

Гарри замолчал и задумался: интересоваться у парня, как тот проник в дом, или нет? Решил, что, пожалуй, не стоит. Ну, стекло выбил, и что дальше? Гарри ждал. Он чувствовал себя уставшим и раздраженным. Кайф ушел без остатка.

– Так и будем сидеть всю ночь? Может, вызвать тебе такси?

Чили покачал головой и продолжал смотреть на него, но уже с другим выражением, задумчиво, а может, с любопытством.

– Значит, кино снимаешь, да?

– Именно так, – с облегчением признался Гарри. – Я – продюсер художественных фильмов, на телевидении не работаю. Ты упомянул «Гротеск», еще Карен Флорс снималась в «Гротеске. Часть вторая». А также играла главные роли во всех трех сериях «Гнусных тварей».

Парень по имени Чили кивнул и, наклонившись вперед, положил руки на стол:

– Наверное, я могу подкинуть тебе хорошую идею для фильма.

– Да? – встрепенулся Гарри. – И в чем суть?

Сначала Карен слышала только то, что говорил Гарри.

Едва она вышла из спальни, до нее донеслось его извечное «Черт возьми!», и она почувствовала, как по телу побежали мурашки – ведь она вышла к изогнутым перилам, ограждающим лестничную площадку, в одной футболке и трусиках. Ее взгляд был устремлен на зал первого этажа – в темноту, если не считать освещенного прямоугольника у двери кабинета. Прошло несколько минут. Карен уже собиралась вернуться в спальню и позвонить в полицию, как снова раздался голос Гарри: «С какими людьми?» И еще раз, но уже резче: «С какими людьми?» Гарри старался произвести впечатление крутого. Неплохой знак. Вряд ли он стал бы разговаривать с грабителем подобным тоном. Маленький Гарри Зимм с перманентом на голове любил показать себя крутым. Потом Карен вдруг подумала, уж не беседует ли Гарри сам с собой, махнув еще виски, разумеется.

«С какими людьми?»

Скорее всего, он имеет в виду людей, из-под колпака которых пытается сейчас уйти, своих инвесторов, этих темных личностей. Гарри пытается убедить себя, что никаких проблем не существует.

«С какими людьми?»

Как будто говорит: «Что, с этими людишками?» – чтобы дерьмо, в которое сам вляпался, выглядело пустячным делом.

Возможно. Он часто разговаривает сам с собой, как следует заправившись виски или переписывая диалог в сценарии. Когда они еще жили вместе, он зачитывал ей некоторые фразы вслух. Мысль о том, что Гарри напился и пытается сам себя успокоить, ей понравилась. Это все-таки лучше, чем думать о том, что кто-то вломился в дом и до сих пор не ушел. Разговор Гарри с самим собой имеет хоть какой-то смысл.

Но тут из кабинета донеслась еще одна реплика:

– Ты меня слышал.

Карен схватилась рукой за перила.

Именно так. «Ты меня слышал», а потом тишина.

Мог ли он сказать такое сам себе? Вряд ли. Если, конечно, он не разыгрывает придуманную им же сцену – вдруг он сейчас представляет, как будет вести разговор с этими денежными мешками? «Ты меня слышал». Гарри терпеть не мог, когда его жизнь контролируют посторонние, то есть не связанные с киноиндустрией люди. Он всегда называл инвесторов неизбежным злом. Хотя она ведь говорила с ним сегодня и вроде бы Гарри ничего, держался…

Только вот выглядел ужасно.

За последние десять лет он превратился в толстого шестидесятилетнего старичка с завитыми волосами. А она когда-то считала его гением, потому что он мог снять художественный девяностоминутный фильм всего за десять дней, а еще через две недели уже назначить просмотр рабочей копии.

Когда Гарри снимал первую часть «Гнусных тварей» в Гриффит-парке, она читала текст в трусиках и лифчике, чтобы, по его словам, у него сложилось впечатление о ее фигуре. Карен роль получила и спросила, причем здесь фигура, если он снимает фильмы ужасов и боевики. Тогда Гарри объяснил ей принципы работы студии «ЗигЗаг продакшнс». «Зиг» – это фильмы о маньяках, сбежавших из лечебницы для сумасшедших, и обезумевших от наркотиков байкерах. Никаких тебе вампиров или оборотней, ее никогда не покусают и не съедят. «Заг» – это фильмы о мутантах, питающихся радиоактивными отходами, гнусных тварях, семифутовых крысах и опарышах размером с подводную лодку. Но немножко тела не помешает в обоих жанрах. Она сказала, что если он думает о виде спереди безо всякой одежды, то лучше сразу забыть об этом. Она не снимается в порно – ни в мягком, ни в жестком. Она может переспать с ним один раз, если надо, но только за очень хорошую роль. Гарри выглядел оскорбленным. «Как вам не стыдно! – возмутился он. – Ведь по возрасту я гожусь вам в дяди. Впрочем, мне нравится ваша наглость и то, как вы говорите. Вы случаем не из Техаса родом?» Она признала, что он почти угадал, родом она из Аламогордо, где отец служил ракетчиком, а мать торговала недвижимостью. А еще она сказала, что изучала актерское мастерство в Нью-Мексико, но, приехав сюда, не поднялась выше официантки. «Давайте послушаем, как вы кричите», – предложил Гарри. Она от души завопила, он улыбнулся и констатировал: «Готовьтесь стать звездой».

Гнусные твари замучили Карен спустя каких-то двадцать минут после ее первого появления на экране.

Майкл, который тоже пробовался на роль, но был отвергнут, сказал потом, что, слава Богу, ей посчастливилось не торчать на площадке до конца съемок. Тогда, пятнадцать лет назад, на съемках «Гнусных тварей» она только познакомилась с ним, потом встречалась несколько раз, но отношения их стали серьезными, лишь когда Майкл стал звездой, а она стала жить с Гарри… вернее, уже устала от жизни с ним, начала дерзить, спорить, придираться к тупым репликам, подобным той, о которой он вдруг напомнил ей в постели.

«А может, это просто ветер?»

Знал ведь, что эту реплику она никогда не забудет.

Надо было не таращиться на него, а поинтересоваться так, скептически: «В чем дело, Гарри? Чем я могу помочь тебе?»

Нужно было заставить его выложить все напрямую, без всяких там путешествий в страну воспоминаний. Все и так очевидно. Гарри надеется, что она использует свое влияние и устроит ему встречу с Майклом, и в то же время хочет, чтобы она сама додумалась до этого – так сказать, расплатилась с ним за то, что он ввел ее в мир кино и сделал звездой «ЗигЗаг продакшнс».

Но зачем было вспоминать эту нелепую фразу?

Впервые прочитав ее, она уточнила: «Ты, наверное, шутишь?» Гарри лично ее придумал, в сотый раз переписывая и перекраивая диалог. «Да, звучит тупо, но сработает, – возразил он. – Кто-то срывает крышу с дома, ты смотришь вверх и говоришь парню: „А может, это просто ветер?“ И знаешь, почему ты так говоришь?» – «Потому что тупа как пробка». – «Потому что хочешь, чтобы это был ветер, а не этот долбаный маньяк. Звучит, возможно, тупо, но позволяет зрителям разрядиться нервным смехом». – «За мой счет». – «Не надо дуться, крошка. Мы работаем в индустрии развлечений. Кинематограф – не более чем розыгрыш. Если станешь относиться к нему серьезно, беды не миновать».

Карен согласилась. Фраза вызывала смех, и картина, стоившая четыреста тысяч в производстве, собрала более двадцати миллионов прибыли по всему миру. Карен заявила, что эта реплика, по ее мнению, полное барахло. На что Гарри ответил: «Да, барахло, но мое. Благодаря ей я если и не стану знаменитым, то по крайней мере разбогатею».

Утром она может спросить его: «Кто учил меня не относиться к кино серьезно?» Гарри, мечтающий о картине с бюджетом в двадцать с лишним миллионов, производство которой ему никогда не запустить, о контракте со звездой, которого ему никогда не подписать. С ее помощью или без.

А еще она спросит: «Помнишь, вечером я говорила о роли, которую мне предложили?» После семилетнего перерыва. Она думала, что Гарри проявит хоть какой-нибудь интерес – по крайней мере, его любопытство взыграет. «Помнишь, я хотела поговорить с тобой, а ты сказал только: „Да? Замечательно“?»

Карен даже вошла в роль. Она стояла на лестнице в одной футболке и трусиках и представляла холл внизу съемочной площадкой.

Освещение будет продумано так, чтобы отбрасывать мрачные тени, Карен будет одета не в футболку, а в полупрозрачную ночную рубашку. Услышав какой-то звук, она тихо спросит: «Гарри, это ты?» Начнет спускаться по лестнице, но замрет, увидев появившуюся из кабинета тень. Снова спросит глупо и нерешительно: «Гарри?» – прекрасно зная, что это – не Гарри. Если эта тень – «Зиг», то вот-вот появится маньяк, поднимет глаза, увидит ее. Если же эта тень – «Заг», за Карен помчится жуткий огромный мутант. В любом случае Карен издаст свой знаменитый крик, который обеспечит фильму успех, зрителям – мурашки по телу, Гарри – много-много денег.

Карен откашлялась. Она всегда так делала перед съемкой. Откашливалась и набирала полную грудь воздуха. Разумеется, ради собственного удовольствия она никогда не кричала – какое ж в этом удовольствие? После трех дублей – лимита Гарри – у нее начинало болеть горло.

В доме было так тихо.

«Может, крикнуть один раз? – подумала она. – Посмотреть, что произойдет…»

И почти в тот же миг услышала голос Гарри, донесшийся из кабинета:

– Так и будем сидеть всю ночь?

Теперь она явственно различила голос другого человека, но слов не разобрала. Гарри спокойно вел разговор с каким-то типом, вошедшим, вернее, вломившимся в ее дом. К этому стоило отнестись серьезно. Опять голос Гарри. На этот раз ошибки быть не могло.

– Да? И в чем суть? Такие знакомые слова.

Пока они жили вместе, она слышала этот вопрос каждый день. Гарри привлекал ее к разработке сценария, так как сам терпеть не мог читать. «И в чем суть?» И плевать на какое-то там либретто, на какое-то начало. Гарри считал, что для описания любого фильма три фразы – это более чем достаточно. Максимум пятьдесят слов.

Карен прошла через спальню в ванную и включила свет. С минуту причесывала волосы перед зеркалом.

«И в чем суть?» Суть та же, что и везде в Голливуде. Кто-то пытается втюхать свой товар.

– Так тебя зовут Чили?.. извини, фамилию не расслышал, – произнес Гарри, когда они еще сидели в кабинете и только собирались перейти в другую комнату.

Чили сказал, что его зовут Чили Палмер, и Гарри так на него посмотрел… «О?» Будто ему было интересно узнать его настоящее имя.

Сейчас они переместились на кухню. Она была ничуть не меньше той, в отеле «Холмхерст» в Атлантик-Сити, где он пару летних сезонов мыл посуду, когда был еще мальчиком и до того как отель снесли и устроили на его месте автостоянку. Бутылка «Девар», вернее, то, что от нее осталось, ведерко со льдом на разделочном столике. Кастрюли и сковороды различных форм и размеров на решетчатых полках над головой. Он увидел, как Гарри, сидящий на другом конце стола лицом к двери, уже собрался было выпить, но поднял голову и замер.

Date: 2015-08-15; view: 280; Нарушение авторских прав