Интерлюдия большое собрание

кромная вывеска в гостиничном вестибюле объявляла, что на этот вечер зал «Вашингтон» заказан частной организацией. Какой именно, не объяснялось. Впрочем, даже если бы вы заглянули внутрь, яснее бы вам не стало. Вы бы, однако, сразу заметили, что среди участников собрания нет ни одной женщины: только мужчины, которые за круглыми обеденными столами доедали десерт.

Участников было около сотни. Все в неброских черных костюмах, но на этом их сходство заканчивалось. Тут были седые старики, брюнеты, блондины, рыжие и лысые; с лицами дружелюбными и враждебными, добрыми и хмурыми, честными и скрытными, грубыми и утонченными. Большинство принадлежало к европеоидной расе, хотя встречались и чернокожие, и очень смуглые: африканцы, индийцы, китайцы, южноамериканцы, филиппинцы… Все обращались друг к другу и к официантам по-английски, но с самыми разнообразными акцентами. Они съехались сюда со всего мира.

Мужчины в черном сидели за столами и слушали стоящего на сцене веселого толстяка. Толстяк — в серо-полосатом костюме-визитке, в каких ходят на свадьбу — рассказывал о совершенных Добрых Делах. Отправили на отдых детей из бедных семей! Приобрели автобус, чтобы возить на экскурсии неимущих!

Человек по имени Джек сидел за средним столом впереди. Рядом расположился элегантный мужчина с серебристой шевелюрой. Оба ждали кофе.

— Время поджимает, — произнес седой, — а мы моложе не становимся.

Человек по имени Джек ответил:

— Я тут подумал… То, что случилось в Сан-Франциско четыре года назад…

— …прискорбно, но, как цветы, что раскрылись весной, траля, абсолютно не имеет отношения к делу. Ты напортачил, Джек. Ты должен был прикончить всех до единого. Включая ребенка. Особенно ребенка. «Почти» не считается.

Официант в белом смокинге налил кофе всем сидящим за средним столом невысокому мужчине с тонкими, как карандашом нарисованными, черными усиками, крупному блондину с внешностью киноактера или манекенщика, круглоголовому негру, злобно набычившемуся на весь мир. Все старательно делали вид, что не слушают Джека, смотрели на сцену и даже иногда хлопали.

Седой всыпал в чашку несколько ложек сахара и быстро размешал.

— Десять лет… Время не ждет. Ребенок скоро вырастет. И что тогда?

— Есть еще время, мистер Денди… — начал человек по имени Джек, но седой ткнул в него пухлым розовым пальцем.

— Время у тебя было! Теперь остался последний срок. Берись за ум! Хватит с тебя поблажек. Мы устали ждать. Все устали.

Человек по имени Джек отрывисто кивнул.

— У меня есть зацепки.

Седой шумно отхлебнул кофе.

— В самом деле?

— Да. Думаю, здесь все-таки есть связь с Сан-Франциско.

— С секретарем говорил? — Мистер Денди кивнул на толстяка, который в этот самый момент рассказывал со сцены, какое оборудование закупила больница на их пожертвования. («Не один аппарат для диализа, не два, а целых три!») Слушатели вежливо аплодировали собственной щедрости.

Человек по имени Джек кивнул.

— Да, говорил.

— И?

— Ему все равно. Его интересует только результат. Хочет, чтобы я завершил то, что начал.

— Мы все этого хотим, радость моя. — сказал седой. — Мальчик еще жив. И время не на нашей стороне.

Соседи, которые делали вид, что не слушают, согласно захмыкали — и закивали.

— То-то и оно, — бесстрастно заключил мистер Денди. — Время поджимает.