Зеркало, в котором отражаются родители

Это была безупречная семья. По натуре своей я немного неряшлив, и рядом с ними мне казалось, что я одет просто никак. Мама явно выставляла напоказ свои дизайнерские и яркие детали туалета. Эмили носила очаровательные и как бы небрежно покрашенные в розовый цвет и отбеленные джинсы. У папы был вид холеного мужчины, старающегося демонстрировать небрежность, но при этом дающего понять, что он далеко не из бедных. В отличие от худощавых женщин, у него была фигура холеного кота.

— Так что вас привело ко мне? — спросил я и в то же время подумал: «Вряд ли они пришли сюда пешком. Наверное, приехали на „мерседесе“ последней модели».

— Мы беспокоимся насчет Эмили, — сказала Сандра.

Эмили закатила глаза, тренируясь быть подростком.

— Что именно вас беспокоит?

— Она помешана на диетах, — пояснила Сандра. — Совсем помешалась.

— Не помешалась, — пробормотала Эмили.

— Эмили, скажи правду, — набросилась на нее мать. — Ты помешалась на диетах.

— Нет.

Теперь глаза закатила Сандра.

— Это и есть проблема. Каждый раз, как я пытаюсь с ней поговорить, она огрызается.

То, как они разговаривали друг с другом, начинало действовать мне на нервы. Они легко попадали в замкнутый цикл «Я права — нет, я права!», но не только. Мне казалось, что в этой семье присутствует еще какая-то неуловимая несогласованность.

— А что вы об этом думаете, Макс?

Папа пожал плечами.

— Диеты представляют собой значительную проблему, — произнес он размеренным тоном. Таким голосом обсуждают лишь десятипроцентное понижение цен на товарной бирже.

Я посмотрел на Эмили.

— Ты понимаешь, что это значит?

Она тоже пожала плечами.

— Это значит, что для твоего папы это большая проблема, — сказал я и повернулся к нему. — Вы всегда так разговариваете?

— Как «так»?

— Так запутанно.

— Не думал, что это запутанная фраза. — Он нахмурился и казался слегка раздраженным.

— Ей десять лет, — сказал я и указал пальцем на Эмили.

— Я знаю, — сухо ответил Макс.

Я не совсем был уверен, но пока что не стал заострять на этом внимание.

— Когда это началось?

Ответила Сандра:

— Она всегда была слишком разборчивой, но настоящие проблемы начались в пять лет.

— Как это?

— Когда она пошла в школу, то ей стало трудно угодить с одеждой — это ей не подходит, это она не наденет…

Я кивнул, как обычно кивают психиатры, побуждая своих пациентов продолжать рассказ, когда не желают слишком мешать ему своими «ага» или «понятно», не говоря уже о худшем варианте: «Пожалуйста, продолжайте».

— Вскоре после этого она начала привередничать в еде и говорить, что не хочет растолстеть.

— В пять лет? — спросил я с недоверием.

— В пять.

Есть вещи, которые меня, как профессионального психолога, сразу же настораживают. В пять лет дети обычно подражают тому, что видят вокруг себя. Это настоящие губки. Так откуда взялись все эти «от еды толстеют» и «мне не нравится, как я выгляжу»? Из дома или из школы?

— Что ты любишь из еды? — спросил я Эмили.

— Ничего.

— Даже шоколад?

— От шоколада толстеют, — фыркнула она скорее не столько в ответ на мой вопрос, сколько в ответ на саму идею.

Я внимательно посмотрел на нее.

— Судя по тебе, ты могла бы съесть целую шоколадную фабрику и при этом не особенно поправиться.

— Вот и я ей говорю, — вмешалась Сандра. — Женщины в нашей семье склонны набирать лишний вес, но ко всему же надо подходить разумно. Даже если Эмили поправится на пару килограммов, она все равно будет выглядеть прекрасно.

Ответ для меня стал очевидным: дом.

— А что вы пытались сделать, чтобы убедить ее нормально питаться? — спросил я.

— Я пообещала купить ей хорошую косметику, если она наберет килограмм, — сказала Сандра.

Тут я уже не мог сдерживать свои чувства и поморщился, но, поняв, что выдаю себя, изобразил задумчивое выражение лица.

— Ну хорошо, надо немного обсудить этот вопрос, пока Эмили почитает журналы в коридоре.

После того как девочка вышла, я обратился к Сандре:

— Вам нравится, как вы выглядите?

— Извините?

— Вам нравится, как вы выглядите? Вы довольны своим внешним видом, телосложением?

Она смущенно заулыбалась.

— Не знаю. Вроде да. Хотя нет, не совсем.

— Вы сейчас на диете?

Сандра слегка заерзала в кресле.

— Немного.

— И это «немного» бывает часто?

— Я довольно быстро набираю вес, поэтому приходится следить за собой.

— Оцените себя по десятибалльной шкале, — попросил я ее.

На устах папы заиграла слегка ироничная улыбка. Пусть улыбается — он следующий.

— В каком смысле? — замешкалась Сандра.

— Если бы вам предложили оценить свой внешний вид и свое тело по десятибалльной шкале, то какую оценку вы себе поставили бы?

Она немного задумалась.

— Шесть. Нет… пять. Иногда, может, четыре. В некоторых местах.

— Хорошо. А вы? — обратился я к Максу.

Он по-кошачьему усмехнулся.

— Хотите сказать, как бы я оценил свое тело?

— Да.

В это самое мгновение зазвонил его мобильный телефон.

— Извините, — сказал Макс, подняв указательный палец. Я его не извинил, но он уже вышел. Минуту или около того длился какой-то очень деловой телефонный разговор, после чего Макс вернулся.

— Так на чем мы остановились?

— Оценка. По десятибалльной шкале.

Макс окинул меня взглядом чрезвычайно самодовольного кота.

— Десять.

Кто бы сомневался?

— Так, значит, вы хотите, чтобы она побольше ела? — спросил я у Сандры.

Она кивнула. Лицо Макса выражало одновременно удовольствие и полную незаинтересованность.

— Слушайте внимательно, — сказал я своим самым профессиональным голосом. — Я хочу, чтобы вы пошли и купили килограмм марихуаны — самой лучшей, а не какой-нибудь безмазовой, — а потом, за полчаса до еды, выкуривали ее с Эмили, пока она как следует не обдолбается.

Сандра посмотрела на меня так, словно я только что вытащил цыпленка изо рта. Макс нахмурился.

— К тому времени, как нужно будет садиться за стол, у нее начнется «жор», и она сметет все, что вы перед ней поставите.

Тут я торжествующе улыбнулся, словно говоря: «Посмотрите, какой я умный». В наступившей тишине жужжание мухи показалось бы оглушительным звуком.

Date: 2015-08-15; view: 310; Нарушение авторских прав