А.Ю. Мельвиль, М.В. Ильин, Е.Ю. Мелешкина, М.Г. Миронюк, Ю.А. Полунин, И.Н. Тимофеев

ОПЫТ КЛАССИФИКАЦИИ СТРАН

Мельвиль Андрей Юрьевич, доктор философских наук, профессор, проректор по научной работе МГИМО(У) МИД РФ, заслуженный деятель науки РФ;
Ильин Михаил Васильевич, доктор политических наук, профессор, зав. кафедрой сравнительной политологии МГИМО(У) МИД РФ;
Мелешкина Елена Юрьевна, кандидат политических наук, зав. отделом ИНИОН РАН, доцент кафедры сравнительной политологии МГИМО(У) МИД РФ;
Миронюк Михаил Григорьевич, кандидат политических наук, зам. декана факультета политологии МГИМО(У) МИД РФ;
Полунин Юрий Алексеевич, кандидат технических наук, главный аналитик журнала “Эксперт”, профессор кафедры сравнительной политологии МГИМО(У) МИД РФ;
Тимофеев Иван Николаевич, преподаватель кафедры политической теории МГИМО(У) МИД РФ.

К числу важнейших исследовательских инструментов, которые используются в проекте “Политический атлас современности” для создания многомерной политической картины мира, относятся классификации и типологизации. Классификации и типологизации позволяют делить изучаемые объекты на значимые группы в зависимости от предс-тавленности и выраженности в них тех или иных признаков или их совокупностей.

В рамках проекта создаются три типа классификации. Первый из них – рейтингование стран на основе пяти комплексных индексов. Такая классификация дает большой объем новой информации. В то же время у нее есть и недостатки. Помимо элемента субъективности, неизбежно заложенного в самой процедуре индексирования, проблема заключается в высокой степени корреляций между многими индексами. Подобные корреляции свидетельствуют об адекватности используемых нами инструментов, но при этом ограничивают возможность аналитической работы с каким-либо одним индексом изолированно от других.

Данное ограничение преодолевается посредством классификации стран через метод главных компонент. В результате мы получаем независимые и не коррелированные между собой ортогональные аналитические проекции мировой политической структуры и можем исследовать как каждую из них, так и их наложения друг на друга. Эвристичность такого метода для политической компаративистики очевидна. К сожалению, его применение дает нам аналитически неоперабельное условное четырехмерное (по числу главных компонент) мировое политическое пространство, которое можно анализировать лишь в виде проекций в отдельных двухмерных плоскостях.

Третья классификация строится с помощью кластерного анализа, позволяющего выявлять (в т.ч. и визуально) группировки стран, в которых синтезированы объединяющие или разделяющие их сущностные параметры. Но и кластерный анализ имеет свои ограничения, обусловленные прежде всего избираемым масштабом кластеризации. Работая с разными масштабами, мы остановились на 10, 25 и 40 кластерах, не исключая для себя возможности дальнейших корректировок.

С описанием этих трех типов классификации и полученными в результате данными мы и хотим познакомить коллег.

Классификация стран с помощью индексов

Построение рейтингов на основе тех или иных индексов – один из распространенных методов сравнения разнообразных объектов. У такого подхода есть и достоинства, и недостатки. С одной стороны, он позволяет упорядочить (конечно, с учетом неизбежного “статистического шума”) совокупность объектов по какому-то параметру или их комплексу и тем самым более четко и выпукло выявить определенные аспекты исследуемой реальности. С другой – любые индексы и рейтинги (даже если исключить фактор субъективных искажений) означают существенное упрощение многомерной реальности, сведение ее к некоему абстрактному измерению. Применительно к государствам индексирование и рейтингование – это, если угодно, “вивисекция” живого политического “тела”. Именно поэтому мы рассматриваем индексы и рейтинги не в качестве самоцели, но скорее как инструмент последующего сравнительного анализа.

Вместе с тем рейтинги стран, получаемые на основе созданных нами комплексных индексов, представляют собой ценный эвристический продукт, который нуждается в осмыслении и интерпретации. В рамках проекта были разработаны пять индексов.

Индекс государственности используется для определения способности государства поддерживать свое существование, обеспечивать самостоятельное развитие, решать стоящие перед ним внутренние и внешние задачи, т.е. использовать свои прерогативы суверена. Хотя все сравниваемые между собой государства (члены ООН + Тайвань) формально суверенны, степень их реальной суверенности различна. Одни государства (их не так уж много) в полном смысле независимы и самостоятельны в своей внутренней и внешней политике. Другие при осуществлении своих суверенных полномочий зависят скорее от иных государств и международного сообщества, нежели от собственных политических, экономических и прочих ресурсов. Они не в состоянии сколько-нибудь самостоятельно отвечать на внутренние и внешние вызовы. По сути, этот индекс указывает на степень успешности, управляемости, состоятельности и эффективности государств. Условно, его полюсами являются “успешные суверенные государства” и “несостоявшиеся несуверенные государства” (failed states). В этом индексе объединены наиболее универсальные переменные, имеющие количественное и/или в достаточной мере объективное качественное выражение и касающиеся принципиально важных аспектов существования любого государства.

Параметры данного индекса, удовлетворяющие задачам проекта, а также их “вес”, выявленный в результате дискриминантного анализа, приведены в табл. 1.

Таблица 1

Построенный на основе данного индекса рейтинг государственности, т.е. независимости, суверенности и состоятельности стран, четко выделяет довольно объемные группы “лидеров государственности” (46 стран) [1], с одной стороны, и “неудачников” в деле государственного строительства (55 стран) – с другой. Входящие в последнюю группу государства не обязательно полностью “не удались” (failed states), однако все они испытывают очень серьезные трудности с выбором и осуществлением собственной стратегии национального развития. Это – в той или иной мере зависимые и управляемые извне государства. Показательно, что за чрезвычайно редкими исключениями (например, Китай) к “лидерам государственности” относятся страны демократического выбора, относительно высокого качества жизни, низких угроз. Фактор международного влияния здесь тоже присутствует, хотя и в более “размытом” виде.

Большинство стран (91) попадают в “серую зону”, причем их спектр чрезвычайно широк [2]. Наиболее информативна средняя часть этой зоны, охватывающая собой крайне разнородные (по другим индексам) страны. В ней представлены и выраженные автократии, и своеобразные “зависимые страны демократического выбора”, и просто слабые и во многом не самостоятельные государства. Напрашивается вывод, что в современном мире “степень государственности” в значительной мере связана с уровнем угроз (причина) и качеством жизни (следствие). Международное влияние и демократическая ориентация тоже значимы (с учетом исключений), но несколько меньше. Этот вывод подтверждают корреляции между индексами [3].

Россия в данном рейтинге занимает 27-ю позицию и совершенно четко располагается в зоне “высокой государственности”. Другие постсоветские страны попадают либо в “серую зону” (Туркменистан, Узбекистан, Беларусь, Литва, Латвия, Казахстан, Украина, Эстония, Азербайджан), либо в зону явно “недостаточной государственности” (Молдова, Таджикистан, Армения, Грузия и Кыргызстан).

Индекс внешних и внутренних угроз фиксирует масштабы и интенсивность угроз и вызовов, с которыми сталкиваются конкретные государства. При этом речь идет как о вызовах и угрозах извне (со стороны других государств, международного терроризма, мировой экономики), так и о тех, что возникают внутри самих государств (внутренние конфликты, социально-демографические проблемы, природная среда). Внешние и внутренние угрозы в значительной мере определяют условия жизнедеятельности государств и реализации ими своих функций. В индекс включены наиболее важные и распространенные угрозы, которые так или иначе затрагивают – или могут затронуть – любое государство современного мира и имеют корректное статистическое/эмпирическое выражение. Конкретное государство может столкнуться как с некоторыми из включенных в индекс угроз, так и со всеми одновременно (в такой ситуации оказались, например, Афганистан и Эфиопия). Рассматриваемый индекс позволяет соотносить “измерение угроз” с другими индексами национального развития и может быть использован при построении объяснительных гипотез, в которых внешние и внутренние угрозы (или их конкретная конфигурация) выступают в качестве независимой переменной. (Составляющие индекс переменные и их “вес” см. табл. 2.)

Таблица 2

В рейтинге внешних и внутренних угроз выделяется группа стран (56), испытывающих очень серьезные вызовы. На противоположном полюсе – еще более обширная группа стран (61) с минимальными угрозами. Вместе с тем следует учитывать, что уровень угроз варьирует даже в рамках двух полярных зон (что фиксируется соответствующим баллом страны в рейтинге). Кроме того, некоторые угрозы носят потенциальный характер.

“Лидеры угроз” отличаются низким качеством жизни и слабой государственностью. Как правило, это страны, склоняющиеся к авторитарному правлению, хотя имеются и исключения – например, Индия. Состав “безопасной зоны” более пестрый. Сюда входят как вполне успешные государства, обеспечивающие высокое качество жизни и демократическое развитие (Канада, Франция, Нидерланды и др.), так и “безопасные автократии” (их, кстати, меньшинство) – Катар, Бахрейн, Кувейт. Отсутствие или минимальный уровень внешних и внутренних угроз лишь отчасти коррелирует и с международным влиянием. В “серой зоне” располагаются такие разные по уровню государственности и международному влиянию страны, как Китай, Россия, США, с одной стороны, и Тувалу, Монголия, Микронезия – с другой.

Иными словами (с учетом неизбежных исключений), успешные государства, обеспечивающие своим гражданам относительно высокое качество жизни и основы демократического развития, подвержены меньшим внешним и внутренним угрозам. Напротив, для проблемных с точки зрения безопасности стран скорее характерны слабая государственность, низкое качество жизни и демократии.

Россия в этом рейтинге находится на 81-м месте, т.е. в “серой зоне”. У Китая угрозы выше, у США – ниже. Среди стран постсоветского пространства с боўльшими угрозами сталкиваются Таджикистан, Кыргызстан, Азербайджан и Грузия (зона высоких угроз); с меньшими – Узбекистан, Туркменистан, Армения (“серая зона”), Молдова, Украина, Казахстан, Эстония, Беларусь, Латвия и Литва (зона низких угроз).

Индекс потенциала международного влияния объединяет показатели, количественно и/или качественно характеризующие место государств в системе современных международных и международно-экономических отношений, инструменты их международного влияния, а также наиболее существенные и универсальные механизмы вхождения в мировую политику и экономику. Эти показатели фиксируют положение дел не только в военно-политической, но и в экономической и социально-демографической сферах. Необходимость учета последних при определении совокупного потенциала международного влияния конкретного государства объясняется тем, что военно-политическую мощь не всегда можно конвертировать в конкурентные экономические преимущества, хотя в случае серьезных сбоев в структурах глобального управления и поддержания международного мира наличный военный потенциал способен стать основным средством поддержания национального суверенитета и национальной безопасности. Кроме того, не обеспеченный экономически военный потенциал негативно сказывается на экономическом росте (дилемма “пушки или масло”) и/или быстро утрачивает свое значение: военно-технологические составляющие внешнего влияния имеют тенденцию устаревать и поддержание их на должном уровне требует огромных затрат. Следует также отметить, что различные компоненты индекса могут не совпадать. Так, государство может быть экономическим или финансовым гигантом, но при этом не обладать сколько-нибудь значимой военно-политической мощью (Япония, Германия и др.). Известны и обратные примеры: КНР до начала экономических реформ 1970-х годов, КНДР и т.д. Наконец, необходимо принимать во внимание, что реальное международное влияние не во всех случаях полностью адекватно совокупному потенциалу. В каких-то ситуациях недостаток ресурсов международного влияния компенсируется, по крайней мере – отчасти, умелой внешнеполитической стратегией и дипломатией. В других – по тем или иным субъективным либо объективным причинам имеющийся потенциал удается реализовать не до конца. (Составляющие индекс переменные и их “вес” см. табл. 3.)

Таблица 3

Лидеры рейтинга международного влияния [4] во многом самоочевидны. Их ядро составляют страны “большой восьмерки” (без Канады) плюс Китай, институционально не интегрированный в группу лидеров мирового влияния, а также крупные (в силу разных параметров) региональные лидеры – Индия и Саудовская Аравия. За ними следуют другие лидеры регионального и/или “отраслевого” (финансового, политического, идеологического) влияния – КНДР, Нидерланды, Турция, Бельгия, Республика Корея, Бразилия, Пакистан и др.

Зона минимального международного влияния не менее очевидна: ее “лидеры” – Тувалу, Науру, Монако, Лихтенштейн, Андорра, Палау, Микронезия, Маршалловы острова, Кирибати, Тонга и т.д. К “лилипутам влияния” принадлежит абсолютное большинство стран мира. Вход в “клуб мирового влияния” очень ограничен. Глобально и существенно влияют на ход мировых дел лишь считанные страны, остальные могут оказывать на него только частичное – региональное или “отраслевое” – воздействие.

Анализ (в т.ч. корреляций между индексами) показывает, что международное влияние связано прежде всего с уровнем государственности. Это типологическая характеристика “лидеров влияния”, хотя влиянием в мире обладают, конечно, далеко не все страны с сильной государственностью. Важно отметить, что международное влияние довольно слабо соотносится как с типом политического устройства, так и с качеством жизни. “Лидеры влияния” – совершенно особый кластер стран, отличающихся друг от друга во многих других отношениях.

В рейтинге международного влияния Россия занимает 7-е место (после США, Китая, Японии, Германии, Франции и Великобритании). Что касается постсоветских стран, то за Россией (с громадным – и вполне понятным – отрывом) следуют Украина, Беларусь, Казахстан, Узбекистан, Азербайджан, Армения, Грузия, Туркменистан, Литва, Молдова, Латвия, Кыргызстан, Таджикистан и Эстония.

Индекс качества жизни включает совокупность социально-экономических и социально-демографических показателей, характеризующих средние для населения определенного государства уровни потребления материальных и духовных благ. Несмотря на объективные различия в возможностях и ресурсах, доступных тем или иным государствам, качество жизни их населения во многом зависит от конкретных политических и социально-экономических стратегий в сферах производства и распределения социальных благ. В известной мере этот индекс отражает успешность и эффективность реализации государством его функций по отношению к гражданам. Индекс качества жизни отчасти пересекается с индексом человеческого развития (ИЧР), созданным и регулярно обновляемым Программой развития ООН. Подобно ИЧР, этот индекс учитывает такие параметры, как ожидаемая продолжительность жизни, уровень образования и реальный доход, однако в него входит и ряд дополнительных. Субъективные оценки качества жизни, восприятие индивидом своего места в обществе в контексте его ценностей, ожиданий и целей (социологический подход, применяемый Всемирной организацией здравоохранения) в данном индексе не используются, поскольку он изначально ориентирован на объективные статистические показатели. (Составляющие индекс переменные и их “вес” см. табл. 4.)

Таблица 4

В рейтинге качества жизни, как и следовало ожидать, первенство принадлежит успешным демократическим странам. К их числу относятся: Люксембург, Ирландия, Норвегия, Сан-Марино, США, Швейцария, Исландия, Великобритания, Австралия, Бельгия и др. На противоположном полюсе – ЦАР, Афганистан, Демократическая Республика Конго, Замбия, Бурунди, Чад, Эфиопия, Кения, Руанда, Гвинея-Биссау и т.д.

Среди лидеров рейтинга нет автократий – даже в случае обеспечения относительно высокого качества жизни те расположены в нижней части соответствующей “зоны” (Катар, Бахрейн, Кувейт, ОАЭ и др.). И наоборот, все замыкающие рейтинг страны – совершенно явно не демократии. Качество жизни связано также с эффективной государственностью.

Предварительный вывод: качество жизни во многом зависит от успешной и состоятельной государственности (хотя и не гарантируется ею). Впрочем, существуют и исключения – Сан-Марино, Монако, Андорра и др. Самым серьезным препятствием на пути обеспечения качества жизни являются высокие внешние и внутренние угрозы. Наконец, несмотря на редкие исключения, качество жизни выше в демократиях.

Россия в этом рейтинге – лишь на 73-м месте, что, по-видимому, соответствует реальному положению дел. Из постсоветских стран выше России по качеству жизни – Эстония, Литва и Латвия; ниже – Беларусь, Украина, Армения, Казахстан, Грузия, Кыргызстан, Азербайджан, Туркменистан, Узбекистан, Молдова и Таджикистан.

Индекс институциональных основ демократии призван фиксировать наличие и степень развитости необходимых (хотя самих по себе и не достаточных) оснований и условий для участия граждан в решении вопросов, затрагивающих их интересы. Индекс определяет меру укорененности в обществе институционально-процедурных механизмов, способствующих демократическому развитию: конкурентных политических практик, традиций политического участия и ограничения исполнительной власти, возможностей для влияния на формирование представительной власти, конституционности (“игры по правилам”) и т.д. Длительность существования конкурентных и представительских практик, даже если они возникли в рамках недемократических политических режимов, непрерывность следования установленным правилам способствуют за-

креплению подобных практик и соответствующих институтов и формированию потенциальных “точек демократического роста”. Специфика данного индекса по отношению к другим индексам демократии и свободы (индексы Т.Ванханена, Т.Гурра, “Freedom House” и др.) – в минималистском подходе к демократии, т.е. в учете не реального влияния граждан на решение политических вопросов, а лишь условий, обеспечивающих эффективность такого влияния. (Составляющие индекс переменные и их “вес” см. табл. 5.)

Таблица 5

Лидеры рейтинга институциональных основ демократии – устоявшиеся демократии с давними парламентскими традициями (Швейцария, Канада, Нидерланды, Дания, Норвегия, Финляндия, Новая Зеландия, Швеция, Австрия, Бельгия и др.). Их вполне логичный “противополюс” – Мьянма, Мавритания, Сомали, Судан, Ангола, Туркменистан, Эритрея, Джибути, Демократическая Республика Конго, Саудовская Аравия и др.

Параметры индекса институциональных основ демократии дают (в соответствии с современной политологической традицией) некоторые преимущества парламентским системам. Поэтому президентские демократии (США, Франция) в этом рейтинге располагаются несколько ниже парламентских. Всего к группе политий, однозначно обладающих достаточными институциональными основаниями демократии, принадлежат 30 стран. У 33 стран основания демократии явно недостаточны.

Страны чрезвычайно обширной “серой зоны” очень разнородны. Среди них есть и тяготеющие к авторитарному полюсу политии, в существующих режимных рамках начинающие приобретать хотя бы минимальный институциональный опыт конкуренции и представительства интересов, и страны несомненно демократического выбора, со своими специфическими в плане демократического развития проблемами.

Эти их особенности, как и соответствующие корреляции между индексами, свидетельствуют о том, что демократические основания национального развития носят исторический характер, что они складываются из отдельных органичных “кирпичиков”, а не конструируются в произвольном институциональном дизайне. Демократия не приживается в ситуации высоких угроз, она практически не связана с международным влиянием, но укоренение демократических практик может способствовать повышению качества жизни.

Россия в этом рейтинге занимает 93-ю позицию. По уровню развития институциональных основ демократии она уступает Литве, Украине, Латвии, Эстонии, Армении и Молдове и превосходит Азербайджан, Беларусь, Казахстан, Кыргызстан, Узбекистан, Грузию, Таджикистан и Туркменистан.