БИЛЕТ №6

1. Творческая судьба поэмы А.А.Ахматовой "Реквием". Своеобразие композиции. Тема памятника. Библейская символика в поэме.

Основная часть поэмы А. Ахматовой «Реквием» создавалась в 1935-1940 годах. Это произведение посвящено времени «большого террора», страданиям репрессированного народа. Слово «реквием» (лат.) значит «заупокойная месса» - католическое богослужение по умершим, а также траурное музыкальное произведение.

Поэма состоит из десяти стихотворений, прозаического Предисловия, названного Ахматовой «Вместо предисловия», Посвящения, Вступления и двухчастного эпилога. Кроме того, поэме предпослан эпиграф из стихотворения «Так не зря мы вместе бедовали…».

Сюжетный центр поэмы— 5 и 6 главы. Обе они посвящены сыну и движению Времени — времени его заключения. Этим двум центральным главам предшествуют четыре коротких, в которых звучат различные голоса. Первый — женщины из российской истории, может быть петровской эпохи; второй— женщины из русской (казачьей) народной песни; третий — женщины из трагедии, близкой по стилю к шекспировской; четвёртый— некий голос, обращающийся к Ахматовой десятых годов и к Ахматовой тридцатых годов 20 века.

Каждое из десяти стихотворений, составляющих поэму, лирическое. Почти каждой главке поэмы свойственна фрагментарность. Это может быть отрывок народно-исторического сюжета, песня, без начала и конца, фрагменты из Евангелия.

После обширного «Посвящения», раскрывающего адресатов поэмы, следует «Вступление». Оно, в отличие от «Посвящения», в котором речь идёт о женщинах, разлучённых с арестованными, обращено непосредственно к тем, кого они оплакивают, то есть к уходящим в лагеря или на расстрел.

И только после «Вступления» начинает звучать конкретная тема «Реквиема» - плач Матери по Сыну. А. Ахматова придаёт сцене прощания широкий смысл. Прощаясь с сыном, она имеет в виду не только себя, но и тех, с которыми вскоре сведёт её тюремная очередь. Говоря о «стрелецких жёнках», воющих под кремлёвскими башнями, она тем самым показывает кровавую дорогу, которая тянется из глубины времён в современность. Эта кровавая дорога никогда не прерывалась. А в то время она стала ещё более широкой.

Затем в «Реквиеме» неожиданно появляется мелодия, напоминающая колыбельную. Мотив колыбельной, связанный с Доном, подготавливает другой, ещё более страшный мотив – безумия, бреда, полной готовности к смерти или самоубийству:

Сама трагично возникающая в «Реквиеме» ситуация Матери и казнимого Сына неизбежно соотносилась в сознании А. Ахматовой с евангельским сюжетом. Она расширила рамки поэмы до вселенского, общечеловеческого масштаба. С этой точки зрения стихотворение «Распятие» можно считать философским центром произведения. Каждая из матерей, потерявших сына, подобна Богоматери. Поэт слышит речь Иисуса (и своего сына), но не слышит голоса Матери. Нет таких слов, которые способны передать её состояние, ощущение вины, её бессилие при виде страданий и смерти сына. В образе Богоматери сливаются все матери мира, детей которых убивают. И если Иисусу — смерть, ей — страдания: старость, страх, молитва.

Богоматерь уже много веков оплакивает каждого невинно гибнущего ребёнка, и любая мать, теряющая сына, степенью своей боли как бы сближается с ней. Постепенно к «Эпилогу» голоса сливаются: голос матери и поэта начинают звучать нераздельно.

Эпилог, состоящий из двух частей, сначала возвращает читателя к мелодии и общему смыслу «Посвящения» и «Предисловия». Здесь мы вновь видим образ тюремной очереди, но уже обобщённый, символический:

Узнала я, как опадают лица,

Как из-под век выглядывает страх.

Как клинописи жесткие страницы

Страдание выводит на щеках.

Вторая, заключительная часть «Эпилога» развивает хорошо известную в русской литературе тему памятника. Но у А. А. Ахматовой она приобретает совершенно необычный, глубоко трагический облик. Никогда ещё в русской и мировой литературе не возникало столь необычного образа Памятника Поэту, стоящему по его желанию, у Тюремной Стены. Это памятник всем жертвам репрессий, замученным в страшные 30-е годы:

А здесь, где стояла я триста часов,

И где для меня не открыли засов.

Затем, что и в смерти блаженной боюсь

Забыть громыхание черных марусь.

2. Рецензия на рассказ Ю. Казакова ("На прлустанке")

Рассказ «На полустанке» можно назвать «пробой пера» начинающего писателя, студента Юрия Казакова. В 1954 году на творческом семинаре была дана тема: «Полустанок, время действии – наши дни».

Рассказ высоко оценили видные в то время литературные деятели – Шкловский, Паустовский, Катаев, и после этого писательский талант Казакова был наконец-то замечен и оценен по достоинству. Сам автор так говорил о «Полустанке»: «Этот рассказ возник из воспоминания о крошечной, заброшенной станции на севере Кировской области, которую я запомнил ещё с тех пор, когда студентом Гнесинского училища... ездил записывать песни”.

События, описываемые в рассказе, происходят на небольшой железнодорожной станции Лунданка, где нет даже привокзального базара, а пассажиров, ожидающих поезда так же мало, как и поездов. На полустанке мы видим обычную сцену расставания парня и девушки, но она кажется обычной только с первого взгляда. Короткий по объему рассказ (всего четыре страницы) содержит в себе описания молодой пары, позволяющие понять природу их чувств друг к другу. Парень – непривлекательный, самонадеянный, невежественный спортсмен-штангист, не представляющий реально, куда он едет. Но самое главное – он не понимает, что оставляет в родной деревне, возможно, самое дорогое, что у него есть: мать, сестру и девушку, которая по-настоящему любит его. Его планы на будущее ограничены получением профессии тренера и квартиры, покорением столицы: «В Москву ещё поеду, я им там дам жизни».

Главное для парня не труд, а поездки за границу. Кроме себя, он не видит никого и ничего. Парень не хочет видеть слезы девушки, поэтому он пытается убедить ее, что он будет писать, что когда-нибудь обязательно вернется в родную деревню. Вместо ласковых слов на прощание он разговаривает с девушкой приказным тоном: «А ну, хватит! Слыхала? Хватит, я говорю!».

Грубому, эгоистичному и недалекому парню в рассказе противопоставлена его девушка, которую, прежде всего, заботит будущее возлюбленного: «Ты там берегись, слишком-то не подымай... А то жила какая-нибудь лопнет...». У нее на глазах слезы, в сердце – боль, она не думает ни о чем, кроме любимого.

Девушка как бы тянется к нему, заглядывает в лицо, ждет ласкового слова, прощального поцелуя, хотя бы теплого взгляда. Но не видит ничего, кроме «тяжелого и плоского» лица, а вместо признаний в любви слышит самонадеянные мечты Васи.

Наверное, неслучайно в рассказе не упомянуто имя девушки. Этот образ – обобщающий: сколько женщин точно так же ждали, ждут и будут ждать мужчин, которые бродят по миру в поисках славы, а потом, разбитые и сломленные жизнью, возвращаются в родные края.

Есть в рассказе и такой герой с неудавшейся жизнью – начальник станции. Волочащий ноги, шаркающий, в грязной фуражке, не особо утруждающий себя слежением за порядком. Начальник станции уже в годах, но и он мечтает уехать в теплые края: «Там – теплынь! Эти — как их? — кипарисы...». Он, как и Вася, не видит ничего дальше собственного носа. Возможно, в молодости он был такой же самонадеянный и эгоистичный, как уезжающий парень в девятом вагоне.

В рассказе автор рисует читателю немало важных деталей, создающих особое настроение при чтении. Преобладающий цвет – серый, черный, темный. Действие происходит дождливой осенью, когда идут дожди, дует промозглый ветер, кружатся листья. Очень часто Казаков употребляет такие прилагательные, как «тяжелый», «бледный» «холодный», «грязный», «зябкий», «унылый», «хмурый». Вся эта обстановка свидетельствует об убогости станции и колхоза с громким названием «Красный Маяк».

В начале рассказа мы видим вялую лошадь с телегой, на которой парень и девушка приехали на станцию. И эта же лошадь, только без Васи в телеге, уносит за собой последние строки.

Рассказ был написан в 1954 году, а в российской глубинке все еще ездили на лошадях… В этом и заключается мастерство Юрия Казакова: на четырех страницах описать конкретную ситуацию (прощание парня и девушки) и дать представление о жизни людей в то время. Автор сумел в коротких, но емких предложениях охарактеризовать два противоположных образа – самоотверженную девушку и самонадеянного Васю, который вместо приятных воспоминаний о себе оставил лишь грубое «Слышь... Не приеду я больше! Слышь...»