Разум в действии

Возросшая продолжительность этой стадии активного материнского ухода и заботы сыграла решающую роль для развития культуры. Как правило, проходит целый год, прежде чем ребенок начинает самостоятельно ходить, и еще больше времени требуется для того, чтобы его лепет превратился в членораздельную речь, пригодную для общения. Если же ребенок, достигнув четырех лет, так и не научается говорить, то, как правило, ему не удается овладеть речью и в дальнейшем (разве что в совершенно неразработанной форме), как мы знаем на примере глухонемых, а также благодаря немногочисленным засвидетельствованным случаям с выросшими среди животных детьми. Без речи же все прочие формы символического и абстрактного мышления остаются ущербными, какими бы богатыми ни были физиологические возможности самого мозга.

Как известно, длительный период тесной эмоциональной близости между родителями и ребенком чрезвычайно важен для нормального человеческого роста: если с самого начала ребенка не окружить любовью, то впоследствии это может отрицательно сказаться на других необходимых человеческих качествах, в том числе на умственных способностях и эмоциональной уравновешенности. Как показали опыты в Висконсинском университете, где ученые питали плохо скрытые надежды отыскать дешевую механическую замену для материнской заботы, даже у обезьян отсутствие материнской ласки и опеки — в том числе, и выговора за плохое поведение, — приводит к глубоким нервным расстройствам.

Из того факта, что таламус, изначальное вместилище эмоций, является гораздо более древней частью позвоночного мозга, чем передняя часть коры головного мозга, можно заключить, что эмоциональное развитие человека обрело отличительные человеческие черты (что сопровождалось углублением и расширением прежних, свойственных всем млекопитающим, ощущений) прежде, чем его разум успел вырасти до такой степени, чтобы породить адекватные средства выражения или коммуникаций на таком уровне, какой не доступен животным. Древнейшие проявления культуры, которые заложили основу для такого роста интеллекта, возможно, явились прямым результатом этого эмоционального развития (этот процесс я попытаюсь воссоздать в следующей главе).

Теперь деятельность мозга через разветвленную нервную систему воздействует на все органы тела; в свою очередь, как давно доказал Клод Бернар в связи с печенью, органы тела воздействуют на функционирование мозга, так что малейший сбой вроде легкой инфекции или мышечного утомления может немедленно сказаться на работе мозга. Постоянно находясь в состоянии бодрствования, мозг не выполняет какого-то одного предназначения, какой-то одной цели: разумеется (как я надеюсь еще показать), было бы неверно даже утверждать, что он специализируется на «информации» или «коммуникации», хотя с полным правом можно сказать, что благодаря мозгу любая внутренняя деятельность, любое действие, любое внешнее впечатление обретает связь с той целокупностью, которой разум управляет.

В отрыве от этой целокупности — области смысла, — человек чувствует себя бесприютно и потерянно, или, как сегодня принято говорить, «отчужденно». Таким образом, человеческий мозг служит одновременно правительством, верховным судом, парламентом, рыночной площадью, полицейским участком, телефонной станцией, храмом, художественной галереей, библиотекой, театром, обсерваторией, главным архивом и компьютером: или, перефразируя Аристотеля, он есть не что иное, как целое государство с маленькой буквы.

Деятельность мозга так же непрерывна, как деятельность легких или сердца: мы мыслим большую часть жизни. В случае необходимости эта деятельность частично (но никогда — полностью) держится под контролем, хотя центр такого контроля может находиться просто в другой части мозга. Электроэнцефалограммы показывают, что даже когда от мозга не требуется никаких усилий, его пронизывают электрические импульсы, которые говорят о какой-то подспудной мыслительной активности. Такая предрасположенность, как указал физиолог У. Грей Уолтер, существует уже в момент рождения человека.

Пытаясь создать простейшую разновидность двухэлементной модели мозга, этот же ученый отметил, что она должна в некоторой степени обладать следующими характеристиками: «пытливость, любознательность, свобода воли в смысле непредсказуемости, целеустремленность, самоуправляемость, стремление избегать дилемм, предвидение, память, обучаемость, умение забывать, связь идей, распознавание форм, а также элементы социальной приспособляемости». «Такова жизнь!», — мудро добавил он.

Вместо того, чтобы рассматривать рутинное производство орудий как обязательное условие формирования мозга, не лучше ли будет задаться дерзким вопросом: что же за орудие могло так сильно повлиять на мозг? Ответ практически заключен в самом вопросе: а именно, это орудие, имеющее прямое отношение к мышлению и изготовленное из его собственного «лишенного плоти» материала — из знаков и символов.

В настоящем обзоре человеческого прошлого, в связи с историей техники, нас занимает прежде всего следующее: очень вероятно, что большинство нынешних характеристик мозга уже имелись в распоряжении человека, в еще не развитом состоянии, значительно раньше, чем тот был способен издавать членораздельные звуки или пользоваться специализированными орудиями. Дальнейшее же развитие, несомненно, происходило с расширением поля человеческой деятельности, с постепенным переключением высших функций со «старого мозга» на «новый мозг», где они попадали под управление сознания. Связь между таким возрастанием мыслительных способностей и запечатлением в генетической памяти, которое осуществляется посредством большего мозга со специализированными участками и более сложными нервными структурами, до сих пор остается неясной, и, вероятно, дальнейшую ясность удастся внести, лишь когда в современном подходе биологов к данной проблеме произойдут коренные перемены. До тех пор, пока человек не создал культуру, его мозг получал недостаточно пищи и оставался истощенным.

Если прав Джулиан Хаксли, то большинство физиологических и анатомических возможностей органической жизни истощились уже около двух миллионов лет назад: «размер, сила, скорость, сенсорная и мускульная активность, химические соединения, регулирование температуры и все прочее», а вдобавок еще и почти бесконечное число изменений, малых и больших, были уже испробованы в области цвета, фактуры и формы. С точки зрения чистой органики уже едва ли возможны были радикальные инновации, которые имели бы практический смысл или важность, хотя все-таки происходили многие усовершенствования — как, например, постоянный рост и развитие нервной системы у приматов. Человек открывал новую возможность эволюции, начав проводить опыты с самим собой: задолго до того, как он дерзнул покорять свое физическое окружение, он уже стремился преобразовать себя самого.

Этот подвиг самопреображения сопровождался и некоторыми переменами в строении тела, как свидетельствуют найденные фрагменты скелетов: однако культурная проекция человеческих «я» происходила гораздо быстрее, поскольку в период своего удлинившегося биологического детства человек находился в том пластичном, податливом состоянии, которое побуждало его всячески экспериментировать со всеми возможными органами своего тела, уже не думая об их сугубо функциональном предназначении, а изобретая для них новые цели — как для инструментов своего дотошного ума. Чрезвычайно суровые упражнения индуистской йоги, которая предусматривает сознательное контролирование дыхания, сердцебиения, деятельности мочевого пузыря и прямой кишки, нацеленное на высшее умственное сосредоточение, — это лишь доведенные до крайней степени первоначальные попытки человека или взять под контроль свои телесные органы, или найти им иное применение, помимо чисто физиологического.

Наверное, человека можно даже определить как существо, никогда не пребывающее в природном состоянии, ибо как только он становится опознаваем как человек, он уже оказывается в культурном состоянии. Редкими исключениями являются «одичавшие дети», уцелевшие лишь благодаря жалости животных: они не только не умели ходить прямо и разговаривать, но и по характеру больше напоминали тех животных, среди которых выросли, чем людей. Как правило, их так и не удавалось до конца очеловечить.

На протяжении минувшего столетия делалось множество попыток определить особенность человеческой природы, но мне еще не встречалось более удачной характеристики, чем та, которую дал человеку гуманист эпохи Возрождения Пико делла Мирандола, хотя он и сформулировал ее, используя ныне непривычный язык теологии.

«Тогда, — писал Пико, — согласился Бог с тем, что человек — творение неопределенной природы, и, поставив его в центре мира, обратился к нему: «Не даем мы тебе, о Адам, ни своего места, ни определенного образа, ни особой обязанности, чтобы и место, и лицо, и обязанность ты имел по собственному желанию, согласно своей воле и своему решению. Образ прочих творений определен в пределах установленных нами законов. Ты же, не стесненный никакими пределами, определишь свой образ по своему решению, во власть которого я тебя предоставляю. Я ставлю тебя в центр мира, чтобы оттуда тебе было удобно обозревать все, что есть в мире. Я не сделал тебя ни небесным, ни земным, ни смертным, ни бессмертным, чтобы ты сам, свободный и славный мастер, сформировал себя в образе, который ты предпочтешь. Ты можешь переродиться в низшие, неразумные существа, но можешь переродиться по велению своей души и в высшие, "божественные"»5 И на каждой ступени своего развития человек снова становился перед этим выбором.

Date: 2015-08-07; view: 332; Нарушение авторских прав