Шесть лет назад. В правило номер один – не целоваться, пока наши родители дома – внесены поправки

В правило номер один – не целоваться, пока наши родители дома – внесены поправки.

Сейчас мы можем целоваться лишь тогда, когда убедимся, что дверь закрыта.

Правило номер два, к сожалению, по–прежнему непоколебимо. Никакого секса.

И новое правило номер три – не приходить тайком ночью. Лиса по–прежнему иногда ночью проверяет Рейчел. Лиса – мать дочери подростка, и она должна это делать.

Но я ненавижу это.

В течение месяца нам удавалось жить в одном доме. Мы не говорили, что осталось немного более пяти месяцев. Мы не обсуждали, что произойдет, когда все закончится и отец женится на ее матери. Мы не рассуждали, что как только это произойдет, мы будем связаны на более длительный срок, чем на пять месяцев.

Праздники.

Выходные.

Встречи.

Мы будем вместе присутствовать на всех событиях, но теперь мы будем семьей.

Мы не говорим об этом вслух, потому что так мы чувствуем, что делали что–то неправильное.

Мы не говорим об этом, потому что это тяжело. Она переедет в Мичиган, а я останусь в Сан–Франциско и возможно больше не увижу ее. Кроме нее я ничего не вижу, ведь она – мое все.

– Мы вернемся в воскресенье. Тебе придется следить за домом, Рейчел останется с друзьями. Ты должен пригласить Йена.

– Так и сделаю, – соврал я. Рейчел тоже лжет. Все выходные она будет здесь, дома.

Мы не хотим им давать каких–либо оснований для подозрений. Когда они рядом, я стараюсь игнорировать ее. Трудно притворяться, будто у нас нет ничего общего, в то время как над каждой ее фразой мне хочется смеяться, а когда она что–нибудь делает, мне хочется дать ей «пять».

Мне хочется похвастаться перед отцом, рассказав, что она добрая, изобразительная, умная и хорошо учится. Мне хочется поведать ему, что у меня есть удивительная подруга, и я хочу ее с ним познакомить, потому что она обязательно ему понравится.

Он действительно любит ее, но не так, как я бы того хотел. Я хочу, чтобы он ее любил для меня.

Мы прощаемся с нашими родителями. Лиса просит Рейчел вести себя хорошо, но на самом деле, Лиса не очень об этом беспокоится. По мнению Лисы, Рейчел хорошая и не нарушает правил.

За исключением правила номер три. Определенно в эти выходные Рейчел нарушит третье правило.

Мы играли дома.

Мы представили, будто он наш. Мы притворились, будто это наша кухня и она готовит для меня. Пока она готовила, я следовал за ней по пятам. Прикасался к ней. Целовал ее в шею.

Оторвав ее от дел, которые она пыталась закончить, я прижал ее к себе. Она любит, когда я так поступаю, хоть и притворяется, будто ей это не нравится. Когда мы покушали, мы сели на диван и включили фильм. Мы так его и не посмотрели. Мы не могли перестать целоваться. Наши губы болели от долгих поцелуев. У нас болят руки. Наши животы болят, в то время как наши тела пытаются позабыть о втором правиле, что очень плохо.

Это был долгий уик–энд. Я решил принять душ, а иначе я не сдержусь и буду просить ее внести поправки для правила номер два. Я принимаю душ в ее ванной–комнате. Мне нравится эта ванная. Она нравится мне даже больше, чем когда она был только моей. Мне нравится разглядывать ее вещи: смотря на ее бритву, я представляю, как она выглядит, когда ею пользуется; когда я смотрю на ее шампунь, я думаю, как она откидывает назад голову, ополаскивая волосы. Мне нравится, что мой душ теперь и ее душ.

– Майлз? – зайдя в ванную, она постучалась. Горячая вода омывает мое тело, но от звука ее голоса мне стало еще жарче. Я отдернул занавеску. Может быть, я слишком сильно ее отодвинул, но мне хочется нарушить второе правило. Она мягко вздохнула, а ее глаза опустились именно туда, куда я хотел.

Она хочет принять душ вместе со мной, просто она слишком застенчивая и не может попросить об этом.

– Иди сюда, – мой голос охрип, будто бы я долго кричал. Пять минут назад мой голос был в порядке. Я задернул занавеску не только для того, чтобы скрыть силу того, как она влияет на меня, но и для ее безопасности. Она раздевается. Я никогда не видел ее без одежды, хотя и представлял, что под ней скрывается.

Я нервничаю.

Она выключила свет.

– Это нормально? – робко спросила она.

– Все хорошо, – мне хочется, чтобы она уверенней себя чувствовала. Она отодвинула занавеску, ее ножка сделала первый шаг. Когда она полностью зашла, я сглотнул. Слабый свет ночника бросает небольшой блик на ее тело.

Я вижу всю ее.

Я вижу ее совершенное тело.

Когда ее глаза встретились с моими, она шагнула ближе ко мне. Мне хочется узнать, принимала ли она раньше с кем–нибудь совместный душ. Я сделал шаг в ее сторону, но сейчас, кажется, ей страшно. Я не хочу, чтобы она боялась.

Я боюсь.

Коснувшись ее плеч, я подвел ее под струи воды. Я не притягиваю ее ближе к себе, хоть я отчаянно в этом нуждаюсь. Я соблюдаю между нами дистанцию.

Я должен.

И только наши рты соединены. Я нежно, едва касаясь губами, целую ее, но этот поцелуй причиняет боль.

Боль сильнее, чем наши прежние поцелуи. Поцелуи, где наши рты соперничали друг с другом, зубы сталкивались. Неистовые поцелуи, в которых мы небрежно боролись. Поцелуи, заканчивающиеся тем, что я закусываю ее губу или она мою.

Ни один из этих поцелуев не причинил столько боли, как этот. Я не могу сказать, почему он такой болезненный. Я должен ее отпустить. Я попросил ее дать мне минутку, и она кивнула, прижавшись щекой к моей груди. Наклонившись к стене, я притянул ее к себе, плотно закрыв глаза.

Слова пытаются сломать барьер, которым я их окружил. Каждый раз, когда я рядом с ней, они хотят выйти на волю, но я усердно работаю, воздвигая вокруг них стену. Она не должна их услышать. Мне не нужно их говорить.

Но они стучат по стенам. Они всегда близки к выходу на волю, особенно после таких поцелуев. Мне нужно несколько минут, и она дала мне одну. Сейчас слова нуждаются в освобождении сильнее, чем когда–либо прежде. Они нуждаются в воздухе. Они требуют, чтобы их услышали. Если они и дальше будут стучать, я могу разрушить все стены.

Как только мои губы касаются ее, слова преодолевают стены, прорываясь сквозь трещины, прокладывая дорогу вверх по моей груди. Глядя ей в глаза, я держу ее лицо в своих ладонях, позволяя им разрушить все барьеры, которые стоят между нами и неизбежным горем.

Слова вырываются на волю.

– Я ничего не вижу, – я знаю, она не понимает, о чем я говорю. Я не хочу вдаваться в подробности, но слова слетают с языка. Они одержали верх. – Ты переедешь в Мичиган, а я останусь в Сан–Франциско.

После этого я ничего не вижу. Я привык видеть в будущем все, что ни пожелаю, но теперь я ничего не вижу, – я целую слезу, сбегающую по ее щеке. – Единственное, что я хочу видеть – это тебя и если я в скором времени лишусь этого… ничего другого даже не стоит этого. Рейчел, ты делай все лучше, – я целую ее в губы. Теперь, когда слова вырвались на волю, мне совсем не больно. – Я люблю тебя, – говорю я, полностью освобождаясь.

Я целую ее, не давая ей ответить. Мне не нужно слышать слов, к которым она еще не готова. Я не хочу услышать от нее, что мои чувства неправильны.

Ее руки скользят по моей спине, притягивая меня ближе к себе. Ее ноги оборачиваются вокруг моих, как будто она пытается устроиться внутри меня. У нее уже это есть. Это безумие снова повторяется: наши зубы сталкиваются, прикусывая губы; торопясь, бросаясь, задыхаясь, касаясь. Застонав, она попыталась отстраниться от меня, но мои руки в ее волосах удерживают ее, я с отчаянием накрыл ее рот, надеясь, что она никогда не остановится для передышки. Она заставила меня освободить ее.

Задыхаясь, я прислонился лбом к ее лбу, пытаясь совладать с эмоциями, которые выплескиваются через край.

– Майлз, – затаив дыхание, сказала она. – Майлз, я люблю тебя. Мне страшно, я не хочу конца.

– Рейчел, ты любишь меня, – я отступил назад, смотря ей в глаза. Она плачет. Я не хочу, чтобы она была напугана. – Все будет хорошо.Как только мы окончим университет, я все им расскажу. Все должно быть хорошо. После того, как мы покинем дом, все изменится. Все будет хорошо. Они поймут нас, они должны нас понять. У нас есть это.

Она возбужденно кивает головой.

– У нас есть это, – повторила она, соглашаясь со мной.

Я прислонился лбом к ее.

– Рейчел, у нас есть это. Я не могу сейчас тебя бросить. Ни за что.

Взяв мое лицо в ладони, она целует меня.

Рейчел, ты влюбилась в меня.

Ее поцелуй снимает тяжесть на моей груди, я чувствую себя бесконечно счастливым. Я чувствую, что она тоже счастлива.

Когда она спиной коснулась стены, я повернул ее. Подняв ее руки над головой и переплетя наши пальцы вместе, я прижал ее руки к плитке. Мы смотрим в глаза друг другу… и мы полностью разрушили второе правило.

Date: 2015-08-07; view: 257; Нарушение авторских прав