Слово на Неделю Двадцать Пятую по Троице

" Иди, и ты поступай так же. "

В ныне чтенном Евангелии Спаситель благоволил самыми светлыми чертами изобразить сострадательность к ближнему в лице некоего самарянина, сжалившегося над попавшим в руки разбойников. Что, кажется, может быть человеку свойственнее, как проявить милосердие к другому человеку? Но, однако, этот попавший в руки разбойников, израненный, окровавленный, не мог возбудить сострадания ни в левите, ни в священнике, проходивших мимо него. Умилосердился над ним некто самарянин. Но как же велико было милосердие этого самарянина? Кто мог сделать столько, сколько сделал он? Он тотчас перевязал ему раны, возливал вино и масло, потом посадил на своего осла, привез в гостиницу, не переставая и там ухаживать за ним. Наконец, не забывает его и по отъезде, - и, отъезжая, он призывает содержателя гостиницы, дает ему денег, просит поухаживать за больным, обещая по возвращении уплатить тому все, что будет истрачено на больного. Итак, неправоверующий, презираемый иудеями, считавшийся отчужденным от Бога, - сделал более, чем те, которые, на первый взгляд, были так близки к Богу по самому званию и служению своему, - сделал тο, что его поступок Спаситель ставит в пример хвалившемуся законом книжнику: " Иди, и ты поступай так же. "

Устрашимся поступков левита и священника, и возревнуем ο подражании самарянину.

В самарянине, прежде всего, обращает на себя внимание то, что он выразил сострадание к попавшему в руки разбойников и оказал помощь ему без всякой просьбы с его стороны. Чтобы явить ему милость, для него достаточно было только видеть несчастного. Так будем поступать и мы. He будем ждать, когда обратятся к нам за помощью, но сами будем искать случаев к оказанию помощи. Итак, где больше несчастья, больше истинной нужды, там покажем более любви, - где больше опасностей для души, там пусть будет горячее наша ревность к облегчению горя и нужды. И как же иначе? He всякий несчастный способен обращаться к другим в своем горестном положении, не всякий из них способен открывать и рассказывать другим то, что он переносит в этом положении, - многие из них свою горькую долю несут молча, по смирению, не желая обременять своими нуждами еще других, не считая себя достойными даже надеяться на помощь и сочувствие их. А другие не могут того сделать по болезненности, по старости, - все таковые терпят свою участь, возлагая все упование свое на Единого Бога, a, между тем, эти-то несчастные и суть те истинно достойные сострадания других, - они-то и имеют полное право на милость и внимание их. Как же будет для них дорого, если мы сами отыщем их, сами придем на помощь к ним? И сколько истинной пользы - именно пользы душевной - будет от такой милостыни! Вспомним случай из жизни Святителя Николая. Он своей тайной предупредительной милостыней одному обнищавшему богачу сделал то, что удержал того последнего от тяжкого греха - от намерения для поправки своих дел пожертвовать невинностью своих дочерей.

Итак, хорошо мы поступим, если с любовью будем помогать тем, которые просят ο помощи, но еще выше, ценнее будет наше добро, когда сами без всякой просьбы - по доброй воле своей - движимые единственно чувством христианского сострадания - сами пойдем к другим и поможем им.

В поступке сострадательного самарянина еще достойно подражания и то, что он, оказывая милость, не обратил при этом внимания ни на веру израненного, ни на происхождение, т. е. не стал спрашивать его: иудей ли он, или язычник, или такой же самарянин. He должно ли это служить уроком для тех, которые в своих благотворениях делают чересчур строгий выбор между людьми, одних щедро наделяя, других, напротив, лишая, хотя они и очень нуждаются, - ограничивая свои благотворения то своими родственниками, то единоверными и т.п.? Конечно, благотворить своим, родным и близким есть первая существенная обязанность каждого христианина. "Кто ο присных не печется, говорит Апостол, тот отвергся веры и хуже неверного." Но кто же освободил нас от обязанности благотворения и остальным несчастным? Кто мне сказал, что я безнаказанно, спокойно могу смотреть на умирающего голодной смертью потому только, что он неверный, - что никакая самая крайняя нужда ближнего не должна меня трогать потому, что я много делаю добра своим родным? Нет, все, кто бы и каковы бы ни были, все имеют право на нашу любовь, особенно в крайних случаях, подобных попавшему к разбойникам.

Что за нужда, если они исповедуют другую веру, другого племени, другой страны? Они все-таки не чужие нам уже по тому одному, что они одной с нами природы, произошли от одного с нами человека, имеют одного Отца Небесного, Который сияет на них солнцем Своим так же, как и на нас, посылает дождь, дает право пользоваться дарами природы, как и нам, - Который всем им желает спасения, всех зовет в Свое царство, так же как призвал и нас. И откуда знать, может быть, наше участие тронет их так, что они возлюбят и веру нашу, побуждающую нас к любви, и сами сделаются христианами, верующими глубоко и искренне? Кто знает? Любовь и сострадание имеют великую силу - они могут смягчить и самые ожесточенные сердца. Посмотрим на Спасителя нашего Христа. При жизни Своей одним ли иудеям Он был Благотворитель и Помощник? Но вот и жена хананейская удостаивается Его помощи, хотя была язычница. Самаряне считались презренными y иудеев, - считалось за великий грех иметь с ними какое-либо общение, но Спаситель не лишает и их Своей любви. Он беседует с самарянкой, входит в селение самарянское, исцеляет, наконец, прокаженного самарянина. И что бы это была за любовь? Одним сострадать, a от других отворачиваться?

Любить своих единокровных, единоверных, вообще людей близких к нам - в этом еще нет особенного подвига. Было бы напротив удивительно, если бы не любили их. Но вот где подвиг вполне достойный награды - когда и чужого любишь, как родного, когда и ο неверном, или неправославном, заботишься, как ο православном, когда и иноплеменника не отвергаешь, как своего соотечественника, и врагу делаешь добро, как бы великому благодетелю. Истинный христианин таков и есть. Он сердцем своим готов обнять весь мир, он скорбит со всяким его скорбью, плачет ο всяком погибающем, - словом, он готов с апостолом Павлом лучше сам быть отлученным от Христа, только бы через это спаслись другие. Таково свойство христианской любви.

Итак, кто бы ни были требующие от нас помощи, родные ли наши, чужие ли, враги, или благодетели, единоверные или нет, всем будем оказывать посильную помощь, как и Спаситель всем принес спасение и ближним, и дальним, и иудеям и язычникам. О, если бы мы по примеру этого небесного Самарянина - Спасителя нашего, пришедшего исцелить наши немощи, наши язвы греховные, если бы мы по Его примеру жили и любили, - какое бы блаженство обрели и здесь еще, a тем более там - в стране вечности, где все милостивые, по Его неложному слову, помилованные от вечных мучений, будут царствовать с Ним во веки веков.

Ты Сам милосердный Господи вдохни в нас чувство Своей любви и удостой вечных радостей в стране живых! Аминь.

Date: 2015-08-06; view: 340; Нарушение авторских прав