Счастье высшей жизни

Вопрос 132

Почему в ваших работах всегда присутствует нота уныния, всегда просматривается мрачность, так мало радости и счастья? Неужели нельзя найти никакой радости в высшей жизни? Удовлетворение, мир, покой — да, но неужели нет радости?

Ответ: «Ах, если б у себя могли мы

Увидеть все, что ближним зримо»

Так писал Роберт Бернс, и он безусловно был прав в своем предположении, что никто из нас не может видеть себя такими, какие мы есть. Автор совершенно не подозревал, что во всех его работах прослеживается мрачность и уныние, но, возможно, вопрос правильно поднят, хотя совсем неверно приходить к заключению, что в высшей жизни нет радости и счастья. Есть невыразимая радость и счастье, о которых невозможно рассказать, в привилегии иметь возможность помогать тысячам людей, которые обращаются к нам за помощью и советом или за духовным ободрением.

Однако, тогда как мы понимаем необходимость и необыкновенную пользу от той великой хирургической операции, которую сейчас претерпевает мир, мы были бы сверхчеловеками, если бы не согнулись от горя при виде тысяч и тысяч, нет, миллионов, ежедневно страдающих. Три с половиной года работы с ранеными, умирающими и так называемыми мертвыми не смогли превратить нас в более бессердечных, чем первая ночь, когда мы были на грани безумия при виде кровавой бойни. Мы стараемся не переносить переживания ночи в день, так как это сделает нас непригодными для той работы, которую мы должны выполнять здесь, но, правда, было бы слишком ожидать, что подобное совсем не отразится на нашей жизни в бодрствующем состоянии.

Этот вопрос мог бы быть очень полезным для размышления тем ученикам, которые особенно жаждут обрести сознание в высших мирах. Им можно сказать, что мы им завидуем и с радостью поменялись бы с ними местами и избавились бы от печальных сцен, которые вынуждают нас наблюдать еженощно проявления долга и любви к нашим ближним, хотя, конечно, ничто не в силах увести нас от страдающих солдат или их несчастных родственников. Мы никогда не отказались бы от права помогать, но мы все-таки хотели бы не осознавать свою работу, когда мы возвращаемся в тело. Тогда мы были бы более счастливы и, возможно, смогли бы внести ощущение счастья в свои работы.

Было бы лучше всего, если бы наши личности оставались в тени, но если ученики принимают это близко к сердцу, то ответ на этот вопрос может сослужить хорошую службу.