Часть 32

Известие о том, что пройдет не менее трех дней, чтобы можно было убедиться в успехе операции, не подняло Джонни настроения. Мак‑Кендрик опасался инфекции. Напрасно Джонни внушал ему, что, если они не разгадают психлосской математики, он запросто может оказаться снова в зале заседаний перед очень сердитыми эмиссарами. Напрасно заверял, что он снова будет вовлечен в демонстрацию силы. На все это Мак‑Кендрик ответил, что спешка хороша лишь при ловле блох. Чирк же поправлялась очень медленно. Она все еще была в постели, слабость и головокружение не проходили. Джонни даже забеспокоился: вдруг эта операция влияет на вестибулярный аппарат или даже на деятельность мозга?

А тем временем исчез Пьер Соланж. Джонни битый час выяснял, где он может быть, пока кто‑то не сказал, что видел собственными глазами, как горе‑пилот садился в самолет, отправлявшийся в Европу. В состоянии Патти наметился отрадный перелом. Джонни сидел в библиотеке, листая книгу за книгой, когда вдруг почувствовал, что рядом кто‑то стоит. Патти. Девочка явно хотела поговорить с ним. Джонни молча выжидал, пока она решится.

– Джонни, пожалуйста, скажи мне правду. Битти еще долго жил?

Он вздрогнул от неожиданности. Память вернула его в тот роковой день. Горло сдавило так, что он смог лишь кивнуть.

– Значит, его можно было еще спасти, – сказала Патти.

Джонни смотрел на нее, но говорить не мог. Да нет же, девочка, нельзя! Его нельзя было спасти после всего, что с ним сделали! Нельзя! Но как об этом сейчас скажешь…

– Если бы я умела лечить людей, и будь я тогда там, он сейчас был бы жив, – убежденно сказала Патти. – Знаешь, Джонни, я хочу попросить этих докторов взять меня с собой. Я буду очень послушной, надоедать не стану. Буду ходить в школу, хорошо учиться. Я выучу все‑все, чтобы стать доктором. Ты ведь поможешь мне, Джонни?

Он обнял ее за плечи и, наконец, выговорил:

– Конечно, помогу. Ты можешь остаться у моей тетушки Элен. С Мак‑Кендриком я поговорю и позабочусь, чтобы у тебя было столько денег, сколько понадобится.

Она отстранилась. Глядя на него полными решимости глазами, с достоинством произнесла:

– Спасибо.

И вышла.

Немного погодя, Джонни успокоился и подумал: все‑таки она немного оттаяла. Он уже не надеялся, что она поправится, но теперь у Патти появилась цель, которая вернет девочку к жизни. На следующий день, когда Джонни был в мастерской электриков, ему понадобились сведения о ценах на молекулярные пистолеты, за чем он и прибежал в библиотеку. Он увидел там Чирк! Она сидела за столом, обложившись книгами.

– Джонни, – в голосе ее звенели строгие нотки, – ты оставил здесь жуткий беспорядок. Потрудись в другой раз ставить книги на те же полки, откуда брал.

Джонни вгляделся в нее. Челюсти под дыхательной маской сосредоточенно мусолили жевательный корешок. Янтарные глаза прояснились. Она даже успела немного прибавить в весе.

– Идеальный порядок в библиотеках – обязательное требование Компании, – продолжала Чирк. – Ты должен уяснить это, Джонни.

Прочитав нотацию, она успокоилась и снова занялась делом. Джонни с удовольствием смотрел, как она точными размеренными движениями ставит книги на полку – значит, координация движений вернулась к ней полностью. Он уже собрался уходить, чтобы обрадовать Мак‑Кендрика, как…

– Джонни, – задумчиво проговорила Чирк, – я по‑прежнему думаю о математике. Если тебе еще нужна моя помощь, я попытаюсь научить тебя складывать, вычитать… И все такое прочее. Но, Джонни, – она уставилась на него умоляющим взглядом, – положа руку на сердце, зачем благородному человеку математика? Я имею в виду, какая в ней польза, Джонни?

Через несколько минут, счастливый, он уже говорил Мак‑Кендрику, что дело в шляпе.

И они начали разрабатывать подробнейший план. Иметь дело с психлосами, да и просто находиться рядом с ними всегда было рискованно. Одного движения их милых лапок с «роскошными» коготками хватило бы, чтоб разодрать в клочья лицо тому, кто им не приглянется. Поэтому доктор и начал с Чирк, выбрав наименее опасную пациентку. Работяга, на котором он ставил опыты раньше, оказался очень неспокойным: когда ему делали анестезию, он рванулся, не оставляя никаких сомнений в своих намерениях расправиться со всей медицинской братией, и только ремни удержали его. Да, оперировать психлосов, уверенных, что их положили на стол с единственной целью – убить, – не самое безопасное занятие. Как и многие практикующие врачи, молоденький доктор тоже изучал элементарную стоматологию. Он осмотрел парочку черепов, изучая клыки и коренные зубы, и обнаружил на них почерневший от времени налет от керб‑пасты, а еще и очевидный кариес. Джонни принес серебро и ртуть, чтобы доктор мог сделать амальгамные пломбы. Еще смастерил дыхательную маску с пробками, блокирующими доступ воздуха в рот, чтобы заставить психлосов дышать только носом. Еще нашел маленькие сверлышки. План был таков. Всем психлосам будет объявлено, что «согласно только что полученному предписанию», они обязаны вылечить и отшлифовать свои зубы. Операция болезненная, поэтому будет проводиться под наркозом. Те поначалу засомневались. Компания никогда не заботилась о здоровье своих служащих. Но, как говорят, новая метла… Операция была поставлена на поток. Психлосов привозили в операционную, дав наркоз, удаляли капсулы, потом переносили на другой стол, где молоденький врач демонстрировал свой талант стоматолога. Таким образом, каждый следующий психлос, попадая в операционную, видел, как предыдущему лечат зубы… А на вопрос, для чего на первом столе металлоанализатор, им отвечали: для обнаружения дупла в зубе.

Итак, медики засучив рукава принялись за дело. Конвейер работал как часы. Один за другим психлосы лишались металлических капсул в мозгу, перемещались на стол другого доктора, который штопал им зубы, и на каталке отправлялись обратно – в психлосский район поселка. На двенадцатый день была сделана последняя операция. А тем временем психлосы, которых вылечили первыми, уже вовсю разгуливали. С зубами чудовищ, конечно, повозиться пришлось порядком, но зато их пасти словно засверкали! То и дело можно было наблюдать забавную картинку: проходя мимо любой зеркальной поверхности, психлосы задерживали дыхание, приподнимали маску и разглядывали свои «улыбки». То, что психлосы теперь не были равнодушны к красоте, само по себе прогресс. Вежливости, правда, в них не прибавилось, но они стали более сговорчивыми, а порой даже приятными в общении. Кер не мог перенести такого ущемления прав. Пусть он не знал, что в его мозгу не было ни одной капсулы, но хорошо видел, что клыки его не сверкают, как у остальных. Делать нечего – пришлось отполировать и ему.

Медицинская бригада разогнула свои затекшие спины и начала укладываться.

– Ну вот и все, Джонни, – сказал Мак‑Кендрик. – Будьте все здесь осторожны, в их поведении могут еще проскальзывать остаточные явления, сказаться воспитание и образование. Полной гарантии мы дать не можем. Желаю тебе разгадать психлосскую математику. Думаю, ты своего добьешься.

Доктор Мак‑Кендрик со своей командой улетел обратно в Абердин.

Чирк подбирала для Джонни персональные дела сотрудников Компании, а тот просматривал их одно за другим. Она передала ему пухлую растрепанную папку со следами плесени. Это было досье некоего Сота, помощника директора шахты. Служил он в поселке горняков под Денвером. Прежде Джонни никогда не видел его. Наверняка этот Сот постоянно находился в конторе или был заядлым домоседом. Из его дела Джонни узнал, что Соту сто восемьдесят лет. Значит, ожидать от него резвости в делах и мыслях не приходилось. Но в досье было еще кое‑что. Последний раз Сот был на своей родной планете в возрасте пятидесяти лет и с тех пор никогда не навещал Психло. Он курсировал из вселенной во вселенную, работая то там парочку лет, то сям годика четыре. Но на Психло – ни ногой. Это было тем более странно, что почти все грузы проходили через Психло, и Джонни всегда думал, что этот закон распространяется на весь персонал. Фактически обязательное требование использовать планету Психло в качестве станции пересадки было главным уязвимым местом в экспансии психлосов, так как телепортационные платформы не справлялись с огромными объемами грузов, приходящих ежедневно. Поэтому Джонни начал сдваивать платформы: одна – для приема, другая – для передачи. Джонни продолжал изучать досье. После окончания школы горняков Сот стал младшим профессором «рудной теории». Жизнь его протекала вполне заурядно до пятидесяти лет, как вдруг совершенно неожиданно его перевели на какую‑то очень далекую планету, на должность помощника директора шахты и в следующие сто тридцать лет жизни Сота беспрестанно перемещали с места на место, но оставляя при этом все в том же неизменном ранге – помощника директора шахты.

Все это было довольно странно. Переворошив кучу бумаг, Джонни, наконец, обнаружил один документ, датированный числом, когда Сот впервые покинул Психло. В этом документе было сказано: «Непригоден для преподавательской работы. Фла, главный исправитель. Клиника Гра, Психло». И этот листок обрек живое существо на пожизненную ссылку?! Других черных меток вроде не наблюдалось. Работу свою Сот всегда выполнял исправно, да и в остальном – только положительные отзывы. Вместо того чтобы направиться прямиком к Соту, Джонни решил сначала испробовать на Мазе. Этот психлос, бесивший Кера, был одним из самых крупных. Маз был здешним инженером‑проектировщиком. Памятуя о психлосах‑братьях, Джонни на всякий случай прихватил бластер и, перейдя в другую комнату, чтобы обеспечить себе тылы, вызвал Маза. Зубы того сверкали! Маз уселся и сварливо, без предисловий, изрек:

– Я слышал, этот Кер распинался, дескать, я не хочу работать. Мне плевать на контракт, но если вы думаете, что можно поставить какого‑то карлика, хоть он и руководит разработками, над инженером‑проектировщиком, заблуждаетесь!

– Он просто хочет, чтобы вольфрамовая шахта снова заработала, – заступился Джонни.

– А что толку? На Психло ведь все равно не переправить после ваших подвигов.

Джонни решил: хватит тянуть волынку, пора переходить к делу.

– Если вы научите меня, как рассчитать местоположение следующей жилы, я все улажу.

Маз нахмурился. Джонни приготовился к самому худшему.

– Я не думал, что мне придется обсуждать нашу математику с каким‑то чужаком, – сказал Маз мрачно.

Он задумался. Приподнял задний ремень дыхательной маски и поскреб затылок. Пауза затягивалась.

– Где же это было… – наконец заговорил он. – В горняцкой школе? Да, точно в горняцкой школе. Вот потеха! У меня не выходит из памяти, как кто‑то держит перед моим носом вихревую спираль… – Он зевнул, призадумался. – Вот так‑так! – заорал неожиданно. – Да это же исправитель, который вел нашу группу. Знаете, я не вспоминал о нем тысячу лет. Старый…! Очень любил развлекаться с молоденькими самцами в свободное от посещения секс магазинов время… Так о чем мы говорили?

– Я просил научить меня вашей математике, – напомнил Джонни.

Маз пожал плечами:

– Зачем вам утруждаться? Я сам рассчитаю все гораздо быстрее. А что он собирается делать с рудой?

– Переправлять на другие планеты, – ответил Джонни.

– Это противозаконно. Но какова будет премия? Лично для меня, разумеется.

– Как обычно.

– Теперь послушайте меня. Вы объявляете этому Керу, что он больше не будет командовать мной, удваиваете премию, а я рассчитываю местоположение руды. – Он засмеялся. – Вольфрама там намного больше, чем в моих отчетах Компании. Ну как?

Джонни согласился, и Маз ушел. Испытание завершилось, хотя, прямо скажем, не очень убедительно. Маз на него не напал.

Джонни выжидал два дня, думая, что Маз покончит с собой. Но тот просто самоустранился и начал всячески мешать Керу, выломал при этом свои анализаторы, инструменты, выкопал пограничные столбики, пометив таким образом район раскопок. А Джонни, чтобы не тратить время зря, отправился в Солсбери, в сопровождении Тора, который охранял его от слонов и черных мамб, пока Джонни в развалинах древнего университета разыскивал старинные книги, в которых было бы хоть что‑то о «вихревых спиралях», которые зачем‑то держат перед лицом. Наконец в какой‑то брошюрке, озаглавленной «Гипноз для всех», он нашел упоминание об этих штуках. Джонни сделал одну – оказалось очень просто – и стал вертеть ею перед мордой олененка, которого держал Тор. Олененок удивленно таращился на нее – и только. Тор попросил Джонни испробовать на нем, но мелькающая перед носом пружинка вызывала у Тора лишь приступы хохота. Как гласило пособие, человека можно усыпить и внушить ему что угодно. У этого человека даже мысли не возникнет, что он действует по приказу. Джонни подозревал, что, если и психлосы подвержены гипнозу, реакция их должна быть иной. Так или иначе, но он догадывался, что тот исправитель пытался сделать с Мазом. Эффекта это не вызвало из‑за отсутствия капсулы.

Нет, в каком же страшном все‑таки мире жили психлосы! Посадить все население под ментальный колпак! Правда, они здесь не были первооткрывателями, о чем поведали Джонни покрытые паутиной книги из древней библиотеки. И именно книги, написанные людьми, привели Джонни к идее с капсулами. Как может живое существо, кем бы оно ни было, считать себя вправе превращать в послушных роботов других живых существ? Он подумал о Ларсе: интересно, был ли Гитлер похож на него? Связавшись с Викторией и узнав, что Маз по‑прежнему упорствует, Джонни отправился на обработку Сота. Уж кто‑кто, а тот должен смыслить в математике.

Начать производство двигателей Джонни принудили. Но после долгих мытарств с психлосской математикой он сам разозлился не на шутку. Разгадать тайну стало уже делом принципа. Другого пути нет. Терл с его громоздкими уравнениями, которые никогда не сходились и не имели никакого смысла, был не помощник. Почему, если с пультом что‑нибудь случалось, он никогда не знал, где именно в цепи неполадка? Джонни вдруг вспомнил о письме Вораза. Сотни тысяч изобретений – и все на языке психлосской математики. Чтобы действительно переоснастить военные компании на производство ширпотреба, эти сотни тысяч открытий, пусть даже накопившиеся за тысячелетие и, вероятно, украденные психлосами у ныне уже не существующих рас, могли очень хорошо показать разницу между грядущим благоденствием всех галактик и неизбежностью оказаться на новой конференции перед сворой разъяренных эмиссаров, жаждущих его крови. И пока Джонни не вытрясет секреты психлосской математики из бывших служащих Компании, никто не сможет понять, в чем суть этих изобретений. Да, прав господин Цанг, проблема может стать «дипломатической». Это очень даже может кончиться войной.

Как выяснилось, Сот не жил в общежитии. Видимо, его старческий кашель по ночам не давал остальным психлосам спать, и те настояли, чтобы ему поставили койку в маленькой комнатушке, бывшей кладовой, подключенной к общей системе снабжения дыхательным газом. Комната оказалась вполне пригодной для жилья. Из старых полок Сот смастерил подобие столов и шкафов. Столы были аккуратно застелены бумагой, а шкафы до отказа забиты книгами. Когда Джонни вошел, Сот сидел за столом на высоком табурете. Его шерсть казалась испачканной голубой краской: психлосская седина. Янтарные глаза смотрели мутно, в уголках выступал белый гной. Одет старый психлос был в свободный балахон. На голове – маленькая шапочка. Сот всматривался в Джонни подслеповатыми глазами, стараясь угадать, кто перед ним. Заметив за поясом Джонни бластер, Сот сказал:

– Значит, вы пришли за мной. А я все удивляюсь: почему так долго обо мне никто не вспоминает?

– Как много у вас книг, – поспешил сменить тему Джонни.

– Да, мне повезло, – оживился старик. – Когда поселок атаковали впервые, я был в конторе и услышал пальбу. Побежал в свою комнату и упаковал все книги в водонепроницаемые мешки. Потом, когда мы должны были поселиться здесь, я спросил одного милейшего молодого человека, могу ли я взять книги с собой. Он разрешил.

Джонни смотрел на корешки книг. Большинство заглавий прочитать он не мог – буквы были незнакомы.

– Мне всегда позволяли брать с собой книги, – сказал Сот. – Для телепортации не имеет значения вес или объем. Вы ведь тоже не станете разлучать меня с моим сокровищем?

Джонни вдруг испугался: не страдает ли Сот старческим слабоумием? Потом догадался: они же ведь здесь не знают, что остаются теперь единственно уцелевшими психлосами… Они, скорее всего, думают, что где‑нибудь есть и другие пленники.

– Я не собираюсь вас никуда транспортировать. Мы уверены, что на других планетах больше нет психлосов.

Какое‑то время Сот переваривал новость. Потом тихонько фыркнул:

– Забавное завершение стотридцатилетней ссылки. Впрочем, если я здесь, ссылка еще не закончилась.

Джонни решил не мешать старику. Пусть сам все расскажет. Спросил только:

– А с чего все началось?

Сот пожал плечами:

– Как обычно. Был непочтителен и неисправим. Разве этого нет в моем досье? – Джонни отрицательно помотал головой. – Да вы сами все узнаете. Позже у меня появилось то странное чувство, будто мне следует быть честнее. Да, я вам так признателен, что вы вылечили мои зубы. Клыки особенно нестерпимо болели. Ну так вот. Представьте себе молоденького психлоса, который только недавно начал работать в школе, еще смущается на своих уроках и от волнения немного путает…

– Математические термины? – не выдержал Джонни.

Сот взглянул на него и долго молчал.

– Почему вы спросили? – Невидимая туча, которая, казалось, зависла над его головой, унеслась прочь. – Да, полагаю, математика тут тоже поучаствовала. Речь шла о расчете рудных жил. – Он вздохнул. – Должно быть, кто‑то донес на меня, потому что во время урока вошел исправитель, приставленный к этой школе, и начал кричать на меня, а потом – и на весь класс. Конечно, моя выходка не имеет оправданий, но я несколько лет винил в случившемся свою мать. Она была членом подпольной религиозной организации и верила, что всякое чувствующее существо имеет душу. Ее вера так или иначе повлияла на мой поступок. Этот исправитель стоял посреди класса и орал, что все мы просто животные, о чем всегда обязаны помнить. Он так шумел, что утомил меня. Я только хотел его успокоить, чтобы не мешал вести урок. Даже не знаю, как это вырвалось… – Сот надолго замолчал. – Я никогда не рассказываю этой истории, потому что она вызывает у меня болевые ощущения. Но теперь… – Он тихо выдохнул. – Он мертвый, и я могу говорить об этом спокойно. – Он пристально посмотрел на Джонни. – Ведь правда? Я могу говорить, и ничего не будет?

– Конечно! – воскликнул Джонни. – Тем более, что я даже не знаю, кто такие исправители.

– Теперь мне кажется, – задумчиво проговорил Сот, – что и я не знаю доподлинно. Но жизнь, на которую они обрекли меня, стала хорошим стимулом, и я смог собрать ценнейшие сведения. По крупицам. На множестве планет, где мне приходилось жить. На мое счастье, книг везде было в изобилии. Так вот, двести пятьдесят тысяч лет назад психлосы были совершенно иной расой. Даже назывались по‑другому. Я все глубже зарывался в книги, открывая больше и больше, и, наконец, узнал об этой группе ярмарочных актеров – шарлатанов и мошенников. Ну, вы понимаете… Именно они – прародители психлосов. Они гипнотизировали добровольцев на сцене, заставляя их вытворять всякие смешные штуки на забаву публике. Это были не просто отбросы, это были преступники. Началась паника. И тогда они пришли к императору. Не знаю, что они ему наговорили, только после этого визита все школы и медицинские учреждения были переданы им в подчинение. Прежде, как сказано в книгах, эта раса называлась по имени своего правителя. И как раз в тот период их стали именовать психлосами. Так звали тех ярмарочных шутов. Отныне, вместо того чтобы быть названной в честь правителя, раса получила название в честь «психлосов». Из старых словарей я узнал, что слово сие означает «состояние ума». А другое его значение – собственность. То есть каждый становится собственностью психлосов. А эти головорезы стали именовать себя исправителями, что означает «ментальный врач». Так, раса стала психлосами, или «умственной собственностью», а исправители, или ментальные доктора, превратились в подлинных, хотя и тайных, правителей. Они учили детей. Никто на планете не мог избежать их надзора. Они запретили религию. Они диктовали всем свои мысли. Ах, каким же глупцом я был! Нет мне оправданий. – Он снова помолчал. – Но тот исправитель так расшумелся, что я не выдержал. И мамочка моя здесь ни при чем. Зря я только грешил на нее. – Он помолчал еще немного, потом тяжело вздохнул. – Просто само собой вырвалось. Я сказал: «Мы не животные!» – Сот вздрогнул. – Так началась моя ссылка. Теперь вы все знаете…

Джонни понял, что эти исправители были не только мошенниками, но и душевнобольными.

– Так что же все‑таки привело вас ко мне? – спросил Сот, переборов приступ уныния. – Такая развалина, как я, вряд ли уже на что сгодится.

Джонни не стал ходить вокруг да около:

– Вы должны хорошо знать математику.

Слезящиеся глаза старика заволокла подозрительность.

– Как вы узнали, что математика – мое увлечение? В досье этого нет. В свое время я заплатил одной служащей Компании пять тысяч кредиток и с тех пор знаю, что там написано. – Вдруг его осенило. – А‑а! – Он махнул рукой в сторону полок. – Мои книги! – Потом вновь сомнение. – Но почти все книги на недоступных людям языках, лишь единицы могут прочесть их… Многие расы, представители которых писали эти тома, уже вымерли. Слушайте, – взмолился он, – скажите, наконец, зачем вы пришли?

– Я хочу, чтобы вы обучили меня психлосской математике, – сказал Джонни.

Неожиданно в поведении старика появилась странная неловкость. Он был явно смущен.

– Сто тридцать лет никто не обращался ко мне с подобной просьбой. Конечно, вы чужая раса, но разве это имеет значение?! Тем более, что психлосов почти не осталось. Что именно вы желаете узнать?

Напряжение с Джонни мигом спало: неужели удалось?

– Прежде всего, – начал Сот, устроившись поудобнее и отпив глоток кербано, принесенного Джонни, – существует огромнейшее количество различного рода математик, придуманных, как вы понимаете, различными расами. Всю жизнь я коллекционирую их. Существуют системы для всевозможных целых чисел. К примеру, чатовариане пользуются «бинарной системой», в которой только две цифры – единица и ноль. Они заложены в компьютеры. Сила тока или направление магнитного потока имеют одно из двух значений. Одно значение соответствует цифре «ноль», второе – «один». Любое число в любой системе можно перевести в бинарную систему с помощью нуля и единицы. Разумеется, для живых существ громоздко, а для компьютеров – в самый раз. Далее. Есть система, основанная на цифре «три». Совершенно иная – на цифре «четыре». Пять, шесть и так далее – все абсолютно разные. Есть даже основанные на двадцати и шестидесяти. Для вычислений на бумаге самая простая система – та, что называется десятичной. Она основана на цифре «десять». Психлосская математика базируется на цифре «одиннадцать». Некоторые называют это «сверхдесятеричной системой». Пожалуй, я не стану забивать вам голову – эта система чересчур сложна.

– О, я просто мечтаю узнать все о «сверхдесятеричной системе»! – воскликнул Джонни. И сам устыдился своей неискренности: надо же сказать – «мечтаю»…

– Куда проще обучить вас десятичной, – сказал Сот. – На какой‑нибудь планете вы сможете прославиться как первооткрыватель. – Видя, что Джонни не купился на это, старик вздохнул. – Ну хорошо. – Он взял скомканный лист бумаги. – Для начала я напишу вам цифры «сверхдесятеричной».

Джонни сказал, что уже знает эти цифры, но Сот энергично замотал головой.

– Нет‑нет, вряд ли вы знаете. Чтобы в полной мере понять тот или иной символ, нужно знать его происхождение. Итак, все цифры как символы изначально были первыми буквами слова, которое образовывало их, либо же число точек и черточек. Либо они были пиктограммами, впоследствии стилизованными до тех пор, пока не стали лишь частью первоначальной картинки или ее стенографическим вариантом. Итак, психлосские цифры изначально были пиктограммами. Время шло, варианты их написания все более упрощались, пока цифры не приобрели свой нынешний вид. Одиннадцать цифр, как вы и видели. Раньше их называли «дорогой к счастью».

Джонни не знал этого и слушал старика с растущим интересом. А Сот рисовал цифры – пиктограммы, маленькие картинки.

– Ноль – голодный рот. Видите зубки? Единица – коготь. Двойка – живое существо с киркой. Тройка – тоже живое существо, лопата и гора. Четыре – горняцкая вагонетка, заметили четыре угла? Пять – это то, что мы называем «раздетая» лапа, с пятью когтями. Шесть – «одетая» лапа, с шестью когтями. Семерка – рудный пласт. Восьмерка – плавильный котел, обратите внимание на дымовую трубу. Девятка – металлические слитки, сложенные пирамидой. Изначально их было девять, но теперь просто пирамида. Десять – разряд молнии, символ власти. Одиннадцать – две сжатые лапы, что означает удовлетворенность. Как вы понимаете, это небольшой поучительный урок. Дескать, добыча и выплавка руды спасают вас от нищеты и голода, приводят к могуществу и процветанию. – Он засмеялся. – Лишь немногие знают об этом. Известен только окончательный вариант.

Сот быстро пририсовал над картинками одиннадцать психлосских цифровых символов в их общепринятом виде. Цифры сохранили некоторые черточки пиктограмм.

– Очень любопытно, – сказал Джонни. Его действительно позабавили эти подробности: надо же – психлосы были горняками с самого начала! – Я чуть‑чуть знаю арифметику этой системы. Набил руку на силовых уравнениях.

Это была истинная правда. Проклятые уравнения вызывали у него приступы головной боли – никогда не сходились. Сот смотрел на него проницательно.

– Вы хотите докопаться до формул телепортации?

Джонни вздрогнул.

– Да… мы сейчас монтируем установки…

– Я знаю, – сказал Сот. – Так вот откуда новый источник дыхательного газа и керб‑пасты! Я слышал о необитаемой планете Фобия. – Старик явно недоумевал. – Ах, да! – вдруг вскричал он. – Один из ваших ученых сделал расчеты в какой‑то другой математической системе, и теперь вы пытаетесь проверить их на психлосских уравнениях. – Сот расхохотался.

Джонни предложил ему еще кербано. Старик продолжал:

– Ну хорошо, хорошо. Только вряд ли это пойдет вам на пользу. Хотя странно, что ничего у вас не получается. – Он снова засмеялся. – Вам бы родиться на Психло[3]! – Он хохотал так, что из глаз катились слезы. – Ну довольно, – успокоился он. – Коль вы уже знакомы с телепортацией – какая разница? – С этими словами он отыскал на столе чистый лист бумаги и нарисовал окружность. Потом задумался и, выпрямившись, взглянул на Джонни. – А как вы собираетесь со мной рассчитываться?

– Называйте цену.

– Собственный дом, свободный доступ во все библиотеки, персональный компьютер. И больше никаких пересылок. Никуда!

– Договорились, – сказал Джонни. Сот скоренько набросал на бумаге свои условия. Потом добавил:

– Само собой – дыхательный газ и хорошая пища на весь остаток жизни. Простите, что приходится упоминать об этом. Но мне осталось каких‑то десять лет, поэтому могу попросить о такой малости. Ну вот, и больше ничего.

Джонни подписал. И даже приложил к новорожденному договору свою «печать» – чиркнул ногтем. Сот казался помолодевшим. Он церемонно пододвинул к себе лист бумаги с нарисованным кругом, затем положил сверху чистый лист.

– Вы что‑нибудь слышали о кодировании? О шифрах? О криптографии? Ладно, неважно. Вот психлосский алфавит. – Он написал. – А это психлосские цифры. – И старик расставил над буквами цифры. – Как видите, каждой букве соответствует определенное числовое значение.

Джонни кивнул, а Сот, отложив верхний лист, вновь вернулся к большому кругу.

– Это, – сказал он важно, показывая на круг, – периметр Императорского Дворца Психло. – За пределами круга он изобразил несколько маленьких наклонных черточек. – А это – ворота. Всего их одиннадцать. Большинство психлосов даже не подозревали, что ворота эти имеют названия. Движемся против часовой стрелки: «Врата Ангела», «Врата Соблазна», «Врата Дьявола», «Врата Бога», «Небесные Врата», «Врата Проклятия», «Врата Чудовища», «Врата Кошмара», «Врата Раздора», «Королевские Врата» и «Врата Изменника». Одиннадцать, и каждые со своим названием. – Он взял с полки книгу «Силовые уравнения». – Тип уравнений в психлосской высшей математике не имеет значения. Они совершенно идентичны. Коль вы упомянули «силовые уравнения», остановимся на них. Разницы никакой.

Он полистал когтем книгу, открыл на странице, на которой были сведены все уравнения, и ткнул в верхнее:

– Видите букву С? Вы, должно быть, думаете, что это какой‑то математический символ? Но это всего‑навсего первая буква слова «соблазн». – Он придвинул первый рисунок. – Итак, мы видим, что буква С имеет числовое значение 19. Поэтому нам остается лишь прибавить, или вычесть, или произвести иное арифметическое действие с этой буквой, то есть с числом 19. Теперь в уравнении нет букв, но любой психлосский математик знает, что делать дальше: нужно взять вторую букву слова «соблазн» – букву О, ее числовое значение равняется 16. Далее. На третьем этапе множителем будет числовое значение третьей буквы слова, то есть Б, которое равно двум. И так далее. Если в изначальном уравнении встречается буква П, вы используете его числовое значение и далее последовательно продвигаетесь по слову «Проклятие», буква за буквой. В самом первом уравнении всегда есть одна из этих букв, поэтому вам всякий раз приходят на помощь названия ворот. Если вы заимствуете уравнения, они строятся в обратном порядке от решения, так, чтобы получилось название тех или иных ворот. Понятно?

Да, Джонни понятно. Понятно, что это закодированная математика. И все. Неудивительно, что у них никогда ничего не сходилось, если в изначальных уравнениях сидит такая закавыка. И если прибавить к этому еще и то, что вся математика построена на «одиннадцатеричной системе», любому несведущему такая наука покажется не более как галиматьей. Джонни порадовался, что заранее прицепил под лацкан рекордер. Да, он не был психлосом, но не каждому психлосу, наверное, под силу запомнить одиннадцать заковыристых названий.

– Я должен быть честен с вами, – сказал Сот. – Хотя и не понимаю, откуда взялось такое стремление к честности. То, что я вам рассказал, далеко не все.

Джонни затих. Что же еще? Неужели после стольких трудов он еще не достиг заветной цели? Но спрашивать не стал. Решил ждать. Сот явно мучился угрызениями совести – так ли честна сделка? Он то брал в лапы контракт, то откладывал…

– Поймите, секретность вокруг этого предмета была возведена в культ, – занудно объяснял он. – Правда, я познакомил вас с психлосской математикой лишь в общих чертах, хоть это меня оправдывает. Для решения уравнений телепортации недостаточно того, что вы сейчас узнали. – Сот вздохнул. – Правительство всегда боялось: а вдруг служащие Межгалактической Рудной Компании на какой‑нибудь отдаленной планете начнут своевольничать и вздумают открыть собственное дело! Поэтому, пользуясь криптограммами, вы не найдете ключа для решения силовых уравнений. Мне кажется, это вообще фальшивки. Я не могу помочь вам рассчитать пульт.

– Но ведь братья, кажется, чего‑то добились, – возразил Джонни.

– Братья! – перебил Сот. – Допустим, они что‑то пронюхали. Допустим, даже попытались. Но ничего не узнали! – он презрительно хмыкнул и махнул лапой в сторону психлосского поселка. – Никто из этих олухов не способен построить пульт. Да, они знают то же, что теперь знаете и вы, и могут вполне успешно использовать свои знания. Но пульты для них недоступны! – Он посмотрел на договор чуть ли не с вожделением, потом решился. – В горной школе был создан специальный класс, в который исправители отбирали с великим тщанием. Самых лучших. Таковых было немного. Этих избранных натаскивали во всех премудростях горного дела, и в теории, и в практике. По распоряжению правительства на каждой планете лишь ограниченный контингент мог в случаях крайней необходимости строить телепортационный пульт или ремонтировать его, для чего и готовилась эта специальная группа. Мы прозвали их «мозговой трест». Эти умники не всегда были лучшими, но исправители считали их таковыми. И поскольку правительство было просто помешано на секретности, выпускников «мозгового треста», естественно назначали на посты офицеров безопасности.

«Терл»! – мелькнуло у Джонни.

И, словно прочитав его мысли, Сот добавил:

– Терл тоже был из «мозгового треста». Любимчик исправителей. Напичканный информацией, хитрый и очень злой. Типичный продукт исправителей. Только Терл мог построить пульт пересылки с нуля. Но он умер.

Мозг Джонни работал лихорадочно. Ведь у него были все бумаги Терла! Они подскажут последовательность действий. Впрочем, Сот тут же развеял его радужные мечты:

– То же самое относится и к моторам. Только Терл мог рассчитать схемы моторных пультов. – Таких бумаг у Джонни не было.

– К вашему сведению, они совершенно разные, – сказал Сот. – Перевалочные пульты работают по принципу «равного пространства», а действие моторных основано на сопротивлении изменяющемуся пространству. – Он вертел в лапах договор. – То, что я вам рассказал о психлосской математике, годится для любых расчетов, кроме телепортации.

Джонни оживился. По крайней мере, можно будет расшифровать сотни тысяч патентов на изобретения. Но – моторов нет, как и не было. Значит, он «обречен» на реактивные двигатели. А «Отчаянная Оборона» не сможет легко приспособиться к мирной жизни. Вдруг он кое‑что вспомнил.

– Но ведь как‑то высшие чины ремонтировали моторные пульты раньше? – спросил Джонни.

Сот встрепенулся. Он смотрел то на контракт, то на Джонни.

– Так вам нужна только схема? А я‑то думал, вы всерьез интересуетесь математикой… Математика, знаете ли, чистая наука, – добавил он с горячностью и обидой за любимое дело. – Но коль вам нужна лишь схема… – Он принялся ворошить бумаги и книги на столе. – Где моя дыхательная маска?

Они вышли наружу. Джонни приказывал, а Сот передавал его распоряжения кому следует. Нужно было демонтировать пульты самолета, наземной машины и летной платформы и осторожно перенести их в ремонтную мастерскую. Механики забегали, торопясь исполнить все в точности. Вскоре все три пульта лежали на полу в мастерской.

– Перед вами три типа пультов для моторных приводов, – пояснял Сот. – Все существующие моторные пульты относятся к тому или иному из этих типов. А теперь мне понадобится ваша помощь. Силы, знаете ли, уже не те.

Сот запер дверь, чтоб никто не вошел, достал с верхней полки емкость для «ядовитой руды». Джонни частенько доводилось видеть такие штуки. Прозрачные баллоны имели пару очень тесных пройм. Джонни знал, что такие приспособления используются для рассортировки мышьяковых соединений, применяемых при очистке руды. С помощью Джонни Сот запихнул пульт наземной машины в баллон. Потом туда же втиснул соединительные провода, срезанные с машины. Герметично закрыв баллон, подсоединил воздушный шланг к арматуре на днище, баллон с сидящим внутри пультом начал накачиваться воздухом. Манометр и набор инструментов Сот пропихнул сквозь проймы, просунул туда же лапы и защелкнул обтюраторы на локтях. Глядя через прозрачную крышку на манометр, он сказал:

– Надо довести давление до сотни фунтов.

Стрелка манометра подползла к отметке «сто». Сот проверил локтевые защелки. Давление держалось. Взяв из набора отвертку, Сот выкрутил болты из верхней пластины. Джонни заворожено наблюдал. Однажды он уже пытался проделать то же самое с танковым пультом, после чего тот немедленно перестал работать. Но Сот, не долго думая, открутил все болты, снял крышку пульта со всеми клавишами и змеящимися пучками проводов. Потом занялся изучением самого пульта. Все блоки и узлы здесь были на месте, но, в отличие от установки, недоставало изолирующей прокладки. Отобрав провод с зажимами на концах, он зашунтировал им обе стороны блока, состоящего из трех узлов.

– Предохранители давления, – пояснил он. – Пульт работает только в том случае, если внутри поддерживается высокое давление. Как только уровень давления понизится, любой из этих трех предохранителей может перегореть. Это случается, когда кто‑нибудь надумает вскрыть пульт. Кроме предохранителей и блока, устраняющего перенапряжение, все остальное, что вы здесь видите, – просто никчемные потроха. Выглядит солидно, но потроха – и только. К управлению пультом это не имеет ни малейшего отношения. Когда предохранители перегорят, я заменю их новыми. Но стирающий механизм пока не заработал. Настоящая схема еще не повреждена.

Джонни недоумевал: где же тогда настоящая схема, если все это скопище узлов и деталей – просто «никчемные потроха»? Но старый психлос, видно, знал, что делает. Он пнул шланг от днища баллона, выкачивая воздух, высвободил лапы из пройм и отстегнул защелки на локтях. Баллон ушел на пол. Потом Сот перевернул пульт.

– Эти кнопки при нажатии, естественно, проваливаются, как на обычной клавиатуре, и касаются ложной схемы. Но к управлению это, опять‑таки, не имеет отношения. Вся схема располагается в крышке. Когда вы нажимаете на какую‑нибудь кнопку, отсекается внутренняя световая траектория, и схема начинает работать. То же самое – со всеми остальными кнопками. Полностью скрытая схема, собранная с выверкой на молекулярном уровне, в верхней пластине пульта. Если вы решитесь потревожить крышку, схема будет стерта. Один вывернутый из крышки болтик – и пульта больше не существует…

– Где‑то тут у меня была бумага… – пробормотал Сот. Он разыскал большой лист бумаги, на котором свободно помещался пульт. – А металлический порошок где?

Нашелся и темно‑коричневый порошок, измельченный почти в пыль. Казалось, тот рассеется в воздухе от малейшего дуновения. Сот высыпал его на бумагу и осторожно разровнял тонким слоем. Затем аккуратно, чтобы не запутались пучки проводов, положил сверху крышку пульта. Откопал в залежах мастерской батарейку и с помощью проводков подсоединил ее к пульту, произведя небольшой фейерверк из искр. Так он «подзарядил» кнопки и верхнюю панель пульта. Потом, четко зафиксировав ее на бумаге, присыпанной металлическим порошком, старик быстро пробежал по клавиатуре, нажимая все кнопки.

Джонни вдруг догадался, что сделает психлос, и предостерегающе вскинул руку, чтобы тот не убирал панель. Схватил с полки камеру металлоанализатора, встал на стул и сделал несколько снимков. Когда Джонни закончил съемку, Сот с большой осторожностью поднял панель. На бумаге осталась полная схема управления пультом, «нарисованная» частичками металлического порошка, сбившимися в группки под воздействием магнетизма. При перемещении все же какая‑то часть схемы стерлась. Но ведь Джонни успел сделать снимок. Для большей уверенности он еще раз снял тоненькие черно‑коричневые линии.

Теперь у них была схема! Сот снова запихнул пульт в баллон, накачал туда воздух, довел давление до ста фунтов, заменил перегоревшие предохранители, проверил уплотнения, а потом собрал пульт и привинтил верхнюю панель на место. Спустя два часа у них были схемы всех трех типов моторных пультов. После этого они вынесли пульты наружу, кликнули механиков, и те установили их на прежние места. Испытание прошло отлично. Джонни ликовал. Первый шаг к производству моторов сделан.

Когда они вернулись в комнатенку старого психлоса, уставший Сот долго кряхтел и покашливал, сбрасывая груз тяжелого дня. Джонни терпеливо ждал, сидя на скамейке. Наконец Сот заговорил:

– Я не могу ни собрать, ни разобрать телепортационное грузовое устройство. Это умел только Терл. А построить новую я и подавно не смогу. Так что мне, наверное, не следует подписывать этот договор.

Он повертел документ в лапах, потом, прощально взглянув на него, протянул Джонни.

«Ну и задурили же исправители мозги своей расе!» – подумал Джонни, а вслух сказал:

– Ну что вы! Вы нам очень помогли. Теперь я смогу расшифровать все изобретения. С вашей помощью во многие миры придет процветание.

– Правда? – удивился Сот. Задумался. – Это приятно. Действительно, очень приятно. – Он что‑то взвешивал в уме. – Знаете, – сказал он через какое‑то время, – у вас тоже есть проблема безопасности. Желающих добраться до психлосской математики и украденных психлосами чужих достижений немало. Вы ведь знаете, что профессор Ен – тот, что открыл телепортацию, был бокснардом? Не знаете? Естественно, попытки заполучить эти сведения не прекращаются. И, кажется, я могу кое‑чем помочь. – Он помолчал. – Да, пожалуй, могу. – Сот улыбнулся. – Как и всякий, кто одержим какой‑либо страстью, я обожаю рыскать повсюду в поисках чего‑нибудь интересненького. Так вот, лет эдак десять назад я был на одной мертвой планете – даже деревца не найдешь – и мастерил там вычислитель, основанный на психлосской математике. Компания и правительство, наверное, забились бы в конвульсиях, если бы это стало известно. Я до сих пор помню схемы, которые тогда придумал. Мне понадобятся кое‑какие приспособления и детальки, все заработает в лучшем виде!

Вычислитель! Ведь Джонни боялся даже думать о тех сотнях тысяч формул, которые придется перелопатить, чтобы довести найденные изобретения до ума. А если появится вычислитель, кто угодно из его команды сможет вмиг произвести все расчеты!

– Помогите нам, – попросил Джонни. – И я тут же выложу вам миллион кредиток!

– Миллион! – дурашливо воскликнул Сот. – Какие деньги!

Он порылся в кипе бумаг. Джонни подумал, что старик ищет какую‑то справку, но потом понял, что Сот расчищает в бумажном море островок, чтобы поставить чашку с кербано. Сот явно намеревался принять стимулятор. Чашка была пуста, и Джонни, достав из кармана пакет кербано, наполнил ее. Поблагодарив, старый психлос скромно отпивал маленькими глотками, потом, памятуя о хороших манерах, предложил Джонни, но тот, естественно, отказался.

– Как вы меня удивили, – сказал Сот. – Но я еще не все рассказал. – Он допил кербано, после чего пришел в норму – сердце забилось ровнее. – Я перевел простенькую психлосскую арифметику в десятичную систему. – Он снова покопался в ворохе бумаг и нашел то, что искал, на полу. – Поразительная система! Даже дети могут освоить ее с легкостью. Психлосская Империя держалась за свою одиннадцатиричную нарочно, чтобы всех запутать.

– Меня‑то они точно запутали, – признался Джонни.

– Охотно верю. Но это было частью программы безопасности. Так или иначе, все основные арифметические действия и многие формулы можно перевести в десятичную систему. В будущем, возможно, даже деньги на нее переведут, но пока даже новые выпущены по старой системе. Десятичная должна стать основной и единственной. Старая, неуклюжая – канет в прошлое! – Он торжествующе посмотрел на Джонни. – Вы получите свой вычислитель. Одиннадцатиричная система будет упразднена. Все станут относиться к ней как к причуде древности и вскоре забудут. А ведь это само по себе – мера безопасности.

Джонни нашел чистый лист бумаги, что‑то быстро записал.

– Еще один договор? – воскликнул Сот, прочитав «вверх ногами».

– Плюс к первому, – кивнул Джонни. – Два миллиона кредиток, если вы сделаете вычислитель, и еще миллион – если переведете психлосскую математику на десятичную систему.

– О! – радовался Сот. – Теперь я смогу собрать целый склад трудов по математике! Да что там склад – десять складов! Нет, пятьдесят! Ну же, давайте, я быстренько подпишу, пока вы не передумали!

Когда они покончили с формальностями, Сот некоторое время задумчиво смотрел на договор.

– Знаете, – сказал он, – на Психло эти деньги сделали бы меня богачом. Взял бы себе дюжину самочек, наплодил кучу детишек. Даже титулованной особой мог бы стать, основателем династии… Теперь же это невозможно.

– Но ведь и здесь есть психлосы, – сказал Джонни. – И самочки в том числе. Ваша раса не вымрет.

– Вы же не знаете, – вздохнул Сот, как‑то вдруг обмякнув. – Давным‑давно исправители в самом зародыше убили идею психлосских колоний. Они убедили верховных правителей, что, приспособившись к жизни на других планетах, колонисты станут представлять угрозу для трона, так как чужеродная атмосфера может повлечь мутацию. Поэтому они настояли, чтобы детеныши у психлосов рождались только на родной планете, то есть на Психло. Правда, очень‑очень редко, – продолжал Сот, – особа королевской крови могла отпускать своих самок на другие планеты, но только в сопровождении целой команды исправителей. А все служащие Компании женского пола, по приказу этих негодяев, перед отправкой на чужие планеты подвергались стерилизации.

– Вы хотите сказать… – Джонни беспомощно махнул рукой в сторону поселка психлосов.

– Да, – подтвердил Сот. – Все эти самки стерилизованы и, стало быть, никогда не смогут иметь детенышей. – Некоторое время он сидел молча, погрузившись в раздумья. – Вы, вероятно, думаете, будто я держу на вас зло за то, что вы сделали с моей планетой? Ошибаетесь. Раса начала приходить в упадок с того момента, как к власти пришли эти проходимцы. Насколько я понимаю, – продолжал он, – именно они превратили психлосов в диких зверей, постоянно вдалбливая им, что они лишь животные, подавляя любые попытки инакомыслящих открыть новую мораль. Веками народы всех вселенных молились о гибели Империи. Как ее ненавидели! – Он взглянул на Джонни. – Рано или поздно нашелся бы смельчак, который избавил бы галактики от гнета Империи психлосов. Это было заветной мечтой каждой расы. Вы, – он ткнул когтем в Джонни, – вероятно, считаете уничтожение Психло своей заслугой. Это не так. Цивилизация была обречена с той поры, как исправители получили власть. Вы тут ни причем. Это они уничтожили Психло и всю Империю. Терл был также виновен, как и остальные. Знаете, я не раз слышал, как он объявлял людей опасными существами. По милости исправителей психлосы стали опасными существами на тысячелетия. Но теперь они не представляют угрозы, потому что раса вымерла! – Сот тяжело вздохнул и обвел глазами захламленный бумагами стол. – Ну что ж, может, я смогу хоть как‑то возместить нанесенный ущерб. – Он снова посмотрел на Джонни. – А вы, Джонни Гудбой Тайлер, перестаньте мучиться угрызениями совести. Уничтожив Психло, вы дали всем галактикам шанс вернуться к нормальной жизни. И не нужны мне эти договоры. Но коль вы предложили, я принимаю их. Однако помогать вам – уже привилегия, и я благодарен вам за такую возможность.

Эпилог

Через несколько месяцев Джонни прослышал, что правительство Шотландии собирается ввести налог на восстановление Эдинбурга. Он знал, что в самую раннюю пору шотландской истории страна и понятия не имела, что такое налог: за все платил король. Да и сомневался Джонни, что у Шотландии есть средства для восстановления столицы. К тому же он вообще считал налогообложение недопустимым: неужели правительство иными словами не может заработать себе на пропитание? Почему нужно грабить свой собственный народ? Потолковав с Даннелдином, он убедил его «продать» Главе клана фиргусов идейку о восстановлении Эдинбурга с помощью добровольных «пожертвований». Дабы сохранить милую сердцу иллюзию, будто деньги жертвует шотландский народ, они с Даннелдином понаставили вдоль путей‑дорог красные ящички, куда шотландцы могли опускать мелкие монеты. И некоторые «копилки» даже опустошали ради приличия. А на самом деле все расходы оплачивал Джонни. Все работы он поручил чатоварианской строительной компании «Строим на века, Инк.» Он уже уладил все производственные формальности в Люксембурге и кое‑как – банковские в Цюрихе. Верные себе чатовариане начали с того, что отправили изыскательскую команду колесить по всей Шотландии, в том числе и к правительству, выяснить, каким желается видеть Эдинбург. А уж потом делали то, что считали нужным. Эдинбург будет существовать в трех ипостасях – так решили чатовариане: резиденция планетарного правительства, учебный центр планеты Земля и столица шотландских народных ремесел. Воплотить столь полярные замыслы в архитектуре оказалось нелегкой задачей, а тем более, что чатовариане всегда утверждали, что архитектура должна: первое – сохранять национальные традиции, второе – отвечать определенному назначению. Как выяснила изыскательская команда, когда‑то город называли «Старая Коптильня», потому что здесь вечно стоял отвратительный запах. А еще первопроходцы выяснили, что уже в течение одиннадцати столетий в Эдинбурге не жил ни один шотландец. Эти сведения совершенно развязали им руки: они сровняли с землей все, сохранив лишь замок Рок, скоренько привели в действие несколько доселе мертвых хайлендских гидроэлектростанций, проложили канализационную систему, запустили очистные станции. А уж потом началась настоящая работа. Северную часть города отвели под промышленные застройки и мастерские ремесленников, придав ей вид старинного шотландского поселения – здесь появились такие же каменные домики, в каких когда‑то жили шотландцы Хайленда. Чатовариане моментально спроектировали множество специализированных школ – снаружи все они выглядели как древние замки, словно сошедшие с иллюстраций старинных сказок, а внутри – приспособлены к привычному землянам образу жизни. Эти школы‑замки чатовариане рассеяли повсюду, окружив их роскошными парками. Замок Рок оставили правительству. Он был так разрушен, что чатоварианам пришлось раздобыть старинные гравюры с его изображением, чтобы иметь представление, как он выглядел в лучшие времена. Хотя чатоварианам и не было равных в умении творить чудеса с камнем, заглянуть на два тысячелетия назад они не могли. Осталось загадкой, откуда они узнали, что замок принадлежал одному из первых шотландских королей, Дункану, который, по‑видимому, был убит Макбетом, и что замок этот стоял именно здесь. Кто‑то говорил, что они откопали в развалинах Британского Музея какую‑то древнюю пьесу. Скалу они собрали заново: перестроили ее пещеры, отделали все голубым итальянским мрамором, одели в надежную броню, а потом водрузили сверху сверкающий белизной замок Дункана. В древнем городе они нашли собор, по их мнению, идеально сочетавшийся с архитектурой замка, и воспроизвели его в мерцающем алом камне, назвав «Собор Святого Джайлза».

Шотландцы восторгались такой работой, которую они «финансировали». Джонни тоже был доволен. Впрочем, без «головной боли» не обошлось. У себя на родине чатовариане страдали от перенаселенности и поэтому вечно перегибали палку с наемной силой. А поскольку этот заказ был «срочным» да, вдобавок, для самого «босса», они набрали огромнейшую команду. Кроме того, добились гарантии, что никто не будет уволен. В результате штаты строителей раздулись до размеров, почти равных населению Земли. Поэтому Джонни поручил им восстановление всех городов, сожженных «визитерами». Тут и призадумались чатовариане: для чего все эти города? Ведь уже одиннадцать веков в них никто не живет. Пришлось изыскательским командам попотеть. Какое будущее может быть у этих городов, исходя из ресурсов, близости рек и морей, урожая, который может вырасти при здешнем климате, возможных в будущем торговых партнеров, количества работников для той или иной промышленности. Да, задачка была не из легких.

Восстановить историческую архитектуру оказалось проще всего в Азии, сложнее – в Европе, совершенно невозможно – в Америке. Последний континент облюбовал ненавистный чатоварианам «модерн». Поэтому пришлось отобрать во всех городах лишь наиболее интересные здания, сделать дубликаты, а остальное пространство заполнить парками, парками, парками… Основная компания на Чатоварии еще раньше закупила подвесные железные дороги в огромном количестве, и теперь, переправив их на Землю, строители связали города между собой таким образом, чтобы не портить парки.

Для очистки окрестностей Денвера от радиации пришлось нанять одну хаувинскую фирму, а потом чатовариане перестроили все, даже деревеньку Джонни.

Так как жить в новых городах пока было некому, строители опечатывали окна и двери домов, оставляли в каждом городе сторожей и переходили на следующий. Ну что ж, думал Джонни, глядя на эти пустые города, может, в какое‑то прекрасное время в каждом из них забурлит жизнь…

Кер возглавил горную школу в Эдинбурге, а оставшиеся в живых психлосы в ней читали лекции и проводили семинары. В город хлынули толпы жаждущих обучиться горному делу, чтобы возродить добычу металла на своих родных планетах. Кер пиктографировал все лекции, чтобы сохранить технологию. Для практических занятий он использовал Корнуолл и Викторию. А кроме того, помогал Чирк, которая восстанавливала библиотеки. Дел у Кера хватало.

Оставалось огромное множество планет бывшей психлосской Империи, население которых было уничтожено или нашло убежище в горах. Поэтому координаторы спешно занялись организацией в Эдинбурге своего колледжа, дабы привести народы к процветанию. Проблем с набором не было, поскольку Галактический Банк предпочитал иметь дело с такими планетами, чьи координаторы прошли обучение в Эдинбурге.

Новое правительство Земли провозгласило Главу клана фиргусов королем – не исключено, благодаря влиянию брата господина Цанга. Таким образом, Даннелдин стал кронпринцем. Впрочем, как подметил Джонни, старый фиргус и Даннелдин такое повышение всерьез не воспринимали.

Правительство ленилось принимать новые законы и в конце концов свалило все дела на высших судейских чиновников, вмешиваясь лишь когда не было иного способа усмирить их споры.

Иван, получивший титул «Народный полковник доблестной Красной Армии», правил Россией. Ему помогали люди из деревни Джонни, а потом кое‑кто из молодых вернулся в Америку, чтобы возрождать свою страну.

Чонг‑вон со своим племенем, объединившись с северными китайцами, начали отстраивать заново свой Китай. Экспорт шелка и различных изделий народных промыслов стал хорошим подспорьем для китайской экономики. А еще они открыли кулинарную школу, которая стала очень популярной благодаря селаши, раззвонившим по всем галактикам, что китайская кухня – самая лучшая, особенно рыбные блюда. Селаши финансировали всякого инопланетянина, пожелавшего открыть у себя дома китайский ресторанчик, при условии, что он отправит на обучение несколько будущих поваров. Такая могучая реклама привела к тому, что учеников кулинарной школы в Китае стало больше, чем китайцев. Им приходилось учиться не только готовить, но и выращивать многие культуры. Сельское хозяйство и рыбный промысел в Китае стремительно расцветали благодаря дополнительной рабочей силе. Предводитель Чонг‑вон, встречаясь с Джонни, всякий раз хвастался, что голод больше не является «национальной чертой» китайцев. Джонни никак не мог понять, зачем инопланетяне, привыкшие к совершенно иной пище, учатся готовить то, что им никогда не придется есть. Но могущество Банка и аппетиты селаши действовали в равной степени безупречно.

Идя в ногу с межгалактическим переходом на десятичную систему, Банк выпустил в обращение новые деньги, которые расстроили Крисси окончательно: Джонни был еще меньше похож на себя, чем на прежних монетах и банкнотах. «Ты больше напоминаешь селаши, чем самого себя!» – возмущалась она. Впрочем, Джонни не стал открывать ей секрет. Дело в том, что он сам – ненавязчивыми, но целенаправленными маневрами – добивался того. Теперь он мог спокойно гулять по улицам, и лишь редкий прохожий мог показать на него. Еще парочка свеженьких денежных выпусков – и его вообще никто не узнает, кроме друзей‑приятелей.

Банк в Снауче так и не вернул ему золото. Они там отгрохали новенький банковский комплекс и поместили золото под колпак из непробиваемого стекла в фойе главного корпуса. А украсили сей ценнейший экспонат надписью на всех языках: «Это золото добыто лично Джонни Гудбоем Тайлером и группой шотландцев. Они оставили его здесь, потому что доверяют нам! А значит, и вы можете смело довериться нам. Откройте у нас счет, и за скромную плату вы получите уникальную возможность самим дотронуться до этого исторического золота!»

Когда Джонни понадобилось немного золота для гальванизации выставочной модели телепортационной машины, строительство которой освоила в Чатоварии «Отчаянная Оборона», Дуайту с командой пришлось отправиться в Анды и открыть там новый прииск. После того как Банк поддержал предложение Джонни и провел опрос среди населения, переоснащение бывших военных компаний на производство мирной продукции пошло как по маслу. Некоторое время межгалактические патенты почти не востребовались. Жители цивилизованных планет требовали кастрюли и сковородки, производство которых было очень просто освоить, а приносило оно огромные прибыли.

Эмиссары теперь разбогатели и обрели могущество, следуя советам Джонни, даже с лихвой – проповедовали в своих странах социальную демократию. Джонни редко посещал их конференции, но эмиссары исправно присылали ему депеши, спрашивая мнения по тому или иному вопросу… Как они частенько говаривали друг другу, запрещение войны было самым выгодным предприятием, о котором им когда‑либо приходилось слышать.

Хаувинская коммерческая разведывательная служба разослала на те пресловутые двадцать восемь платформ секретные предписания, не подозревая, что действует по указке Галактического Банка. Выбор остановился именно на них, поскольку эта разведслужба славилась повсюду утечками информации. Предписания моментально «под большим секретом» распространялись по всем галактикам. В них говорилось, что количество платформ надлежит увеличить с двадцати восьми до пятидесяти трех, с учетом новых рас, и размещаться эти платформы должны в семнадцатой вселенной. Предписания вызвали новый антивоенный бум, но, кроме того – и астрографический скандал. Как же так?! Четыре в квадрате – шестнадцать… Значит, может быть только шестнадцать вселенных. Ученые головы немедленно начали исследования, но вряд ли для того, чтобы отыскать пересылочные платформы, скорее, чтобы выяснить, где же находится эта семнадцатая вселенная.

Сотрудникам Королевского Института Демократии в Чатоварии удалось обнаружить какую‑то неизвестную вселенную, но она только‑только появилась, никаких следов жизни здесь не наблюдалось, да и на что устанавливать платформы – тоже неясно. Тогда ученые заключили, что это – восемнадцатая вселенная. А семнадцатую, с платформами, ищут по сей день. Да и мудрено найти, иногда рассуждал Джонни, ведь существовала она только в его голове. Джонни никогда не делал этих платформ. Мак‑Адам сообщил ему, что изрядное количество резервных планет старой Межгалактической Рудной Компании – и обитаемых, и пустынных – тормозит рынок. Тогда Джонни через своих курьеров селаши под большим секретом ознакомил эмиссаров с перечнем этих планет. Те, не мешкая, уладили все формальности с Компанией, а уж потом выплеснули планеты на рынок недвижимости под лозунгом «Покупайте дачи, где вы сможете наслаждаться мирной безмятежной жизнью!» Эта операция принесла эмиссарам солидные барыши. Еще бы им не молиться на Джонни! Воистину: мир – самое выгодное предприятие.

Не обошлось и без ложки дегтя в новостях, поступающих к Джонни. Досадное известие прислали селаши, следящие за его доходами. Кстати, штат их раздулся уже до двухсот. Так вот селаши доложили, что земное отделение компании «Строим на века, Инк.» осталось единственной убыточной организацией. Во всех остальных доходы уже давно превышают расходы. Джонни пообещал переговорить с генеральным директором компании и переговорил. Оказалось, что в платежной ведомости появилось еще двести тысяч чатоварианских рабочих. Генеральный директор объяснил свое решение тем, что им, дескать, приходится восстанавливать не только земные города, но и все остальные, пострадавшие от войны, и что они разработали программу строительства на двести лет вперед. Дескать, они все продумали до мелочей и не хотят, чтобы им мешали. Джонни заявил генеральному директору и его шестерым помощникам, что, коль они строят города, пусть поскорее соображают, как доказать прибыльность своего предприятия. Те ответили, что начнут соображать тотчас. Джонни добавил еще, чтобы они больше не отклонялись от принятой программы. Да нет же, они и не собирались заселять Землю чатоварианами, разве они не понимают, что могут вытеснить Человека… Просто у них такой стиль работы. Джонни подумал и решил, что ничего страшного в этом нет. А вскоре и вовсе забыл.

В один прекрасный день Стормалону осточертело демонстрировать новые самолеты с телепортационными моторами, которые «Отчаянная Оборона» продавала во все галактики, и обучать пилотов, и он упросил Джонни разрешить ему слетать на Луну. На что Джонни, в свою очередь, согласился, упросив лишь Стормалона для начала найти скафандры, потом еще таких же чокнутых троих пилотов и снарядить четыре орбитальных «горняка». Стормалон хотел узнать, сможет ли снова обнаружить тот самый тяжелый металл. По его расчетам, метеориты уже упали на поверхность Луны. Экспедиция действительно нашла метеориты с признаками тяжелого металла и привезла почти двести тонн руды для переработки. Но кроме руды, Стормалон привез поразительную новость.

– Там отпечатки шагов, – сказал он Джонни, – и следы шин.

Джонни это очень заинтересовало. Еще бы: где следы, там и охота! Они начали строить версии. Может, захватчики? Но служащие «Отчаянной Обороны» с возмущением отмели такое оскорбительное предположение: их оборона самая надежная. Тогда, быть может, следы остались еще со времен войны? Джонни не собирался неделями торчать в космосе на орбитальном «горняке», поэтому зафрахтовал на пару дней яхту Драйза Глотона, и они вместе со Стормалоном отправились взглянуть на загадочные следы еще раз.

Так и есть! Отпечатки ног и следы шин… Вдруг наметанный глаз Джонни углядел какую‑то бумажку. Должно быть, обертка, выброшенная за ненадобностью давным‑давно и уже успевшая покрыться слоем пыли.

На обертке было написано: «Мятная жевательная резинка без сахара. 15 плиток. Спасатель Жизни, Инк, Нью‑Йорк». Стормалон предположил, что это из разбившегося самолета. Но никаких осколков поблизости не было. Драйз решил, что когда‑то это, вероятно, использовалось для заделывания дыр. Все‑таки резина, знаете ли… Джонни не подпустил Драйза и Стормалона к следам, записал все для верности на пикторекордер и только потом пошел по следам и нашел пирамидку, сложенную из камней, с какими‑то выцветшими тряпочками, которые, вероятно, когда‑то были флагом. Затем пробежал вперед – попробуйте бегать, когда вы почти ничего не весите – и нашел еще одну пирамидку с неузнаваемыми обрывками флага. Вот и все находки. Правда, Джонни обратил внимание на то, что открытая часть обертки гораздо больше выцвела, чем закрытая. Отсюда он сделал вывод, что этим следам и пирамидкам уже не одна сотня лет. А значит, и опасности никакой нет. Закончив свои изыскания, они засобирались домой. Вот когда было сделано настоящее открытие – на обратном пути. Драйз показал Джонни первые снимки Луны, которые он в свое время делал, и Джонни заметил, что сейчас облачность стала намного плотнее. Джонни сделал еще несколько сравнений. Они держали курс на Европу, но пока были видны Африка, а потом Центральный Восток. Так вот последний был зеленым, а посреди Африки голубело невесть откуда взявшееся море. Когда яхта приземлилась, Джонни, несмотря на то, что опаздывал к воскресному ужину, прямиком направился к дежурному офицеру «Отчаянной Обороны» и поинтересовался, знает ли тот о происшедших на планете переменах. Оказалось, тот знает, но за более точной информацией офицер предложил обратиться к генеральному директору компании «Строим на века, Инк.».

– Вы просили нас доказать прибыльность компании, – сразу перешел в наступление директор, – и мы наняли еще немного чатовариан, чтобы основать филиал «Здоровье». Видите ли, девиз «строим на века» можно трактовать по‑разному. В данном случа

Date: 2015-07-25; view: 287; Нарушение авторских прав